Форум » Альманах » "ТРОЯ" » Ответить
"ТРОЯ"
Роза: ТРОЯ Театральный роман Роли исполняют: Gata – Николай, Александр, Бенкендорф, Нарышкина, Нессельроде и члены кабинета министров, Андрей, Оболенский Роза – Шарлотта, Ольга, Натали, Михаил, Шишкин, Жуковский P.S. Рождественский подарок. [more]Сюжет и диалоги являются авторской собственностью. Любое использование вне нашего форума, только с согласия авторов. [/more]
Корнет: Роза Gata , вы - великолепны! Вы об этом знаете? Становлюсь постепенно поклонником вашего творчества. Гомер в переложении императора уже улыбает. Распределение ролей вселяет надежду на интересные перепетии в сюжете. Граф Бенкендорф, безусловно, проявит себя стратегом и тактиком в завоевании... не будем уточнять чего и кого. Любопытно будет прочесть, как ему это удастся. Gata пишет: Интересно, есть такие, кто болел бы за троянцев Я им сочувствовал. Из-за прихоти одного Париса и нежелания Гектора пресечь беззаконие погибли ни в чем не повинные люди в количестве - целый город.
Роза: Lana пишет: Спасибо, за подарочек. Обменялись подарками. Корнет пишет: Любопытно будет прочесть, как ему это удастся. А вдруг история закрутится иначе?
Светлячок: Lana пишет: Оленька по-новому мягкая, воздушность в ней есть, они с Алексом как два романтика. Но в Ольге чувствуется еще и сила. Отсюда вывод: два романтика - это перебор. Романтичной Оленьке с ее характером и красотой Саня не подходит. Gata пишет: Танцуй Запросто. Прода будет? Роза пишет: А вдруг история закрутится иначе? Я вызову вас на дуэль. Обеих.
Gata: Корнет пишет: Становлюсь постепенно поклонником вашего творчества Корнет, я думала, что вы уже, а вы только в процессе ))) Светлячок пишет: Запросто. Прода будет? Надо подумать, ик :) Нет, ну в принципе, канешно, будет, только вот когда... )))) Lana пишет: Мама говорила, что когда в школе все это читала, она была за Гектора и его воинов, так как они защищали свой дом, семью и родную землю, а все, что понабежало с греческой стороны пришло за славой, добычей и прочими радостями. Корнет пишет: Я им сочувствовал. Из-за прихоти одного Париса и нежелания Гектора пресечь беззаконие погибли ни в чем не повинные люди в количестве - целый город. А я троянцев всегда воспринимала тупицами, которых греки развели с лошадиной историей )))) Одиссей, Агамемнон - мои герои, а теперь еще и Менелай :) Что до троянцев, то им надо было Париса пинком под зад, а коли не пнули, то его сообщники, и никакого сочувствия не заслуживают, получили по заслугам. Светлячок пишет: Я вызову вас на дуэль. Обеих. Ежли на пуантах, то я сразу сдаюсь ))))))))
Роза: Светлячок пишет: Романтичной Оленьке с ее характером и красотой Саня не подходит. У Алекса и Ольги иное мнение :) Gata пишет: Ежли на пуантах, то я сразу сдаюсь Я минуты две продержусь. Светлячок пишет: Прода будет? Светик, умеешь достать. Будет!
Светлячок: Роза пишет: Светик, умеешь достать. Будет! Я в антракте выскочила в инет за продой. А где она?
Gata: Кто тут ждал проду. Сцена 8. Следующий день. Эрмитажный театр. Зажжены все свечи, ложи глядят пустыми глазницами на сцену, где собрались будущие актеры будущего спектакля. Александр, сложив руки на груди, стоит с краю сцены, будто бы лениво наблюдая за всеми, на самом деле – смотрит на одну Ольгу, которая с каждым днем кажется ему всё прекраснее и желаннее. Сама Ольга сидит в лучшем кресле, поставленным заботливою рукой возлюбленного подальше от сквозняка, Нарышкина вертится рядом, раздраженно обмахиваясь веером. Натали у противоположной кулисы негромко пересмеивается с братом и Андреем. Жуковский прохаживается с задумчивым видом. Граф Нессельроде сидит в ряду других министров, у всех одинаковые, исполненные достоинства, позы и кожаные с позолотой папки на коленях. Позади всех, в глубине сцены, взволнованный и несколько взъерошенный Шишкин шепотом донимает Оболенского, который весь погружен в свою роль и отделывается односложным: «Вы справитесь, голубчик». Жуковский: (спотыкается о кресло, в котором сидит граф Нессельроде, поклонившись с достоинством министерскому кабинету) Господин граф, господа, я позволил себе поэтически усилить торжественность момента. Разрешите прочесть? О храбрые войны Эллады и вожди благородных ахейцев! Поднимем мечи и щиты на защиту царя Менелая! Он брат наш и друг и честь его нам не чужая. Троянцы ответят за подлость свою, побег и измену! Нессельроде: (от удара чуть не выронив папку, с неудовольствием размыкает тонкие губы) Какой пылкий у вас Одиссей, Василий Андреевич, сам рвется перековать орало на меч. Жуковский: (разводит руками) Что поделать, любезный Карл Васильевич. Одиссей вовсе не желает покидать милую его сердцу Итаку, но в отсутствие Менелая, видимо, придется нам с вами вести корабли на Трою. Нарышкина: (Ольге, лопаясь от ехидства) Ваши бывшие женихи – как на подбор, а муж будет самый… Ольга: (перебивает) Достойный! Николай: (входит под руку с императрицей, на два шага позади августейшей четы – хмурый Бенкендорф) Поздравляю, дамы и господа, с первой репетицией! (после церемонии приветствия провожает супругу в ложу, целует руку и возвращается к свежеиспеченным актерам) Кажется, среди вас кого-то не хватает? Храбрые ахейцы, прошу любить и жаловать – вот тот, кто поведет вас под стены Трои (жест в сторону Бенкендорфа), царь Спарты Менелай! На сцене воцарилось молчание, в котором был слышен треск свечного пламени. Княжна Репнина от удивления издала нервный смешок и первый раз не нашлась, что сказать. Михаил: Андрэ, ущипни меня! Андрей: Это… это настоящее чудо нашей бесподобной Кассандры! (восторженно смотрит на Натали) Нарышкина: (при виде начальника Третьего отделения икнула от испуга и спряталась за веером, однако быстро нашла объяснение «чуду», фыркает) Нати, вам можно выступать предсказательницей на ярмарке, ваш брат или Олли будут вам поставлять из дворца самую свежую информацию для доверчивых простачков. Натали: (оправившись от изумления) Катрин, вам так ловко удается подбрасывать яблоки раздора, вы рождены для роли богини Эриды. Александр: (окончательно становится понятен замысел отца – шеф жандармов назначен к ним с Ольгой цербером, надежды на понимание и доброту родителей можно оставить; догадываясь, что о том же самом подумала сейчас возлюбленная, наклоняется к Ольге и, незаметно пожав ее ручку, тихо произносит) Не волнуйся, милая, это ничего не изменит в наших планах. Ольга: (аллегория, выбранная императором, больно царапнула сердце – императорская чета никогда не согласится принять полячку невестой цесаревича, но не подает вида, что её задел выбор исполнителя роли Менелая; опустила ресницы и пожала руку Александра в ответ) Я не волнуюсь, милый. Бенкендорф: (стоически вытерпел предъявление его «товарищам по несчастью», большинству из которых, кажется, участие в грядущем фарсе отнюдь не доставляет огорчения: Жуковский и Оболенский сияют экстатическим восторгом, один – поэтическим, другой – театральным; кабинет министров в полном составе, как обычно, лоялен, и, как обычно, себе на уме; молодежь откровенно забавляется; наследник и его пассия… напряженная фигура Александра выдает упрямство, что скрывается под опущенными ресницами полячки, известно только ей) Николай: Однако, не будем терять времени! (подзывает Шишкина и представляет его «актерам», ничем не выделяя среди них сына) Господа, повелеваю вам слушаться этого молодого человека, как если бы его приказы исходили из уст вашего императора. (Шишкину) Кирилл Матвеевич, труппа в вашем распоряжении – с Богом! (сам идет в ложу к Шарлотте, садится рядом и целует ручку) Посмотрим, ма шере, каков актер наш Саша! Шарлотта: Никки, я примирилась с ролью Париса для нашего мальчика. Царский сын – это не какой-то Ахиллес сомнительного происхождения. (обмахивается кружевным платочком) Шишкин робко, бочком выходит на середину сцены – у него никогда не было столь сиятельной «труппы». Сначала заикается от страха, но постепенно приободряется, ощущая себя в родной стихии театра. Увидев в руках государыни белый платочек, принимает его как знак начинать. Шишкин: Дамы и господа, мы начнём с пира в честь прибытия в Спарту троянских гостей (низкий поклон цесаревичу). На пиру присутствуют царь Менелай, его красавица жена, брат Агамемнон, Одиссей и прочие греческие вожди (поклон в сторону кабинета министров). Все не занятые в этой сцене могут быть свободны и спуститься в зрительный зал. (в сторону поблескивающих украшениями придворных дам и позвякивающих орденами офицеров и адъютантов) Сцены боя мы пройдём уже в декорациях. (удовлетворенно оглядывает оставшихся «актёров», Ольге) Мадмуазель, подойдите к своему супругу. Ольга: (даже и не подумала двинуться с места) Шишкин: Мадмуазель, ваше место рядом с мужем. Никто из присутствующих на пиру не должен догадаться, что вы уже сговорились с Парисом и подсыпали снотворное Менелаю в бокал. Прошу, вас (жестом приглашает Ольгу встать рядом с графом Бенкендорфом). Ольга: (упрямо сжав губы, делает полшага в сторону то ли графа, то ли кулисы) Шишкин: (вздохнув, Бенкендорфу) Господин граф, подойдите к супруге. Мы пройдем ваши реплики. Царь Менелай счастлив и спокоен, любит жену и гордиться ее красотой. (с интонацией опытного постановщика) Мы помним, что он ничего не подозревает и не замечает! Михаил: (усмехнувшись, Александру) Господин Шишкин, кажется, слабо себе представляет, с кем имеет дело. Менелай не спускает с нас глаз, как только мы отплыли от Трои. Александр: (усмехнувшись в ответ) Менелай полагает, что покровительство олимпийских богов (косой взгляд в сторону императорской ложи) сулит ему все земные победы, но настоящее чувство (голос становится проникновенным) подобно Прометею, будет пылать, не устрашившись даже Зевсова гнева. Бенкендорф: (проклиная всё на свете и желая поскорее покончить с неприятной сценой, с грохотом передвигает на середину сцены два кресла и, не глядя на Ольгу) Сударыня, ваш доверчивый супруг вот-вот уснет и предоставит вам полную свободную действий. Ольга: (мысленно желая графу провалиться вместе с креслами и пьесой, садится) Сделайте одолжение, пан граф, не начните храпеть тут же за столом. Бенкендорф: (садится тоже, мысленно негодуя – вот уже и превратился в мишень для насмешек) Я бы охотно проспал все пять актов, сударыня, когда бы мне не вести греков на Трою во втором и не быть разбуженным вашим раскаянием в четвертом. Ольга: (еле сдерживает раздражение от близости шефа жандармов, который у нее с момента появления в театре ассоциируется с пограничным столбом; бросает короткий взгляд на Александра) Десять лет вы крепко спали под стенами Трои. Стоит ли просыпаться ради такой незначительной мелочи, как раскаяние, которого нет? Шишкин: (мечется рядом с Ольгой и Бенкендорфом) Господа, господа! Это отсебятина. Прошу по тексту пьесы. Вам необходимо обжить пространство и ощутить атмосферу! Александр: (перехватив взгляд Ольги и чуть побледнев, делает шаг в сторону ее и Бенкендорфа) Господин граф, пощадите бедную Спарту и не усугубляйте гнет ликурговых законов надзором Третьего отделения. (царственная улыбка) Одного Менелая будет достаточно. Бенкендорф: (с трудом удержав себя, чтобы тут же не встать и не попросить государя об отставке – только бы покинуть немедленно это лобное место, где он, прошедший через горнило наполеоновских войн, декабрьский заговор и польский бунт, принужден терпеть насмешки дерзкой фрейлины и нравоучения августейшего мальчишки; почтительно улыбается в ответ цесаревичу) Спарте больше посчастливилось с Менелаем, чем Трое – с Парисом, ваше высочество. Николай: (хлопает из ложи в ладоши) Господа греки и троянцы, не заставляйте Зевса напоминать вам, что его эгида и пучок молний сегодня и вплоть до премьеры находятся в руках господина Шишкина! Шишкин: (Бенкендорфу, умоляюще) Ваше сиятельство, Менелай в первом акте не должен быть таким строгим с Еленой. Ничего не предвещает побега. Вы этого не зна-е-те. И обращаетесь к жене с любовью. Посмотрите на панну Ольгу, то есть Елену с нежностью. (Ольге) Мадмуазель, ваша роль в первом акте предполагает некое притворство перед всеми, кто собрался за столом. Будьте любезны улыбнуться (смотрит в лицо красивой полячки и начинает снова заикаться) графу Бенкендорфу.., то есть вашему мужу, то есть Менелаю... Ольга: (покрасневшему Шишкину) Всем троим сразу? Михаил: (тихо) Молния из глаз прекрасной Елены сбила шишку. Нарышкина: (притаившись за кулисами и лопаясь от злости, что не она – в центре внимания, шипит) Вот что бывает, когда боги отдают свои молнии кому попало. Уваров: (Канкрину, кивая на Бенкендорфа) А быть Менелаем не так уж и неприятно, Егор Францевич? Канкрин: (пожевав губами, авторитетно изрекает) Да, Сергей Семенович, лучше двадцать пять процентов с хорошей сделки, чем сто – с плохой. Александр: (поклоном извинившись перед отцом, отступает на свое место среди «троянцев», но при словах Шишкина, принуждающих Ольгу улыбаться другому, прикусывает губу, про себя) Милая, тебе совсем немного осталось потерпеть, скоро я заключу тебя в объятия и увезу прочь от твоего мучителя! (не хочет вспоминать, чем закончится пьеса) Бенкендорф: (Ольге, нарочито любезно) Судя по тексту пьесы, господин Шишкин просит вас улыбнуться вашему супругу, а ему – вам, после чего мы вместе улыбнемся гостям и покинем их и друг друга до четвертого акта. Я ничего не перепутал, Кирилл Матвеевич? Шишкин: (в состоянии столбняка способен лишь согласно кивнуть) Ольга: (с холодной любезностью) Как жаль, что мы покинем друг друга только до четвертого акта, а не до премьеры. (с еле заметной улыбкой поднимает полуопущенные ресницы и встречается глазами с Бенкендорфом) Бенкендорф: (на мгновение ощутил себя в пучине урагана, дыхание перехватило, и мир вокруг потемнел, будто над головой сомкнулись волны бушующего моря; с трудом отряхнув наваждение и собравшись с мыслями, хмуро) С моей стороны, мадемуазель, было бы верхом неучтивости выразить сожаление по тому же поводу, еще менее учтиво – выразить радость. (не отводит взгляд) Обещаю самым прилежным образом следовать всем указаниям господина Шишкина, чтобы не утруждать вас лишними репетициями. Ольга: (она не позволит ему смутить себя и не отведёт взгляд, но отчего-то смутилась и моргнула длинными ресницами; не удостаивая собеседника ответом, гордо отвернулась) Шишкин: (удовлетворенно вытирает платком пот со лба) Благодарю, мадмуазель! Благодарю, ваше сиятельство! Прошу завтра всё тоже самое, но по тексту. (ко всем присутствующим на сцене и вяло пытающимся изобразить подобие застольного пиршества) Господа, умоляю не с такими скучными лицами! У нас в первом акте праздник… Александр: (когда Шишкин отпускает Ольгу, внутренне вздыхает с облегчением, спрашивая себя, достанет ли им с возлюбленной сил вынести все те сцены, когда придется играть порознь, и дает себе слово, даже если этому воспротивится его величество отец, присутствовать при всех репетициях Ольги, чтобы она на минуту не лишалась его поддержки) Николай: (недовольно барабанит пальцами по бархатному бортику ложи) Я не вижу ни ахейцев, ни троянцев, а ваша любимица, ма шере, кажется, собралась изображать Снежную королеву. Шарлотта: Душа моя, не стоит ждать большего от первой репетиции. Будь снисходителен, дорогой, Ольга – моя фрейлина, а не comedienne. Николай: (встает и подает ей руку) К моим министрам, дорогая, я снисходителен еще меньше. Но я знаю, как заставить их почувствовать себя гомеровскими героями (на выходе из ложи посвящает супругу в суть своего плана).
Gata: Сцена 9. На другой день комната княжны Репниной напоминает модную лавку: на полу, в креслах, на туалетном столике возвышаются пирамидами коробки с легкими светлыми хитонами, расшитыми причудливыми узорами, украшениями и прочими греческими безделушками. Девушка только что развязала бант на маленькой коробке и ахнула от восхищения - на атласе переливались солнечными оттенками изумруды на двух изящных фибулах. Натали: (радостно) Дядюшка, я вас обожаю! (мысленно посылает воздушный поцелуй князю Оболенскому) Какой удачной оказалась мысль заехать в ювелирную лавку по дороге в кондитерскую! Нарышкина: (стучит в дверь Ольги – не терпится поязвить про вчерашнюю репетицию, но за дверью тишина) Олли, вы еще спите? (дергает ручку двери – закрыто, наклоняется к замочной скважине, но и там настигает разочарование – с другой стороны вставлен ключ; пытается протолкнуть его шпилькой) Ох уж эти польские предосторожности! (сломав шпильку, с досадой уходит) Можно подумать, кому-то интересно, что что она надевает под платье, или с кем лежит под одеялом. (толкает следующую дверь – здесь повезло больше, дверь не заперта) Натали, доброе утро! Какая миленькая туника! Только коротковата и изумруды к ней совсем не в тон (всё в тон и к месту, но надо же сказать что-нибудь неприятное). Натали: (по количеству колкостей от Нарышкиной, понимает, что наряд удался) Доброе утро, Катрин! Ваша гувернантка видимо не научила вас стучать, прежде чем войти. (бросает взгляд на платье фрейлины) А вы не спешите исполнить распоряжение его величества? Нарышкина: Я стучала (забыла уточнить, в чью дверь), но мне никто не ответил. (взгляд ныряет по коробкам с нарядами и украшениями) А вы, наверно, еще неделю назад знали, что нам вчера прикажет государь, ведь вы же, Натали, теперь – яс-но-ви-дя-ща-я! (двумя пальчиками выуживает из одной коробки тунику бледно-персикового цвета с широким золотым поясом) Фи, что за нелепое сочетание! (вытаскивает другой коробки зеленоватый хитон с вышивкой серебром) И это я бы себе тоже никогда не купила. (горничной Натали) Помоги-ка мне, голубушка! (уходит с ней и нарядами за ширму, возясь там) Вы слышали, Натали, что Олли шьет себе что-то совершенно неприличное? (выходит в зеленом хитоне, вертится перед зеркалом, оттеснив от него хозяйку комнаты) Говорят, по особому требованию Третьего отделения, (хихикает) там любят откровенность не только на допросах. Натали: Разница между тактичностью и бестактностью вам тоже неизвестна. Я дарю вам эту тунику и совет Кассандры: оставьте Ольгу в покое, не играйте с огнём. Нарышкина: (кислая мордочка) Если это Олли просила вас меня подкупить, то передайте ей, что она меня дешево ценит. (уходит за ширму и, пошуршав там, возвращается в другой тунике) Не будь вы такой букой, Натали, я бы вам рассказала кое-что интересное про вашего верного пажа князя Андрея, но теперь узнавайте всё сами. (любуется своим отражением) Натали: Катрин, вам верить – себя обманывать. Ольга меня ни чем не просила. У нас есть более занимательные темы для раговоров, чем ваш любопытный нос. (стук в дверь) Антрэ! Михаил: (появляется в дверях, немного смущаясь своего «троянского» вида: короткого светлого хитона под металлической кирасой, поножей и сандалий из толстой кожи. Всё это венчают сверху плащ, а сбоку меч) Доброе утро, Наташа! (замечает Нарышкину) Доброе утро, мадемуазель Катрин! (обеим прелестницам в туниках) С каждой минутой идея его величества репетировать в греческих одеждах мне нравится все больше и больше. Нарышкина: (окидывает Михаила насмешливым взглядом) Доброе утро, князь! Не могу решить, что вы больше – дерзки или галантны, (жеманный жест опахалом из перьев какой-то белой птицы) поэтому не рассчитывайте заполучить от меня комплимент. Я боюсь рассмеяться, а мне надо репетировать плач безутешной вдовы. Михаил: Решите, что я вам просто нравлюсь. И мы будем жить долго, и умрём в один день назло гомеровским гекзаметрам. (тихо сестре) Зашел передать тебе письмо от родителей. Отец пишет, что они с матушкой непременно будут на премьере (вручает письмо). Натали: (тоже тихо) Осторожнее, братец. Даже смерть мужа не способна вернуть этой Андромахе сердце. Михаил: (целует ей руку) Я не собираюсь отдавать концы, дорогая сестрица. Нарышкина: (бросает опахало на туалетный столик) Однако мне пора к государыне, загляну по пути к Олли – надеюсь, она уже покинула объятия Париса, то есть Морфея. (уходит и тут же возвращается) Вы забыли со мной попрощаться, господин Гектор. Михаил: Попрощаемся по дороге. Позвольте вас проводить, мадмуазель Андромаха. (распахивает дверь; когда девушка выскальзывает, кивает княжне) Наташа, встретимся на экзекуции у господина Шишкина. Натали: (оставшись одна, смеётся) Миша доставит Катрин к её величеству, минуя не только комнату Олли, но и покои его высочества. (присаживается в кресло и разворачивает письмо) Продолжение следует.
Алекса: Роза пишет: У Алекса и Ольги иное мнение :) И я с ними заодно. Gata пишет: Александр, сложив руки на груди, стоит с краю сцены, будто бы лениво наблюдая за всеми, на самом деле – смотрит на одну Ольгу, которая с каждым днем кажется ему всё прекраснее и желаннее. Сама Ольга сидит в лучшем кресле, поставленным заботливою рукой возлюбленного подальше от сквозняка Какие же они трогательные. Всего две строчки, но какие! Gata пишет: Ольга: (даже и не подумала двинуться с места) Вот он характер. Gata пишет: Бенкендорф: (на мгновение ощутил себя в пучине урагана, дыхание перехватило, и мир вокруг потемнел, будто над головой сомкнулись волны бушующего моря; с трудом отряхнув наваждение и собравшись с мыслями, хмуро) Графа зацепило. Что же теперь будет?! Потрясающая сцена. Насыщенная, интересная. Шишкин - прелесть! Наташа с Нарышкиной тоже понравились. А Мишка - сильный человек. В нем стержень чувствуется. Спасибо за продолжение. Но очень мало!!!!!
Светлячок: Алекса пишет: И я с ними заодно. Ну-ну, сказали мы с Беней. А последнее то слово осталось за графом, но сердце раскололось. Сцена что надо. Всё персы - вкусные, сочные, колоритные. Наслаждаюсь. Главное же знаю ЧТО будет, но страшно интересно КАК оно случится. Оля с Саней пока - монолит. Кирюха - красавчеГ. Прям вижу его и слышу "обжить пространство и ощутить атмосферу". Ржунимагу. "Отсебятина" Натуська и Катюха - очаровашки. А Мишка претендует на вторую ступеньку почёта в моей душе после Бени. Про дворецкого Хадсона вспомнила фанфик про штрудели в прошлый НГ. "Троя" - приквел. Воть. Алекса пишет: Спасибо за продолжение. Но очень мало!!!!! Обрыдаться. Хочу еще, дамочки.
Роза: Светлячок пишет: "Троя" - приквел Это пять!
Светлячок: (голос из-за кулис) - Прода где?!!!!
Gata: Светлячок пишет: "Троя" - приквел Вот умеет же Светик в двух словах выразить самую главную суть, даже если сами авторы об этом не думали, не гадали, но после того, как припечатано, остается только согласиться
Gata: Сцена 10. Вечер, эрмитажный театр. Ахилл с Гектором азартно рубятся на мечах, остальные греки и троянцы наблюдают за поединком, в легких праздничных одеждах расположившись у пиршественного стола, уставленного бутафорскими кушаньями. Бенкендорф: (присоединяется к компании, в комнате за сценой сменив свой мундир на хитон и пурпурную хламиду - наряд, который возненавидел задолго до того, как вынужден был надеть, и даже то, что он единственный имеет подтянутую фигуру среди ахейских царей, слабо утешает; всю ночь накануне он промаялся без сна – то ли позавчерашний графин коньяка дал о себе знать запоздалым похмельем, то ли гекзаметры из этой треклятой «Трои», или насмешки цесаревича и его голубоглазой фаворитки, - не хочется вспоминать; потом был долгий мутный день, полдюжины чашек крепкого кофе, которые не вернули ясности мыслям, груда накопившихся за время его отсутствия донесений, прошений, жалоб, и как апофеоз – лязг мечей, отдающийся в истерзанном мозгу громче грохота французских пушек под Бредой… черт побери, у него никогда в жизни так не болела голова!) Нессельроде: (уже успев выяснить, что именно шеф жандармов позволил себе иронизировать над осторожной политикой министерства иностранных дел, затаил обиду на «cet anglophobe»; поправляя на щуплых плечах гиматий) Добрый вечер, любезный господин граф. (змеиная улыбочка) Или теперь прикажете обращаться к вам – «брат мой»? Бенкендорф: Как нам прикажет господин репетитор, ваше сиятельство. (роняет хмурый взгляд на Шишкина, потом - на цесаревича, который в роскошном хитоне прогуливается по авансцене) Шишкин: (Репнину и Долгорукому) Господа, я почти поверил тому, как храбрый Ахилл сразил благородного Гектора. Михаил Александрович, не будете ли вы так любезны на следующей репетиции упасть лицом в сторону царя Приама (расшаркался в сторону Оболенского, который возвышается на шаткой конструкции, изображающей неприступную стену Трои) с прощальным возгласом: «Отец, я гибну!», а не «Чёрт, упал неудачно». А вас, Андрей Петрович, я нижайше прошу быть настойчивее в нападении, а не в обороне. (шуршит страницами пьесы) Прошу на выход царя Менелая и царицу Елену. Пройдем еще раз пир из первого акта. И после сразу сцену побега Париса и Елены. (поклон наследнику) Ваше высочество, прошу вас задержаться. (оглядывается в поисках Ольги) Где же мадмуазель Калиновская? Ольга: (мягко ступает по мраморному полу в греческих сандалиях, на щиколотках золотые браслеты, шелковый голубой гиматий ниспадает с плеч, огибает тонкую талию и скользит вниз по белой тунике, в такт легкой походке покачиваются причудливые серьги из морских раковин в золотой оправе, венчает наряд царская диадема на тёмных кудрях, струящихся вдоль спины до дерзкой границы с откровенной женственностью; она почти торопится: императрица с утра почувствовала себя дурно и все фрейлины дежурили при ней неотлучно, исключение сделали лишь для неё и только на вечернюю репетицию, выходит на сцену, замечает одного Александра и улыбается только ему) Dzień dobry, panowie! Шишкин: (в воцарившейся тишине смотрит на Ольгу и судорожно поправляет бант на шее) Одну минуту, господа. (трусит к столику с графином и залпом выпивает стакан воды) Что-то в горле пересохло. Андрей: (тихо, Михаилу) Подозреваю, господину Шишкину сейчас очень хочется, чтобы в этом графине оказалась водка. Михаил: (тихо) Отличная идея, Андрэ. Завтра господина репетитора будет ждать анисовый сюрприз. Александр: (с первых минут поединка увлеченно наблюдал, «болея» за своего адъютанта, но вскоре начал проявлять нетерпение, мечтая, чтобы Ахилл скорее уже покончил с Гектором, скорее отыграли мучительную сцену пира, где его Прекрасная Елена будет изображать нежность к угрюмому старику, и, наконец, настанет желанный миг – ее сердце забьется в пьянящей близи, а нежные руки пылко обовьются вокруг его шеи, и невыразимым счастьем наполнится каждая клеточка его души; Александр больше не видел пируэтов мечей, не слышал горестных возгласов Приама – он ждал; какою ему явится Ольга? она должна быть необыкновенно хороша в греческом костюме! воображение рисовало самые пленительные картины, которые померкли, встретившись с реальностью – он увидел свою царицу и замер в безмолвном восхищении) Бенкендорф: (среди скучающих «греков» происходит внезапное оживление, иные даже приподнимаются со своих мест, что невольно заставляет и генерала повернуть голову в ту же сторону, куда направлены их вспыхнувшие взгляды – и нахмуриться сильнее прежнего; отчего-то в памяти всплыли слова императора: «Вы не растаете от вида стройных ножек»; голубой шелк словно окутал всё вокруг – ерунда, нелепость какая! не может же золотой браслет на тонкой лодыжке настолько выбить из равновесия!) Александр: (подходит к Ольге) Добрый вечер, мадемуазель! А теперь, когда вы пришли – еще и прекрасный! (глазами договаривает возлюбленной то, что не может сказать в присутствии посторонних, и склоняется к ее руке поцелуем) Ольга: (глаза сияют в ответ – этот молчаливый диалог между ними красноречивее слов; вслух с улыбкой) Кажется, только ваше высочество не лишились слуха и голоса. Шишкин: (кое-как собравшись с мыслями) Продолжим господа! (Парис и Елена заняты друг другом, обреченно вздыхает и отводит взгляд с апотигмы на груди Ольги) Продолжим сценой... похищения. Николай: (незаметно появившись в зрительном зале) Разве сейчас должна быть не сцена пира? Гости еще трезвы (широкий жест в сторону кабинета министров), царь Менелай бодрствует, о похищении рано думать. (садится поближе к сцене, откинувшись на спинку кресла и погладив усы; жаль, что милая Лалла Рук чувствует себя нездоровой и не может насладиться сим живописным зрелищем – взгляд скользит по фигурам актеров, делающим кто честь, кто насмешку греческим нарядам, на молоденьких фрейлинах задерживается с удовольствием, в котором тонет сожаление об отсутствии супруги) Александр: (пытается возражать, но отец непреклонен, и репетиция после короткой заминки продолжается своим чередом.) Бенкендорф: (с трудом отыграв свою роль, которой репетитор, на удивление, остался доволен, и не став задерживаться вместе с другими, чтобы посмотреть сцену похищения, граф возвращается в комнату за кулисами, где ждет его привычный мундир и, он надеется, душевное спокойствие; но спокойствия нет, и напрасно он старается его вернуть, вызывая в памяти улыбку над ахейцами, дружно старавшимися втянуть животы и расправить дряблые плечи, когда Елена царственною походкой шествовала к своему месту подле супруга; счастливец этот Менелай!.. великий счастливец и такой же великий глупец! но еще глупее тот, кто ему завидует, в сорок восемь лет воображая себя пылким Парисом; граф сердито надевает мундир, ворча вполголоса) Расквасился, раскис… голова болит – беда хуже Наполеона… (застегнув на мундире последнюю пуговицу, произносит вслух, нарочито бодро) Ко всем чертям! Просто разучился пить. (невесело усмехнувшись, проводит ладонью по лицу – он многое бы сейчас отдал, чтобы это было только похмелье) Сцена 11. Ночь. Комната Ольги Калиновской. За окном шумит ветер, бросая на стекло капли холодного осеннего дождя. Во дворце камины еще не топят, исключением стали покои императрицы, захворавшей после вчерашней верховой прогулки. Ольга накинула поверх одеяла шотландский плед, пытаясь согреться. До приезда в Россию она не была мерзлячкой. А здесь так и не смогла привыкнуть к затяжной русской зиме, начинающейся неожиданно осенней непогодой. Девушка повозилась под одеялом, устраиваясь поудобнее, но сон не приходил. Мысленно вернулась на вечернюю репетицию и к сцене, разыгравшейся при её появлении. Произошедшее вовсе не радует и не наполняет тщеславным самодовольством – она прекрасно знает, что красива и, поэтому меньше всего желала находиться в мужском обществе без привычных корсета и нижних юбок, закутанная всего лишь в шёлк. Только светская привычка владеть собой не обнаружила её смущение, когда она села во главе бутафорского стола рядом с "Менелаем" под прилипчивыми взглядами министров-ахейцев. К её удивлению, граф Бенкендорф оставил свою иронию вместе с мундиром, делал все, что требовал репетитор, как будто избегая вызвать её раздражение или неудовольствие, а может быть, просто был озабочен чем-то далеким от происходящего на сцене. ИДа и выглядел усталым. Ольга: (отгоняет эти мысли) К чему думать о Бенкендорфе?! Его роль в этом фарсе слишком очевидна, чтобы я прониклась к нему сочувствием! (переворачивается на другой бок и пристраивает ладонь под тёплую щеку) Как хорош Саша в роли Париса! Любимый мой! Останешься ли ты верен своим словам? Действительно ли это выстраданное решение, принятое не только горячим сердцем, но и рассудком? Всё так зыбко… Отречение Великого князя Константина вызвало декабрьский бунт. Это не Троянская война, но император никогда не забудет и не простит. Она готова принять такую судьбу, но имеет ли она право лишить Александра его предназначения?! Сомнения, страх, отчаяние, надежда сменяют друг друга в пылко бьющимся девичьем сердце; дождь прекратился, и за Невой медленно поднимается светлое зарево; Ольга перевернулась на спину и подтянула одеяло к подбородку, улыбнулась - этот надутый жандарм единственный среди ряженых «греков», кто похож на царя и воина.
Gata: Сцена 12. На следующий день. Нарышкина, осторожно раздвинув ветки какого-то тропического дерева, которому не нашлось пока места в зимнем саду императрицы, следит за Ольгой, уже переодетой к репетиции, спешащей по галерее мимо бюстов древнеримских императоров и полководцев. Ольга: (её срочно вызвали к государыне, переодеться в привычное платье после репетиции не успела, времени едва хватило, чтобы набросать записку; возле бюста Цезаря останавливается и, быстро оглянувшись – нет ли кого поблизости, - одним движением прячет записку в лавровый венок на темени диктатора, после чего торопливо удаляется) Нарышкина: (выждав несколько минут, выбирается из своего укрытия и подбегает к бюсту Цезаря, шарит по мраморному венку, мгновение – и свернутая в маленькую трубочку записка у нее в пальцах; торжествующе) Наконец-то я нашла их тайник! (разворачивает записочку и читает) Ждет его после репетиции… Долго же ей сегодня придется ждать! (хочет выбросить записку, но тут посещает коварная идея) Имени тут нет, можно кому-нибудь подбросить… (злобно ухмыльнувшись) А когда он, не помня себя от счастья, полетит на свидание, шепнуть об этом Александру. (спешит в эрмитажный театр, намереваясь там найти жертву для розыгрыша) Сцена 13. На сцене шевелит губами и принимает величественные позы в расшитой серебром хламиде князь Оболенский. Княжна Репнина, сияя изумрудами на плечах, перемигивается с кем-то в кулисах. Массовка топчется на авансцене и ждёт сигнала к началу от репетитора. Сам репетитор вальяжно расположился в кресле возле сцены. Рядом столик, засыпан исписанными листами, среди которых гордо возвышается хрустальный графин с водой. Кирилл Матвеевич нетерпеливо постукивает пером по графину. Шишкин: Где же конь?! Где этот конь, я спрашиваю! (наливает полный стакан и залпом выпивает – глаза округляются, оглядывается по сторонам в поисках шутников) Это же... водка! (взвод караульной службы выкатывают на сцену огромного деревянного коня) Наконец-то! Прошу реплики царя Приама и Кассандры. (наблюдает за происходящим и ударяет ладонью по столу) Не верю! (подскакивает) Наталья Александровна, вы предсказываете гибель целому городу, а не новый фасон шляп будущей весной! Натали: Месье Шишкин, мне смешно. Шишкин: (падает в кресло и закатывает глаза) Я этого не вынесу! Следующая сцена, господа. Пошли данайцы! (никакой реакции, конь как стоял, так и стоит на сцене) Где притаившиеся данайцы?! (Из-за сцены доносятся громкие раздраженные голоса.) Канкрин: Военному министерству, конечно, виднее, Александр Иванович, но я вам говорю, и члены государственного совета меня поддержат – смета совершенно невозможная! Чернышёв: (гудит) Члены государственного совета поддержат точку зрения, которая будет способствовать укреплению военной мощи России! Канкрин: (горячась) Военная мощь зиждется на финансовой, а эта ваша экспедиция на Сахалин нас разорит! Бенкендорф: Так уж и разорит, Егор Францевич? Нессельроде: (ехидным дискантом) Третье отделение полагает несущественными торговые потери, которые мы понесем от недовольства Китая и Англии. Бенкендорф: Полноте, Карл Васильевич, эти угрозы страшны для тех, кто в них верит. Чернышёв: (гудит еще громче) Чтобы российский генштаб дрожал перед торгашами из ост-индской компании?! Нессельроде: (еще ехиднее) Когда б военное ведомство имело то же трогательное единодушие с жандармским и во всех остальных вопросах… Шишкин: (развезло, но подхватывается и пытается подняться по ступенькам на сцену, спотыкается и заползает на четвереньках в кулисы) Господа, ик… почему вы здесь, а не там? Вы должны обжить пространство… ик, ощутить атмосферу! Попрошу всех к коню… на коня… тьфу, в коня! Нарышкина: (присматривает подходящую кандидатуру, взгляд падает на Бенкендорфа и загорается) Отлично! Он не так стар, чтобы Александр не поверил… и кому же еще можно написать - «твоя Елена», как не любимому супругу! (легко находит комнату, в которой переодевался «Менелай» - мундира такого цвета больше ни у кого из занятых на репетиции нет – и сует записку Ольги в голубой карман, хихикнув) Приятного свидания, дорогая Олли! (короткий страх – что будет, если грозный шеф жандармов узнает, кто сыграл с ним эту шутку, но тут же себя успокаивает – откуда ему узнать; внимание привлекает нарастающий шум на сцене, устремляется туда) Хвост коня, исполняющий роль рычага, свернут набок, из разверзнутого овального отверстия торчат толстые волосатые ноги в сандалиях - застрявший Жуковский отчаянно дергается, пыхтит, но не может сдвинуться ни вперёд, ни назад. В чреве коня слышится многоголосый гул. Сердитый бас: Ничего не вижу! Здесь темнее, чем в пещере у Полифема. Жуковский: (кряхтит) Господа, я не могу повернуться. Нужно было вылезать вперёд головой. Ироничный баритон: Жаль, что эта счастливая мысль пришла к вам только сейчас. Жуковский: (хрипит) Пал Одиссей хитроумный от стрел своего хитроумства… Снова сердитый бас: Если мы не хотим тут задохнуться, нужно позвать плотника и пробить в этом мерине дыру побольше! Возмущенное бормотание: За счет военного министерства – хоть на дрова распилите! Ехидный дискант: От силовых ведомств, Егор Францевич, мы не дождёмся хитроумного решения в сложившейся ситуации. Ироничный баритон: Там, где нужна сила, лучше силы ничего не изобрести. (громко) Господа троянцы, помогите немного снаружи! А мы с данайцами подтолкнем изнутри. Простите, Василий Андреевич… Под общий хохот на сцене Шишкин примеряется и, подпрыгнув, хватает Жуковского за ноги и тянет вниз; поэт, на чьи плечи надавили другие пленники коня, с жалобным стоном вылетает из отверстия и всей массой придавливает репетитора к полу. Шишкин: (с трудом принявший вертикальное положение, одной рукой держится за бутафорскую троянскую стену, другой - за сердце) Я не доживу до премьеры и своего триумфа! Продолжение следует.
Корнет: Портрет панны Ольги роскошен и производит неконтролируемый вдох без выдоха у любого лица мужского пола :) Продолжение не обмануло мои ожидания. Министерские тёрки - Жуковский, застрявший в троянском коняге, тоже порадовал. Gata пишет: Михаил Александрович, не будете ли вы так любезны на следующей репетиции упасть лицом к царю Приаму (расшаркался в сторону Оболенского, который возвышается на шаткой конструкции, изображающей неприступную стену Трои) с прощальным возгласом: «Отец, я гибну!», а не «Чёрт, упал неудачно». Шишкин, после графа, в моих любимцах среди мужских персонажей.
Роза: Корнет пишет: Портрет панны Ольги роскошен и производит неконтролируемый вдох без выдоха у любого лица мужского пола :) Я - лицо женского пола, но не могу взгляд отвести от подарка пана графа. Какой портрет нарисовал.
Gata: Корнет, спасибо за отзыв! Роза пишет: Я - лицо женского пола, но не могу взгляд отвести от подарка пана графа. Какой портрет нарисовал Пан граф рисовал его сердцем
Lana: Репетиция проходит с блеском. Жуковский-Одиссей и министры - вкусняшечки. Что-то будет дальше Пана хороша и на портрете и в поведении.
Светлячок: Так обалдела от портрета, что впала в продолжительную эстетическую кому. Ни строчки не могла прочесть. Пялилась на портрет и понимала - Беня окончательно рехнулся от любви. Я его в этом поддерживаю. Шишкин жжОт. Gata пишет: (наблюдает за происходящим и ударяет ладонью по столу) Не верю! (подскакивает) Наталья Александровна, вы предсказываете гибель целому городу, а не новый фасон шляп будущей весной! Станиславский наш. Предтеча, тыксказать. Gata пишет: Хвост коня, исполняющий роль рычага, свернут набок, из разверзнутого овального отверстия торчат толстые волосатые ноги в сандалиях - застрявший Жуковский отчаянно дергается, пыхтит, но не может сдвинуться ни вперёд, ни назад. В чреве коня слышится многоголосый гул. Вся сцена - один сплошной шедевр. Волнуюсь и жду свидания. Что-то должно случиться. Нарышкина сделала своё "черное" дело. Но как же должно быть горько-сладко. Влюбленный Беня и восхитительная недотрога панна Ольга. Не тяните, а?
полная версия страницы