Форум » Альманах » "ТРОЯ" » Ответить
"ТРОЯ"
Роза: ТРОЯ Театральный роман Роли исполняют: Gata – Николай, Александр, Бенкендорф, Нарышкина, Нессельроде и члены кабинета министров, Андрей, Оболенский Роза – Шарлотта, Ольга, Натали, Михаил, Шишкин, Жуковский P.S. Рождественский подарок. [more]Сюжет и диалоги являются авторской собственностью. Любое использование вне нашего форума, только с согласия авторов. [/more]
Светлячок: Проды нет. Жестокие.
Gata: Не жестокие, а замотанные
Aspia: Я все не дождусь, когда смогу начать читать) Алекса пишет: В ролевой вам некуда будет деваться с подводной лодки. Умница, Алекса В цитатник.
Корнет: Опять же, просто мимо шёл, дай думаю... А вдруг...
Роза: Паша, мы пишем. Скоро будет продолжение.
Aspia: Авторы, а насколько глобально будет это продолжение, в целом?
Роза: Еще где-то сцен 6-7. Финал близок.
Светлячок: Роза пишет: Еще где-то сцен 6-7. Финал близок А прода близка? Я истомилась ужо.
Gata: Светлячок пишет: А прода близка? На подходе :)
Ninel: Уважаемые авторы! Я зарегистрировалась на этом форуме в том числе, чтобы написать про этот фанфик. Уже где-то больше года читаю фанфики по сериалу на разных форумах, но ничего подобного не встречала. С другими читателями жду продолжения.
Gata: Ninel, мы с Розой рады новому читателю Не все разделяют нашего увлечения этой парой - оно и понятно, вкусы у всех разные, но тем приятнее нам, как авторам, знать, что наши герои произвели впечатление не только на давних единомышленников Ну а сейчас - небольшое продолжение, просим у всех прощения, что так задержались. Но "Амазонку" надо было пережить :)
Gata: Сцена 28. Будуар императрицы. После утреннего традиционного визита императора, Шарлотта в шёлковом тюрбане на голове позирует в кресле портретисту Соколову. Поправила голубой шарф на груди и устремила взор на любимого сеттера, грызущего за спиной художника его холщовую сумку с кистями. Шарлотта: (размышляет про себя) Для Натали доставят пелерину из венецианского кружева, Катрин – серебряную пудреницу с моим вензелем, а для Олли… (вздохнула) Как трудно угадать с рождественским подарком для моей польской гордячки. Бровью же не поведёт и, кроме «дзинкуе барзо, ваше величество», ничего не услышишь! Брошь или серьги? (сама же отмахнулась от этой мысли) Это, может быть истолковано превратно и вселить надежду на покровительство недозволительным отношениям. (художнику) Петр Фёдорович, довольно на сегодня. Соколов: (склонился в низком поклоне) Как будет угодно вашему величеству. (вытирает кисть и пытается спасти от зубов пса треножник мольберта, на который набросился неугомонный любимец императрицы) Нарышкина: (несется по дворцовым анфиладам, распираемая услышанной новостью, которая затмила мечты о рождественском подарке от ее величества; кроме этого, она не успела еще сообщить государыне о ночной размолвке между цесаревичем и полячкой, но этикет не оставил для нее ни одной щелочки в утреннем расписании Александры Федоровны; в покоях императрицы вертятся несколько фрейлин – эти тоже еще ничего не знают, бедняжки, но праздник их ушам она устроит позже; уронила веер, наклонившись якобы за ним, сунула глаз в замочную скважину – художник, кажется, собирает свои кисти, как бы государыне не захотелось позвать Олли в тысяча первый раз перечитать «Трою», нельзя, чтобы противная полячка опередила; недолго подумав, наливает в серебряный бокальчик микстуры, которую доктор Мандт велел давать августейшей пациентке перед обедом – не беда, можно и пораньше; ставит бокальчик на серебряный поднос, бочком протискивается в будуар императрицы) Прошу прощения, ваше величество, время пить микстуру. (сует бокал Шарлотте, потом нос – в мольберт) Ах, государыня, это будет великолепный портрет, хоть в жизни вы еще прекраснее! Даже если бы господин Соколов (снисходительный кивок художнику) захотел приукрасить действительность, как на портрете великой княгини Елены Павловны, ему бы это не удалось. Соколов: (не подаёт вида, что его задели слова язвительной фрейлины) Еще ни одному художнику не удалось передать истинной красоты, какой Господь наделил женщину. (накрывает незаконченный портрет, кланяется и уходит) Шарлотта: (выпивает лекарство) Merci, Katrine! (щелкнула пальцами, подзывая сеттера, Нарышкиной) Расскажите, душенька, как проходят репетиции? Нарышкина: (только и ждала приглашения, устроилась на скамеечке у ног императрицы) Репетиции идут своим чередом, ваше величество, хоть драма царя Менелая уже не так занимает всех, как драма графа Бенкендорфа, возомнившего себя мужем Прекрасной Елены не только на сцене. Шарлотта: (лениво поглаживает любимца, недоверчиво) Душенька, кто-кто, а граф Бенкендорф далёк от романтических фантазий. А вам стоит умерить свою. Нарышкина: (достает гребешок и принимается расчесывать волнистую шерстку упитанного сеттера) Я тоже не верю этим фантазиям, ваше величество, но бедняжка Олли, кажется, поверила, и дала им увлечь себя до такой степени, что стала запирать по ночам дверь в свою спальню. Шарлотта: (поджала губы) Меня не интересуют подробности такого рода, Катрин! (помолчала, но женское любопытство берет верх) Я не могу в это поверить. Ольга и граф Бенкендорф? Невозможно даже вообразить! Как подобное могло прийти вам на ум? Нарышкина: (нимало не обиженная – на ее рассказы все говорят «не верю», но при этом просят новых подробностей) Ни для кого не секрет, ваше величество, что граф Бенкендорф и Олли нарочно плохо играют общие сцены, чтобы господин Шишкин подольше заставлял их репетировать вместе, - даже для близорукого графа Канкрина. Но из деликатности никто не посмел намекнуть об этом Александру Николаевичу… (скромно потупив глазки) тем более я, хоть вы знаете мою преданность его высочеству. А сам он настолько благороден, что не допустил бы и подумать ни о чем подобном. Но, наверное, Олли замучили угрызения совести, и она сама во всем призналась, потому что иначе Александр Николаевич не отправился бы сегодня утром к графу Бенкендорфу требовать удовлетворения… (отложив гребешок, достает надушенный кружевной платочек и прикладывает к глазам) по всем правилам чести, как в прошлом году господин Пушкин у мсье Дантеса… Шарлотта: (слушает с непроницаемым лицом, но постепенно глаза становятся величиной с блюдца кофейного сервиза) Дуэль?! О, main Gott! Алекс, мой мальчик! Он не пришел сегодня утром меня навестить… Что с ним? Скажите мне всё, что вы знаете, Катрин! Я вам приказываю! Нарышкина: (в мнимом раскаянии) Я не хотела расстраивать ваше величество. Но граф Бенкендорф… говорят, он так метко стреляет… и если уж не побоялся ухаживать за Олли буквально на глазах его высочества… а князю Репнину, которого Александр Николаевич отослал на пороге дома господина графа, послышались за окнами пистолетные выстрелы, и он поспешил во дворец, чтобы предупредить государя. (пускает слезу) Как это всё ужасно, ваше величество… (тянет подол из зубов императрицыного сеттера) Шарлотта: (подхватывается и устремляется в коридор, причитая) Je n`y crois pas! Ce n`est pas possible. Нарышкина: (донельзя довольная – этих волнений ее величество противной польке точно не простит, дни Калиновской при дворе сочтены) Подите прочь, мсье Бонифас! (воспользовавшись отсутствием императрицы, пинает каблуком псину, продолжающую грызть ее юбку – у них взаимная неприязнь, но выражать ее открыто прежде мог только сеттер, который теперь с обиженным визгом вынесся за дверь вслед хозяйке; победно улыбнувшись, открывает медальон и целует портрет наследника) Мон шер Алекс, вы не представляете, как я буду вас любить! Сцена 29. Спальня младших царевичей, пустая в это время дня – Ники и Мисси занимаются с воспитателем, потом будут играть или отправятся на прогулку. Когда-то эта комната принадлежала самому Александру, с тех пор в ней мало что изменилось, только поставили еще одну кровать. Темно-голубые занавеси и обивка стен, мебель им в тон. На деревянном подлокотнике одного из кресел должны сохраниться выцарапанные буквы А и Н – следы детской шалости, оставшиеся не обнаруженными ни воспитателем, ни слугами. Александр: (ложится на одну из кроватей, мягкий голубоватый полумрак ласкает покрасневшие глаза; здесь его никто не найдет; здесь он был счастлив иначе, чем став взрослым, - счастьем, которое не обернулось гибелью грез, а осталось теплым и светлым воспоминанием; быть может, эти стены, эти воспоминания помогут ему справиться с болью, которую, кажется, невозможно пережить; закрывает глаза, мечтая унестись ощущениями в беспечные детские дни, но память пронзает одно и то же, мучительно – Ольга, Ольга, Ольга…) Жуковский: (неслышно отворяет дверь и замирает на пороге: он искал своего воспитанника, когда увидел взволнованную императрицу, которая сбивчиво, глотая слезы, поведала ему о поединке с шефом жандармов, возможном ранении наследника и что-то еще, что показалось поэту столь же невероятным, как упомянутая дуэль; кое-как успокоив несчастную мать и, сообразив, что дело касается исключительно ран сердечных, направился на поиски Александра) Прошу прощения, ваше высочество. Вы позволите разделить ваше уединение? Александр: (не открывая глаз) Хорошо, что это вы, Василий Андреевич. Я бы не вынес сейчас фальшивого сочувствия, за которым мои родители станут прятать радость, что всё сложилось по их желанию. Жуковский: (оглядывается, куда бы присесть, чтобы не раздавить детские стульчики, кашлянул) Errare humanum est (человеку свойственно ошибаться). При дворе языками Вавилонскую башню достроят. Возможно, для огорчения нет причин. Александр: Что мне придворные языки… Я не поверил даже ей… даже ей, когда она сказала, что любви больше нет… (садится на кровати, сжав руками голову) Не поверил и потребовал ответа у него, а он… (с горечью усмехнувшись) ничего не стал отрицать, хоть я готов был поверить, если бы он солгал. Жуковский: (брови ползут вверх, справившись с изумлением, мягко) Александр Николаевич, всё меняется и мы меняемся. (что-то вспомнив, глаза увлажнились) Дышать рядом с прекрасной женщиной – это уже счастье, а если она одарила любовью… Надо быть благодарным судьбе, что она была. Александр: (поднимает на воспитателя измученный взгляд) Она не была, она здесь… (прижимает руку к сердцу) со мной, навеки. Счастье и боль, моя душа, моя жизнь. Я буду любить ее, даже если попытаюсь забыть… (вспоминает последние слова Ольги, взгляд становится отсутствующим) Жуковский: (разбитое сердце не утешится заговорами - нужно время, вздохнул и опустил теплую ладонь на плечо цесаревича) Мы не вольны выбирать свой жребий. Корона достается не тем, кто хочет, а тем – кто может, ваше высочество. Поверьте вашему немолодому другу – любовь, какой бы большой она ни была, гораздо меньше самой жизни. (так же тихо уходит, как пришёл) Александр: (тихо) Я смогу быть достойным моего жребия… Но не теперь… (с полувздохом, полурыданием опускает лицо в ладони, ранние декабрьские сумерки окутывают его поникшую фигуру) Сцена 30. Комната Ольги Калиновской. Утром стучалась Нарышкина, не достигнув успеха и ушей полячки, подсунула записку под дверь, в которой живописала дуэль между Александром и графом Бенкендорфом; поделив написанное на десять, Ольга не стала суетиться и осталась у себя, ожидая более правдивых известий. Открывая лбом дверь, залетает Бонифас, радостно виляя хвостом. Ольга: (ласково потрепала сеттера, улыбается) Dzień dobry, pan Bonifas! Ваша бесцеремонность всегда сходит вам с лап. Шарлотта: (появляется следом, взгляд не предвещает ничего хорошего) Полагаю, вы понимаете, мадмуазель, причину моего визита? Ольга: (улыбка растаяла, книксен) Да, ваше величество. Шарлотта: Ольга, после того что произошло сегодня утром, ваше присутствие при дворе не желательно. После премьеры спектакля вы вернетесь в Варшаву. Ольга: (сердце болезненно сжалось – неужели всё-таки дуэль? - но голос не дрогнул) Да, ваше величество. Шарлотта: До отъезда Вы свободны от обязанности сопровождать меня в обществе и в поездках. У вас будет достаточно времени для репетиций и сборов в дорогу. Ольга: Да, ваше величество. Шарлотта: (еле сдерживает раздражение – как смеет строптивая полька ей дерзить! – изобразила заботливую улыбку) Душенька, император и я обеспокоены вашим будущим. В Варшаве вы остановитесь в доме вашего родственника князя Огинского, пока я подыщу для вас достойного мужа с положением в обществе. Предстоящая свадьба развеет ненужные разговоры, которые могут возникнуть в связи с вашим объездом. Ольга: Dziekuje bardzo, ваше величество. Шарлотта: (больше не считает нужным изображать участие, сеттер во время разговора сидел и тихо поскуливал, когда императрица покинула будуар фрейлины, тоскливо посеменил следом) Ольга: (книксен вслед) Сцена 31. Спустя неделю. Обычное вечернее общество у императора за игрою в карты – видные сановники, иностранные послы, среди последних и сэр Джон Милбэнк, незаметно обменявшийся с графом Нессельроде взглядами. Ее величество в окружении старших дочерей, статс-дам и фрейлин пьет чай, неторопливо обсуждая дамские новости. Ольги нет. Наследник грустен и с трудом заставляет себя сосредоточиться на игре. Уваров: (за одним столом с Канкрином, Нессельроде и Чернышёвым) Мда, прискорбная история с Александром Христофоровичем… Канкрин: (рыхлым подбородком утонув в высоком воротнике мундира, взвешивает шансы своих червей) Его сиятельство болен, неделю назад прислал супруге моей подарок ко дню именин, запискою извинился, что лично быть не может. Нессельроде: (аккуратно прибрав взятку, с напускным сочувствием) Слышал, что подагра-с. Чернышёв: (презрительно хмыкнув) Подагра! Уваров: (не отрываясь от своих карт) А мне супруга говорила, что прострелена правая рука. Нессельроде: (скептически) Если бы правая, как бы его сиятельство написал имениннице записку с извинениями? (настороженно размышляет, какие слухи из витающих по столице распущены самим Бенкендорфом) Уваров: Моей супруге всегда слышится «право» вместо «лево». Канкрин: Господа, господа, неужели же вы допускаете мысль, что… Уваров: И верить не хотим, Егор Францевич, но посудите сами - граф никогда на здоровье не жаловался, а тут вдруг скрутило столь внезапно… Чернышёв: (ворчливо) Эти польки до добра не доведут! (первая жена, Теофила Радзивилл, сбежала от него в Париж) Нессельроде: (усмехнувшись тонкими губами) Но в хорошем вкусе Александру Христофоровичу не откажешь. Канкрин: (покраснев и ерзая на стуле) Господа, господа… Чернышёв: Хороший вкус требует от нас преданно служить отчизне и государю! Уваров: (заходит в пики) Если молва не врет, граф избавил престол от великих неприятностей. Чернышёв: Нажив их себе. (сказал бы и больше, но император из высших соображений велел ему забыть о польских письмах раз и навсегда) Нессельроде: (понимающая улыбка) Военному министерству в сей ситуации не на что жаловаться, не правда ли, Александр Иванович? Чернышёв: (перебил взятку Канкрина) Когда бы так… (с возмущением) гвардейцев, у кого жены польки, таскают на Фонтанку, что ни день, и держат по несколько часов на допросах! Нессельроде: (мысленно торжествует – шеф жандармов, как и надо было подозревать, не сидит сложа руки, но пошел по польскому следу, который приведет его к полному фиаско; коварному ценителю пудингов было невдомек, что Бенкендорф перед отъездом оставил заместителю список тех самых офицеров с приказом допросить их о всякой ерунде, однако чтобы про допросы стало известно во дворце) Канкрин: (проворонив взятку, огорченно сопит) Продолжение следует...
Lana: Какое продолжение, богатое на события. Больше всего понравилась сценка между императрицей и Ольгой, одна из дам потеряла царственную выдержку, другая ее продемонстрировала. Жуковский еще одна лапушка этой пьесы . Хотя если начинать хвалить персонажей, то всех-всех. От сеттера до интриганов-министров, в каждом изюминка. Жду новостей о графе.
Светлячок: Lana пишет: Жду новостей о графе. А уж как я жду! Lana пишет: если начинать хвалить персонажей, то всех-всех. Не персонажи, а коробка шоколадных конфет-ассорти.
Ninel: Знаю этот портрет Сколова. АФ на нем очень утонченная. Сцена написана очень живо, словно увидела все своими глазами. Пёс бесподобный, дурашка. Александру тяжело и больно, и меня восхитил такт Жуковского. Как мать, я понимаю императрицу. Тоже, конечно, хотела бы избавиться от причины страданий сына. Ольга же вызывает моё восхищение всё-равно. "Да, ваше величество."
Корнет: Ninel пишет: АФ на нем очень утонченная Ninel пишет: Как мать, я понимаю императрицу. Тоже, конечно, хотела бы избавиться от причины страданий сына. В сердечных делах родительская забота бессильна, ИМХО. Продолжение оказалось не зря ожидаемым.
Алекса: Не стала сразу писать отзыв, как прочитала продолжение. Мне надо было переварить сцену 29. Я понимала, что наследник будет страдать, чтобы так... Вы разбиваете мне сердце. Lana пишет: одна из дам потеряла царственную выдержку, другая ее продемонстрировала. Вроде бы Шарлотта сказала все спокойно и с достоинством. Вроде бы к месту отослать Ольгу. А только получилось, что императрица опоздала и с материнской заботой и с царскими приказами. Зато министры-душки-интригашки переворачивают все ситуацию от слез к улыбке. Браво.
Gata: Алекса пишет: Я понимала, что наследник будет страдать, чтобы так... Вы разбиваете мне сердце. Сашенька, даже если бы им удалось с Ольгой обвенчаться и уехать - счастья бы не было, или было бы, но очень короткое. Не потому, что Алекс стал бы жалеть о троне - он сознательно от него готов был отказаться, отказался фактически, а потому что есть вещи, не думать о которых, и не мучиться угрызениями совести мог бы только легкомысленный человек. Надежды отца и отечества, которые он обманул, нездоровье матушки - все равно бы его это подтачивало, а Ольга бы чувствовала его переживания, какое уж тут безоблачное счастье. Родили бы детей, и что дальше? Скитальцы без дома, без родины - путь в Россию обоим заказан, в Польше тоже не сильно было бы уютно. Родители-то Сани всё это понимали прекрасно, хоть в первую очередь их беспокоила судьба трона. Но так они и ведь и не простые родители, а венценосные :) Так что, как ни крути, самый счастливый период романа у Алекса с Ольгой уже в прошлом. Но он был, и будет, что вспомнить. А впереди еще целая жизнь, но уже разная у обоих.
Алекса: Gata пишет: Надежды отца и отечества, которые он обманул, нездоровье матушки - все равно бы его это подтачивало, а Ольга бы чувствовала его переживания, какое уж тут безоблачное счастье. Но ведь были же в истории примеры, когда наследники и монархи оказывались от трона ради любви. Тот же Константин Павлович. Даже бы и не было примеров. Александр и Ольга могли быть первыми в истории. Алекс, который в "Трое" именно такой - сердечный и готовый сбросиь корону, чтобы жить жизнью обычного человека и быть счастливым любовью. За Ольгу я бы ручаться не стала, что ее не будут грызть узрызения совести. Она очень совестливая. Скорее ее переживания могли разрушить их союз.
Gata: Алекса пишет: Александр и Ольга могли быть первыми в истории Им бы не дали :) Всё, что я писала выше - чистая гипотетика, хоть и основанная на чертах характера "троянских" О. и А. Будущих монархов воспитывали все-таки людьми ответственными.
полная версия страницы