Форум » Альманах » "БН - Параллельный сценарий" » Ответить
"БН - Параллельный сценарий"
Gata: Издание второе, одобренное цензурой III Отделения :) От автора: В октябре этого года исполнится восемь лет со дня премьеры БН и семь - с выхода в свет первого кадра "Параллельного сценария". В честь этого двойного юбилея я решила отряхнуть от нафталина свой первый фик по БН, который на сей момент остается и самым крупным моим произведением. Жанр - фарс, классика, с отступлениями разной степени от основного сюжета.
Светлячок: Кадр 88 - второй в моём рейтинге лучших!
Gata: Кадр 93. В усадьбе Корфа В полутемной библиотеке сидят Анна и Натали, на низеньком столике перед ними – кофейник, чашки и пирожные. Натали: (со слезами в голосе) Ну почему, почему все мужчины такие негодяи?! Анна: Иногда они бывают хорошими. (подумав) Но очень редко. Натали: Вы, наверное, моего брата имеете в виду? Мне так жаль, что у вас с Мишей ничего не получилось, вы были такой красивой парой… Анна: (вздохнув) Наша любовь разбилась о сословные предрассудки. Миша отвернулся от меня, узнав, что я – бывшая крепостная. Натали: Мало, что зануда, так он еще и сноб?! И это мой брат, не самый вредный среди мужчин! Чего же тогда ждать от остальных? Анна: (погрустнев) Остальные еще хуже. (томно закатив глазки) Но когда любишь, и недостатки кажутся милыми! Натали: Смотря какие недостатки! (всхлипывает и сморкается в кружевной платочек) Вот вам бы, вам бы понравилось, если бы ваш жених вам изменил?! Анна: (печально) У меня нет жениха. Натали: А если б вы узнали, что он прижил ребенка с собственной горничной? Анна: (подпрыгнув на месте) Кто прижил ребенка?! Натали: Андрей!!! Анна: (с облегчением) Ну, это не так страшно. Натали: Не страшно?! Да я ради этого изменщика отвергла ухаживания самого императора! Анна: За вами ухаживал сам император? Как интересно! Расскажите, Натали! Натали: (чтобы успокоиться, ест пирожное) Из объятий государя меня спас цесаревич Александр… спас и тут же сам стал меня домогаться! Конечно, его ухаживания были не столь циничны, как у его отца, и даже где-то приятны… но тем труднее было перед ними устоять… (всхлипывая, пьет кофе, не замечая, что капает на подол) Однако я устояла! Анна: (слушает разинув рот) Боже мой, какое увлекательное и романтическое приключение! Натали: Самым романтичным в этом приключении было то, что я, несмотря на все придворные соблазны, сохранила верность моему жениху! А он… а он… (захлебываясь слезами и кофе) А он самым неромантичным образом валялся с Танькой на сеновале! Анна: Почему на сеновале? Натали: Все мужчины таскают на сеновал дворовых девок! Анна: (убитым голосом) Все? Натали: Все! Потому что они – низкие негодяи! (Раздается невнятное хрюканье.) Натали: (думая, что чихнула Анна) Будьте здоровы! Анна: (думая о своем) Надо проверить сеновал… на всякий случай… (убегает) Натали: (тоже о своем) А ведь я могла кушать персики в императорской опочивальне, а не вот так, среди ночи, пить холодный кофе без сахара! (сердито бренчит ложечкой в чашечке) (Под диваном что-то шевелится, в желтом круге света от свечи появляется рогатая тень.) Натали: (тоненько) Ой! (Тень чихает и начинает увеличиваться в размерах.) Натали: А-а-а!!! (с ногами заскакивает на столик) (Тень встает на четвереньки, Натали с визгом запускает в нее подсвечником. Грохот, стон и темнота.) Хриплый голос: Дайте свету! (Натали ползком пробирается к камину и зажигает в нем свечу. Возле дивана на полу сидит Александр, держась за перебинтованную голову.) Натали: (потрясена) Ваше высочество?! Александр: (щурясь) Натали?! Натали: А я приняла вас за домового… Господи, как же я напугалась! (подбегает к нему) Что у вас с головой? Неужели это я подсвечником… Александр: (поправляя сбившуюся повязку) Нет, это еще до вас… (нетвердой рукой берет кофейник и пьет кофе из носика) Какой изувер придумал похмелье? Отправить бы его на виселицу… Натали: Ваше высочество, объясните же, наконец, как вы тут оказались? Александр: Не помню... Спать меня, кажется, уложили на диван… а во сне я, наверно, свалился… Натали: (отряхивает пыль с его рукава) Надо сказать Корфу, чтоб порядок в доме навел… Не хватало еще, чтобы наследник престола вместо его слуг пыль с пола вытирал! Александр: Тш! Я не наследник, а князь Муранов! Натали: Вы здесь инкогнито? Почему? Александр: Вы не понимаете, Натали! Если б я жил под своим именем… Натали: Вы бы спали в лучшей спальне на мягкой перине, а не на голом холодном полу! Александр: Ну да, и по утрам барон Корф подавал бы мне кофе в постель, а князь Репнин чистил сапоги, и все окрестные дворяне съезжались на поклон, а мужики подметали бородами двор… какая скука! А князь Муранов – обычный смертный, может посидеть с друзьями в трактире, закусить водку огурчиком с плесенью, сплясать под гармошку, подраться… Натали: (укоризненно качает головой) Ох, ваше высочество! Некому вас бранить! Александр: Так выбраните вы, как давеча бранили вашего безмозглого жениха! Натали: Вы слышали, о чем мы говорили с Анной? Александр: Я ведь вас предупреждал, что он мизинца вашего не стоит! Натали: Откуда мне было знать, что Андрей… что все мужчины такие негодяи… (плачет) Александр: Не плачьте, Натали! Да, мы, мужчины… бываем иногда… но это вовсе не значит, что мы… конечно, и среди нас попадаются негодяи… как бы вам объяснить… (чешет щеку) Вот, кстати, князь Андрей как-то придумал аллегорию: в лесу много дичи, и вы уже подстрелили лань, но и косулю жаль упускать, и белку, и прочую живность… Натали: (горестно) Так вот кто мы для вас – охотничьи трофеи! Александр: Простите, Натали, я, может, неудачно выразился… Моя голова еще не прояснилась… Натали: Нет, нет, ваше высочество, вы очень удачно выразились! (сердито утирает слезы) В самом деле, глупо хранить верность одному барану, когда вокруг бегает так много резвых молодых оленей. Александр: (поперхнувшись от удивления) Уж от кого от кого, а от вас, Натали, я подобных речей не ожидал. Натали: И почему я раньше так не рассуждала? Отказывалась от стольких радостей, хранила себя – для кого? Для жалкого ничтожества, недостойного даже этой своей крепостной дуры! Александр: (сжимая кулаки) Подлец, до чего он вас довел! Я убью его! (пытается встать на ноги, но Натали силой усаживает его обратно на пол и кладет его голову себе на колени) Натали: Мы отомстим ему иначе. Александр: Как? (перебирает складки на ее юбке) Натали: (игриво) А вы не догадываетесь? Александр: (моргает) Нет. (Натали одной рукой приподнимает его голову, а другой приставляет к ней сзади подсвечник с двумя свечами.) Александр: (глядя на свою рогатую тень) А-а… кажется, понимаю. Натали: (возвращая подсвечник на стол, а голову Александра – себе на колени) Мы так хорошо отрепетировали роли любовников, что теперь сыграем их без сучка без задоринки. Александр: Нет, Натали, так нельзя. Натали: Разве я вам больше не нравлюсь? Александр: (нежно гладит ее коленку) Очень нравитесь… но мне бы хотелось, чтобы вы меня тоже любили, а не использовали для наставления рогов неверному жениху. Натали: Но ведь я выбрала для этой цели именно вас! Разве это ничего не значит? Александр: На моем месте вполне мог оказаться кто-то другой – Корф, например. Когда нас растаскивали по комнатам, его могли бросить здесь, а меня – в гостиной… Натали: Боже мой, Александр, о чем вы говорите?! До сегодняшней встречи с вами я и не помышляла о подобном способе мести Андрею! Александр: (обиженно) Значит, я гожусь только на то, чтобы внушать низменные мысли? Натали: (досадливо) Александр, вы меня совсем не понимаете! Александр: (уныло) А вы – меня… Натали: (резко встает) С меня довольно! Я иду спать. Александр: (хнычет) Вы бросаете меня, Натали? Этот диван такой жесткий, у вас на коленях было куда уютней… Натали: (сует Александру под голову валик от дивана) Представьте, что это мои колени. Приятных снов, ваше высочество! Александр: (причмокивая губами) Во сне мы будем любить друг друга, Натали… (засыпает, свернувшись калачиком) Натали: Мужчины – это просто ошибка природы! (уходит, сердито шелестя юбками) Кадр 94. В усадьбе Корфа Утро. В столовой. Михаил завтракает в одиночестве, намазывает маслом румяную булочку. Михаил: (с наслаждением вдыхая аромат свежей выпечки) Быть может, это последняя булочка, которую я ем на свободе… Как только его величеству станет известно про драку в трактире… (хлопает себя по лбу) Какой же я болван! Продрых всю ночь без задних ног, когда мог провести ее с Лизой! В первый и последний раз… (мечтательно улыбается, но тут же мрачнеет) Нет, это было бы нечестно – купить себе несколько минут счастья ценою ее страданий. Меня арестуют, Лиза останется с этим огрызком Забалуевым, от которого я так и не смог ее избавить, хоть и обещал… Чего доброго, с горя станет ему настоящей женой… (вздрагивает) Нет! Пусть лучше думает, что я ее забыл, и сердится, чем горевать по моим ласкам… (печально жует булочку) Врываются князь и княгиня Долгорукие. Марья Алексевна: (вопит с порога) Нет, вы только посмотрите на этого негодяя! Михаил испуганно роняет булочку и вскакивает со стула. Марья Алексевна: (размахивает зонтиком) Он тут завтракает, как ни в чем не бывало, а мы с ног сбились, разыскивая Лизаньку! Михаил: (бледнея) Что с Лизой? Петр Михалыч: (тычет его тростью в грудь) А вот об этом мы хотели спросить вас, молодой человек! Марья Алексевна: Что вы сделали с нашей дочерью? Михаил: Я?! Марья Алексевна: Думаете, нам неизвестно, что вы катали ее в Петербург тайком от нас… Петр Михалыч: (подхватывает) …и от законного мужа! Михаил: Господин Забалуев Лизе не муж, и я привез ее домой, оставил на крыльце, вместе с Андреем и Наташей! Марья Алексевна: Да, да, Андрюша дома, Наташа дома, а Лизаньки нет! Михаил: Не может быть! (взволнованно) Но ведь надо что-то делать! Слуг допросить… окрестности прочесать… Петр Михалыч: (устало падая на стул) И допросили, и прочесали… Всё без толку! (берет со стола пирожок) Добрая стряпня, не то, что у нашей кухарки! Марья Алексевна: Дай-ка попробовать! (отщипывает кусочек) И в самом деле! Входит помятый и злющий Корф, с небрежно повязанным галстуком, на ходу пытаясь попасть в рукав сюртука. Владимир: (рычит на Марью Алексевну) Как вы посмели явиться в мой дом?! Да еще кушать мои булочки?! (выдергивает из-под носа у обалдевших Долгоруких блюдо с выпечкой) Михаил: Не горячись, Володя! Тут такая беда приключилась… Марья Алексевна: Да уж ради пирожков я бы в этот дом не поехала! В этот притон разврата, где мой Петя… Петр Михалыч: (умоляюще) Маша!!! Михаил: (помогая Владимиру влезть в рукав) Тут такая беда… Лиза пропала! И князь с княгиней хотели у меня узнать… Владимир: Лиза пропала?! Когда? Куда? Подожди, а ты-то тут при чем? Михаил: (краснея) Мы с Лизаветой Петровной друзья, и я… Владимир: (начиная догадываться) То есть ты хочешь сказать, что ты и Лиза… Марья Алексевна: Этот негодяй компрометирует нашу дочь самым бессовестным образом! Петр Михалыч: Хоть я не раз предупреждал его о строгих моральных правилах, заведенных мною для домочадцев и для гостей… Владимир: (не слушая Долгоруких, бросается обнимать Михаила) Дружище! Как я рад! Михаил: (хмуро) Да нечему радоваться-то – Лиза пропала… (с отчаянием) Ведь просил же я ее дождаться меня, никуда не ходить… Ну почему она такая непослушная?! Марья Алексевна: (всхлипывая) Уж сколько я горюшка из-за этой ее строптивости хлебнула! (мужу) Это ты виноват! Если б ты не бегал за дворовыми девками… Петр Михалыч: Маша!!! Михаил: Дворовые девки? Да-да! Лизе последнее время не давала покоя мысль о какой-то Анастасии, и что будто бы она сама эта Анастасия и есть, незаконная дочь своего отца и крепостной… Марья Алексевна: (издает вопль) Марфа!!! Разлучница проклятая! Это она, она, ведьма, Лизаньку похитила! Владимир: (чешет затылок) Ничего не понимаю! Какая Марфа? Михаил: Крепостная ваша бывшая – княгиня Марья Алексевна еще своего мужа с нею у баньки застала… Владимир: И отца моего из-за нее отравила… (мрачно) Найду – убью! (хлопает Михаила по плечу) Пошли! (Долгоруким, с порога) Вы бы, соседи дорогие, тоже не засиживались. (уходят) Марья Алексевна: (сквозь зубы) Щенок! А ты, Петруша, почему его не осадил? Слыхано ли дело, мальчишка желторотый нам на дверь указывает! Петр Михалыч: Машенька, ведь если по справедливости рассудить… отца-то его ты отравила… Марья Алексевна: Да как ты смеешь меня упрекать, развратник старый?! Петр Михалыч: Друга моего лучшего… мне теперь в шахматы не с кем… (Уходят, бранясь)
Gata: Кадр 95. У главного подъезда Зимнего дворца Подъезжает карета, сопровождаемая внушительным жандармским конвоем. Из кареты выходит Бенкендорф и подает руку Калиновской. Ольга: (не двинувшись с места, капризно) Я не могу идти, эти сапожки мне жмут! (выставляет из-под юбки кокетливый каблучок) Бенкендорф: В ресторане они вам не жали. Ольга: В ресторане я ела, а не ходила! Бенкендорф: (со вздохом) Я предлагал вам купить сапожки посвободнее. Ольга: (возмущенно) Вы хотите сказать, что у меня большая нога? Бенкендорф: Я хочу сказать, что вам следовало позаботиться об удобной обуви для прогулки по этапу. Ольга: (фыркнув) Выдадите казенную! Бенкендорф: Я купил для вас за казенный счет платье лионского шелку и шубу с соболями, не считая еще целого вороха якобы необходимых вам вещей и казенного времени, которое я потратил, ожидая, когда вы всё это выберете! Ольга: Как я могла выбрать быстрее, если ваши жандармы оцепили магазин от подвала до чердака, а хозяйку с продавщицами заперли в чулане, чтобы они не помогли мне сбежать? Бенкендорф: Зато к вашим услугам был весь магазин. Ольга: Могли бы отвезти и в более дорогой. Бенкендорф: Простите, милостивая пани, казенный счет – не золотое дно! Ольга: Вы хам и сквалыга! (влепляет пощечину) Бенкендорф: (мысленно что-то сосчитав в уме) Девять. Ольга: Что – девять? Бенкендорф: Это была девятая оплеуха, которую я от вас получил со вчерашнего дня. Ольга: (изогнув бровь) Вы хотите, чтобы я округлила счет? Бенкендорф: (хмуро) Я спрашиваю себя, почему я это терплю. Ольга: (снова фыркает) Потому что хотите получить от его величества еще один орден! (глядясь в изящное карманное зеркальце, поправляет пышный бант на шляпке) За подавление польского бунта. Бенкендорф: (делает глубокий вдох и смотрит на лепного двухглавого орла над воротами дворца, чтобы успокоиться) Ольга: Вы не боитесь потерять меня из виду, господин жандарм? (спускает одну ногу на подножку кареты) Вдруг я убегу? Бенкендорф: (поворачивается к арестантке) Если вы замерзли, мы можем с вами поиграть в догонялки на площади, но лучше пройдемте во дворец – там теплее. Ольга: (убирает ногу обратно в карету) И не подумаю! Бенкендорф: (указывает пальцем на лепного орла) Он свидетель, я исчерпал все другие средства. Не взыщите, сударыня… (хватает Ольгу за талию и тащит из кареты) Ольга: Отпустите немедленно! (молотит шефа жандармов кулачками, сбивая с него треуголку) Не смейте ко мне прикасаться! (лягается, цепляясь руками за стенки кареты, та ходит ходуном) Gbur! Satrapa! (Жандармы, не зная, как помочь начальнику, поддерживают карету, чтобы та не опрокинулась, лошади громко ржут. Вороны на площади, перепуганные шумом, с карканьем взлетают к макушке Александровской колонны. Из дворцовых ворот выезжают сани с императором и императрицей, по хорошей погоде решивших отправиться на прогулку.) Император: (остолбенев при виде происходящего) Что вы делаете, Александр Христофорович?! Бенкендорф: (отпустив Ольгу и пригладив взъерошенные волосы, отвешивает поклон императору) Выполняю ваш приказ, государь. Император: (узнав Ольгу) А! Госпожа Калиновская! (гневно нахмурившись) Давно жду возможности спросить вас - как вы посмели, сударыня, вернуться в Петербург без нашего дозволения?! Ольга: Я не хотела, ваше величество, (выходит из кареты и делает книксен) меня привез господин Бенкендорф. Император: (немеет от подобной дерзости) Бенкендорф: (прикрыв ладонью неожиданную улыбку) Так точно, государь, мадемуазель очень не хотела ехать. Императрица: (сочувственным голосом) Бедняжка! С вами не слишком жестоко обращались? Ольга: Ужасно, ваше величество! На постоялом дворе мне всю ночь не давал спать храп господина графа из-за стены. Бенкендорф: (скрипнув зубами) Сударыня, я вам уже говорил – то храпел не я, а проезжий купчина! Я ночевал в другой комнате! Ольга: Какая разница, все равно я не выспалась по вашей вине. Бенкендорф: Вы сами отказались ехать ночью и потребовали где-нибудь остановиться. Ольга: А вы нарочно выбрали эту дыру, чтобы мне досадить! Император: (раздраженным тоном) Довольно, сударыня! Вы дерзкая и неблагодарная особа, как ваша родина, и в наказание никогда ее не увидите. Александр Христофорович, снабдите госпожу Калиновскую конвоем до Иркутска. Нет – до Якутска! Императрица: (ахает) Дорогой, но там так холодно! Император: Ма шере, не ссылать же эту бунтовшицу на воды в Пятогорск! (На взмыленном коне подлетает жандармский курьер, спрыгивает с седла и, низко поклонившись императорской чете, протягивает Бенкендорфу пакет) Бенкендорф: Прошу прощения, ваши величества… (ломает печать и быстро пробегает глазами донесение своего офицера из Двугорского уезда и подробную ябеду Забалуева, хмурит брови) Император: Плохие новости, господин граф? Бенкендорф: Есть и одна хорошая, государь: рана на голове его высочества оказалась несерьезной. Императрица: Ах!.. (обморок) Император: (сердито) Александр Христофорович, хорошие новости тоже нужно сообщать с оглядкой! (мягко хлопает супругу по щекам, та не шевелится) Очнитесь, Шарлотта, дорогая! (к охране) Доктора Мандта! Немедленно! Ольга: Позвольте мне, ваше величество. (склоняется над императрицей) У ее величества в каждой муфте есть кармашек… (извлекает из названного места пузырек с нюхательной солью и сует императрице под нос) Императрица: (приоткрыв глаза, стонет) Что с Сашей? Ольга: У него крепкая голова, ваше величество. Императрица: (слабым голосом) Что я буду делать без вас, милочка… когда вы навсегда уедете в Варшаву к графу Огинскому… Император: Душа моя, госпожа Калиновская навсегда уедет в Якутск. Императрица: Нет же, она поедет в Варшаву! Император: Я сказал – в Якутск, значит – в Якутск! Императрица: Вы слишком суровы, мой друг! Император: А вы слишком снисходительны, ма шере! Ольга: (воспользовавшись перепалкой между императором и императрицей, пытается незаметно улизнуть) Бенкендорф: (ловит ее за локоть) Зачем же пешком, любезная пани, да еще когда вам жмут сапожки. Сейчас подадут карету. Ольга: (огрызается, пытаясь освободить руку) До Якутска или до Варшавы? Бенкендорф: С большей охотой я бы вас отвез к туркам в Константинополь. Ольга: (насмешливо) Вам хочется примерить роль евнуха? Бенкендорф: (рассвирепев) Нет, мне хочется посеять на берегах Босфора хаос и панику! Ольга: Лучше бы сами научились воевать! Только и способны издеваться над беззащитными женщинами. Бенкендорф: (вздыхает, возведя глаза к небу, но локоть арестантки не выпускает) Император: (продолжает спорить с супругой) Именно из-за этой женщины наш Саша оказался в Двугорском уезде, где ему едва не размозжили голову! Императрица: Он бы не попал туда, если бы граф Бенкендорф по вашему приказу не устроил облаву на балу! Император: Душа моя, государь должен быть для своего народа не козой, а грозой! Императрица: Друг мой, побудьте для меня ласковым дождиком и дайте мне устроить брак Ольги, как я хотела еще прошлой осенью. Император: (бурчит) Сейчас зима, ма шере. Императрица: Тогда – пушистым снежком (просительно гладит его по рукаву). Император: (устав сопротивляться, шефу жандармов) Александр Христофорович, проводите мадемуазель Калиновскую до Варшавы и вручите ее графу Огинскому, как того желает моя супруга. Бенкендорф: (мрачно) Доведу до самого алтаря, ваше величество. Ольга: (фыркает) Всю жизнь мечтала о таком посаженном отце. Бенкендорф: (мысленно пожелав себе выдержки) Мечты чреваты исполнением, сударыня. (к императору) А как прикажете поступить с бароном Корфом и князем Репниным, государь? Император: Это они были источником новостей, среди которых только одна (хмыкает) хорошая? Бенкендорф: Именно они, ваше величество. Ольга: (шипит) Donosicielka! Бенкендорф: (невозмутимо) Дзенькуе, пани, продолжим урок польского по пути в Варшаву. Император: Я лично накажу этих смутьянов. А вы не теряйте времени, граф. В дорогу! (Ольге) Надеюсь больше никогда про вас не услышать. Императрица: Я пришлю вам подарок к свадьбе, милочка (императорские сани уезжают). Бенкендорф: (подобрав свою треуголку и отряхнув с нее снег) Пожалуйте в карету, сударыня. Ольга: Как вы мне надоели! (садится в карету) Бенкендорф: (лепному орлу на воротах) Хорошо тебе, дружище – сидишь тут и горя не знаешь! (жандармам) На Динабургский тракт! (тоже забирается в карету и захлопывает дверцу)
Светлячок: Gata пишет: Бенкендорф: Я купил для вас за казенный счет платье лионского шелку и шубу с соболями, не считая еще целого вороха якобы необходимых вам вещей и казенного времени, которое я потратил, ожидая, когда вы всё это выберете! Душка Вообще вся сцена душевная. Гата,
Gata: Светлячок пишет: Вообще вся сцена душевная А я думала - смешная :)
Gata: Кадр 96. В трактире По раннему времени нет еще ни одного пьяницы. Трактирщик Демьян за стойкой нанизывает сушки на веревочку, неохотно отвечая на вопросы Михаила и Владимира. Владимир: (выбирает из горки вареных яиц одно покрупнее и разбивает о столешницу) Не слыхал, значит, ни про какую Марфу? Трактирщик: Не слыхал, барин (живописно развешивает связку сушек на самоваре). Михаил: А ты подумай получше! На десять верст в округе ни одного постоялого двора, негде ей было больше остановиться! Трактирщик: А я почем знаю? (вытирает рукавом пятнышко со стакана) Владимир: (счищает с яйца скорлупу, надкусывает и плюется) Всмятку! Трактирщик: Ну и что? Самая вкуснятина! Михаил: Мой друг после контузии на Кавказе яйца всмятку на дух не выносит! Он просто звереет, если ему такое яйцо попадается! Владимир: (хватает Демьяна за бороду) Будешь говорить, скотина?! Михаил: Я ж предупреждал! Контуженый мой друг, если что не по нем – убьет и не поперхнется! (несколько минут наблюдает, как Владимир возит трактирщика мордой по стойке) Ну и будет с него пока… (Владимир выпускает свою жертву и принимается чистить другое яйцо.) Михаил: (ласково) Как, Демьянушка, просветлело у тебя в памяти? Трактирщик: (вытирая фартуком кровь и сопли) Чистый зверюга… Владимир: (густо посыпает яйцо солью и ест) Нет, я добрый… не люблю только, когда всмятку. Михаил: (трактирщику) Вот я и говорю: не серди моего друга! (поднимает с пола золотые часы, выпавшие из кармана трактирщика) Да это ж часы цесаревича! И вензель «АР», и корона… (трактирщику) Отвечай, прохвост, где взял часы? Украл?! Трактирщик: (всхлипывает) И чего вам надо, господа? Избили ни за что, ни про что… Владимир: (принимаясь за третье яйцо) Может, еще память ему освежить? Михаил: Хватит грубостей! (достает пистолет) Мы с Демьянушкой полюбовно потолкуем… Трактирщик: (хнычет) Без вины обижаете, господа, вот вам крест! Часы на полу вчерась подобрал, а про Марфу вашу… Ну, поселилась какая-то баба, только имени я у нее не спрашивал – на что мне имя-то? Лишь бы платили… Михаил: (живо) Что за баба? Трактирщик: Да вон же она! (кивает на лестницу, по которой спускается Марфа) Марфа: Демьян, дрова в моей комнате вышли, топить нечем! Михаил: Она! Я ее у Долгоруких видел. Владимир: Угу, наша бывшая горничная. Разбогатела, гляжу, на вольных-то хлебах! Михаил: (вежливо) Марфа? Марфа: (неприветливо) Кому Марфа, а кому Марфа Егоровна! Михаил: (сама любезность) Простите великодушно, Марфа Егоровна, мы с приятелем барышню одну ищем, княжну Елизавету Долгорукую… не встречали вы ее, часом? Марфа: (заметив в руках у Михаила пистолет) За Настенькой пришел, ирод окаянный?! (подхватив юбки, бросается вверх по лестнице, Михаил с Владимиром – следом) Трактирщик: (распахивает дверь на кухню) Яшка! Лети стрелой за исправником, скажи, грабят нас! (прячет золотые часы между сушками на самоваре) (Владимир и Михаил подбегают к двери, захлопнувшейся перед их носом.) Владимир: (барабанит в дверь кулаками) Откройте! Марфа: (из-за двери) Подите прочь, не отдам мою Настеньку! Михаил: (кричит) Лиза, ты там? Ответь! Голос Лизы: Мишенька! Спасите ме… (короткий визг и шум борьбы) Михаил: (обезумев) Лиза! Лизанька! (бьется в дверь всем телом) Александр: (подбегает, запыхавшийся) Уф, насилу вас разыскал, господа! Кого спасаем? Владимир: (ковыряя ножом в замке) Невесту Михал Саныча… Михаил: Ее одна сумасшедшая старуха похитила, решившая, что Лиза – ее дочь. Александр: (восхищенно) Да это целый роман, господа! Лиза: (из-за двери) Помогите! Тут еще Сычи… (Снова визг и шум борьбы.) Голос Марфы: Я тебя скорей убью, чем Машке с Петькой отдам! Михаил: (стонет) О Боже! Она хочет ее убить!.. Владимир: А ну-ка, господа, навалимся! (ломятся в дверь втроем) Голос Лизы: Я тебе покажу, как на меня с кочергой! (грохот) Вопль Марфы: Спасите!!! Михаил: Дверь с той стороны на засове… попробую забраться в окно! (убегает) Владимир: (поглядев на разбитый в кровь кулак) Тут надо что-то покрепче… (тоже убегает) Голос Михаила: (внизу) Где садовая лестница, скотина? Голос Владимира: (внизу) Тащи топор, мерзавец! Александр: (подпрыгивая от восторга) Ну, где в нашем захолустном Петербурге найдешь такое веселое развлечение? Владимир: (возвращается с колуном) Берегись, Марфушенька-душенька… (Начинает рубить косяк, Александр помогает ему сорванной со стены рогатиной, висевшей там для украшения. Дверь слетает с петель одновременно с ввалившимся в окно Михаилом. Посреди комнаты Лиза размахивает обломком стула над Марфой, пытающейся прикрыться кочергой, вокруг валяются другие деревянные обломки.) Марфа: (бормочет) Настенька, доченька, что ж ты на мать-то родную… Михаил: Лиза! Ты жива?! Лиза: Мишенька! (отшвыривает обломок стула и с радостным визгом бросается ему на шею) (Александр с Владимиром живо скручивают Марфу портьерой, для верности обмотав сверху половиком. У потухшего камина, привязанная простынями к креслу, сидит Сычиха, голыми ногами на каминной решетке.) Владимир: (бросаясь к ней) Тетя! Что с тобой?! Лиза: (на секунду оторвавшись от Михаила) Марфа ее пытать хотела – пятки поджарить на огне, да дрова закончились. Владимир: (рычит на Марфу) У-у, ведьма, чуть тетушку мою родную не поджарила! Сычиха: (в полуобмороке) Ванечка, я ничего ей не сказала… я твою тайну сохранила… Владимир: (жалостливо) Бредит, бедная… Исправник: (врывается с двумя солдатами) Вы все арестованы! Михаил: (не выпуская Лизу из объятий) Господин исправник, мало того, что вы являетесь позже всех, так еще и покушаетесь на арест невинных людей, которые, между прочим, вашу работу сделали – обезвредили сумасшедшую преступницу и освободили двух несчастных женщин! Исправник: (выпучив глаза) Господин Репнин? (солдатам) Уберите ружья, болваны! (в сторону) С этим князьком лучше не связываться, себе дороже станет. Михаил: (продолжает бушевать) Я вот доложу государю императору, какой в вашем уезде беспорядок творится, с попустительства властей! Трактирщик, вон – водку водой разбавляет и у посетителей часы ворует! Исправник: Ах, разбойничья душа! Ну, мы ему!.. (солдатам) Ребята, ату вора! Александр: Куда вы? А преступница? (Солдаты взваливают дергающийся и воющий сверток на плечи и утаскивают вон.) Исправник: (расшаркиваясь в дверях) Честь имею, господа, честь имею… Вы уж там государю-батюшке доложите, что у нас в уезде полный порядок-с! (уходит) (Михаил с Лизой продолжают целоваться, Владимир и Александр развязывают Сычиху и переносят на кровать.) Владимир: Надо бы ее к нам домой переправить. Сычиха: (стонет) К Ване мне надо, к Ване… Владимир: Не спеши, тетушка, туда всегда успеется. Александр: До вашего имения далековато, барон… Может, лучше к Долгоруким? Сычиха: (приоткрыв один глаз) Только не к Машке с Петькой! Везите в мою избушку! (снова впадает в беспамятство) Владимир: (повеселев) Значит, всё не так плохо! Кадр 97. У Долгоруких Соня рисует натюрморт, Андрей что-то пишет в записной книжке. Андрей: (бормочет себе под нос) Приглашения maman разошлет, papa со священником договорится… надо еще скрипачей заказать и портного поторопить, чтоб к свадьбе успел… Соня: Не понимаю, как Наташа могла тебя простить после всего? Андрей: Наташа простила меня, потому что знает – я ее люблю. Соня: А Таню, значит, не любишь? Андрей: Сонечка, ты еще слишком мала, чтобы рассуждать о подобных вещах. Соня: Но достаточно взрослая, чтобы понять, что мой брат – трус. Андрей: (с возмущением) Ну, знаешь ли! (бурчит) Много вам с Лизой маменька воли дает, вот что! (тянется к вазе с фруктами) Соня: Не трогай яблоко! Я его еще не нарисовала! Андрей: А что можно трогать? Соня: Водичку из графина пей, графин у меня на лист не входит. (Андрей обиженно утыкается обратно в книжечку.) Александр: (входит) А-а! Князь Андрей Долгорукий! Вас-то я и искал! (не снимая плаща и цилиндра, пересекает гостиную и за галстук срывает Андрея с дивана) Негодяй! (От души отвешивает Андрею затрещину, тот с грохотом отлетает к двери, вышибает ее и мешком валится на пол. Соня громко взвизгивает.) Александр: (удовлетворенно отряхивая ладони) Вот так! Соня: Как вы посмели поднять руку на Андрюшу?! (запускает в него мольбертом) Да кто вы такой, чтобы обижать моего брата?! Александр: (подбирая упавший рисунок) Какой дивный натюрморт – яблоко так и хочется съесть! А я – друг Натали, имеющей несчастье быть невестой этого безмозглого осла. Соня: Так бы сразу и сказали, а то прямо с порога, не представившись – и с кулаками! А вам, правда, понравился мой рисунок? (Прибегает Татьяна, с охами и вздохами помогает Андрею подняться и вытирает кровь с разбитой губы.) Татьяна: (надевая ему на нос новые очки взамен разбившихся) Кто ж вас так, Андрей Петрович? Андрей: (косясь на Александра) Сам я, Танюша… шел, задумавшись, да и налетел на косяк… Ну и подумаешь – губу разбил (прикладывает платок), до свадьбы заживет… дверь вот с петель сорвана, маменька ругаться станет… Татьяна: Я сейчас Никиту пришлю, он мигом починит! (уходит) Александр: (проводив взглядом ее спелую фигуру) Гх-м!.. Пожалуй, я понимаю вас, князь… но все равно – то, как вы поступили с Натали, не имеет оправдания! Соня: (поддакивает) Я и то дивлюсь, как быстро она Андрюшу простила… любит, говорит! Александр: (погрустнев) Любит… (Приходит Никита с инструментами и осматривает дверь) Никита: (качая головой) Эк разворотили-то… Соня: (подбегает) А починить можно? Никита: Отчего же нельзя, барышня? Очень даже можно! Это мы мигом! (Навешивает дверь обратно на петли) Соня: (вертится рядом) Как ловко у тебя получается, Никита! Никита: (вколачивает гвоздь) Оно что… дело нехитрое… Готово, барышня! Соня: (разочарованно) Уже? Никита: Извольте видеть: открывается и закрывается… петли только скрипят, смазать бы надобно… (уходит) Соня: Не буду больше писать глупые натюрморты, напишу Никиту за работой, и не акварелью, а маслом! Михаил: (врывается, разъяренный) Где этот мерзавец?! (заметив Андрея, хватает его за грудки) Сестра мне только что рассказала, что ты со своей горничной… (трясет его) Подлец! Кем ты себя возомнил – турецким султаном? Гарем ему подавай! (Ударом в челюсть отшвыривает Андрея к двери, дверь снова вылетает, на этот раз с куском косяка, и придавливает собою Андрея.) Александр: (восхищенно) Вот это удар! Соня: (взвизгивает) Вы его убили! Михаил: (мрачно) Надо бы! За то, что он моей сестре жизнь искалечил… Стон из-под двери: Наташа меня простила… Михаил: Наташка с самого детства дурой была! Кое-как французские глаголы научилась спрягать, а с арифметикой и того хуже… Александр: (в сторону) Дура – это слишком грубо, но чем другим объяснить ее преданность этому тюфяку? Андрей: (помятый, выбирается из-под двери) Благородные люди к барьеру вызывают, а не кулаками машут… Михаил: К барьеру? Много чести! (Андрей хочет оскорбиться, но, подумав, скисает. Соня зажимает ему салфеткой разбитый нос.) Андрей: Ничего… до свадьбы заживет… Михаил: Моя бы воля – не было б никакой свадьбы! Но раз Наташа так хочет… (протягивает Андрею руку) Ладно, помиримся, но если узнаю, что ты и после свадьбы… приду и убью без всякого предупреждения! Андрей: Хорошо, я на тебя не сержусь… схожу за шампанским, надо наше примирение обмыть. Александр: (оживляясь) Вот это другой разговор! (Андрей уходит) Никита: (приносит бутылку масла) Сейчас смажу петельки… (застывает с разинутым ртом) Эвон как! Шел смазать, а тут опять чинить надо… (поднимает дверь и прислоняет к вывороченному косяку) Да что ж это… нарочно, что ль? (обиженно пыхтит) Оно, конечно… холопского труда не жалко… Соня: (гладит его по рукаву) Никитушка, ты же мастер на все руки, что тебе стоит дверь на место приладить? А я полюбуюсь, как ты работаешь! Никита: Ну, коли для вас, Софья Петровна… для вас уж я постараюсь! (Принимается за работу с удвоенным усердием.) Александр: (Михаилу) Я и не знал, Репнин, что вы такой забияка. Михаил: Простите, ваше высочество, но когда сестра мне рассказала про шашни жениха… я пришел в такое бешенство, что из моей головы вылетели все мысли, кроме одной… Александр: (заканчивает) …отделать князя Андрея! Признаться, меня эта мысль посетила еще раньше, и я, как и вы, не стал ей противиться. Михаил: Вы тоже поколотили Андрея? За что? Александр: За то же, за что и вы. Михаил: (подозрительно) Странно, что ваше высочество принимает такое участие в судьбе моей сестры. Александр: Исключительно дружеское участие! У меня есть невеста. Михаил: (бурчит) У Андрея тоже была невеста. Александр: Репнин, не будьте таким занудой! Лучше расскажите, как вам удалось отделаться от предводителя дворянства, которого граф Бенкендорф оставил за нами шпионить. Император: (с порога). Да-да, мне бы тоже любопытно было это узнать. (Александр с Михаилом поворачиваются на его голос и застывают с отпавшими челюстями. Вслед за императором входят несколько жандармов и местный исправник. Соня и Никита обалдело таращат глаза.) Император: (по-хозяйски располагаясь в кресле). Итак, князь Репнин, мы ждем рассказа о том, как вы на пару с вашим приятелем Корфом спаивали в трактире наследника российского престола. Александр: Отец, мы выпили всего по рюмочке. Император: (скорбно). Ты даже не отпираешься, Саша? Александр: (пожимая плечами). Зачем? Вам ведь уже обо всем донесли. Император: Да, мне уже обо всем донесли. И о пьяной драке тоже (смотрит на Михаила, как удав на кролика). Михаил: Виноват, ваше императорское величество! (прищелкнув каблуками) И готов понести самое суровое наказание! Император: Я подумаю, как вас наказать, чтобы наказание не показалось вам наградой. Александр: (выбегает вперед). Накажите и меня, мы дрались бок о бок! Император: Хорошо, Саша. Ты, я полагаю, будешь скучать по Репнину? Вот и отправлю его в Сибирь – и ему будет холодно, и тебе грустно. Александр: Это несправедливо! Михаил защищал меня, рискуя жизнью! Не дал подвыпившему народу растерзать будущего государя, в то время как сикофант господина Бенкендорфа трусливо отсиживался в бочке из-под огурцов… (Император загадочно улыбается) Александр: И, кроме того, князь помог местным властям поймать опасного преступника, который больше года наводил ужас на весь уезд – грабил по ночам честной народ и на большой дороге, и по деревням… Император: Это правда? Исправник: Истинная правда, ваше величество! Трактирщик Демьян Лягушкин, промышлявший разбоем, арестован, и в подвале у него обнаружен тайник с награбленным. Александр: (потрясает золотым хронометром) И часы мои золотые тоже Михаил нашел, а спрятаны они были в таком хитром месте, что даже ищейки господина Бенкендорфа не догадались бы! Император: Если Репнин такой герой, я не стану его наказывать, и даже готов забыть про обстоятельства, при которых эти часы попали к трактирщику… (Михаилу) Чин поручика снова ваш, а также и должность адъютанта моего сына. (Александру, прыгающему от радости) Мне уже надоело отправлять в Иркутск бедолаг, не пришедшихся тебе по вкусу. (обоим) Разрешаю вам еще несколько дней погостить в деревне, но чтобы через неделю оба вернулись во дворец, каждый к своим обязанностям! (Удаляется вместе со свитой.) Александр: (бросается обнимать Михаила) Ура! Мы победили! Михаил: (вытирая холодный пот) С трудом верится… Соня: Неужели это был сам император?! Никита: (со счастливо-глупой улыбкой) Сподобился счастья… царь-батюшка рукавом задел, мимо проходя… внукам буду рассказывать! Андрей: (возвращается с бутылкой шампанского) Выпьем, господа? Александр и Михаил: (хором) Выпьем!!!
Gata: Кадр 98. В усадьбе Корфа Владимир, в новом сюртуке и белоснежных воротничках, водружает в центре роскошно сервированного стола вазу с душистой охапкой роз. В кресле материализуется призрак барона Корфа. Иван Иваныч: Здравствуй, сынок. Ты ждешь гостей? Владимир: Гостью, отец, гостью. Иван Иваныч: (лукаво) Я даже знаю, какую… и больше того – догадываюсь, ЧТО ты собираешься ей предложить. Владимир: (полюбовавшись на кольцо с огромным брильянтом, прячет его в коробочку, а коробочку – в карман) Ну, и что вы об этом думаете, отец? Хоть ваше появление красноречивее всяких слов говорит о том, что я опять делаю что-то не так. Иван Иваныч: Э-э, сынок… как тебе сказать… Что-то мне за Аннушку боязно… Владимир: Так ведь я ничего дурного ей не предлагаю! Иван Иваныч: Но и хорошего от тебя ждать не приходится! Ты тиран и самодур, повеса, пьяница, забияка… Владимир: Я исправлюсь! Иван Иваныч: Ох, сынок, с трудом верится… Анна: (входит) Владимир, а с кем это вы беседуете? (замечает Иван Иваныча и расплывается в улыбке) Ой, дядюшка!.. Это вы! Владимир говорил, что вы его частенько навещаете. А что ж ко мне ни разу не заглянули? Иван Иваныч: (с доброй улыбкой) Не хотел тебя пугать, Аннушка. Анна: Да разве можете вы меня напугать? Я так вас люблю! Иван Иваныч: Я тоже тебя люблю, Аннушка, и желаю тебе только добра! Потому и решился сегодня явиться тебе на глаза, чтобы предостеречь от опрометчивого шага. Владимир: (возмущенно) Отец!.. Иван Иваныч: Не перебивай меня, я с Аннушкой говорю! Анна: Я вас слушаю, дядюшка. Иван Иваныч: Ты всегда была милой, кроткой девочкой, не то, что этот шалопай (кивает на Владимира), вот и сейчас будь умницей и не принимай поспешных решений. Анна: (недоуменно хлопает ресницами) О чем вы, дядюшка? Иван Иваныч: Сама скоро поймешь. А ты (грозит сыну пальцем), если вздумаешь Аннушку обидеть – пеняй на себя! (исчезает) Владимир: (угрюмо) Спасибо, отец, за благословение… Анна: (смахивает слезинку) Бедный дядюшка… Вы что-то сказали, Владимир? Владимир: Да, я приглашаю вас поужинать со мной. Анна: С удовольствием! (садится за стол) Владимир наливает ей шампанского и подает фрукты. Анна: (отщипывая виноград) Неужели вы сами будете мне прислуживать? Владимир: Вам не нравится? Анна: (кокетничает) Это так непривычно… и приятно. Владимир: Давайте выпьем! Анна: Давайте! За что? Владимир: (встает с бокалом в руке) Вы знаете, Анна… (откашлявшись и одернув на себе сюртук) Вы знаете, что я… как я… в общем, к вам отношусь… Анна: Нет, не знаю. Владимир: (растерянно) Не знаете? (в сторону) Вот тебе на! С чего ж теперь начинать? Анна: Владимир, я вас давно хотела спросить… Владимир: (оживившись) О чем? Анна: (мнется) Это правда… что… (выпаливает) что вы с Полиной прошлым летом развлекались под стогом сена? Владимир: (стонет) Только этого не хватало! Анна: (с надеждой) Полина соврала? Владимир: Э-э-э… я должен сказать вам правду… или успокоить? Анна: Лучше успокойте! Владимир: Полина соврала. Анна: Значит, это правда? (ударяясь в слезы) Как вы могли?! Владимир: По молодости, по глупости, Анечка… я тогда был так счастлив, что с Кавказа живой возвратился – каждой травинке, каждой букашке радовался, как дурак! Анна: (рыдает) Вы всегда предпочитали мне других женщин… Владимир: Я тебя всю жизнь любил! Анна: Неправда, вы меня всю жизнь ненавидели! (захлебываясь слезами) И горчицу в компот, и кляксу на ноты, и снег за шиворот… Владимир: Я так выражал свою любовь. Анна: Опять вы надо мною издеваетесь?! Не верю я в ваши чувства, рассказывайте про них Полине! Владимир: Напрасно ты ревнуешь, Анечка! (прижимает ее к себе) Пойми, глупенькая, я слишком тебя люблю, чтобы вот так, в стогу… Анна: Зачем же я вам нужна? Владимир: Вот зачем (протягивает ей коробочку с кольцом). Анна: Ой, это мне? Владимир: Тебе, Анечка! (опускается перед ней на одно колено) Прости мне все мои прежние шалости, клянусь, если ты выйдешь за меня замуж, я стану самым образцовым супругом на свете! Анна: (вытирает слезы) Вы… вы делаете мне предложение? Владимир: Да! Анна: (с подозрением) Вы не пьяны? (принюхивается) И не больны? (щупает у него лоб) И трезвы, и здоровы… Не знаю, что и думать… (воровато поглядывает на кольцо) А если я… соглашусь? Владимир: Ты сделаешь меня счастливейшим из смертных! Анна: Одна из заповедей гласит, что надо возлюбить ближнего своего… Владимир: Непременно надо! Анна: И если я вас осчастливлю, то совершу доброе дело? Владимир: Еще какое доброе! Анна: И вы будете мне благодарны и всю жизнь будете носить меня на руках? Владимир: (не моргнув глазом) Буду! Анна: Тогда, так и быть, я принимаю ваше предложение. Владимир: (взвыв от восторга) Анечка! (торопливо напяливает ей на палец кольцо) Клянусь, ты никогда не пожалеешь о том, что согласилась! Анна: А от какого опрометчивого шага меня предостерегал дядюшка? Владимир: Не бери в голову, Анечка! Пустая старческая мнительность… (в сторону) Хоть бы не догадалась! Анна: Может, он беспокоился, что я пойду гулять в сырую погоду и простужусь? Так я сегодня никуда и не ходила, холодно. Владимир: Ты замерзла? Сейчас подброшу дров в камин. Анна: Лучше поцелуй меня. Просьба незамедлительно и многократно выполняется. Кадр 99. В усадьбе Долгоруких: Радостная Лиза вприпрыжку вбегает в кабинет отца, размахивая какой-то бумагой. Лиза: Маменька! Папенька! Пришел ответ из императорской канцелярии: я больше не жена господина Забалуева! Господи, в это счастье невозможно поверить! (замечает мрачные физиономии родителей) Что-то случилось? Петр Михалыч: Лиза… отвечай мне без обиняков: ты была любовницей Корфа? Лиза: (бледнея) С чего вы взяли, папенька? Петр Михалыч: (кулаком по столу) Не смей врать своему отцу! Лиза: (дрожащим голосом) Не было этого, папенька! (съеживается под грозным взглядом отца) Да, я провела однажды ночь у Владимира, но между нами ничего не было! Петр Михалыч: (гремит) Распутница! Марья Алексевна: Петруша, остынь! (в сторону) Не соврал немец, воровская душа! Придется брать подлеца на службу (вздыхает) на его условиях. Лиза: (хнычет) Ничего ведь не было, папенька… Петр Михалыч: Да кто поверит в то, что ты побывала в постели Корфа и осталась не обесчещенной?! Марья Алексевна: Петруша, угомонись! Петр Михалыч: Для чего я завел в нашем доме строгие правила – чтобы эта дрянь бегала их нарушать с соседским мальчишкой?! Ну, ничего, он за это ответит! Вы оба ответите! Говоришь, Лиза, бумага о разводе пришла? Отлично! Теперь ты свободна и выйдешь замуж за Корфа. Лиза: (в ужасе) Папенька… Петр Михалыч: Ты выйдешь за Корфа, и весь сказ! Сейчас же собирайтесь и едем к этому негодяю, пусть он только попробует взбрыкнуть! (уходит, потрясая тростью) Лиза: Маменька! Помогите хоть вы! Марья Алексеевна. Сама виновата, гусыня глупая! Согрешила, так уж и помалкивала бы! А теперь отцу-то шлея под хвост попала, не остановишь… (тоже уходит) (Лиза горько плачет.) Михаил: (входит) Лиза? Что случилось? Лиза: (вытирает слезы письмом из императорской канцелярии) Мой брак с Забалуевым расторгнут… Михаил: (подхватывает ее на руки и кружит по комнате) Какое счастье! Но почему же вы плачете, Лиза? Тут радоваться надо! Лиза: Радоваться-то нечему… Меня снова замуж выдают. Михаил: (чуть не роняет ее на пол) За кого? Лиза: (всхлипывает) За Корфа… Михаил: (растерянно) Я ничего не понимаю… Лиза: Сядьте, Миша (усаживает его в кресло), я должна сказать вам одну вещь… Нет, обещайте прежде, что вы не станете меня презирать! Михаил: Лизанька, да разве могу я тебя презирать? (Вскакивает и пытается ее поцеловать, но Лиза толкает его обратно в кресло.) Лиза: Послушайте, Миша… однажды мне было очень плохо… (сморкается в кружевной платочек) как стыдно, Господи… Мишенька, я уповаю на твое великодушие! Мне тогда впору было в петлю головой… в разводе с Забалуевым мне отказали, папенька и Андрюша не захотели вмешиваться… вас я тогда не знала… у меня на всей земле был только один человек, к кому я могла обратиться за помощью… Михаил: (осипшим голосом) Корф? Лиза: Да, Владимир… я пришла к нему ночью, в метель, и он выслушал меня… обогрел, ободрил… осушил мои слезы… Михаил: (жандармским тоном) Как? Лиза: Мишенька, не подумай дурного, между нами ничего не было! И хоть мы провели ночь в одно постели… Михаил: В одной постели?! Лиза: Я клянусь, между нами ничего не было! Михаил: (раздувая ноздри) Но могло бы быть!!! Лиза: Не стану скрывать, я просила Владимира помочь мне наставить Забалуеву рога… (на физиономии Михаила появляется зверское выражение) но он сказал, что не хочет подвергать подругу детства такому позору, а потом мы выпили две бутылки вина… или четыре, не помню… и упали на кровать, не раздеваясь… Михаил: (рвет воротник) Нет, это слишком! Неужели я до гробовой доски обречен довольствоваться женщинами, которых отверг мой приятель?! Лиза: Зачем вы меня обижаете, Миша? Я могла бы вам солгать… Михаил: Уж лучше бы солгали! Лиза: Но я хочу, чтобы между нами всё было честно! Михаил: Между нами всё кончено! Лиза: Мишенька, вы бросаете меня?! Михаил: У вас есть утешитель. Выходите замуж за Корфа и забудьте о моем существовании!!! (уходит, хлопнув дверью так, что подпрыгивает цветок на окне и с потолка осыпается штукатурка) Лиза: (обливаясь слезами) Господи, за что мне это?! Петр Михалыч: (заглядывает в кабинет) Ты еще не готова?! Немедленно собирайся и едем к твоему жениху! (утаскивает дочь за руку) (Чуть погодя появляется Сычиха.) Сычиха: (зябко кутаясь в платок) Хоть здесь погреться… Марья, скареда, дров для меня пожалела… (вздыхает) Как там Ванечка-то мой? Холодно ему, бедному, одиноко… (замечает розу на окне) Не может быть! Пять лет этот цветочек ищу, мне как раз его для одной настойки не хватало, а он, как на грех, в нашем уезде не водится – на юге где-то цветет, по слухам… (выдирает розу с корнем) В корешках-то самая главная сила…
Gata: Кадр 100. Усадьба Корфа: В библиотеке по-хозяйски расположилось всё семейство Долгоруких, включая даже будущую невестку. Марья Алексевна и Лиза сидят в креслах, остальные разбрелись кто куда. Соня: (любуясь картинами) Что ни говори, а фламандская школа лучше итальянской! Андрей: (изучая корешки книг) Роскошная у Корфов библиотека… Вот бы и нам такую завести! Марья Алексевна: (отряхивая пыль с рукава) Библиотека роскошная, а грязь никто не убирает! Петр Михалыч: Ничего, когда Лиза станет здесь хозяйкой, она порядок наведет! (Лиза тоскливо вздыхает.) Андрей: Что это там, на верхней полке? Неужто Плиний Старший? (подтаскивает лестницу и карабкается наверх) Он самый! «Естественная история», все тридцать семь томов!!! Петр Михалыч: Будешь теперь к своему зятю ездить в гости Плиния читать – и Старшего, и Младшего! Как я когда-то к Ивану ездил играть в шахматы… (вздыхая, глядит на шахматную доску) Та партия так и осталась не доигранной… Марья Алексевна: (в сторону) Ладно, хоть я баньку успела сжечь! А то как бы тестюшка к зятьку не зачастил, по проторенной-то дорожке… Лиза: (с надеждой) Может, Владимир откажется на мне жениться? Андрей: (воинственно поблескивая стеклами очков) Пусть только попробует! Натали: (дергая плечиком) Значит, тебе позволительно развлекаться с горничными, а твоей сестре – нет? (Соня густо краснеет и утыкается в картину Вермера.) Андрей: Но я же мужчина! Натали: А женщинам маленькие радости заказаны? Марья Алексевна: (ей на ухо) Ничуть не заказаны, милая, я вам на досуге расскажу… Петр Михалыч: Отчего же хозяин не идет? В конце концов, это неприлично… в доме гости, а он даже чаю с пирожками не прислал! Владимир: (входит) Чем обязан, господа? Петр Михалыч: Не очень-то любезно вы встречаете будущих родственников, Владимир Иваныч! Владимир: (еще не понимая) Родственников? Петр Михалыч: Мне сделалось известно, что вы провели с моей дочерью наедине ночь, и пока это не сделалось известно нашим соседям, вы должны немедленно обвенчаться и пресечь все сплетни на корню! (Владимир переводит обалделый взгляд на Лизу.) Лиза: Прости, Владимир, меня застали врасплох… и я не смогла отпереться. Владимир: От чего отпираться-то, если ничего не было? Петр Михалыч: Позвольте, милостивый государь, вы обесчестили мою дочь и, как порядочный человек, обязаны на ней жениться! Владимир: Жениться?! На Лизе?! Петр Михалыч: И это единственно разумный и достойный выход из создавшегося щекотливого положения! Андрей: (с раскрытой книгой на верхней ступеньке лестницы) Плиний пишет, что в Древнем Риме прелюбодеяния жестоко наказывались, и в случае поимки любовника жены бедняге нередко отрезали нос и уши, а то и скармливали живьем прожорливым рыбам… Натали: А сожительство с горничными чем каралось? Андрей: (листает книгу) Кажется, ничем… Натали: Это просто возмутительно! Даже древние римляне поощряли разврат в собственном доме! Марья Алексевна: Сонечка, не слушай! (Соня послушно закрывает уши ладонями, незаметно раздвинув пальчики) И зачем надо было всю семью баламутить, Петя? Съездил бы один… Петр Михалыч: Нет-с, пусть этот негодяй всем нам в глаза посмотрит! Владимир: (выходя из себя) Да подите вы к черту со своими древними римлянами! Не буду я жениться на Лизе! Лиза: Владимир! Я тебя обожаю! (в порыве благодарности прыгает ему на шею) Петр Михалыч: (снимая дочь с Владимира) Это неприлично, Лиза! Вот обвенчаетесь – тогда милуйтесь, сколько душе угодно! Владимир: Я не могу идти под венец с Лизой, я дал слово другой женщине! Петр Михалыч: Как дали, так и назад возьмете. Владимир: И, давая подобные советы, вы смеете рассуждать о благородстве? Петр Михалыч: Довольно пустой болтовни, молодой человек, я требую, чтобы вы женились на моей дочери! Натали: (в сторону) Неужели и Андрей таким же в старости станет? Владимир: Я не намерен выполнять глупых требований, к тому же и Лизино сердце не свободно, она любит другого человека, моего лучшего друга, кстати. Зачем мне вставать у них на пути? Петр Михалыч: Это ваше последнее слово, сударь? Владимир: Да, это мое последнее слово! (Лиза громко хлопает в ладоши и прыгает от радости.) Петр Михалыч: Тогда… тогда я вызываю вас к барьеру! Владимир: (усмехаясь) Вы хотите со мной стреляться, Петр Михалыч? Петр Михалыч: (воинственно) Да, я буду с вами стреляться! Я буду отстаивать честь семьи с пистолетом в руках! Марья Алексевна: (в сторону) Черный цвет, верно, станет мне к лицу… говорят, он стройнит и молодит… а Корфа за убийство в тюрьму… и усадебку его к рукам прибрать… Владимир: Каким бы мерзавцем меня ни славили наши добрые соседи, я не отнимаю невест у друзей и не убиваю стариков. Петр Михалыч: Какой я тебе старик, молокосос?! Да я тебя, как воробья, подстрелю! Я у себя в полку… (хватается за грудь) первенство держал… Лиза: (бросается к нему) Папенька, поберегите сердце, вам нельзя волноваться! Петр Михалыч: Не путалась бы с кем попало, я бы и не волновался! Андрей: (с лестницы) Успокойтесь, отец, за поруганную честь сестры отомщу я! Владимир: У меня такое впечатление, что вас всех покусала бешеная собака. Марья Алексевна: (возмущенно) Выбирайте выражения, юноша! Натали: Владимир, ну как вам не стыдно?! Владимир: В мой дом врываются без предупреждения, устраивают трамтарарам, а мне должно быть стыдно?! Лиза: Нет, я не в силах больше здесь находиться! (бежит к двери) Андрей: Вольдемар, хоть ты мне и друг, но я не позволю тебе поносить мою семью! (Возмущенно взмахивает рукой и, потеряв равновесие, летит вниз, на него обрушивается сложившаяся пополам лестница, а сверху хлопается том Плиния.) Лиза: (с порога) Так тебе и надо, дурак! (показывает язык и уходит) (Натали помогает жениху выбраться из-под завала.) Владимир: (недоуменно заглядывая в пустой графин) Куда подевался бренди? Петр Михалыч: Там и было-то на самом донышке – едва-едва губы намочить. Владимир: Вы еще и бренди мой выпили?! Да вас в дом нельзя пускать, милостивый государь, а вы еще в тести ко мне набиваетесь! (сердито захлопывает крышечку графина) Черт, как выпить хочется, даже скулы сводит! Марья Алексевна: Петруша, и ты хочешь отдать нашу девочку замуж за этого сквалыгу и пьяницу? Петр Михалыч: Ничего, перевоспитается! Марья Алексевна: (фыркает) Ты вон и по молодости за дворовыми девками бегал, и к старости не угомонился. (Соня, забыв про голландцев, слушает во все уши.) Петр Михалыч: У меня не было добродетельного и мудрого тестя, чтобы наставить меня на путь истинный, а у Владимира будет! Владимир: Ошибаетесь, Петр Михалыч, у меня не будет никакого тестя, потому что женюсь я, слава Богу, на круглой сироте! Петр Михалыч: Ты женишься на моей дочери, негодяй! Владимир: И не подумаю. Петр Михалыч: (стуча тростью об пол) Тогда – к барьеру! Владимир: К барьеру, так к барьеру, всё равно в нашей глуши других развлечений нет, а свадьба моя только через неделю. Андрей: (вставая с помощью Натали) Отец, если он тебя убьет, я тоже вызову его и прикончу! Натали: (дергает его за рукав) Андрей, я приехала сюда на свадьбу, а не на двойные похороны! Андрей: (обиженно) Ты сомневаешься в моих силах? Натали: (поднимает с пола очки и протягивает ему) Если ты даже в них не видишь дальше собственного носа, то как ты собираешься попасть в Корфа? Андрей: (уныло) Пожалуй, да… господа, может, обойдемся без дуэли? Отец, если Лиза не хочет выходить замуж за Владимира, ну и пусть… Петр Михалыч: А честь семьи?! Андрей: Да, честь семьи… Вольдемар, может, все-таки, женишься? Владимир: Андрэ, мы с твоим отцом уже обо всем договорились. Дальше будут говорить пистолеты. Марья Алексевна: Петя, поедем домой, пока ты новых дров не наломал. Андрей: Может, останемся пообедать? (шевелит ноздрями, ловя плывущие с кухни ароматы) Петр Михалыч: Я в доме своего врага не обедаю! (Гости один за другим покидают библиотеку.) Натали: (задержавшись на пороге) Я не понимаю, как мой брат может дружить с таким вульгарным, грубым и бессердечным человеком! Владимир: Да, Наталь Санна, Андрэ показал себя нынче не с самой лучше стороны. Натали: Я говорила не о нем! Владимир: А о ком? (Натали возмущенно хлопает дверью) Черт, как же хочется выпить! Или, на худой конец, кого-нибудь придушить!
Gata: Кадр 101. Кухня в усадьбе Корфа : Варвара красиво раскладывает на блюде тушеную утку с яблоками, Полина штопает латаное-перелатаное одеяльце, в котором от родного остался только атласный уголок когда-то розового цвета с линялой вышивкой. Варвара: (доставая из печи свежие ватрушки) Не надоело тебе с тряпкой этой возиться? Снеси вон лучше утку в столовую, барину обедать пора. Полина: Ему сейчас не до обедов, его будущие тесть с тещей потчуют. Варвара: Не мели ерунду, Аннушка – круглая сиротка! Полина: Барин наш на Лизавете Петровне Долгорукой женится! (прикладывает к одеяльцу заплатку из ситчика в горошек) Не вышло у Аньки стать баронессой! И правильно – куда с ее холопским рылом в калашный ряд? Варвара: Какая тебе Аннушка холопка, пустомеля! На ней и царевичу жениться было бы не зазорно, не то что нашему барину! Полина: Вот поглядим, где твоя Анька окажется, когда Лизавета Петровна здесь хозяйкою станут! Варвара: Выдумываешь всякие пакости, чтобы бедняжке досадить. Ух, я бы тебя! (замахивается скалкой) Полина: И ничего не выдумываю! Сама под дверью в библиотеку подслушивала, как Владимир Иваныч с Долгорукими ругались – шум стоял, хоть святых выноси! Должно, о приданом не столковались. Варвара: (всплескивает руками) Вот беда-то! Да как же так?! Аннушка-то в город поехала, за нарядом к свадьбе… Полина: Покараулю у ворот, когда она вернется. А то как бы кто меня не опередил да первым ее не обрадовал! Варвара: Грех над чужим горем глумиться! Полина: Над Анькиным не грех! (мечтательно) Плакать, поди, будет… глаза покраснеют, нос распухнет… барин на такую чучелу и взглянуть побрезгует! У него теперь невеста благородных кровей! Варвара: Коли Владимир Иваныч так с моею Аннушкой обошелся, не видать ему обеда! Сама съем! (сердито придвигает к себе блюдо с уткой) Полина: (пришивая последний лоскуток и любуясь на свою работу) Как новенькое! Варвара: (отрывая от утки румяную ножку) Не надоело тебе рвань эту латать? Выбросила бы давно! Полина: Жалко, вышивка красивая. Я это одеяльце еще в детстве у Полкана из будки вытащила… Варвара: (приканчивая утиную грудку) Помню я, как ты его в лохани с чистой водой постирала, а я потом в этой водице тарелки мыла и господ чуть с этих тарелок не накормила… хорошо, спохватилась, а то бы быть нам с тобою поротыми! (доедает печеные яблоки) Полина: …и так я это одеяльце полюбила! (трется об него щекой) Варвара: Это точно – и спала на нем, и ела, и играла… а когда Никитка забавы ради хотел тряпку твою в печку сунуть, нос ему сломала… (стряхивает утиные косточки в помойное ведро) С тех пор и не везет парню – с перебитым-то носом девки на него и не глядят… Полина: Да он и без перебитого носа дурак дураком. Варвара: Вот что за душа у тебя, Полька: со старой тряпкой носишься, как с писаной торбой, а к доброй Аннушке злобою лютой пылаешь? Полина: У Аньки и кукол, и нарядов, и сластей всегда было вдоволь, а у меня (шмыгает носом) только вот это одеяльце… Варвара: Ох, не доведет тебя зависть до добра! Полина: Надоела ты мне со своими нравоучениями, Варька! Вот наслажусь Анькиным падением и уеду с Карлушей моим в Курляндию, а вы тут живите, как хотите! Варвара: Нужна ты Модестычу, ему б себе самому на пропитание раздобыть… Как Владимир Иваныч турнул его, едва ноги унес! Полина: Карлуша мой нигде не пропадет! Господа Долгорукие его на двойное жалованье взяли, так-то вот! Варвара: Чего ж это господа Долгорукие всякую шваль подбирают? Полина: Им видней, на то они и господа. Выпьем, что ли, чаю? (берет ватрушку) Варвара: Ешь, Полька, свежие ватрушки с яблочным повидлом – авось, подобреешь! (открывает краник самовара и начинает разливать чай) (Входят Долгорукие-старшие.) Марья Алексевна: Которая из вас Варвара? Варвара: (с поклоном) Я буду Варварой, барыня. Марья Алексевна: Ты самовар-то закрой, на скатерть течет! (Варвара суетливо заворачивает краник и фартуком вытирает лужу со стола) О тебе, что ль, молва идет, будто кухарка ты знатная? Варвара: (выпятив грудь) Господа на мою стряпню не жаловались. Марья Алексевна: (по-хозяйски прохаживается по кухне, проводит пальцем по полкам) Чисто тут у тебя… а в других комнатах грязища, в кресле вон посидела, всю пыль рукавами собрала. Варвара: (кивает на Полину) Это она, лентяйка, виновата! Полина: (с недоеденной ватрушкой во рту) А чего сразу я? У меня, чай, только две руки, а комнат-то – эвон сколько! И в первом этаже, и во втором… Марья Алексевна: Распустил вас, гляжу, Владимир Иваныч, страху не знаете! Кабы я тут хозяйкой была, ходили бы у меня по струнке! Варвара: А правду говорят, что наш барин на вашей барышне женится? Петр Михалыч: Артачится, мерзавец! Ну, ничего, и на него управа сыщется! (грозит в воздух тростью) Марья Алексевна: Не петушись, Петя! Сладится у детей, или не сладится, не знаю, а ватрушки такие я хочу каждый день кушать! Не купить ли мне тебя, Варвара, у Корфа? Варвара: (грохается ей в ноги) Ой, пощадите, барыня-голубушка! Марья Алексевна: Чего так? Варвара: Сказывают, у вас крепостных в черном теле содержат! Купите вон лучше Польку, пусть поработает, жирок пообтешит! (Полина испуганно роняет одеяльце.) Марья Алексевна: Да на что мне эта лентяйка? (Полина переводит дух.) Петр Михалыч: Ну-ка, ну-ка… что это? (кряхтя, нагибается и поднимает одеяльце) Полина: (взвизгивает) Не трожьте, моё это! (Тянет одеяльце к себе, ветхая тряпка расползается на два куска, розовый уголок остается в руках Долгорукого.) Полина: (воя в голос) Что ж вы натворили-то, барин?! Последнюю усладу отняли у горемычной сиротинушки-и-и! Петр Михалыч: (разглядывая вышивку) Буковка… буковка… какая буковка? (складывает ладонь, как подзорную трубу) «А»! «А»! Марья Алексевна: Петруша, да не заболел ли ты? Петр Михалыч: (тупо повторяет) «А»! «А»! Марья Алексевна: (с тайной радостью) Ой, да неужто паралич? Петр Михалыч: (тычет ей в нос обрывком одеяльца) Погляди, Маша: буковка «А»! И атлас розовый! Марья Алексевна: (брезгливо) Где ты розовый-то увидал? Петр Михалыч: (дрожащим голосом) Марфа… Марфа говорила… что она нашу девочку… в одеяльце розовенькое… с буковкой «А»… (Полине) Откуда оно у тебя? Полина: Так это… сызмальства, барин! Вот сколько себя помню, столько и одеяльце это… а вы его порва-а-али!.. Петр Михалыч: А родители кто твои? Полина: Нету у меня родителей, сирота я кру-у-углая!.. Петр Михалыч: (хватаясь за сердце) Она! Настенька!.. (продолжает допытываться) А медальончика… медальончика у тебя не было? Полина: (быстро сообразив) С двенадцатью камушками? Петр Михалыч: (трясясь) С двенадцатью, с двенадцатью! Полина: Так это… был, барин, медальончик! Только его у меня Карл Модестыч отнял, управляющий наш бывший, а потом господину Забалуеву в карты проиграл… Петр Михалыч: Да-да, Марфа говорила, что купила медальон у Забалуева! (взрыдывает) Доченька моя! Полина: Я ваша дочь? (Петр Михалыч радостно кивает) Папенька! (бросается ему на шею) Маменька! (лезет целоваться к Марье Алексевне) Марья Алексевна: (отбиваясь от нее) Поди прочь, оглашенная! Какая я тебе маменька?! Петр Михалыч: (снова заключая Полину в объятья) Ты моя доченька, моя и Марфина. Варвара: Марфа! Так я ж ее знаю! В горничных тут ходила, девка смазливая, забрюхатела, незнамо от кого, родила… вот как раз за полмесяца до того, как Польку нам к черному крыльцу подкинули, и родила… А я, дура, гадала еще, откуда дите взялось… а оно-то, вишь как! Полина: (поблескивая глазками) Значит, я княжна? Петр Михалыч: Княжна, доченька, княжна Долгорукая, Анастасия Петровна! И есть у тебя две сестрички и братик, в коляске нас сейчас ждут… пойдем, я тебя с ними познакомлю! Марья Алексевна: Уж не в дом ли ты приблуду эту ввести хочешь? Петр Михалыч: И в дом введу, и одену, как картинку, и мужа богатого найду! Марья Алексевна: (стучит себя по лбу) Да ты рехнулся, Петя! Петр Михалыч: (хрясть тростью об пол) Как я сказал, так и будет! (Полине) Поедем домой, Настенька, будешь жить королевной! (Марья Алексевна, сердито фыркнув, вылетает вон.) Полина: Анька-то мне теперь неровня! (задирает нос) Мы теперь княжны! Нам теперь на Аньку – тьфу! и растереть! (Уплывает в обнимку с радостно кудахтающим князем.) Варвара: (сидит с разинутым ртом) Это чего ж на свете-то деется! Кадр 102. Гостиная в усадьбе Корфа: Одновременно в разные двери входят Лиза и Михаил. Михаил: (обрадованно) Лиза! Наконец-то я вас нашел! Лиза: (холодно) Что вам угодно, сударь? Михаил: Простите меня! Я вел себя, как осёл, как глупый ревнивый осёл! (Лиза поворачивается к нему спиной.) Михаил: Я жестоко обидел вас, Лизавета Петровна, и мне, наверное, нет прощения… Но я все равно умоляю: простите! Лиза: Отчего бы такая перемена? Михаил: (рассказывает ее спине) После нашего… разговора… я был не в себе… я поехал в трактир – напиться и забыться… и путь мой лежал мимо церкви, оттуда выходила только что обвенчанная пара… и мне показалось, что это вы с Владимиром… у меня в глазах потемнело, и я в один миг понял, какой я дурак! Трижды дурак! Я поворотил коня и галопом понесся обратно в вашу усадьбу, но там мне сказали, что вы все уехали к Корфу, и я поспешил сюда, в надежде, что еще не слишком поздно… (Лиза улыбается и молчит.) Михаил: (умоляюще) Скажите… я опоздал? Лиза: Наш брак с Владимиром уже решен. Михаил: Нет! Я не отдам вас ему! Я выкраду вас из-под венца! Лиза: Поздно, Миша, я сама не хочу больше быть с вами. Михаил: (убитым голосом) Тогда мне больше ничего не остается, как пустить себе пулю в лоб… без вас жизнь моя не имеет смысла… Лиза: (поворачивается) Простите, Миша, я неправду сказала… я хотела вас наказать… (лукаво) Вы на меня не сердитесь? Михаил: (обрадованно) Так ты не выходишь за Корфа? Лизанька! Любимая моя! (хватает ее на руки и осыпает поцелуями) Лиза: (целуя его в ухо) Мишенька, я тоже тебя люблю… но папенька… он настаивает, чтобы мы с Владимиром поженились… Михаил: (весело хохочет) К черту Владимира! К черту твоего папеньку! Лиза: (хнычет) Ты его не знаешь! Если что ему в голову втемяшится, так это потом ничем обратно не выбить… Михаил: Я завтра же попрошу у него твоей руки! Лиза: Он тебя прогонит. Михаил: Не беда, приду еще раз и еще! Возьму его измором. Лиза: Скорее он тебя уморит. Михаил: Но что же делать, Лиза? (просветлев лицом) Мы сбежим и тайно обвенчаемся, и тогда твоему папеньке ничего уж не останется, как нас благословить! Лиза: (с воодушевлением) Да-да, сбежим и обвенчаемся! Какой же ты у меня умница, Мишенька! (снова закручинившись) У папеньки сердце слабое… вдруг он не выдержит такого удара? Владимир: (входит) Пусть Петр Михалыч живет и благоденствует! И вам с Лизаветой Петровной не надо никуда бежать, убежим мы с Анной. Лиза: Вы с Анной? Владимир: Ну да! У нас, слава Богу, нет родственников, которых бы наш побег до смерти огорчил. Михаил: Это был бы самый удачный выход! (отодвигает от Лизы графинчик с бренди, на который та плотоядно посматривает) Лиза: Я не видела сегодня Анну… Она знает о том, что случилось? Владимир: Пока еще нет. Она в город поехала за обновками… Лиза: А вдруг она не захочет с вами бежать? Владимир: Попытаюсь ее убедить… Михаил: Выпьем за это! (призывно поднимает бокал) (Входит Анна с непроницаемым лицом.) Владимир: Анечка! Насилу тебя дождался! (в сторону) Хорошо, что раньше не приехала, в разгар скандала, теперь хоть есть шанс выкрутиться… (громко) Как поездка? Гришка не сильно гнал? (чмокает ее в щечку и подводит к остальным) А мы вот празднуем помолвку Миши и Лизы… (подает ей бокал) Анна: А вы ничего не путаете, Владимир Иваныч? (невинным тоном) Я слыхала, будто Лиза выходит замуж за вас… Владимир: (поперхнувшись) Лиза? За меня?! Кто тебе сказал подобную чушь?! Анна: Полина. Владимир: Ха! Полина! Да она соврет – недорого возьмет! Анна: А Марья Алексевна с Петром Михалычем? Я с ними на крыльце повстречалась, они очень живо обсуждали приготовления к вашей свадьбе. Михаил: (осторожно) Вы ослышались, Анна, они говорили о МОЕЙ свадьбе с Лизой! Анна: У меня с ушами пока все в порядке! Мне даже удалось выяснить причину столь скоропалительного брака… (выдерживает драматическую паузу) Оказывается, Владимир Иваныч, вы провели ночь с Лизой! (Владимир едва успевает увернуться от брошенного в него бокала.) Лиза: Анна, умоляю вас! Всё было совсем не так, как вы думаете… Анна: (бушует) Меня он из своей спальни выставил, а вас принял с распростертыми объятьями! (хочет вцепиться Лизе в волосы) Михаил: (встает между ними) Анна, успокойтесь, вы не знаете… Анна: Ничего не хочу знать! Эта нахалка спала в одной постели с моим Володей! Лиза, Владимир и Михаил: (хором) Но ведь ничего не было!!! Анна: Я вам не верю! Вы сговорились, чтобы обмануть меня… запутать… (падает на стул и разражается громкими рыданьями) Михаил: Мы с Лизаветой Петровной, пожалуй, поедем… а то как бы Петр Михалыч не решил, что мы сбежали, и не стал нас разыскивать с исправником… Владимир: Лиза, вы уж простите Анну, что она вас… Лиза: Подумаешь! Если б она на моего Мишу позарилась, я бы ей не только косы повыдергивала, а еще бы и в кипяток окунула, и вдобавок продырявила в восьми местах из папенькиного пистолета! Владимир: (тяжело вздыхая) Боюсь, мне сейчас грозит вся эта тройная экзекуция и еще сверх того… Михаил: (сочувственно хлопает его по плечу) Держись, дружище! (уходят с Лизой, обнявшись) Владимир: (бродит кругами около рыдающей Анны) Анечка, не плачь… Анна: Убирайтесь вон! (Владимир направляется к двери) Куда вы? Владимир: Вы же сами велели убираться… Анна: Если я велю вам убираться, это значит, что вы должны остаться и просить у меня прощения! Владимир: Извини, я не понял… (встает перед ней на колени) Ну вот, я прошу у тебя прощения! (покаянно) Анечка, не сердись! Ведь что тогда произошло: я поссорился с тобой, Лиза – со своим мужем, нам было грустно, и мы решили скоротать вечерок за стаканчиком бренди… Анна: (закрывая руками уши) Избавьте меня от этих гнусных подробностей! Владимир: Я пытаюсь тебе объяснить, что, кроме маленькой дружеской попойки, между мной и Лизой ничего не было. Анна: А с Полиной в стогу сена? И сколько их еще было, о ком я ничего не знаю?! Владимир: Тебе рассказать? Анна: Нет!!! (ломает руки) Господи, что за наказание?! Вы ни одной юбки пропустить не можете! (лупит его по щекам) Мерзкий волокита, селадон, бабник! (бросается ему на шею) Я никому тебя не отдам! Ни одной подлой разлучнице! Владимир: Анечка, я обещаю, что когда мы обвенчаемся, я ни на одну женщину больше не посмотрю! (в сторону) Только бы обвенчаться, а там я покажу, кто в доме хозяин! Анна: (сквозь слезы) Ты обещаешь? Владимир: (бьет себя кулаком в грудь) Клянусь! Анна: Хорошо, я тебя прощаю… (Владимир переводит дух) А это правда, что Петр Михалыч угрожал тебе дуэлью, если ты откажешься жениться на Лизе? Владимир: Захотелось старичку пострелять… Давно пистолета в руках не держал… Анна: А если он тебя убьет? (Владимир ухмыляется) Я имела в виду, если ты его убьешь… Тебя ведь, чего доброго, в тюрьму посадят? Или в Сибирь сошлют? Владимир: А ты в Сибирь со мной не поедешь? Анна: Ты знаешь, что я с тобой куда угодно поеду, но… Владимир: Но лучше бы остаться дома? Я тоже так думаю! И даже составил некий план, как всё устроить наилучшим образом… собственно, идея принадлежит Михаилу… Секрет вот в чем: мы с тобой сбежим и обвенчаемся… Анна: Обвенчаемся? Владимир: Да, в какой-нибудь глуши, в живописной сельской церквушке… а потом и вовсе удерем в Европу, попутешествуем годик-другой и вернемся назад, к тому времени, надеюсь, Мишель сумеет уговорить Петра Михалыча отдать за него Лизу… Ты согласна, Анечка? Анна: Согласна, Володенька! (бросается ему на шею) Владимир: Значит, бежим? Анна: Бежим!.. Петр Михалыч: (с порога) И куда это вы собираетесь бежать, молодые люди? Владимир: (досадливо) Что вам еще надо, Петр Михалыч? Петр Михалыч: Трость я где-то тут оставил… то ли в прихожей, то ли на кухне… вернулся поискать, и очень хорошо, что вернулся, иначе бы я не узнал про ваши коварные планы! Владимир: Не понимаю, какое вам дело до наших планов, князь. Петр Михалыч: Подлец! Ты хотел удрать, оставив на чести нашей семьи несмываемое пятно! Владимир: Я не прачка, чтобы отстирывать запятнанную репутацию, над маранием которой трудились несколько поколений вашего семейства. Петр Михалыч: Мальчишка! Как ты со мной разговариваешь?! Владимир: Будьте признательны, что я вообще с вами еще разговариваю, а не велел своим лакеям вышвырнуть вас на улицу, как имею обыкновение поступать с докучными визитерами. Анна: (жалобно) Володенька, зачем ты так, князь в отцы тебе годится… Владимир: (с пеной у рта) У меня нет отца – по вине этого старого ханжи, который тут разглагольствует о чести, а сам двадцать лет наставлял своей супруге рога, и когда всё открылось, трусливо бежал, бросив друга на растерзание этой фурии! Петр Михалыч: Я не виноват, что Маша… Ивану яд… (хочет схватиться за сердце, но вместо этого падает на пол) Владимир: Что это с ним? Анна: (горестно ломает руки) Он умер! Петр Михалыч: (хрипит) Не дождетесь! Я буду жить! Я буду стреляться!.. Я застрелю этого щенка! Я в своем полку первенство по стрельбе держал… Иван Иваныч: (высовывается из-за портьеры) Неправда! В нашем полку первым был я, а ты с десяти шагов в бутылку не мог попасть! Петр Михалыч: Иван? Значит, я и впрямь умер… (закрывает глаза и складывает на груди руки) Анна: (снова впадает в истерику) Он умер! Владимир: Нет уж, пусть едет умирать к себе домой! (яростно звонит в колокольчик, прибегают лакеи) Отправьте князя к нему в усадьбу, только не в карете, в карете мы с Анной поедем… да хоть на телеге, черт побери, лишь бы духом его тут больше не пахло! (Лакеи уносят Петра Михалыча, в беспамятстве бормочущего: «Я буду стреляться!») Владимир: Придется ехать сейчас, а то как бы утром опять наш дорогой сосед не пожаловал… на долгие сборы времени нет, Анечка, возьми самое необходимое, остальное купим в дороге. Анна: Я никуда с вами не поеду. Владимир: (поперхнувшись) То есть как – не поедешь? Почему?! Анна: Я вас боюсь… вы бешеный… довели несчастного старика до удара… а если я вам чем-нибудь не угожу, вы и меня?.. Владимир: Анечка, у тебя и здоровье покрепче, и я надеюсь, ты не станешь испытывать мое терпение на манер Петра Михалыча… Анна: Нет! Я не хочу жить в вечном страхе! Лучше поступлю на сцену. Иван Иваныч: (выглядывает из-за портьеры) Правильно, Аннушка, правильно, поезжай в Петербург, в театр! Владимир: Отец, ну хоть вы не вмешивайтесь!.. Анна: (всхлипывая) Вы об этом меня предупреждали, дядюшка, да? Зачем я вас сразу не послушалась? Владимир никогда не изменится, как мучил меня всю жизнь, так и продолжает мучить… страшно подумать, что бы со мною сталось, если б я вышла за него замуж! Владимир: (пытается ее обнять) Анечка, послушай… Анна: (вырывается) Оставьте меня, чудовище, мерзкий волокита, бездушный чурбан! Я больше ни дня не останусь с вами под одной крышей, потому что это равносильно всем пыткам ада! (убегает в слезах) Иван Иваныч: Умница, Аннушка, вовремя одумалась! Владимир: Ну что, отец, довольны? (поворачивается, но Иван Иваныча уже нет) Где вы прячетесь?! (отдергивает портьеру – пусто) Сломали мне жизнь и удрали? И вы еще хотите после этого, чтобы я был ангелом?! (хватает графин – там ни капли) Черт бы побрал этого Репнина с его Лизаветой Петровной! Выпили весь мой бренди! (выскакивает в коридор и орет благим матом) Гришка! Неси ключи от погреба! Теперь я там навеки поселюсь…
Gata: Кадр 103. Усадьба Долгоруких: Слуги вносят в кабинет почти бездыханного Петра Михалыча, вокруг суетятся переполошившиеся родственники. Соня: Сюда, сюда! Голову повыше! (сует подушку) (Князя укладывают на коротенький диванчик.) Андрей: (лакеям) Ноги поправьте! (Лакеи ворочают грузное тело Петра Михалыча, пытаясь втиснуть его между спинками диванчика, но все время мешают то ноги, то голова.) Полина: (расталкивая лакеев) Прочь, олухи, замучили папеньку! (Ловко подставляет стул под свисающие с диванчика ноги.) Марья Алексевна: Да кто ты такая, чтобы тут командовать? Полина: Меня папенька в дом взял, и я о нем заботиться буду! (оттесняет Соню и садится на краешек дивана, кладя голову князя себе на колени) Натали: (в сторону) И это тоже моя будущая родственница?! Марья Алексевна: (шипит на Полину) Вон пошла! Полина: Подите сами! Марья Алексевна: Ах ты, нахалка! Да я сейчас за исправником пошлю, он тебя в тюрьму упрячет, к мамаше твоей полоумной! Полина: А вот и не пошлете! (показывает язык) Петр Михалыч не позволит! Марья Алексевна: Петр Михалыч не сегодня-завтра окочурится, так что уноси-ка отсюда ноги, голубушка, пока цела! Андрей: Maman, побойтесь Бога! Соня: (расплакавшись) Я не хочу, чтобы папенька окочурился! Натали: (в сторону) Какие они все грубые и вульгарные! Полина: Хватит шуметь, не беспокойте папеньку! А еще лучше – шли бы все отсюда! (Марья Алексевна хочет возмутиться, но тут Петр Михалыч открывает глаза.) Петр Михалыч: (Полине) Настенька! Доченька! Соня: (обиженно) А про нас и не вспомнил! Марья Алексевна: (в сторону) Очнулся, черт живучий! Полина: Отойдите, вы папеньке свет загораживаете! Марья Алексевна: Свету им мало! Может, прикажешь мне шторки для вас раздвинуть? (переводит взгляд на окно и бледнеет) Розочка… моя… где?! (подбегает к окну и заглядывает в пустой горшок) Выдрали… с корнем выдрали!!! (рыдает) Я ее целый год… пылинки сдувала… водичкой поливала… Кто?! Кто изверг?! Сычиха: (входит с большой кружкой) Расшумелись-то, расшумелись! В Москве, поди, слыхать! Где тут больной-то ваш? Сейчас я его живо на ноги поставлю! Полина: (кивает на кружку) Уж не то ли это зелье, которым ты Карла Модестыча зимой опоила? Сычиха: Нет, то было на семи травках, а это – на двадцати семи, от любой хвори! Глотни-ка, князь, враз полегчает! (вливает Петру Михалычу в рот несколько капель) Марья Алексевна: (причитает) Розочка моя… красавица… во всем уезде ни у кого такой не было! Изверги! Сычиха: Нет в тебе щедрости, Марья! Ты зачем этот цветок растила? Забавы ради, для себя одной… а я его корешки и лепестки истолкла, с травками лесными смешала, напою Петра Михалыча, и станет он здоровее здорового! (Вливает князю в рот еще несколько капель, тот причмокивает губами, распробовав, отбирает у Сычихи кружку и допивает залпом.) Петр Михалыч: (удовлетворенно крякнув) Будто заново народился! Полина: (целует его в лоб) Вот и славно, батюшка, оклемались, а то глядела я на вас, и сердечко от жалости обмирало! Петр Михалыч: (Сычихе) Гляди, какая доченька у меня заботливая, даром что никогда ласки родительской не знала! Законные-то бы отпрыски так об отце своем заботились, как Настенька заботится! Сычиха: (изумленно) Настенька? Петр Михалыч: Настенька, Настенька, которую ты Корфам на черное крыльцо подбросила и двадцать лет об этом молчала! Сычиха: (с еще бóльшим изумлением) Я на крыльцо подбросила? Петр Михалыч: В зимнюю стужу! И как ума-то хватило – а если б замерзло дите? Полина: А я и не замерзла, здоровая выросла! Я, коли захочу, с колодца четыре ведра воды принести смогу, на двух коромыслах! Петр Михалыч: (Сычихе) Хватит тень на плетень наводить! Ты у Марфы дите забрала и Корфам отдала? Или нет? Сычиха: (подумав) Корфам, да… (в сторону) Только не то дите… Петр Михалыч: (обнимает Полину) Значит, она и есть моя доченька! Марья Алексевна: (опомнившись) Так это ты, ведьма, розочку мою выдрала?! (Пытается вцепиться в короткие Сычихины волосы, но те выскальзывают из ее пальцев. Рассвирепев, княгиня разбивает о голову Сычихи цветочный горшок.) Петр Михалыч: (щуря подбитый глиняным осколком глаз) Маша! Натали: (отряхивая с платья комочки земли) Нигде еще на меня не обрушивалось столько грязи, даже при дворе, а там по части обливания грязью мастера непревзойденные. Андрей: Наташенька, наша деревенская грязь легко в баньке смывается, а придворная если пристанет, так уж на всю жизнь. Сычиха: (в гневе) Хотела я помочь, да видно, ничем вам уже не поможешь! Темнота царит в ваших душах, и пока вы все не покаетесь и от грехов не очиститесь, быть до тех пор в вашем дому бедам и прочим напастям! (уходит) Петр Михалыч: (пожимает плечами) Какими еще напастями она нам грозила? Полина: Полно, папенька, не слушайте эту кликушу! Марья Алексевна: (в сторону) Вот и делай после этого добро! Я ей – крышу, дрова и похлебку, а она мне – мужа вылечила! Лиза: (прибегает, растрепанная) Папенька, что с вами?! Вы заболели? Петр Михалыч: (сидит, как огурчик) Я-то здоров, а вот ты где была? Лиза: (покосившись на дверь, за которой мелькнул мундир Михаила) Я… я в курятник ходила, говорят, там цыпленок с четырьмя ногами вылупился. Полина: Зачем же вы папеньку обманываете, грех это! Вы ж с князем Репниным на крыльце целовались! Петр Михалыч: (грозно) Лиза, это правда? Михаил: (вырастает на пороге) Да, это правда, князь! Я с себя вины не слагаю, и поскольку я вашу дочь некоторым образом скомпрометировал, то хоть сейчас готов на ней жениться, о чем и прошу вашего согласия. Лиза: Да-да, папенька, Миша меня скомпрометировал, и прикрыть сей позор можно только законным браком. Петр Михалыч: Нет, милостивый государь, Корф обесчестил Лизу вперед вас, ему на ней и жениться! Михаил: Позвольте вам напомнить, князь, что я бросил темное пятно на доброе имя Лизаветы Петровны еще раньше – мы ночевали с нею в одной комнате, более того – на одной кровати, на постоялом дворе, когда выслеживали ее первого мужа. Петр Михалыч: Это было в другом уезде, и про то никто не знает, а про Корфа уже все соседи наслышаны! Марья Алексевна: Еще б не наслышаны, когда ты, Петя, сам же и постарался! По дороге-то к зятьку горланил во всю Ивановскую: «Я его к алтарю на аркане притащу, будет знать, щенок, как дочку мою бесчестить!» А мимо как раз Кукарекуевы проезжали, а им какую новость сказать – всё одно, что в губернских ведомостях пропечатать! Петр Михалыч: Я смою наш позор кровью Корфа, а если кто еще пикнуть вздумает, и тот кровью умоется! (потрясает кулаком) Все узнают, как на честь Долгоруких замахиваться!.. Соня: (робко) Папенька, а если Корф вас застрелит? Петр Михалыч: Убьют меня, так пусть Лиза после моей смерти выходит за кого хочет, я ей тогда помешать не смогу. Михаил: Если так и так этим кончится, Петр Михалыч, зачем же ждать вашей смерти? Отдайте Лизу за меня прямо сейчас! Натали: (шепчет ему на ухо) Братец, с каких пор ты сделался таким нахальным? Михаил: Надоело оставаться на бобах. Петр Михалыч: Об этом и речи быть не может! К тому же, вас, князь, ни один поп не обвенчает с сестрой вашего зятя! Михаил: С архиереем я уже договорился! (достает из-за пазухи бумагу) Петр Михалыч: Нет, я слова своего не меняю! А вас, Михал Саныч, прошу незамедлительно покинуть этот дом, дабы не вводить мою непутевую дочь в новый соблазн! Михаил: Но… Петр Михалыч: Нынче же вечером! (Полине) А ты, Настенька, всегда правду мне говори! От других-то правды не дождешься, всё-то они юлят, изворачиваются, всё-то обмануть меня норовят… Полина: Буду, буду, папенька, правду вам говорить – про всё и про всех! Петр Михалыч: Вот и умница! (Михаилу) Пойдемте, князь, хочу лично проследить, чтобы вы на коня сели. (Лиза хочет побежать за Михаилом) А ты тут сиди, хоть остатки чести побереги! (уходят) Лиза: (поворачивается к Полине) Ах ты, дрянь! (больно щипает ее) Соня: (из-за спины Андрея) Ябеда! Полина: Плохо вы сестру свою встречаете! (всхлипывает) Я к вам со всею душой, а вы… вот пожалуюсь папеньке! Андрей: Какой он тебе папенька, дура? Марья Алексевна: Подождите, у всякой дуры своя корысть… Сколько хочешь, голубушка, чтобы осчастливить нас своим отъездом? Пять тыщ? Десять? Полина: Нужны мне ваши жалкие подачки! Папенька, может, мне всё наследство отпишет! А вам всем еще надо постараться, чтоб без штанов не остаться! (Уходит, задрав нос. Немая сцена.) Натали: (откашлявшись) Извините, я пойду спать, завтра вставать рано. Андрей: Рано? Зачем? Натали: Если вспомнишь, не забудь надеть парадный мундир. (уходит) Соня: Дурак, у тебя же завтра свадьба! Андрей: (поправляет очки) Свадьба? А что ж мне Таня не напомнила? Марья Алексевна: (ахает) Свадьба?! А в гостиной паркет не натерт! Весь дом из-за этой приблуды кувырком! Лиза: (в сторону) Может, хоть в церкви удастся с Мишенькой повидаться? Кадр 104. Усадьба Долгоруких: Часы только что пробили полночь. Соня, пригорюнившись, сидит на диванчике в коридоре. Мимо идет Никита. Никита: Сидите, барышня? Соня: (вздыхает) Сижу… И ты садись, Никита, посумерничаем! Никита: (мнется) Неловко, барышня… с вами-то рядышком… Соня: Садись, никто не увидит, все уж спят давно. Никита: (осторожно присаживается на жалобно скрипнувший под ним диванчик) А вам чего не спится, Софья Петровна? Соня: Мысли всякие одолевают… о жизни… о счастье… Никита: Известно дело, барышня, от мыслей одно беспокойство. Я вот ими сроду не страдал, а коли навяжется какая шальная мыслишка, так гоню ее прочь, чтобы, значит, спать крепче. Соня: Неужто совсем ни о чем не думаешь? А про то, как с Таней будете жить? Никита: А чего тут думать, живи себе и живи! Соня: И не обидно тебе будет чужое дите растить? Никита: Зачем обидно, барышня? Я его к работе с малых лет приучу, будет мне по хозяйству помогать, а потом мы с Татьяной своих нарожаем… душ десять парней и девок, чтоб рабочих рук поболе! Дом построим, конюшню заведем… Соня: (вздыхает завистливо) Повезло Тане с тобой! Никита: А чего ж не повезло? Я так разумею, мужик работать должон, чтоб семью, значит, кормить. Я и сам дармоедом не был, и дети мои не будут, не то что какие-то там княжичи! Вы уж извиняйте меня, Софья Петровна, только от вашего барского воспитания беда одна. Соня: Почему? Никита: Ни к чему путному вы не приучены, вот и маетесь, заделье себе придумывая. Андрей Петрович – добрый человек, не спорю, денег нам с Татьяной на обзаведение дали, а цельный день в халате да с книжкой на диванах валяются – баловство пустое! Али невеста его, Наталь Санна, всё гуляют да гуляют взад-вперед, или у окошечка зевают… нет, чтобы двор подмести! Соня: А я, Никита? Никита: Вы, барышня? Малюете вон… сколь бумаги чистой извели… краски, опять же… это ж какие деньжищи на ветер! А ставни не крашены… Соня: (грустно) Выходит, мы существа совсем бесполезные? Никита: Да нет, для чего-то и вы нужны – зачем-то ведь Бог вас создал… а он ни одной букашки-таракашки просто так не сотворит. Соня: Так вот, Никита, чтобы доказать тебе, что я не никчемная букашка, я завтра же ставни покрашу! Никита: (одобрительно) Это дело, барышня! Соня: Никита, я так тебе благодарна, что ты открыл мне глаза на никчемность моего существования и показал путь к исправлению! Можно, я тебя за это поцелую? Никита: (стушевавшись) Отчего же… если вам угодно, барышня… (подставляет щеку) (Соня чмокает его и, блаженно прикрыв глаза, кладет голову ему на плечо. Никита осторожно опускает свою лапищу на ее талию.) Никита: Экая вы тощенькая, Софья Петровна… в чем только душа-то держится? Модестыч: (вырастая из-за дивана) Какой пассаж! Княжна в объятьях холопа! (Соня с Никитой подпрыгивают и оглядываются.) Модестыч: (пощипывая усы) До чего низко, говорю, пали нравы! Ай-я-яй! Конюхи барышень лапают, а те и довольны! (Никита поднимается, угрожающе сжимая кулаки, но Модестыч проворно шныряет в какую-то дверь и запирается изнутри.) Никита: Ну нигде от этого гада покою нет! Соня: Оставь, Никита, он всё время по дому шныряет, то там вынырнет, то сям… мы уж и внимания на него не обращаем. Модестыч: (высовываясь из двери) Ая-я-яй, а что скажет князь Петр Михалыч? (снова прячется) Никита: (озверев) Ах же ты, мурло курляндское! (кулаком вышибает дверь и за шкирку выдергивает Модестыча) Счас я твой язык поганый вместе с зубами в глотку тебе вобью! (замахивается другим кулаком) Соня: (подскакивает) Не надо, Никита! Никита: Добрая вы, барышня… Ладно, так и быть, живи… пока! (разжимает пальцы, Модестыч шлепается на пол и на четвереньках улепетывает по коридору) Зря вы его пожалели, Софья Петровна… он теперь, подлюга, вашему батюшке наябедничает! Соня: (расхрабрившись) Ну и пусть наябедничает! Лиза, вон, всякие вольности себе с мужчинами позволяет, хоть и всего на три года меня старше… а я только разок тебя в щечку и поцеловала… (краснеет) Никита: Я теперь месяц умываться не буду, чтоб поцелуй ваш помнить! Вы, Софья Петровна, такая… такая… вот слов нет, какая вы! Соня: (расцветает) Мне таких слов… никто… никогда… (Снова лезет к нему целоваться, но тут появляется Лиза с подушкой под мышкой.) Соня: (неохотно отрываясь от Никиты) Лиза? Ты еще не спишь? (Никита тушуется и пытается спрятаться за Сонечкиной спиной.) Лиза: (перехватывая подушку другой рукой) Иду спать в другую комнату, в моей папенька Полину поселил… всю жизнь, дескать, бедняжка горе мыкала, пускай теперь живет в лучшей комнате! А мне и гостевая спальня сгодится… (в сердцах) Знала бы я, кем эта Настенька окажется, нипочем бы не стала ее искать! Соня: А подушка зачем? Лиза: Я на этой подушке столько сладких снов видела, не хочу ими с Полькой-Настькой делиться! (Сворачивает за угол, бросив взгляд через плечо на две тени, близко склонившиеся друг к другу.) Лиза: (грустно) Счастливые! (заходит в темную комнату) Да тут и свету нет! (выглядывает обратно в коридор, тени на стене испуганно шарахаются в стороны) Не пугайтесь вы, я только за свечечкой… (вытаскивает из жирандоли две свечки) (На стене появляется еще одна тень – усатая.) Ехидный голос: Князь-то Петр Михалыч… когда сведает… как бы его обратно кондрашка не хватила… Ай-я-яй! Никита: Ну всё, черт нерусский, тебе конец! (Топот ног и визг.) (Лиза возвращается в комнату, пристраивает свечи в подсвечник, бросает подушку на кровать и сама падает сверху.) Лиза: (уткнувшись в подушку носом) Где-то мой Миша? Папенька, изверг, даже попрощаться нам не дал… (всхлипывает) (Раздается стук в окно.) Лиза: (вскидывая голову) Кто? Что? (За окном маячит темный силуэт. Лиза хочет заорать со страху, но, приглядевшись, радостно взвизгивает и бросается к окну.) Лиза: (впуская ночного гостя) Мишенька! Откуда ты? Михаил: (спрыгивая в комнату) Вот… захотелось поцеловать тебя на прощание… Лиза: (осыпая его бесчисленными поцелуями) Мишенька! Любимый! (выглядывает в окно) Как же ты… на второй-то этаж? Михаил: Вознесся на крыльях любви! (крепко обнимает Лизу) Вернее, спустился с крыши по веревке. Лиза: (восторженно) Какой ты смелый, Мишенька! (через десять минут поцелуев) Что же нам теперь делать? Михаил: (спустя еще десять минут) Одно твое слово – и мы выпорхнем прямо в это окно, навстречу свободе и счастью! Лиза: (вздыхая) Папеньку жалко… хоть он и выгнал меня из моей комнаты… Михаил: (кивает) Знаю. Лиза: Откуда? Михаил: Так я же сначала в твою старую комнату залез, наткнулся там на эту вашу Настеньку… Лиза: (ревниво) И что потом? Михаил: Она визг подняла… пришлось дать ей сто рублей, чтоб угомонилась… Лиза: А как ты узнал, где меня искать? Михаил: Дал ей еще двести рублей, она и подсказала. Лиза: Милая Настенька! Михаил: Не будем о ней, у нас и так мало времени! (Страстно целуются еще минут пятнадцать.) Михаил: (томным голосом) Как не хочется уходить… Лиза: А ты не уходи, Мишенька! Михаил: (блеет) Я бы почел за счастье… но приличия… я ведь только попрощаться… Лиза: Никуда я тебя не отпущу! Сегодня ты мой! (Высовывает руку за окно и обрывает болтающуюся там веревку. Вместе с веревкой на землю летят куски кирпичей и черепицы.) Лиза: (отряхивая руки) Теперь ты мой пленник! (плотоядно ухмыляется) Михаил: (не без удовольствия) Ну, коли все пути к отступлению отрезаны… Лиза: (запирает дверь на ключ и опускает ключ за корсаж) Теперь – все! Михаил: (разводит руками) Тогда мне не остается ничего другого, как подчиниться… Лиза: Люблю, Мишенька, когда ты делаешься таким покладистым! Михаил: Но я не всегда бываю таким покладистым. Лиза: (игриво) А каким ты бываешь? (расстегивает пуговку на его мундире) Михаил: Я бываю грубым… Лиза: Как мило! А еще? (расстегивает вторую пуговицу) Михаил: Необузданным… Лиза: Прелестно! А еще? (принимается за третью пуговицу) Михаил: Кровожадным! (рычит и щелкает зубами) Это просто ужас, каким я иногда бываю! (хватает Лизу на руки и зубами рвет кружево на ее груди) Лиза: (радостно хихикая) Только иногда? Михаил: (урча) Для тебя – хоть всегда! (с Лизой на руках падает на кровать) Лиза: (между поцелуями) Пусти, я свечку задую. (Михаил срывает с ноги сапог и запускает в подсвечник. Комната погружается во тьму. Звуки поцелуев, возня и сдавленные смешки.) …Наступает утро. Лиза и Михаил спят в обнимку, со счастливыми улыбками на помятых физиономиях. С улицы доносится шум. Петр Михалыч: (под окном) Я зачем тебе, бездельнику, двойное жалованье положил?! Модестыч: (под окном) Помилуйте, князь, я ж со всем моим усердием… Ой, что это?! Петр Михалыч: Вот и я спрашиваю, что это?! (Лиза сладко причмокивает во сне губами и теснее прижимается к Михаилу.) Модестыч: (под окном) Труба печная обвалилась… кажись… Петр Михалыч: Вижу, что обвалилась, а почему обвалилась?! (Михаил мотает во сне головой, будто отгоняя мух, и крепче прижимает Лизу к себе.) Модестыч: (под окном) Веревка какая-то валяется… (ахает) Неужто вор к нам пытался забраться?! (Громкий стук в дверь.) Голос Марьи Алексевны: Лизанька, вставай! (Лиза и Михаил открывают глаза, нежно улыбаются друг другу и хотят поцеловаться.) Марья Алексевна: (за дверью) Лиза, на свадьбу опоздаем! (Лиза и Михаил соскакивают с кровати и в панике начинают одеваться.) Марья Алексевна: (стучит в дверь) Лиза, ты меня слышишь? Лиза: Слышу, маменька, слышу! (подпрыгивает, пытаясь сдернуть с люстры невесть как там оказавшееся платье) (Михаил достает платье и выуживает из камина свой сапог.) Полина: (под окном) Не воры это, папенька. Петр Михалыч: Кто ж тогда?! Полина: (что-то жуя) Князь Репнин, он к сестре моей Лизе давеча рвался… Михаил: (страшным шепотом) Лиза, ты не знаешь, где второй мой сапог? Лиза: (так же) Не знаю, я сама туфельки ищу… (Ползают по полу, заглядывая под стол и под кровать, сталкиваясь лбами, хихикая и ежеминутно целуясь.) Марья Алексевна: (за дверью) Лиза, ты опять уснула? Открывай! Лиза: Открываю, маменька! (Михаилу) А где ключ? Михаил: Какой ключ? (Начинают перетряхивать одеяло, подушки и перину.) Петр Михалыч: (беснуется под окном) Репнин?! Я ж его вчера сам на коня посадил и до ворот проводил! Где этот мерзавец?! Я отучу его к моим дочерям в окошки лазать! Модестыч: Так он, должно быть, и не долез… веревка-то оборвалась… Полина: (продолжая жевать) Расшибся, наверно! Петр Михалыч: Так ему и надо! Да хоть бы он, распутник, совсем костей не собрал! (Лиза с Михаилом продолжают перетряхивать постель.) Марья Алексевна: (за дверью) И чего я жду? У меня ж от всех комнат ключи есть… (гремит связкой ключей) (Михаил едва успевает спрятаться за дверь, как она распахивается.) Марья Алексевна: (входит) Эва! Да тут, никак, Мамай погулял? Лиза: Мне на новом месте спалось неспокойно, маменька. Кошмары всё мучили. Марья Алексевна: И потому ты до сих пор не одета? И Соня, и Наташа давно готовы, тебя одну ждем (шарит глазами по комнате). Лиза: Маменька, вы идите, а вас догоню (поймав ее взгляд на предательски торчащем из-под кровати голенище сапога, пяткой заталкивает сапог подальше). Марья Алексевна: Боится, значит, твой кошмар дневного света? Ну-ну… Гляди только, чтоб он отцу на глаза не попался! (уходит) (Лиза захлопывает дверь и снова оказывается в объятьях Михаила.) Марья Алексевна: (из коридора) Лиза!!! Лиза: Бегу, маменька! (целует Михаила напоследок и убегает) (Михаил мечтательно улыбается, потом вытаскивает из-под кровати второй сапог, напяливает на ногу и притоптывает каблуком, чтоб ладно сидело.) Михаил: Что там мешает? (снимает сапог и вытряхивает из него ключ) И как он туда попал? (пожав плечами, снова обувается, выглядывает в окно и, удостоверившись, что поблизости никого нет, выбирается на улицу)
Gata: Кадр 105. На ступенях церкви Вся площадка вокруг церкви запружена нарядными экипажами. Александр, держа коня в поводу, и со шляпой под мышкой, тоскливо рассматривает парящую в небе птичку. Натали, в подвенечном наряде, под белой прозрачной вуалью, изучает выщербленные ступеньки лестницы. Оба поочередно вздыхают. Шагах в двадцати маются две дюжины жандармов, тоже держа коней в поводу. Натали: (ковыряет носком туфельки трещину в ступеньке) Весна в этом году рано наступила… Александр: Деревья скоро зазеленеют… Натали: И сирень в садах распустится… Александр: Боже мой, Натали, о какой ерунде мы говорим! Натали: А о чем нам говорить? (Встречаются взглядами, краснеют и воровски отводят глаза.) Александр: Когда я снова увижу вас при дворе? Натали: Наверное, осенью, с началом сезона… Александр: И вы будете называться уже княгиней Долгорукой? Натали: Да, с сегодняшнего дня… Александр: (в сторону) И почему князю Петру голову под Бородиным не оторвало? Не было бы тогда ни этого болвана Андрея, ни этой дурацкой свадьбы! (Снова молчание.) Александр: (помявшись) Натали… извините меня… тогда ночью, в библиотеке… я был безобразно пьян… Натали: (пунцовея) И вы меня извините, я тоже тогда была не в себе… Александр: (слегка обиженно) Значит, всё, что вы мне говорили, – ничего не значит? Натали: Ах, не вспоминайте, Александр Николаевич! (прижимает руки к пылающим щекам) Мне так стыдно… Александр: (собравшись, наконец, с духом) Натали, я давно хотел вас спросить… Андрей: (выходит на крыльцо) Дорогая! Гости ждут, священник ждет… Натали: (досадливо отмахиваясь) Подожди, Андрей, не видишь – я принимаю поздравления от его высочества! Андрей: Но это можно сделать и в церкви! (с поклоном) Ваше высочество, вы окажете нам с Натали великую честь, если присоединитесь к нашим гостям! Александр: (сквозь зубы) Благодарю, князь Андрей, но мне пора возвращаться в Петербург. Андрей: (потоптавшись на крыльце) Так мы тебя ждем, Наташенька! (уходит, недовольный) Натали: О чем вы хотели меня спросить, Александр Николаевич? Александр: Натали, ну что вы нашли в этом валенке, который, как выяснилось, хоть и не заглядывается на чужие туфельки, однако не брезгует лаптями? Натали: (всхлипывая) Я думала, вы добрый, а вы мне – соль на рану… Александр: (пылко) Я знаю прекрасное лекарство от таких ран! (хватает ее руку и начинает целовать, от запястья подбираясь к локотку и выше, Натали робко гладит его по волосам) Михаил: (выскакивает на крыльцо) Наташка, ну сколько можно тебя ждать?! Гости уж от духоты в обморок падают. (обмахивается фуражкой) И поп ругается, ему через час на отпевание ехать… Александр: (досадливо) Репнин, оставьте вашу сестру в покое! Михаил: Что значит «оставьте в покое», ваше высочество?! У нее сейчас свадьба! А ну, пошли! (тащит Натали за руку) Мало нам было скандалов… Ладно, хоть Корфу хватило ума не появляться, а то б такой фейерверк начался!.. (сердито дергает сестру, и ее перчатка остается в руке Александра) Натали: Прощайте, ваше высочество… Александр: (грустно) Прощайте, Натали… (Михаилу, мстительно) Рассчитывали, небось, Репнин, на свадьбе попировать да поплясать? Не выйдет! Вы едете со мною в Петербург! (делает знак жандармам, те вскакивают на лошадей) Михаил: Я догоню вас, ваше высочество! Дождусь вот только, когда Наташка обвенчается, чтоб со спокойной душой сбыть ее на руки мужу и новым родственникам. Александр: Глядите, Репнин, если не догоните – сидеть вам на гауптвахте! Михаил: Доброго пути, ваше высочество! (Утаскивает упирающуюся сестру в церковь. Александр провожает их грустным взглядом, целует перчатку Натали, завязывает ее на шее на манер шарфика и понуро лезет в седло.) Александр: (жандармам) Поехали! (Кавалькада трогается с места и у развилки едва не налетает на коляску, в которой едет скучная Анна с красным опухшим носом и красными же опухшими глазами. За коляской тянутся четыре повозки с узлами и сундуками.) Александр: Мадмуазель Платонова? Куда вы? Анна: В Петербург, ваше высочество. Александр: А где Владимир? Неужели он отпустил вас одну? Анна: (поджав губы) Не произносите при мне имени этого чудовища! Александр: Как же так? Ведь вы так любили друг друга, собирались пожениться! Анна: (хмуро) Просто я увидела его в таком свете, что больше вообще не желаю видеть! Александр: Что же вы собираетесь делать дальше? На что жить? Анна: Я взяла взаймы у этого мизерабля три тысячи рублей (сморкается в платочек), поступлю в театр, из первого же жалованья ему вышлю. Александр: (чешет подбородок) Хм! Не думаю, чтоб начинающим актрисам платили такое большое жалованье… а, ребята? (поворачивается к жандармам) Усатый жандарм: Так точно, ваше императорское высочество! Рублей полтораста, не боле! Была у меня знакомая актерка… Анна: (хнычет) Полтораста рублей? Я же до самой смерти с этим негодяем не расплачусь, а он еще и процентами пригрозил… воспользовавшись тем, что я в арифметике не смыслю… (пускает слезу) Что же мне делать, ваше высочество? Усатый жандарм: У вас, барышня, колечко вон на пальчике, продать можно… Анна: (в ужасе) Ах! Я забыла вернуть ему кольцо! Теперь этот монстр будет думать, что я хочу к нему вернуться! Александр: (лукаво) А вы не хотите вернуться? Анна: (истерически) Нет! Лучше в ад! Александр: В ад? Нет ничего проще! Ад – это дворец, а населяют его придворные черти… и самым маленьким чертенятам, то есть моим братьям и сестрам, как раз нужен учитель музыки и пения. Анна: (обрадованно) Я согласна, ваше высочество! Александр: Пустое! (жандармам) В путь, ребята! Кавалькада устремляется вперед, коляска с Анной и повозка с поклажей тянутся следом. Когда и те, и другие скрываются за поворотом, из церкви выбегает взъерошенный и красный, как рак, Андрей, вскакивает на первого попавшегося коня и уносится прочь. На крыльцо высыпает гудящая, как пчелиный рой, толпа гостей – кто в восторге от скандала, кто разочарован, что не удалось погулять на празднике. Рассаживаются по экипажам и разъезжаются. Последними выходят опозоренные Долгорукие. Марья Алексевна: (громко возмущаясь) Ведь приняли ее, как дочь родную! Какая черная неблагодарность! (причитает) Скрипачей заказали, фейерверки… сколько свиней и курей для свадебного стола перерезали, сколько мастики на паркет извели… Лиза: (в сторону) Зато нам с Мишенькой не нужно теперь архиерейского разрешения! Петр Михалыч: (опираясь на руку принарядившейся Полины) Расходы немалые… однако ж я надеюсь, князь и княгиня Репнины нам их возместят, как люди благородные… Марья Алексевна: (фыркает) Благородные! Даже на свадьбу дочки не соизволили из своей Италии приехать, денег, небось, на подарки пожалели… У таких сквалыг снегу зимой не допросишься! Полина: (князю) Не сокрушайтесь, батюшка, оно и к лучшему, что змея эта в нашу семью не вошла! Петр Михалыч: (растроганно) Спасибо, Настенька, утешительница моя! (Марья Алексевна громко фыркает и лезет в коляску, Полина подсаживает Петра Михалыча, растерянная Сонечка садится сама.) Марья Алексевна: (Лизе) А ты чего мешкаешь? Лиза: Сейчас, маменька! (Оглядывается на двери церкви, из которых выходит Натали под руку с братом, посылает Михаилу воздушный поцелуй и тоже садится в коляску.) Лиза: (пихает Полину локтем в бок) Подвинься, корова! Марья Алексевна: Цветы бы надо с коляски да с лошадей обобрать, да кого из девок послать с ними в город, на рынок, чтоб продали. Не пропадать же добру! И свиней-курей туда же… Полина: Зачем же свиней-курей на рынок? Мы их сами съедим! (Уезжают. Михаил машет Лизе рукой. Натали громко хлюпает носом.) Михаил: (ворчливо) Ну, теперь-то чего реветь? Натали: Я, наверно, совсем испорченная, да? Мне Андрея нисколечко ни жалко… ну вот ни на капельку! Михаил: А раз не жалко, то и правильно, что не пошла за него замуж. Исковеркала бы всю жизнь… Натали: Себе? Михаил: Андрею! Натали: (вздыхает) Перед гостями неловко… и перед Долгорукими… обиделись, поди… а тут еще ты со своим идиотским предложением! Михаил: (обиженно) Почему идиотским? Я чинно и благородно попросил их разрешить нам с Лизой обвенчаться, если уж и поп случился под рукой, и столы дома накрыты… Марья Алексевна как раз сокрушалась, что столько добра пропадет… так ведь нет! Этому старому хрычу приспичило стреляться с Корфом. Ну и черт с ним! Похороним его, и сразу свадьбу справим, траур по нему еще в прошлом году относили. Натали: Миша, поедем лучше в Петербург! Может, мы еще догоним… Михаил: (подозрительно) Кого? (Натали смущенно потупляет взгляд.) Михаил: (заводясь) Так вот почему ты этот спектакль устроила! Спешила к его высочеству по дороге присоединиться? То-то мне давеча подозрительным показалось, как вы на крыльце ворковали… Натали: (сердито) Какой же ты зануда! Михаил: А ты – легкомысленная девица! (несколько минут еще пререкаются, потом садятся в коляску и едут в сторону усадьбы Корфа) Кадр 106. Камера в уездной тюрьме: Михаил пытается оттащить разъяренную Лизу от Владимира. Михаил: Лизонька, оставь Вольдемара в покое, это не он покушался на твоего брата! Лиза: Нет, он, он!!! (ломает о Владимира зонтик) Михаил: (поднимает обломки) И не жаль тебе такой прелестной вещицы? Лиза: Не жаль, это подарок Забалуева! Владимир: Об него и ломали бы ваш зонт! (вытирает кровь с разбитой губы) Ну вот, опять досталось на орехи… И почему меня так женщины не любят? Лиза: Потому что вы – негодяй, грубиян и подлец… Убийца! (набрасывается на Владимира с веером) Михаил: (решительно отбирает веер) Нет, сударыня, мой подарок я вам ломать не позволю! Лиза: Прости, Мишенька, но я так зла на этого душегуба, так зла!.. Михаил: Так ведь Андрэ-то жив и, по заверению доктора Штерна, помирать не собирается. Лиза: Но он ничего не говорит и никого не узнаёт… Лежит, как живой труп… Михаил: Я же при тебе из стенки пулю выковыривал, а выстрел, как вся твоя семья твердит, был один… Значит, Вольдемар, если и стрелял, то не в твоего братца! Лиза: А откуда же у Андрюши дырка в голове? Михаил: Почем мне знать? У него всегда в башке гулял сквозняк. Лиза: Это нечестно! Приятеля своего, собутыльника, выгораживаешь, а на Андрюшу возводишь поклеп? Убийца – Корф! Тьфу, даже имя его произносить противно! Михаил: А я говорю, что Владимир не убийца! Это тебе папенька с маменькой напели, а ты за ними повторяешь, как попугай! Лиза: Я не попугай, это ты осёл! Владимир: (тоскливо) Послушайте, вы не могли бы ссориться где-нибудь в другом месте? Дайте мне отдохнуть, я две ночи не спал! Михаил: Вот это благодарность: я его пришел поддержать, утешить, а он меня гонит! Лиза: А я пришла сказать ему все, что о нем думаю, и нате вам: адвокат у него объявился, мой бывший жених! Михаил: А почему бывший? Лиза: А потому что я за тебя замуж не выйду, пока ты этого преступника защищаешь! Владимир: Если вы и дальше будете меня хаять, Лизавета Петровна, я напишу вашему папеньке, что согласен на вас жениться! (Лиза бледнеет) А что? Петр Михалыч мне давеча намекал: дескать, сын его и наследник теперь инвалид беспомощный, а так как приключилось сие не без моего вмешательства, то и потрудиться над продолжением вашего рода надлежит тоже мне… Да не бледнейте вы так, Лизавета Петровна, меня скоро повесят, а вы останетесь богатой вдовой и можете беспрепятственно снова выйти замуж – за Мишеля! Лиза: Хм! Мне эта идея нравится. Михаил: А мне – нет! Я от друга такой жертвы не приму! Ты видишь, Лизонька, какой он благородный? Он готов за наше счастье жизнь отдать! Лиза: А если его не повесят, а, скажем, в каторгу отправят? Что, мне за ним на рудники ехать? И мы с тобой больше не увидимся, Мишенька-а-а!… (плачет) Михаил: Вот поэтому мы и должны вызволить Вольдемара из тюрьмы, а потом женим его на Анне, и – конец бредовой затее твоего папеньки! Владимир: К вашему сведению, Анна уехала в Петербург, будет императорских отпрысков музыке учить… И вообще, с какой стати вы за меня решаете? Может, я всю жизнь мечтал на рудниках работать? Лиза: (смотрит на Михаила) Дело плохо. Михаил: Дело совсем дрянь! Надо срочно Анну возвращать, а то как бы он и впрямь с горя не захотел на тебе жениться. Давайте-ка сядем рядком и поговорим ладком. Рассказывай, Вольдемар! Владимир: Чего рассказывать-то? Михаил: Как дело было со смертоубийством. А то пока я только версию твоих зоилов слышал. Лиза: (возмущенно) Это мы-то зоилы?! Он Андрюшу чуть не убил, а мы и слова не скажи?! Владимир: А нечего было вашему Андрюше с пистолетами играться! Приехал я к нему, со вступлением в законный брак, значит, поздравить, а он пьянствует в одиночестве. Я попросил и мне налить, он мне говорит: «Я тебе не лакей, сам наливай!» Пока я чистый стакан в буфете искал, слышу – ба-бах! – думал, Андрэ бутылку шампанского открыл, поворачиваюсь… дымок вьется… из бутылки шампанское хлещет… пистолет валяется… и Андрэ валяется, глазки закатил… Потом ворвались Лизины папенька с маменькой, крик, слезы, исправник, меня под белы рученьки – и сюда. Все! Михаил: Понятно! Андрэ, как всегда, пробку пистолетом выковыривал, а тот возьми и выстрели. Лиза: Перестаньте делать из моего брата идиота! Ну, может, он, конечно, и не хватает с неба звезд, но настолько, чтобы заряженным пистолетом откупоривать бутылки?!.. Михаил: В самом деле! (озадаченно чешет затылок) А если… если он с собой покончить решил? После неудавшейся свадьбы… Владимир: Нормальные люди обыкновенно стреляют себе в висок. Михаил: Так то нормальные! (Лиза больно хлопает его веером по руке) Прости, Лизанька… мысли вразбег, что у твоего Андрюши… И правда, не круглый же он дурак… Лиза: (вздыхает) Андрюша еще хуже… (погрозив перед носом Михаила веером) Но говорить об этом имею право только я! Михаил: Хорошо, поговорим об этом, когда он станет и моим братом тоже. А сейчас надо вызволять Вольдемара. Лиза: (неохотно соглашаясь) Хорошо, что ты предлагаешь? (Владимир зевает, глядя на них) Михаил: (почесав затылок) Можно подкупить Полину, чтобы она сказала, будто видела, как твой брат сам себя ранил, открывая бутылку. Мне родители как раз прислали денег из Италии Наташке на свадьбу. Лиза: (загоревшись) Можно! Папенька ей больше, чем самому себе, верит! (Громкий храп.) Михаил: (оглянувшись на Владимира) Пусть спит, договорим дома… (на цыпочках крадется к двери, Лиза – за ним) (Уходят. В камере воцаряется тишина, нарушаемая лишь храпом арестанта. Наступает вечер, лязгают дверные замки и засовы.) Сычиха: (входит с корзинкой на локте) Здравствуй, племянничек! Владимир: (зевнув, садится на топчане) Тетушка? Сычиха: Скучаешь, небось? А я тебе пирожков принесла! Владимир: Вот спасибо! (запускает руку в корзинку и выуживает пирожок) М-м, как вкусно пахнет! Варвара, небось, пекла? Сычиха: Она самая – о тебе, бедокуре, печется. (ворчливо) Ну что, племянничек? Выспался, намял бока? Вот и хватит, в Петербург тебе пора. Владимир: (жуя пирожок, смотрит в зарешеченное оконце) Мне и тут хорошо. Сычиха: Да что ж ты непонятливый-то такой? В Петербург, говорю, тебе пора – Аннушку из беды выручать! Владимир: И не подумаю, пусть сама выкручивается (подпрыгнув) Как – из беды? Сычиха: Мне нынче утром кофейная гуща сказала, что Аннушка в опасности, я только за порог – а там Забалуев с мерзкой ухмылкой мимо в коляске проезжает. «Еду, - говорит, - царю-батюшке раскрыть глаза, как бывшая крепостная девка ко двору затесалась». Владимир: (в ярости бьет кулаком по столу) Опять Анька в историю влипла! Сколько раз говорил: не езди без меня в Петербург, а ей хоть кол на голове теши! И что ей на месте не сиделось?! Обвенчались бы и жили припеваючи, так нет – замуж мы больше не хотим, мы хотим к царю в гувернантки! Злой я, видите ли, оказался! Ну, так она меня злого еще не видела! Все, лопнуло мое терпение! Больше никаких театров, никаких петербургов! Верну ее домой, женюсь и посажу под замок – наволочки вышивать! Да, только как мне отсюда выбраться? Сычиха: (выглядывает в коридор) Готов, голубчик! (объясняет) Охранника я угостила пирожком с сонной травкой. Владимир: Спасибо, тетушка! (подхватывает свой сюртук и направляется к двери, но на пороге останавливается) Тетя… я… хотел… одним словом, считай, что твое предсказание сбылось, и я попросил у тебя прощения… (шмыгнув носом, поспешно ретируется) Сычиха: Володя, подожди! Я тайну тебе не успела рассказать… Убежал! Ладно, потом расскажу… (ухмыльнувшись) То-то обрадуется!
Lana: В Параллельном не только Анна, но и Лиза с Михаилом необыкновенно хороши . Отвальсировать даму до Петропавловки, какая изящная идея ареста у Бени возникла. Наташку жалко допрыгается этот кузнечик, вот не знаю до чего к финалу.
Царапка: Наташку жалко допрыгается этот кузнечик, вот не знаю до чего к финалу. Возле неё Писарев вроде крутился, или мне показалось?
Gata: Lana пишет: Отвальсировать даму до Петропавловки, какая изящная идея ареста у Бени возникла. От Петропавловки до Фалля дорожка недлинная :) Царапка пишет: Возле неё Писарев вроде крутился, или мне показалось? Показалось
Gata: Кадр 107. Усадьба Корфа: В кабинете возле сейфа возится Модестыч Модестыч: У старого барона всю жизнь один шифр был: «Вера» - в память покойной жены, значит. А как этот молодой вертопрах код поменял, так и не подобрать… Кто у него на уме, поди разберись! (набирает слово «Анна») Нет, не подходит. Тогда – «Лиза»… Опять – мимо! (задумывается) Может, Соня? Или Ната? Четыре буквы, четыре буквы… Нет, ничего. Неужто – Поля?! (пробует) Напрасно. Да я уж почти всех барышень в нашем уезде перебрал, и мещанок, и крепостных… Может, из придворных кто? Мамзель эта польская, как бишь ее… Ольга! Нет, на одну букву больше. А вдруг невеста цесаревича? С этого юбочника станется… Ма-ри… Нет, ничего не выходит! (чешет затылок, глядя в потолок) Ха! Говорят, в высшем свете это теперь модно… Попробуем… (с мерзкой ухмылочкой набирает по буквам) «Ми-ша»… Владимир: (входит в кабинет) Наберите «Вова», Карл Модестыч, не ошибетесь. Модестыч: Во-ва… Открыл! (ликует) Открыл! Владимир: Главная и первейшая любовь в моей жизни – это я сам, Карл Модестыч, а уж потом всё остальное – карты, женщины, шампанское… Модестыч: (чуть не плача от обиды) И как же я не догадался сразу?! Вы и в детстве везде свое имя вырезали: в саду на скамейках, на животах у статуй, на любимом кресле Иван Иваныча… Владимир: …на кресле – не я! Это Анька ножичком для очистки перьев нацарапала, я видел и сказал отцу, только он мне не поверил, запер меня в чулан и десерт мой Аньке отдал. И так всегда: я получал подзатыльники, а Анька – пирожные. Модестыч: Вам надо было ее имя карябать, тогда бы и ей досталось на орехи! Владимир: Ах, Карл Модестыч, светлая вы голова! Где ж вы были раньше, зачем мне не подсказали? (вздыхает) Тогда бы в темном чулане сидела Анька, а пирожные кушал я… Модестыч: Эх, жаль, не удалось мне Аньку на конюшне выпороть! Владимир: Но-но, приятель, полегче! О будущей баронессе Корф должно отзываться с почтением! Модестыч: (ахает) Аньку – в баронессы?! Ужас-то какой! Да ведь предки ваши благородные в гробах перевернутся! Владимир: Хм, батюшка мой уже выразил свое недовольство этим браком. Модестыч: Вот, вот, и я говорю, что негоже дворянину… Владимир: (перебивает) Не тебе об этом рассуждать, гусь курляндский! (плечом отодвигает его от сейфа) Замок открыл, и спасибо, а дальше я как-нибудь сам… (достает из сейфа толстые пачки ассигнаций и рассовывает их по карманам) Модестыч: (с вожделением глядя на ящичек с драгоценностями) А побрякушки эти… неужто Аньке достанутся? Владимир: Конечно, ей, кому еще? Модестыч: Вот повезло-то дуре! Владимир: (добродушно похлопав его по плечу) Не горюй, Карл Модестыч! Поезжай в свою Курляндию, авось, сыщешь там богатую дуру себе под стать. Модестыч: Я б поехал, Владимир Иваныч, да не на что! Вы ведь меня голым на улицу вышвырнули… Владимир: Тебя ж Долгорукие, вроде, подобрали? Модестыч: Подобрать-то подобрали, а денег не дали… Вот кабы вы, Владимир Иваныч, подкинули мне на бедность от щедрот ваших… Владимир: (вытаскивая из пачки сторублевку) Ладно, бери! Я сегодня добрый. Модестыч: Маловато, Владимир Иваныч… еще б тысчонку-другую? Владимир: Эк у тебя аппетит-то разыгрался! Скромней надо быть. Модестыч: (вздыхая) Не дадите, значит? (Владимир хмыкает и запирает сейф.) Модестыч: А придется раскошелиться! (извлекает из-за пазухи пистолет) Владимир: (с хохотком) Ты, никак, ограбить меня надумал? Модестыч: Не ограбить, а взять то, что мне полагается – за все лишения и унижения, коим я по вашей милости подвергся! Владимир: И сколько ж ты хочешь в возмещение урона? Модестыч: Всё! Владимир: А не жирно тебе будет? Модестыч: В самый раз! (помахивает пистолетом) Давайте-давайте – и денежки, и камушки с золотишком, Аньке одного вашего титула за глаза хватит… а кулачки-то сжимать не надо, ваши кулачки против моего пистолета – тьфу! Владимир: Пистолет… ты его хоть зарядил? Модестыч: Кажется, зарядил…(поворачивает дуло к себе и заглядывает одним глазом) Владимир: (выдергивает пистолет и ударом в челюсть отправляет немца на пол) И дурак же ты, приятель! (сует пистолет в карман и, перешагнув через Модестыча, идет к двери, но тут снаружи доносятся голоса) Ч-черт! (прячется за портьерой) (Входят Михаил и Натали.) Михаил: А я повторяю, нечего тебе в Петербурге делать, пока принцесса Мария из Дармштадта не вернулась! Натали: (хнычет) А тут меня терзают угрызения совести… Михаил: И прекрасно, пусть они тебя терзают у меня на глазах! (замечает Модестыча) Вечно у этого Корфа всякий мусор под ногами валяется! (отодвигает тело сапогом) Странно, что он под сейфом разлегся… уж не ограбил ли, часом, нашего друга? Надо проверить! (уверенной рукой набирает слово «Вова») Натали: Откуда ты знаешь шифр замка? Михаил: Тут и гадать долго не надо! Корф так влюблен в собственную персону, что оставляет свое имя везде, где можно и где нельзя – и саблей на скалах в горах Кавказа, и пулями на стене в казарме… (открывает сейф) Пусто! Натали: Надо исправника звать! Владимир: (выходит из-за портьеры) Не надо исправника! (Михаил и Натали разевают рты) Чему вы так удивляетесь? Или хозяин не может в своем доме за портьерой постоять? Михаил: (моргнув) Может. Натали: (опасливо) А вы разве не в тюрьме? Владимир: Как видите, Наталь Санна, нет. (Идет к сейфу) Надо шифр поменять, а то повадятся все, кому не лень, имуществом моим интересоваться… (набирает слово «Анна») Натали: (с любопытством заглядывая через плечо Владимира) У вас новый объект любви? Владимир: Да, Наталь Санна, я долгое время пребывал в уверенности, что любовь к себе в моей душе неистребима, а недавно обнаружил, что я там уже не первый… Натали: И мне долго казалось, что я люблю одного человека, а теперь кажется, что люблю другого… Михаил: Мой будущий тесть назвал бы это вопиющим нарушением нравственных правил. Натали: (дергая плечиком) Твой будущий тесть – ханжа и зануда, вы с ним прекрасно споетесь, а я много счастлива, что у меня не будет такого свекра! Михаил: (махнув на нее рукой) А ты куда теперь, Вольдемар? Владимир: Поеду в Петербург, Анну выручать. Хрыч Забалуев и так уж на несколько часов меня опередил… И в связи с этим, Наталь Санна, мне потребуется ваша помощь. Натали: В Петербурге? Охотно! Владимир: Вы во дворце все ходы-выходы знаете, найдите там Анну и предупредите, чтоб была настороже, а я перехвачу Забалуева где-нибудь на подступах и отсоветую беспокоить государя по пустякам. Натали: А если он не внемлет вашему совету? Владимир: Утоплю в Неве. Михаил: Ты мог бы сделать это сразу и не вовлекать мою сестру в свои авантюры. Натали: Нет-нет, братец, я с удовольствием помогу Вольдемару! Михаил: (хмуро) Что с удовольствием, я не сомневаюсь… Стойте, куда вы? (но Владимира с Натали уже и след простыл) Кадр 108. В Зимнем дворце: Императорские отпрыски числом не менее полудюжины безобразничают, как самые обыкновенные дети: носятся друг за другом, опрокидывают стулья, визжат, прыгают на рояль, хлопают друг друга нотными тетрадями по головам и т.д. Самый младший, лет шести, караулит у приоткрытой двери. Младший царевич:. Идет! Царственные детки бросают свои развлечения и выстраиваются шеренгой, одна из сестер садится за рояль, Константин дирижирует. Входит Анна с брильянтом Владимира на пальце и с папкой нот в руках. Хор: (под бравурные аккорды). Подавай лохань златую, Где веселие живет! Наливай обширны чаши В шуме радостных речей… Анна: (в ужасе зажимает уши) Какой кошмар!.. Хор: (еще громче). Станем, братцы, вечно жить Вкруг огней, под шалашами, Днем – рубиться молодцами, Вечерком – горилку пить! Анна: (жалобно) Что это, ваши высочества? Константин: (хвастливо) Я у гвардейцев научился, а Санька (кивает на сестру, молотящую по клавишам) музыку подобрала! Анна: Ваши высочества, но это так грубо и вульгарно! Если ваша матушка услышит, она, чего доброго, подумает, что это я вас научила, и выгонит меня из дворца… и вам дадут в наставники какого-нибудь тощего желчного старика, вроде того, что преподает вам арифметику… (царевичи громко стонут) Да, я тоже не люблю арифметики… так и быть, когда вас никто не видит, можете вполголоса петь эти грубые песенки господина Давыдова… (Ученики издают дружный вопль радости, принимаются прыгать и скакать и тормошить свою учительницу.) Анна: (строго) А сейчас – Глинка! Дети: (хнычут) Нет! Анна: Да! (садится за рояль) «Жаворонок». Пожалуйста, ваше высочество! (кивает великой княжне Сашеньке и начинает играть) Сашенька: (с тоской во взгляде и мукой в голосе) «Между небом и землей жаворонок вьется…» Александр: (заглядывает) Я думал, господин Бенкендорф допрашивает какого-то бедолагу, или маменькиной болонке хвост прищемили… а это, оказывается, Санька в пении упражняется. Анна: Ваша сестра делает большие успехи, Александр Николаевич. (Загордившаяся Сашенька поет еще тоньше, все затыкают уши, у одной Анны на лице написано истинное наслаждение.) Анна: Браво, Сашенька! Сашенька: Моя мечта – взять ля четвертой октавы, как вы! Константин: А моя мечта – с гвардейцами в казарме покутить! Только они меня туда не зовут, научили двум песенкам, да в карты на щелобаны играть, но это ж не так интересно, как в казарме! (завистливо) Саша вон всю ночь там кутил! Александр: (отвешивает ему подзатыльник) Не вздумай это при papa брякнуть! Константин: (ноет) Почему тебя туда пускают, а меня нет? Александр: Я, между прочим, чтобы быть допущенным в эту святая святых, много лет прилежно учил арифметику, географию и прочие скучные науки. Константин: (разочарованно) Так вы там про науки говорите? Александр: (братьям и сестрам) Les princes et les princesses, помните ли вы, что у нашей матушки нынче именины? Константин: Помним, мы даже песенку ей в подарок разучили! (Взмахивает рукой, и хор дружно затягивает про золотые лохани и горилку, Анна в полуобмороке.) Александр: (ухмыляясь) Это вы споете на мои именины, а нашей maman больше придется по душе Санькино нытье про жаворонка. Анна: (наставительно) Не нытье, а почти сопрано! (Входят император с императрицей, все их приветствуют: кто – поклоном, кто – книксеном, кто – повиснув на их рукавах.) Александр: Maman, papa, прошу вас, садитесь, мы приготовили для вас маленький сюрприз (подвигает родителям стулья). (Сашенька поет под аккомпанемент Анны, императрица роняет слезы умиления, император поглядывает на аккомпаниаторшу.) Константин: А теперь мадмуазель Анна споет для нашей матушки романс! (Анна играет другую мелодию и поет, император, пощипывая усы, возвращается к изучению ее фигуры.) Император: Весьма, весьма недурно… Императрица: О чем вы, Nicolas? Император: О голосе, разумеется. Императрица: (поджав губы) Вполне заурядный голос. (Анна, споткнувшись, берет «до» вместо «ля».) Император: Однако услаждает слух ничуть не меньше скрипки месье Вьетана. Анна, воодушевленная, поет на октаву выше. Шум за дверью. Голос Забалуева: Расступитесь, у меня дело до государя-императора! В комнату вваливается растрепанный Забалуев, отбиваясь от офицера охраны. Забалуев: (поправляя Владимира на груди) Обманывают, говорю, нашего государя-надежу! (к августейшей чете) Ваши императорские величества! (хочет расшаркаться, но поскальзывается на паркете и шлепается на зад) Император: Кто вы такой и что вам угодно? Забалуев: (сидя на полу) Предводитель Двугорского уездного дворянства! Император: А, снова знаменитый Двугорский уезд! (покосившись на Александра) Значит, мы опять услышим что-то интересное. (делает знак Забалуеву говорить) Забалуев: Услыхал я в своей глуши, ваши императорские величества, что одна бывшая крепостная карьеру при дворе сделала, не поверил слухам этим нелепым, поспешил в столицу… и что же я увидел? Императрица: И что же вы увидели? Забалуев: А увидел я, ваше императорское величество, к ужасу моему неописуемому, что девка дворовая при дворе на роялях наигрывает! (Тычет пальцем в Анну, та испуганно роняет крышку рояля.) Император: (поморщившись от визга клавиш) Это правда? Анна: (блеет) Правда, ваше величество… Императрица: (иронично, мужу) Mon cher, где же ваш тонкий вкус? Восторгаться деревенской балалайкой словно французской скрипкой! Император: (Анне) Мадмуазель, убирайтесь вон! Младшие царевичи: Пусть лучше убирается учитель арифметики! Императрица: (строго) Дети, такова воля императора! Пойдемте, сегодня в честь моих именин вместо арифметики вы получите шоколадный торт. (уводит обрадованных ребятишек) Александр: Отец, это несправедливо… Император: (раздраженно) Александр, я еще узнаю, какова ваша роль в этом фарсе, и примерно вас накажу. (Забалуеву, с досадой) А вы, болван, неужели не могли сделать ваше разоблачение приватным образом? (в сторону) Тогда бы мне не пришлось удалять эту блондиночку из дворца в угоду моей супруге. Забалуев: (блеет) Спешил донести до вашего императорского величества… Император: Поспешишь – людей насмешишь! (уходит, крайне недовольный) Александр: Простите, Анна, я не смог вас защитить… Анна: (всхлипывая) Мне кажется, что я – воплощенное несчастье… Александр: Куда вы теперь? Анна: (утерев слезы) Повезу это несчастье негодяю, который его заслуживает. Александр: Передавайте барону от меня привет! Анна: (проходя мимо Забалуева, ударяет его брильянтом по темени) У-у, мерзкая жаба!.. (уходит, Александр ее провожает) Забалуев: (потирает шишку на темени) Не прощу, отомщу! (кряхтя, пытается встать, но поскальзывается и снова падает) Ох, и отомщу!!!
Gata: Кадр 109. В петербургском особняке Корфов: Александр с Владимиром привязывают жандармского поручика Писарева к креслу, Натали вертится рядом. Писарев: Ваше высочество, господа, ваши шалости переходят всякие границы! Александр: А мы и не шалим. Мы вам сейчас учиним допрос с пристрастием по всей форме (проверяет крепость узлов) Надо потуже затянуть. Помогите мне, барон! Писарев: (ноет) Подчиненных моих покалечили… Владимир: Ничего с ними не случится! Если только не задохнутся в кадках из-под квашеной капусты. Писарев: Я отомщу, я пожалуюсь дяде! Вас, Репнина, разжалуют из фрейлин в трактирную прислугу, а вас, Корф… (не знает, какую придумать кару) Вас посадят на адмиралтейский шпиль, направление ветра показывать! Владимир: (хмыкает) Сплю и вижу стать флюгером. Александр: Надоело слушать эти угрозы! Дайте ваш платок, Натали! (Натали протягивает крошечный кружевной комочек.) Владимир: Этого и на одну ноздрю не хватит! (срывает с Писарева эполет и затыкает ему рот) Вот так-то понадежнее будет! Натали: (хлопает в ладоши) Мы разжаловали племянника Бенкендорфа! Александр: А теперь надо поискать орудие пытки. Ваши предложения? Владимир: Неловко применять к господину жандармскому поручику заурядные методы… Наталь Санна, поищите в библиотеке – во втором шкафу направо от входа, на нижней полке… толстая книга в зеленом переплете… Натали: Сейчас принесу! (убегает) Александр: (с любопытством) Что это за книга? Владимир: История средневековых пыток. (Писарев бешено вращает глазами и трясет головой.) Александр: (предупредительно) Вы хотите что-то сказать, господин поручик? (вытаскивает у него изо рта эполет) Писарев: Дядя вам отомстит! Я! Я… Александр: А-а… старая песня! (засовывает кляп обратно) Натали: (возвращается с огромной книгой) Оказывается, пытки и казни – это так интересно! (листает страницы) Например, четвертование – отрубают сначала правую руку и правую ногу, потом… Александр: Нет, крови будет много, забрызгаем одежду господина Писарева, а его дядя так трепетно заботится о чистоте голубого мундира! Натали: (читает дальше) Расплавленный свинец заливают в горло через тоненькую трубочку… Владимир: Нет, плавить свинец слишком хлопотно… Что-нибудь бы попроще? Натали: (листает дальше) Дыба… Владимир: Это уже лучше! У нас в подвале есть замечательная толстая балка, соорудим блок… Александр: Тащить этого поручика в подвал? Фи! Много чести! Натали: (продолжает) Раскаленная кочерга в ухо… Александр и Владимир: (хором) Ага! Ну-ка, ну-ка… (отбирают у нее книгу и читают сами) (Писарев ерзает в кресле.) Александр: То, что нужно, барон! Просто, и вместе с тем – как изящно! Кочерга входит в одно ухо, протыкает голову насквозь и выходит в другое… Владимир: Превосходно, пойду готовить орудие пытки (кладет кочергу в камин, на раскаленные угли) Писарев: (мычит) Фы… фе… фоффеефе… Натали: (сладким голосом) Посмеем, милый поручик, еще как посмеем! Я не забыла, как вы издевались в тюрьме над моим братом и вымогали у меня взятку! Александр: (восхищенно) Натали, вы просто поэт допросов! Владимир: (прихватывая кочергу полой сюртука) Кочерга готова, где ухо? Натали: Вот! (разворачивает голову Писарева ухом к Владимиру) (Поручик, изловчившись, выплевывает кляп и кусает ее за палец.) Натали: (взвизгивает) Ай! (трясет укушенным пальцем) Владимир: (с угрозой) Сейчас я отучу вас кусать бедных девушек! (замахивается кочергой) Писарев: Чего вы хотите? Владимир: Мы хотим знать, где сейчас Анна Платонова. Писарев: Какая Анна Платонова? Александр: Та самая, которой из-за происков вашего ведомства мой отец отказал в месте учительницы музыки! Писарев: Ах, эта бывшая милашка из салона мадам де Воланж… (поперхнулся, получив от Владимира зуботычину) Третье отделение занимается государственными преступниками, а не мелкими интриганками. Владимир: Кочерга остывает… Натали: Можно попробовать проткнуть голову и холодной, впишем новую страницу в историю пыток. Писарев: (ерзает в кресле) Да зачем мне какая-то щуплая блондинка? Александр: Ее похитил клеврет вашего дяди Забалуев. (Владимиру) Кстати, барон, почему вы решили, что Анна похищена именно им? Владимир: У нее в комнате, на туалетном зеркале, помадой было написано: «Забалуев». Писарев: (плюется) Болван! Дилетант! Не мог проверить, всё ли чисто?! Александр: А! Так вы признаете свою причастность к этому похищению? Писарев: Никого я не похищал, просто если б этот идиот не оставил следов, мне б не пришлось терпеть ваши издевательские шутки! Натали: (тычет ему шпилькой в ухо) Вы всё еще думаете, что это шутка, поручик? Писарев: (дергаясь) Ваше высочество, уберите от меня эту валькирию, иначе я ни слова больше не скажу! Натали: (польщена) Валькирия – так меня еще никто не называл! Владимир: А кочерга совсем остыла… Писарев: Забалуев снял дом на Мойке, номер 45… Владимир: Я туда! (отшвыривает кочергу и вихрем выносится вон) Александр: Подождите, барон, мы с вами! Писарев: (возмущенно) А меня вы тут бросите?! Александр: (с сожалением) Придется развязать… Натали: (вздыхает) Придется… (начинают распутывать веревки) Писарев: (шевелит ноздрями) М-м, какой тонкий запах! У вас чудесные духи, мадмуазель Репнина! Натали: (фыркает) Вы понимаете толк в духах, господин поручик? Писарев: И не только… (переводит взгляд на вырез ее платья) (Натали густо краснеет и прячется за спину Александра.) Александр: Поручик, а не ссудите ли вы нам парочку ваших жандармов – на случай, если потребуется вывозить тело господина Забалуева после его беседы с бароном? Писарев: (вставая с кресла и расправляя затекшие члены) Разве вам откажешь, ваше высочество? Берите! Если, конечно, они еще годны к употреблению после квашения в капустных бочках. Кадр 110. В доме на Мойке Вид такой, будто только что пролетел смерч: обломки мебели, сорванные портьеры, разбитые вазы. Посреди этого беспорядка Владимир треплет Забалуева, от которого во все стороны летят клочки и пуговицы. Владимир: Говори, скотина, куда дел Анну?! Забалуев: Какую Анну? Не знаю никакой Анны. Владимир: Я из тебя сейчас все потроха вытрясу, если не скажешь, что сделал с Анной! (Входят Александр и Натали, за ними – жандармы, на мундире одного из которых видны остатки квашеной капусты.) Александр: Я же говорил, что можно было не торопиться. Надо было дать барону время как следует потолковать с господином Забалуевым. Натали: Давайте поможем Вольдемару! (кровожадно) Отрежем у Забалуева уши и язык! (подумав) Нет, язык не надо, тогда он нам ничего не скажет… Владимир: Он и так ничего не говорит (пинает Забалуева), на потерю памяти ссылается. Забалуев: Ваше императорское высочество! Помилуйте старика! Невинно страдаю! (бегает на четвереньках по комнате, пытаясь спастись от Корфа) Не отдавайте на растерзание этому зверю лютому! Он и так мой новый дом по кирпичику разнес! Александр: Хм! Дом ваш, говорите, разорили? Ну, так я вам новый дом предоставлю – казенный. (Кивает жандармам) Увести! Я сам его потом допрошу. (Жандармы уводят рыдающего Забалуева.) Натали: (дергает цесаревича за рукав) Возьмите и меня, Александр Николаич! Мне так понравилось допрашивать! Владимир: Странно, почему здесь пахнет квашеной капустой? Александр: Так это, наверное, от наших жандармов! Владимир: Неужели те самые, которых мы посадили в бочки? Как же они согласились нам помогать? Натали: (слегка покраснев) Им велел поручик Писарев. Владимир: С чего бы он вдруг стал таким предупредительным? Александр: Видно, опасается, как бы слух о его давешнем конфузе не распространился по Петербургу. Владимир: Ну, если слухи распространяются так же быстро, как аромат квашеной капусты, не избежать господам жандармам славы. Натали: (ноет) Александр Николаич, когда же мы поедем в крепость? Владимир: Сначала Анну надо найти. Я тут в комнатах немного поискал… Натали: (со смехом) Да, я вижу, что вы искали со всем усердием! Только жалко того бюро красного дерева… Александр: Неужели вы думали, барон, что Забалуев спрятал Анну в одном из этих ящичков? Владимир: Нет, но там вполне могли оказаться записи, указывающие на то, где нам ее искать. Александр: Надо осмотреть весь дом. Натали: Отлично, я поищу в комнатах – может, Вольдемар еще не всё доломал. Александр: А я отправляюсь на чердак! Владимир: А я поищу подвал. (Разбегаются в разные стороны. Доносятся топот сверху, грохот из внутренних комнат и ругательства со стороны кухни.) Александр: (спускаясь по лестнице) На чердаке никого нет. Натали: (возвращаясь в одну дверь) И в комнатах никого нет. Владимир: (возвращается в другую дверь) А подвала вообще нет! Натали: Что же теперь делать? Александр: Барон, а если Забалуев не имеет никакого отношения к похищению Анны? Если она написала его имя на зеркале, чтобы подшутить над вами? Владимир: С нее станется! (в ярости принимается крушить остатки мебели) Натали: (разочарованно) Если Забалуев не виновен, его, чего доброго, выпустят из крепости, и мы не успеем его допросить… Александр: Успокойтесь, Натали, я прослежу за тем, чтобы его не выпускали. Главное, чтобы нас к нему пропустили! Натали: (застенчиво) Можно попросить о любезности поручика Писарева… Владимир: (прислушивается) Погодите-ка! (Откуда-то из-под пола раздается слабое повизгивание.) Александр: (пожав плечами) Поросенок, что ли, хрюкает? (Владимир откидывает ковер и обнаруживает под ним крышку погреба. Скулеж становится громче. Владимир двумя пинками сбивает замок и откидывает крышку. Из погреба выбирается помятая и растрепанная Анна, прыгает ему на шею и душит поцелуями.) Анна: Володенька, любимый, прости, я больше никуда от тебя не убегу! Я буду дома сидеть, подушечки вышивать, слова тебе поперек не скажу, только бы не оказаться снова в этом ужасном погребе! Владимир: (в сторону) Ах, Андрей Платоныч, золотой человек! Без вас я бы еще долго с Анной мучился, не зная, как найти на нее управу! Попрошу Варю напечь побольше пирожков, отправлю ему в тюрьму… Анна: (размазывая слезы по щекам) Этот гадкий старикашка издевался надо мной… грозился продать меня своему другу в Архангельск… Александр: Каков негодяй! Натали: Надо учинить ему допрос с пристрастием! Анна: (всхлипывая) Кольцо с пальца хотел сорвать… Владимир: А ты не позволила? Анна: Конечно, нет! Я заявила, что скорей умру, чем отдам твой подарок! Владимир: (целуя ей руку) Я подарю тебе к этому кольцу еще браслет и ожерелье. Анна: И тогда этот мерзкий Забалуев столкнул меня в погреб, сказал, что подождет, когда я умру от голода и снимет брильянт с моего скелета… (всхлипывает) Натали: (Анне, сочувственно) Там, наверное, было очень холодно и страшно? Анна: (стуча зубами) Оч-чень страш-ш-шно! Там были такие огромные черные крысы-ы-ы!.. Они все розочки с моей юбки сгрызли-и-и!.. (рыдает у Владимира на груди) Владимир: (гладит ее по голове) Я куплю тебе две дюжины новых платьев. Натали: Крысы?! (взвизгнув, повисает на шее у Александра) Александр: (достает пистолет) Поохотимся, барон? Владимир: (достает два пистолета) С удовольствием, ваше высочество! Отстраняют своих дам и один за другим спрыгивают в погреб. Анна с Натали, прижавшись друг к другу, слушают выстрелы. Александр: (выбирается наверх) Четыре! (держит в вытянутый руке за хвостики четырех убитых крыс) Девицы, громко вереща, удирают вверх по лестнице. Владимир: (поднимаясь следом) А у меня – семь! Александр: Это нечестно, барон, у вас было два пистолета! Владимир: А вы одну раздавили каблуком, ваше высочество. Александр: (протягивает руку) Так и быть, сегодня я признаю свое поражение, но не теряю надежды отвоевать у вас славу лучшего стрелка. Владимир: А где наши дамы? Анна и Натали с громким визгом скатываются по лестнице вниз. Натали: (трясясь) Там такие огромные… Анна: (подвывает) Такие страшные… Александр и Владимир: (вместе) Кто? Анна: Пау-у-уки!.. Владимир: (с сожалением) У меня больше патронов нет. Анна: (виснет у него на руке) Володенька, пожалуйста, пойдем из этого ужасного дома! Натали: (Александру) Пожалуйста, поедемте допрашивать Забалуева! Кавалеры, которые не прочь еще поохотиться, с видимым сожалением позволяют дамам себя увести.
Gata: Кадр 111. В Зимнем дворце Натали гуляет по коридорам дворца, навстречу – императрица с Зизи на руках и двумя фрейлинами по бокам. Императрица: (неприятно удивлена) Натали? Что вы делаете во дворце? Натали: (делая книксен) Я приехала узнать, не вернулась ли принцесса… Зизи: Гав! Гав! Императрица: Не лукавьте, Натали! Вот и Зизи говорит, что принцесса вернется через два месяца. Натали: (лепечет) Я думала… Императрица: Мне совсем не нравится направление ваших мыслей! (фрейлинам) Покормите Зизи и уложите ее спать, только не накрывайте пуховым одеяльцем, сегодня тепло, возьмите шелковое покрывальце, что я вчера сшила. (Фрейлины уносят болонку) Не хотела говорить при этих сплетницах, жалеючи вашу репутацию, которую вы сами ничуть не жалеете. Натали: Разве я делаю что-то такое, что могло бы ей повредить? Императрица: Если б вы заботились о вашей репутации, то находились бы сейчас у постели больного жениха, а не подкарауливали здесь моего сына! Натали: Князь Андрей Долгорукий мне больше не жених, ваше величество. Императрица: Отлично! Значит, слухи о том, что он ранен на дуэли, имеют под собой почву? (бледнея) Надеюсь, он стрелялся не с Сашей?! Натали: Ваше величество, Андрей бы никогда не посмел… К тому же, он ранен вовсе не на дуэли. Императрица: Где же он получил увечье? Ах, я догадываюсь – должно быть, он пытался покончить с собой, доведенный до отчаяния вашими выходками. Натали: Всё было совсем не так… Императрица: Вот что, милочка, хватит вам здесь мельтешить, поезжайте-ка вы лучше в деревню. Натали: Я только что оттуда, ваше величество… Императрица: Свежий воздух – это так приятно! А вот ваша подруга Оленька Калиновская так страдала, бедняжка, в монастыре… Натали: (бледнеет) Государыня… Александр: (подходит) Здравствуйте, матушка! Здравствуйте, Натали! А почему вы обе такие невеселые? Что случилось? Императрица: Натали объявила о своем решении вернуться в деревню, к больному жениху. Александр: (потрясен) Это правда, Натали?! Натали: (повесив голову) Про деревню правда… Императрица: Саша, ты можешь попрощаться с Натали, а потом я жду тебя в музыкальном салоне, мы будем слушать арфу (уходит). (Натали громко всхлипывает.) Александр: Maman вас изгоняет… почему? Натали: (шмыгая носом) Александр Николаевич, нам обоим прекрасно известно, что между нами не может быть ничего… кроме дружбы… Александр: Но это была такая красивая мечта!.. Натали: К сожалению, несбыточная… Александр: Что же нам теперь делать? Натали: Жить дальше… Скоро приезжает принцесса Мария… Александр: А вы, Натали? Неужели вы вернетесь к этому болвану? Натали: Ну уж нет! Поеду любоваться развалинами Колизея, родители давно меня зовут… Александр: (грустно) Влюбитесь в какого-нибудь горячего черноокого итальянца… Натали: У принцессы Марии тоже страстный темперамент. Александр: Даже слишком… Натали: Пришлю ей из Италии статую Фидия. Александр: (кисло) Вы умеете шуткой поднять настроение, Натали. Натали: (аккуратно вытерев платочком мокрые глаза и носик) Чуть не забыла, Александр Николаевич, (достает из кармана конвертик) Оля прислала письмо, которое мне сначала тоже показалось шуткой… Александр: Из Варшавы? Натали: Нет… (смотрит на обратный адрес) из какого-то Фалля… Александр: Фалль? Но ведь это… ведь это поместье графа Бенкендорфа! У него там что – частная тюрьма? Натали: Лучше послушайте, Александр Николаевич. (читает письмо вслух) «…Дорога до Пскова обещала стать сплошной пыткой, но через полчаса этот тупой самовлюбленный индюк в жандармском мундире догадался, что надо поставить карету на полозья. Более упрямого, грубого, зловредного и несносного человека я в жизни не встречала! Мне ни на что нельзя было пожаловаться, чтобы он тут же это не устранил, изображая учтивость, а один раз даже бросил мне под ноги свою шинель, якобы чтобы я не испортила бархатные сапожки в глубоком снегу – вообрази это изощренное издевательство! Не говоря уж о гостинице с шелковым бельем и французском суфле на ужин. Этот сатрап и бурбон не оставил мне ни половинки шанса! Одним словом, Наташенька, я теперь самая счастливая женщина на свете – графиня Бенкендорф». Александр: (не веря своим ушам) Что? Как? Графиня Бенкендорф? (отбирает у Натали письмо и сам читает) «Я самая счастливая женщина на свете…» (обескураженно) А про меня ни слова? (переворачивает листок и смотрит на обороте) Натали: (надув губки) Вашему высочеству невыносимо думать, что кто-то может быть счастлив вдали от вас? (в свою очередь отбирает у него письмо и прячет в сумочку) Там обратный адрес, может, навещу Олю по пути в Италию. Александр: (грустно) И вы меня покидаете, Натали… Натали: (с непередаваемым выражением) «И вы!..» (книксен) Счастливо дождаться принцессу Марию, ваше высочество! (завернув за угол, негодует) Что мой бывший жених, что Александр Николаевич! Положительно, мужчины – это просто ошибка природы! Или мне на них не везет (вздыхает). Писарев: (преграждает ей путь на лестнице) Мадмуазель Репнина? Вы арестованы! Натали: (испуганно) За что?! Писарев: И вы еще спрашиваете? Натали: (хнычет) Но почему я? Ведь я была не одна… Писарев: Ваши сообщники – это моя головная боль! Его высочество я, по понятным причинам, арестовать не могу. Корфа в крепость отправлять бесполезно – все равно через день придется выпускать. Вот на вас-то за всех троих и отыграюсь! Натали: Думаете, у меня заступников не найдется? Писарев: Ваши заступники и знать ничего не будут. Ваш брат получит письмо – написанное вашим почерком! – что вы поехали навестить жениха, жених будет извещен, что вы поехали к брату, а вас тем временем – в Алексеевский равелин, в камеру княжны Таракановой… О-о-очень уютное местечко! (Натали дрожит и плачет от ужаса.) Писарев: Ага! Вам страшно! А мне, думаете, не было страшно, когда вы меня, связанного, раскаленной кочергой хотели пытать? Натали: (шмыгая носом) Господин поручик, я так раскаиваюсь! Больше никогда… ничего подобного… только не надо меня в крепость! Писарев: Рад бы поверить вам, княжна, да не могу! (вытирает ей слезы платочком) Я вас отпущу, и что? Вы сразу же побежите ябедничать его высочеству, тот нажалуется его величеству, его величество – моему дядюшке, а уж дядя мне такой пинок отвесит, что я очнусь в каком-нибудь Оренбурге! Натали: (делает очень честные глаза) Я не стану жаловаться, клянусь! Мне так стыдно за ту жестокую шутку… Но ведь если бы вы сразу сказали нам, где найти Забалуева, мы не стали бы вас связывать и, тем более, угрожать кочергой! Писарев: Вот бы кому кочерга пришлась в самый раз! Натали: И потом, вы пребольно укусили меня за палец!.. Писарев: (берет ее руки в свои) Какой пальчик болит? Натали: (капризно) Я не помню… Писарев: (целует все пальчики подряд) Больше не больно? Натали: (розовея) Кажется, нет… Писарев: И вы больше не сердитесь, что я вымогал у вас взятку? Я тогда накануне проигрался в пух и прах, и если бы не заплатил, не миновать мне новой взбучки от дяди. Натали: Где же вы достали денег? Писарев: Пришлось выиграть, в долг мне уже никто не дает. Натали: (со вздохом) У меня при дворе тоже дурная репутация. Писарев: У вас такие зеленые глаза, что жаль с вами расставаться… (неохотно отпускает ее ручки) Но надо ехать в крепость к этому мерзавцу Забалуеву. Пока дядя наслаждается медовым месяцем, в Третьем отделении я – главный. Хоть болван Дубельт воображает, что он главней. Натали: Вы поедете допрашивать Забалуева? Сергей Дмитрич, миленький, возьмите меня с собой! Писарев: Взять вас с собой? (ухмыляется) Почему бы и нет? Сделаем господину Забалуеву приятный сюрприз! (предлагает ей руку) Натали: (радостно щебечет) Я столько книжек прочитала: и про китайские пытки, и про испанскую инквизицию! Писарев: Кстати, зовите меня просто – Серж! (Уходят под руку, оживленно переговариваясь. Из-за угла выглядывают две фрейлины.) 1-я фрейлина: Какой скандал, Софи! После князя Долгорукого и наследника престола – племянник Бенкендорфа! 2-я фрейлина: А Серж-то - красавчик! 1-я: И ведь никто еще ни сном, ни духом! 2-я: Какая удача, что мы здесь случайно оказались! Надо немедленно всем рассказать! (Разбегаются в разные стороны.) Кадр 112 (предпоследний) На развилке У дорожного столба стоит коляска, на козлах скучает кучер, лошадь пощипывает травку на обочине. В десяти шагах поодаль Владимир тщетно пытается оторвать от себя Анну, повисшую у него на шее. Анна: (ревет) Не пущу-у-у!.. Владимир: (пока еще ласково) Анечка, пойми, я должен вернуться в тюрьму. Негоже дворянину бегать от правосудия. Анна: Нет! Ты никуда не пойдешь! Владимир: (теряя терпение) Угомонись, это ненадолго. Андре жив, так что мне, скорей всего, и каторга не грозит. Может быть, отделаюсь штрафом… Анна: Я без тебя и дня не проживу! Владимир: А кто говорил, что я мерзкий волокита и бездушный чурбан? И что каждый день рядом со мной подобен всем пыткам ада? Анна: (вцепляется в него крепче) Без тебя еще хуже-е-е! Владимир: (растроганно) Не думал, что ты так ко мне привязана… (гладит ее по голове) Тогда, Анечка, тебе тоже надо попытаться кого-нибудь застрелить, и мы будем скучать за решеткой вдвоем. Анна: Я даже знаю, кого – Андрея Долгорукого! Тебя из-за него в тюрьму посадили! Владимир: А вот и он, собственной персоной! (На дороге появляется живописная группа: Андрей Долгорукий в тоненькой шинелишке, с трясущейся головой, поддерживаемый с одной стороны Сонечкой (в черной накидке и розовой шляпке), а с другой – Татьяной (в побитой молью бархатной душегрейке) У всех троих котомки за плечами. Увидев их, Анна от изумления соскальзывает с шеи Владимира.) Владимир: Софья Петровна… (целуя ручку) Куда путь держите? Соня: (шмыгает носом) Куда глаза глядят. Татьяна: Барин их из дому выгнал, значит. Анна: Как – выгнал?! Соня: Это всё сестрица наша новая, Полька… то есть Настька… Она батюшке наябедничала, что я с Никитой целовалась… (Татьяна сердито фыркает.) Анна: (всплеснув руками) Сонечка, вы влюбились в Никиту?! Соня: И нисколько я не влюбилась, только разок и поцеловала его в щечку – в благодарность за то, что он открыл мне глаза на бессмысленность моего существования… А папенька прогневался и велел мне с глаз его убираться… Анна: Как же это жестоко и несправедливо! Владимир: (хмыкнув) Зная приверженность Петра Михалыча строгим правилам морали, я только дивлюсь, что он не стал принуждать вас, Софья Петровна, выйти за Никиту замуж. Татьяна: (угрюмо) Не по чину, барин, княжне за простого мужика идти, да и к тому же Никита вчера со мною обвенчался. (Андрей трясет головой и мычит что-то нечленораздельное.) Владимир: А этот-то бедняга блаженный зачем с вами? Неужто и его?… Соня: (горестно) И Андрюшу папенька тоже выгнал… Татьяна: Нынче не князь Петр Михалыч в доме хозяин, и даже не княгиня Марья Алексевна, а княжна Анастасия Петровна! Владимир: Ай да Полина! Не напрасно я, значит, вольную ей дал! Соня: Вы будто радуетесь, Владимир Иваныч, нашим несчастьям! Владимир: (широко улыбаясь) Я радуюсь за Полину. Анна: Сонечка, но как же так вышло, что и бедного Андрея Петровича из дому выгнали? Он ведь сейчас и мухи не обидит! Соня: Андрюша на терраске сидел, никого не трогал, вырезал себе из бумаги фигурки разные – овечек, коровок… а Полька увидела и кричит: «Папенька, папенька, посмотрите, в каком непотребном виде меня братик изобразил!» (Андрей трясущейся рукой достает из кармана бумажные фигурки.) Владимир: (развеселившись) А ведь, ей-богу, на Польку похоже, погляди, Ань! Анна: (хихикнув) Угу, такие же щекастые! Только настоящей Полине рогов не достает, чтоб бодаться. Татьяна: Она и без рогов бодаться горазда! Весь дом кувырком, хорошо, что мы с Никитой сегодня съезжаем. (Андрей вздыхает.) Владимир: (сочувственно) Что, бедняга, так никого и не узнаешь? (Андрей энергично мотает головой.) Владимир: Жаль, а то б рассказал исправнику, с какой дури ты стал бутылку открывать заряженным пистолетом. Соня: Так это ж маменька пистолет-то зарядила! Анна и Владимир: (в голос) Кто?! Соня: От Польки-то житья никакого не стало, везде свой нос сует… вот маменька и взвыла… исправника позвала и давай каяться… дескать, она смертоубийство замышляла, хотела барона Корфа извести, а если повезет, то и папеньку… Виновата я, говорит, везите меня в тюрьму, лучше за решеткой томиться, чем с Настенькой под одной крышей! Владимир: (восторженно прищелкнув языком) Ай да Полина! Анна: (визжит и прыгает от радости) Володенька, но ведь это значит, что ты не виноват, и тебе не надо в тюрьму возвращаться! Владимир: В самом деле… тогда – едем домой? (оживляясь) Отведаем Вариной стряпни, соскучился я по ней на казенных-то харчах… (Соне) Куда вас подвезти, Софья Петровна? Соня: (сконфуженно) Мы, собственно… к вам направлялись… вы уж нас простите, что мы без приглашения… вы в тюрьме были, а нам идти некуда… а мы вам не будем в обузу, я могу забор покрасить или ставенки, а Андрюшу можно посадить столовое серебро чистить… он дома так начистил, что смотреть больно! Анна: Володенька, неужели мы откажем этим несчастным в гостеприимстве? Владимир: А когда я кому отказывал? (Соне и Андрею) Мой дом – ваш дом! Садитесь в коляску и поехали! Татьяна: Тогда я пойду? Меня мой Никита ждет, да и барышне Лизавете Петровне надо помочь вещи собрать, ее не сегодня – завтра тоже из дому погонят… Анна: (ахнув) Какой ужас! Лиза осталась одна против этой кошмарной Полины?! Соня: Почему одна? Они с Мишей вдвоем бьются, только, боюсь, не сдюжить им… против Настеньки с папенькой… Анна: Мы должны непременно помочь Лизе и Мише! Володенька! Ведь мы не покинем их в беде? Владимир: (почесав затылок) Ну, раз в тюрьму мне возвращаться не надо, а других развлечений нет, едем спасть Долгоруких! Анна: Володенька, какой же ты милый и добрый! (бросается его целовать) Соня: (со слезами на глазах) Бог вас наградит, Владимир Иваныч! Владимир: (засмущавшись) Полно вам, Софья Петровна! Велик ли подвиг – какую-то Польку из вашего дома вытряхнуть… Поехали! (Вся компания утрамбовывается в коляску и едет по направлению к усадьбе Долгоруких.)
Gata: Кадр 113 и последний! Усадьба Долгоруких Нарядная Полина сидит на диване посреди гостиной и уминает разную снедь, разложенную перед нею на низеньком столике. В ушах, на шее, на пальцах и запястьях у нее сверкают брильянты Марьи Алексевны. Петр Михалыч хлопочет рядом, подливая и подкладывая «доченьке» что повкуснее. Лиза и Михаил с постными физиономиями стоят у дверей. Марья Алексевна скучает у окна. Петр Михалыч: Кушай, доченька, не стесняйся, ты у себя дома. Полина: (с набитым ртом) Да я ем, ем, батюшка! Лиза: (язвительно) Гляди, сестрица, как бы платье снова не пришлось расставлять. Полина: (одергивает на себе лучшее Лизино платье, расставленное в боках) Зачем? Мне папенька новое купит. Правда? Петр Михалыч: Куплю, доченька, куплю (подвигает ей чашку с осетровой икрой) Кушай, доченька, у Корфов-то, поди, впроголодь жила? Полина: (лопает икру столовой ложкой) Разве у Корфов еда? Щи да каша! Михаил: (не выдержав) Позвольте сказать вам, Петр Михалыч, что вы несправедливо относитесь к родным детям – то есть, я хотел сказать, к законным детям… Петр Михалыч: А по какому праву, сударь, вы беретесь мне указывать? Михаил: По праву вашего зя… (Лиза наступает ему на ногу) …будущего мужа Лизаветы Петровны. Петр Михалыч: Нет-с, Лизавета Петровна выйдет замуж только за Корфа, или пусть убирается на все четыре стороны, как ее распутная младшая сестрица! Лиза: Маменька, хоть вы его образумьте! Марья Алексевна: А кто когда меня в этом доме слушал? Исправник: (входит) Марья Алексеевна, коляска подана, можно ехать. Хоть я по-прежнему не настаиваю на вашем заключении в тюрьму: князь Андрей Петрович жив, в преступлении своем вы признались и раскаялись… Полина: (облизывает ложку) Нет уж, нет уж! Раз положено в тюрьму, значит, и надо в тюрьму! (Лиза бросает на нее взгляд, далекий от обожания.) Марья Алексевна: (исправнику) Едемте! (Полине) Глаза б мои тебя не видели! Владимир: (вваливается со всей честной компанией) Ну и ну! Мне Марью Алексевну не удалось в тюрьму упрятать, как ни старался, а теперь она сама туда без памяти бежит… Сильна Полька, ничего не скажешь! Полина: Анастасия Петровна, и с поклоном, и с почтением! (выбирает со дна чашки последние икринки) Сейчас откушаю и дам вам, Владимир Иваныч, ручку поцеловать. Петр Михалыч: (торжествующе) Ага! Владимир Иваныч! На ловца и зверь бежит! Думали за решеткой от меня схорониться? Не вышло-с! Пожалте, сударь – к алтарю или к барьеру! Лиза: (стонет) Папенька! Петр Михалыч: (заглядывает за спину Владимиру) А кто это там? Уж не Софья ли Петровна? Разве не сказал я вам, что не желаю вас больше видеть?! Вон, сударыня, вон, распутница! Анна: Петр Михалыч, разве можно гнать родную дочь?! Петр Михалыч: А вы, мадмуазель, кто такая, чтобы в моем доме указывать, что мне можно делать, а чего нельзя? Владимир: Князь, прошу вас, выбирайте выражения, а то ведь я не посмотрю на ваши преклонные лета и увечья… и приму вызов! Марья Алексевна: (ворчливо) Да уж давно пора! Церемонничают всё… Сычиха: (входит) Эк ты, Петр Михалыч, разбушевался-то! А того не ведаешь, что вот она (указывает на Анну) и есть твоя родная дочка Настенька! (У всех присутствующих отваливаются челюсти.) Полина: (выронив кусок изо рта) Чего ты плетешь, карга лысая?! Я – Настенька, у меня и одеяльце розовое есть! Петр Михалыч: (подхватывает) И одеяльце, и медальончик! Сычиха: Медальончик она украла, и одеяльце розовое, в которое я настоящую Настеньку завернула да Ивану отдала… Владимир: При чем тут мой отец?! Сычиха: Так Иван-то и велел мне девочку ему отдать, все равно, сказал, Марфа не сумеет ее воспитать, непутевая она, а Петьке и вовсе нельзя дитё доверить – ревнивая Машка в колодце утопит. Марья Алексевна: Что ты понимаешь про ревность-то, в лесу своем, с пауками и поганками?! Поглядела бы я на тебя, кабы твой муж по девкам начал шастать! Сычиха: Да я про ревность поболе твоего знаю! (всхлипывает) Оттого и в лес ушла, чтоб не натворить чего… Владимир: Я давно подозревал, что ты к моему отцу не равнодушна. Ну, и зачем было в лесу прятаться? Отец-то двадцать лет вдовствовал, вернулась бы, да и жили с ним, не тужили! Сычиха: Ой, Володенька! Так ты не против был бы? А почему ж молчал?! Владимир: (пожимая плечами) А вы меня не спрашивали. Петр Михалыч: Подождите… как же это… что же… значит, моя дочь – Аня? Анна: (жалобно) Возможно ли? Полина: Не верьте, батюшка, ведьме этой, брешет она всё! Петр Михалыч: (Сычихе) И то… ты ж раньше говорила, что Настенька – это Полина! Сычиха: Тогда еще время для правды не наступило… да и посоветоваться мне надо было… Марья Алексевна: (фыркает) С мухоморами? Сычиха: С Ваней! Петр Михалыч: Иван теперь не ответчик, а твоим словам, Сычиха, веры нет! Сычиха: Вот тот, кто слова мои подтвердит! (Указывает на дверь, в которой стоит барон Корф-старший.) Иван Иваныч: (с доброй улыбкой) Не ждали? А это я, ваш Иван Иваныч! (Немая сцена.) Чей-то дрожащий голос: Господи, помилуй! (Марья Алексевна падает в обморок.) Михаил: (опомнившись первым) Иван Иваныч, вас же того… похоронили?.. Иван Иваныч: Видите ли, любезные друзья мои, яд, который мне подлили в бокал (Марья Алексевна приоткрывает один глаз), оказался старым, и в сочетании с бренди дал весьма странный эффект… (Марья Алексевна снова в обмороке) Я впал в летаргический сон… Потом просыпаюсь в гробу… Свечи горят, вокруг люди в черном… А пьяный Володя ругается и всех гонит… И так мне обидно сделалось, что решил: не стану объявляться, пусть меня хоронят! Сычиха: А я, как одна в церкви-то осталась, подхожу к гробу, глядь – Ваня встает и улыбается. Тут мне дурно сделалось, Ванечка из гроба вылез и в чувство меня привел, и стали мы думать, как дальше быть… Иван Иваныч: И надумали, что надо мне месячишко-другой вроде как на том свете побыть, подождать, пока все страсти улягутся. Пустой гроб мы на кладбище зарыли… Лиза: А мы по ошибке чуть могилку вашу не раскопали… Подумать только, мы бы уже тогда могли узнать… Иван Иваныч: (грозит ей пальцем) Потому-то я вам, Лизонька, и помешал! (продолжает рассказ) Поселился я в избушке у Наденьки (кивает на Сычиху), но домой иногда наведывался – туда со стародавних еще времен из лесу ход тайный был сделан, по которому Надюша ко мне ходила, чтоб Володе на глаза не попадаться… Сычиха: Ванечка, а Володя-то сказал, что напрасно мы таились, что он был бы рад нашему счастью… Иван Иваныч: (растроганно) Правда, сынок? Ты благословляешь нас с твоей тетей? Владимир: (ошалело) Благословляю… отец… Петр Михалыч: Возможно ли такое?! (Анна с Владимиром осторожно приближаются к барону, опасливо ощупывают его и, удостоверившись, что он не привидение, с радостным визгом бросаются ему на шею.) Иван Иваныч: (обнимает их) Детки мои дорогие! Как же я по вам соскучился! Ну, рассказывайте, рассказывайте, как вы жили без меня? Впрочем, нет, не надо рассказывать, я и так все знаю – я же не покидал вас не на минуту. (улыбается) Призракам все подвластно! Владимир: Значит, отец, это ты сам под видом привидения меня посещал? (обиженно) Присматривал за мной, как бы я чего не натворил? Иван Иваныч: Да тебя и нельзя без присмотра оставлять: то дуэль, то тюрьма, а уж Аннушка-то моя бедненькая как от тебя настрадалась! Ну, ничего, ничего, теперь я вернулся, теперь я в доме порядок наведу и Аннушку тебе тиранить не дам (гладит Анну по голове). Петр Михалыч: Позвольте, позвольте! Аннушка, то есть Настенька, моя дочь, и заботиться о ней – мое святое право! Владимир: Ничего подобного! Ни у вас, Петр Михалыч, ни у тебя, отец, больше никаких прав на Анну нет (потирает руки) Теперь я буду ее тиранить втрое против прежнего, да еще и на законных основаниях (отбирает Анну у отца и по-хозяйски сгребает в охапку). Иван Иваныч: Ничего не понимаю. Анна: Дело в том, дядюшка, что нынче утром мы с Володенькой обвенчались, и он теперь может меня тиранить, сколько ему будет угодно (трется щекой о рукав Владимира). Лиза: (тычет Михаила кулачком в бок) Не мы одни с тобой такие умные. (Все захвачены новой сенсацией, скандал с воскрешением Корфа-старшего отодвигается на второй план.) Иван Иваныч: Без моего позволения?! (задыхается от возмущения) Петр Михалыч: Тайный брак?! (хватается за сердце) Михаил: (шепотом, на ухо Лизе) Пусть старики на них злость сорвут, нам меньше достанется. Лиза: (нежно) Какой же ты у меня умница, Мишенька! Иван Иваныч: Нет, Аннушка не могла по своей воле на такой поступок решиться. (сердито, сыну) Это ты на нее дурно влияешь! Петр Михалыч: Нет-с, дражайший мой друг Иван, это ваше воспитание! Вот если бы вы Анюту сразу мне отдали и не морочили нам всем головы столько лет, я бы сумел ей привить уважение к родителям! Моя родная дочь никогда бы не посмела тайком от меня… Лиза: Простите, папенька (без раскаяния в голосе), но мы с Мишей тоже… того… обвенчались… Михаил: Так точно-с, третьего дня! Владимир: (на ухо Анне) А я думал, мы с тобой – самые сообразительные. Иван Иваныч: Видите, друг мой Петр? Это у вас фамильное – родителей ни в грош не ставить! Петр Михалыч: Нет-с, всему виной ваше либеральное воспитание! Иван Иваныч: Нет-с, позвольте… Соня: (испуганно) Ой, смотрите! (показывает пальцем на окно, за которым корчит рожи Забалуев) Михаил: Опять, наверно, за взятку или по знакомству с Бенкендорфом из тюрьмы выпустили. Владимир: Сейчас я отправлю его туда, откуда никого не выпускают… (достает пистолет) Анна с Лизой: (виснут у него на руках) Сколько можно?! Михаил: (отбирает у приятеля пистолет) Да он же не заряжен! Владимир: А-а! Это я в Петербурге на крыс охотился. (Пока они препираются, Марья Алексеевна распахивает окно и бросает на лысину Забалуева цветочный горшок.) Забалуев: (причитает) Ой, ой! По самому больному месту!.. Петр Михалыч: (швыряет за окно трость) Убирайтесь вон! Забалуев: А на тросточке-то набалдашник золотой! Маловат, конечно, да с паршивой овцы хоть шерсти клок! (довольное хихиканье и удаляющиеся шаги) Владимир: (достает второй пистолет) И этот разряжен… Анна: Скажите, дядюшка, это вы накануне дуэли пистолеты вишневыми косточками зарядили? Володя до сих пор уверен, что это я вишневый компот из кладовки стащила… Иван Иваныч: (сквозь смех) Я, я! Так по Вариному компоту соскучился, что целую банку скушал, а косточкам нашел хорошее применение (грозит сыну пальцем) Я же тебя предупреждал! Владимир: Да-да, призракам все подвластно… Так, может быть, отец, и окорока, и две кадушки капусты тоже ты из погреба вынес? Иван Иваныч: Надо ж было чем-то питаться, на Сычиных грибках и корешках голодновато было… Владимир: А я-то на Модестыча грешил, из жалованья у него вычел… Модестыч: (просовывает в дверь мордочку) Я требую, чтобы мне вернули честно заработанные мною деньги! (Михаил пинком захлопывает дверь, раздается вопль Модестыча, которому прищемило нос.) Полина: (срывается с места) Да что же это вы, господа, Карлушу моего обижаете? Марья Алексевна: (вопит) Стой! Отдай мои брильянты! Петр Михалыч: Успокойся, Маша, эти брильянты фальшивые… Марья Алексевна: А настоящие где?! Петр Михалыч: Я их Марфе отдал и за границу ее отправил, на воды… Может, она там мужа себе найдет, иностранца… Анна: (всхлипывает) Значит, нескоро я свою маменьку увижу? Михаил: (завистливо) Счастливчик ты, Корф! Теща за тридевять земель… Владимир: Зато с тестем нам повезло одинаково… Михаил: Что правда, то правда! (оба вздыхают) Петр Михалыч: На следующих выборах предводителя уездного дворянства выдвину свою кандидатуру… А земли этого прохвоста, моего бывшего зятя, отберу по суду и отдам моим новым зятьям, пусть пользуются! Владимир: (Михаилу) Он и луну в приданое пообещает, лишь бы денег не давать! А обещанного, как известно, три года ждут… Михаил: (хмыкнув) Угу, Забалуев, мой предшественник, так и не дождался. Модестыч: (снова заглядывает в дверь) А не нужен ли вам управляющий, на новую землицу-то? (Михаил двигает ногой, но в этот раз Модестыч оказывается проворнее, и выскакивает прежде, чем дверь успевает захлопнуться.) Голос Полины: (снаружи) Хватит тебе, Карлуша, на господ шею гнуть! Поедем в Петербург, будешь моим антрепренером! Владимир: (рассовывая по карманам пустые пистолеты) Жаль, что Забалуев от меня ушел… Ну, ничего! Я и до него еще доберусь, и найду, кто его надоумил с кляузой на Анну во дворец явиться… Михаил: (кашлянув и покраснев) А… а далеко искать не надо… Лиза: (виновато) Вы уж нас простите… Владимир: Хороши родственнички, нечего сказать! Михаил: Мы хотели вам с Анной помочь… Лиза: (подхватывает) Сначала пытались Полину подкупить, чтобы она в пользу Владимира дала показания, но она такую цену заломила, что дешевле было бы подкупить всю тюремную охрану, а тут подвернулся мой бывший муженек, гораздый на разные пакости совершенно бесплатно. Мы с Мишенькой рассудили, что Владимир, узнав об этом, сбежит из тюрьмы Анечку спасать, а там, глядишь, и снова бы промеж ними любовь воцарилась… Анна: Так вот кому мы счастьем обязаны! (бросается целовать Лизу) Сестричка моя дорогая! (поворачивается к Михаилу) Братец милый! Владимир: (перехватывает ее, не дав поцеловать Михаила) Свояка я сам поблагодарю! (жмет Михаилу руку) Спасибо! И тебе, Лиза, сердечное спасибо… Анна: (оттирая его от Лизы) Я сестричку уже поцеловала! (Андрей плачет.) Соня: Что с тобой, Андрюшенька? Андрей: (всхлипывает) Стыдно мне… Марья Алексевна: (всплескивая руками) Заговорил! Сыночек! Андрей: А я и не терял… речи-то… (бормочет покаянно) Утомился я просто… все от меня чего-то требовали: Наташа – одно, Таня – другое… вот я и прикинулся немым и рассудком больным… ни делать, ни решать ничего не надо… Лиза: (брезгливо) Узнаю своего братца… Татьяна: Тогда и вы меня, Андрей Петрович, простите! (кланяется ему в пояс) Думала я вас дитем привязать, да не судьба… (вытаскивает из-под юбки подушку, изображающую живот) Вот и нету никакого дитяти… А я теперь с Никитой моим счастлива, и ничего боле мне от вас не надобно! Андрей: (повесив голову) Остался я и без невесты, и без ребенка… Петр Михалыч: Не огорчайся, сынок, у наших соседей Кукарекуевых гостит дальняя родственница, Катенька Нарышкина… Такая милая девушка… мы вас в два счета сосватаем! Андрей: (обреченно) Ну, Катенька, так Катенька… Владимир: (Анне, тихо) Ты, никак, вздумала ревновать меня к Лизе? Вот глупость! Анна: А ревновать меня к Мише еще глупее! Владимир: Что это? Ты опять начинаешь пререкаться? А кто обещал мне вести себя паинькой? Анна: А кто обещал на других женщин не заглядываться? Владимир: Будешь капризничать, запру тебя в подвале с крысами! Анна: А я… а я… а я дядюшке пожалуюсь! Иван Иваныч: (ласково приобнимая обоих за плечи) А если вы будете ссориться, милые детки, лишу вас содержания! Никаких вам придворных балов и прочих светских удовольствий, будете сидеть в деревне да рожать мне внуков! Владимир: (чтобы сменить тему) Кстати, а как поживает Наталь Санна? Михаил: (безнадежно махнув рукой) Твердо вознамерилась стать племянницей Бенкендорфа. Петропавловская крепость ей теперь дом родной. Не понимаю, что она нашла в этом поручике Писареве? Владимир: С таким дядей он станет полковником быстрее, чем ты капитаном. Лиза: (вмешивается) Какая вам разница, противные сплетники? Хватит перемывать косточки бедной Наташе! После всех мытарств с моим безголовым братцем она заслужила капельку счастья! Михаил: Но… Лиза: (замахивается веером) А если кто-то заговорит о чести семьи, тому крепко не поздоровится! Владимир: (почесав ухо) Кстати, это правда, что граф Бенкендорф женился на пани Калиновской? Михаил: (тоже рад сменить тему) Правда, правда! Над этой новостью веселился весь Петербург, кроме его высочества, а государь изрек – вот золотой человек Александр Христофорович, обещал, что я больше не услышу имени Калиновской, и сдержал слово, а мадам Бенкендорф я рад принять при дворе. Анна: Нам до мадам Бенкендорф тоже нет никакого дела. Владимир: Конечно, любимая. Петр Михалыч: А все-таки, Иван, мы с тобой породнились! Иван Иваныч: Только не ладно, что детки наши тайком от нас, как воры… Петр Михалыч: Накажем негодников примерно, а потом – честным пирком, да за свадебку! Марья Алексевна: Иван Иваныч, раз уж мы с вами теперь родственники… почти… вы уж по-соседски не держите зла на меня… что я вам того-самого… в бренди… Иван Иваныч: Я бренди с той поры в рот не беру! Марья Алексевна: Тогда наливочки – в честь нашего примирения? И за здоровье новобрачных? Сейчас велю подать! Иван Иваныч: Спасибо, Марья Алексевна, голубушка, только я бы предпочел выпить кваску и у себя дома, с Наденькой… (обнимает Сычиху) Петр Михалыч: Да-да, Иван, поедем к вам! Там у нас и партия в шахматы не доигранная осталась… Марья Алексевна: (хлопает мужа по лысине) Никаких больше шахмат! Татьяна: А коли пировать собираетесь, господа, то прошу вас всех пожаловать в наш с Никитой трактир – мы его у казны за копейки выкупили, как прежнего-то хозяина, Демьяна, по этапу отправили за разбой… Навели там порядок: Никита сломанные столы починил, я занавесочки чистенькие на окошки приладила… Соня: А я новую вывеску нарисовала и ставни разукрасила! Татьяна: Его высочество часы свои оставил на память о посещении им этого заведения. Петр Михалыч: А что, господа, в самом деле – не поехать ли нам в трактир? Иван Иваныч: Прекрасная идея! Отпразднуем сразу все свадьбы! Лиза: (облизываясь) Свадьба в трактире – это моя мечта! Владимир: (приосанясь) Отлично, повеселимся! Михаил: (Лизе) Будешь сидеть рядом со мной и подальше от графина. Анна: (Владимиру) Будешь сидеть рядом со мной и подальше от моих сестер! Сычиха: (Корфу-старшему) А мы с тобою, Ванечка, да с рюмочкой… Марья Алексевна: …моей наливочки! Сычиха: Нет, моей настоечки! Соня: (Татьяне) А я на стене фреску нарисую про то, как цесаревич ваш трактир посещал. Петр Михалыч: (Андрею) А ты не стой истуканом, езжай к Кукурекуевым за Катенькой, да вези ее к нам! Исправник: (подкрутив ус) И я вместе со всеми выпью! Татьяна: Если кто на тройке с бубенцами захочет прокатиться, мы с Никитой рысаков на весь день дадим и за прокат недорого возьмем. Вся компания шумно, со смехом и шутками вываливается на улицу. В опустевшую гостиную прокрадываются Полина и Модестыч. Модестыч: Уехали? Полина: (выглядывает в окно) Уехали! Модестыч: Тогда поспешим! (Взламывают сейф, вытаскивают оттуда пачки ассигнаций и распихивают по карманам и за пазуху.) Модестыч: А ты еще на сцене кривляться хотела… и так неплохо проживем! Теперь и на домик хватит, и на садик, и на чего душе угодно! Пусть эти олухи нас в Петербургах ищут, а мы в Курляндию поедем! Полина: Поедем, Карлуша! (Убегают.) (В окно, кряхтя, лезет Забалуев) Забалуев: (увидев пустой сейф) Эх, опоздал! (чешет лысину) Придется к Заре возвращаться… (Понуро плетется к выходу.) В открытые окна доносится отдаленный шум гульбы – музыка, звон стаканов, пение и пляски. Finita la comedia ноябрь 2004 – июль 2005 сентябрь 2011
Царапка: Gata пишет: Да, Наталь Санна, я долгое время пребывал в уверенности, что любовь к себе в моей душе неистребима, а недавно обнаружил, что я там уже не первый… Убедительное признание Gata пишет: Татьяна: Тогда и вы меня, Андрей Петрович, простите! (кланяется ему в пояс) Думала я вас дитем привязать, да не судьба… (вытаскивает из-под юбки подушку, изображающую живот) Вот и нету никакого дитяти… А я теперь с Никитой моим счастлива, и ничего боле мне от вас не надобно! Татьяна - моя любимая героиня в "Параллельном"! Душевно князька послала. Никита лучше!
Береника: Какая прелесть! Шедеврально Я еще не дошла до конца, но дочитаю обязательно! Мне нравится всё! Особенно финал - я не утерпела, заглянула:) "Вперед, в трактир! Все в трактир!" Не перестаю только размерам сочинений удивляться... КАК?
полная версия страницы