Форум » Альманах » Капкан для простушки » Ответить
Капкан для простушки
Хюррем-султан: Название: "Капкан для простушки". Персонажи:Татьяна Семенова, Владимир Семенов, Рене Лярош. Пейринг: Татьяна Семенова/Рене Лярош. Время:наше. Рейтинг:PG-13. Описание: Детектив.История перевернувшая тихую , спокойную жизнь провинциальной учительницы, волею судьбы оказавшейся в центре смертельно опасной игры. Детектив не по "Бедной Насте".
Ответов - 17
Хюррем-султан: Вот и началось утро в деревне! Сквозь сон слышу лопотанье проснувшейся Леночки-Котёнка, так мы зовём свою дочурку, раздалось покашливание бабули в соседней комнате – значит, пора соскакивать и в темпе собираться на работу, причём в двойном: сегодня я даю открытый урок и мне, отвыкшей за время декрета от школьной суеты да воспитательных проблем, нелегко снова втягиваться в когда-то до невозможности любимую работу. Ну, хватит! Время нытья и жалости к себе закончилось, пора заняться внешностью. Одного взгляда в зеркало достаточно, чтобы понять – от моей идеальной фигуры ничего, или почти ничего не осталось, благо умею хорошо вязать, иначе пришлось бы на работу идти как стриптизёрше, в одном нижнем белье. Поэтому как нельзя кстати будет пуловер из светло-серого шёлка, связанный мною накануне, юбка-карандаш на тон темнее, шею можно украсить прабабушкиным медальоном, это наша семейная реликвия, теперь добавим макияж, соорудим элегантную причёску – и получится совсем неплохо. Однако всё же возникает страстное желание вернуть фэйс четырёхлетней давности, когда у меня были все основания им гордиться. И как теперь узнаешь в почтенной матроне, смотрящей из зеркала, девицу, вслед которой мужчины сворачивали шеи. Ладно, былого не вернёшь, а вот на работу можно опоздать, если не поторопиться, ведь времени до начала уроков осталось немного. Школа, как всегда, встретила гомоном, суетой и бесконечными «здрасте», на которые не успеваешь отвечать. А вот и родной кабинет, в котором я уже восемнадцать лет прививаю любовь к прошлому своим великовозрастным оболтусам, насмешливым, непослушным, иногда наивным и непосредственным, но всегда для меня интересным. Мне по душе их оригинальность, впечатлительность и даже юношеский максимализм, который многих раздражает. С ними чувствуешь себя моложе, кажется, что время не властно над тобой, оно, как в волшебном фонаре, движется не вперёд, а назад. Отношения у нас складываются вполне дружеские, можно сказать – деловые, поскольку их мысли, свежие, необычные, иногда здорово помогают в работе. Вот, например, сегодняшний открытый урок мы разработали вместе и теперь здорово волнуемся за конечный результат. Впрочем, пока никого нет, можно заняться подготовкой к уроку, проверить, всё ли готово и ещё раз мысленно пройтись по всем этапам, дабы ничего не упустить. Как же, размечталась! Дверь кабинета с треском распахнулась настежь, такое у нас в школе может выкинуть только Верка, секретарша директора, для этой нахальной разбитной бабы не существует понятия приличий, зато хамства и скандальности ей не занимать. « Папик зовёт!» – и через минуту массивная Веркина фигура исчезает в полутьме коридора. «Папик» – рабочее прозвище нашего директора, именно так его окрестили между собой учителя за мелочную опеку да постоянные придирки. Господи, что ещё случилось? Опять шеф полчаса будет талдычить о важности сегодняшнего урока или кто-то из родителей снова жалуется на «непосильные» для его чада нагрузки по истории? Раздумывать, впрочем, некогда, времени в обрез, надо идти разбираться, чего им всем нужно. И почему хотя бы сегодня меня не могут оставить в покое? Несколько шагов по коридору, вот она – заветная дверь, коротко постучав, вхожу и с порога понимаю, что ни ворчанье, ни разносы мне точно не угрожают. Физиономия папика просто излучает благорасположение, только вот не могу понять, кому оно предназначено: мне или тому типу, что комфортно расположился на диване, стоящем у противоположной стены. Не могу объяснить почему, но я сразу почувствовала странную неприязнь, даже с ходу обозвала его типом – внешне он производил самое благоприятное впечатление, если не сказать больше. Лет 30-35, необычная смуглость, румянец цвета спекшейся крови, черные волосы, слегка крючковатый нос – нет, это явно не представитель родительского гнева, да и на чиновника системы образования явно не тянет, уж больно элегантно-аристократичен для госслужащего. Любопытно, что же это за «мистер икс» и каким ветром его занесло в нашу Тмутаракань, а в иностранном гражданстве эдакого фрукта у меня нет никаких сомнений, отличается он своей внешностью от привычных нам шаблонов, «словно тополь среди карагача», по выражению моей подруги Галки. - Знакомьтесь, господин Лярош – наш лучший учитель истории, Татьяна Викторовна, – голос директора останавливает поток моих размышлений, возвращая в реальность бытия. Так, так, выходит, я действительно не ошиблась, «господин икс», оказывается, «мусью». Странно, в школе-то чего ему понадобилось и с какого боку здесь мой урок? - Господин Лярош – представитель корпуса мира в нашей стране, будет обучать желающих французскому языку, проводи его в кабинет и познакомь с учащимися. Когда-то давно, будучи ещё простым учителем, «папик» преподавал историю в нашем выпускном классе, и с тех пор считает возможным обращаться ко мне на «ты» даже при посторонних, а поскольку этого уже не исправить, приходится мириться как с неизбежным злом, проще говоря, не обращать внимания. Лучезарно улыбаясь, поворачиваюсь в сторону француза и, собирая в памяти, как мозаику, основы его родного языка, заученные в школьные годы, выдаю: - Бонжур, мсье. Прошу Вас, пройдите со мной, – а в ответ слышу: - Благодарю, мадемуазель. Рад посещать Ваш урок, – и всё это на почти идеальном русском языке. Не без изъяна, конечно, с акцентом, но по сравнению с ним вряд ли моё французское приветствие звучало на «пять». Вежливо распахнув передо мной дверь, мсье посторонился, а я поймала пристальный взгляд, брошенный им на вырез моего пуловера. Интересно, что же могло так его заинтересовать. Нет, с бюстом у меня все в порядке, в смысле, как у всех, ни особых размеров, ни декольте до пупа, поэтому если он ищет под одеждой нечто особенное, то сильно ошибается, а впрочем, наплевать мне на этого нахала – я больше беспокоюсь за предстоящие 45 минут. Думаю, что в преподавании Лярош соображает не более, чем акула в алгебре, и присутствие на уроке областного методиста беспокоит меня гораздо больше. Только бы мои одиннадцатиклассники не перестарались в желании щегольнуть знаниями перед иностранцем, иначе выполнить запланированное мы не успеем из-за банальной нехватки времени. Зря волновалась, всё прошло на ура, молодцы детки – постарались, наблюдатели осыпали нас похвалами, и сияющая ребятня с весёлым гомоном двинулась к выходу, а вслед за ними удалились те, кто присутствовал на уроке. Уходя одним из последних, Лярош ещё раз поблагодарил за приглашение, снова бросив любопытный взгляд на мой вырез. Интересно, все мужчины во Франции столь бесцеремонны, или он один такой Казанова на всю пятую республику? Впрочем, раздумывать о пустяках мне некогда, впереди ещё четыре урока, которые прошли чередой дат, событий, имён, вопросов и ответов. А теперь, когда в школе воцарилась тишина, оценки выставлены, бумаги сданы, остаётся только повернуть ключ в замке да со спокойной душой отправляться к родному порогу. Мои пенаты находятся в сорока минутах ходьбы от места работы, поэтому такси я ловлю очень редко, только когда сильно спешу, обычно хожу пешком, это и зарядка, и возможность успокоиться после стресса, если таковой случается. А поскольку сегодня мне торопиться некуда, то можно с удовольствием дефилировать вдоль оживлённой автострады, глазея на мчащиеся автомобили, и ни о чём не думать. Правда, несколько раз возникало весьма неприятное чувство, будто мне пристально смотрят в спину, пришлось даже обернуться, но никого и ничего подозрительного я не заметила, скорее всего, просто ещё не прошло нервное напряжение после урока, вот моему воображению и мерещатся шпионские игры. Дом, как всегда, встретил топаньем маленьких ножек, бабулиной воркотнёй да мяуканьем всеобщей избалованной любимицы, сиамки Терезы, которая терроризирует нас своим весьма злобным нравом, а также страстью к похищению вкусностей, оставленных на столе без присмотра. Леночка подбежала ко мне, лопоча «папа, папа», схватила за руку, потащила в сторону спальни, рассказывая что-то на только ей понятном языке, на котором говорят все малыши. Впрочем, даже без дочкиных объяснений понятно, Володя, так зовут моего мужа, пришёл с ночной смены, а теперь отдыхает после трудов праведных. Заглянув в спальню, убеждаюсь, что не ошиблась в своих предположениях, спит, вкусно похрапывая, значит, будет спать до вечера, поэтому ещё есть время убрать и приготовить что-нибудь вкусненькое. - Ты ужин-то готовь, корми мужика, – это бабуля со своими нравоучениями, без них она жить не может, – а то работал ночь, да ещё голодным останется. Это мой-то благоверный голодным останется? Интересно было бы спросить у бабули, может ли она вспомнить, когда такое случалось, но выяснять с ней отношения – это пустая трата времени, поэтому единственный разумный выход: из учительницы превратиться в домомученицу и заняться хозяйственной рутиной. Переодеваясь, я снова вспомнила те взгляды, которые француз бросал на мои потаённые места, и до меня наконец-то дошло, что его заинтересовала вовсе не грудь, а медальон – наша семейная реликвия. Странно, чем же он мог привлечь внимание Ляроша? Вещь, конечно, красивая: на ажурной сетке чернёного серебра укреплена круглая эмалевая миниатюра с изображением влюблённой пары. Всё ручной работы, не дешёвая штамповка, но на Сотсбис явно не тянет, да и на музейный экспонат тоже, хотя бабуля рассказывала, что это единственная вещь, оставшаяся у прабабушки после того, как её семья всё потеряла в годы революции. Даже цепочку от медальона пришлось продать, спасаясь от голода, поэтому я ношу его на цепочке, купленной в ближайшем ювелирном бутике. Наверное, это несоответствие бросилось в глаза мсье, который, судя по всему, человек с тонким вкусом и хорошим воспитанием, раз его недоумение выражалось только взглядами, а не ехидными комплиментами или советами тщательнее подбирать аксессуары. Однако, кулинарные хлопоты вскоре вытеснили из головы другие мысли и, подавая на стол борщ с мясным пирогом, я уже не вспоминала ни о Ляроше, ни о цепочке с медальоном. Ужин прошёл как обычно, то есть домочадцы, умяв его. разошлись по своим комнатам, предоставив мне право мыть посуду, размышляя на тему «что приготовить завтра?» Вечер промчался со сверхзвуковой скоростью и, разогнав всех спать, я наконец-то могла спокойно посидеть в тишине, приходя в себя после дневных перипетий.
Хюррем-султан: На следующий день, торопясь на урок, я всё же обратила внимание на знакомую фигуру, нырнувшую в приёмную кабинета директора. Интересно, что там потерял Лярош, ведь ничего, кроме личных дел учителей и учащихся в приёмной не хранится, к тому же Верка охраняет свои владения лучше Цербера в подземном царстве, осталось только добавить ей ещё две головы – и точная копия стража мёртвых готова. Однако, проходя мимо открытой двери, убеждаюсь – француз листает папки с личными делами, значит, сумел умилостивить Верку, раз она допустила его в святая святых. Любопытно, как это у него получилось, надо будет спросить метод дрессировки фурий, в дальнейшем может пригодиться. Ждать случая, впрочем, долго не пришлось. Как только закончились уроки, в кабинете после короткого стука появился Лярош, вежливо поздоровался, сияя улыбкой, и спросил, не могу ли я уделить несколько минут для разговора с ним. - Мадемуазель, у меня к вам есть большая просьба, – заявил он, когда мы уселись за одной из парт. – Я начинаю преподавать французский учащимся вашей школы и уже подобрал группу, но методы преподавания в вашей стране мне незнакомы, поэтому не могли бы вы консультировать меня в случае необходимости? - Что ж, мсье, буду рада вам помочь, но почему именно я, ведь в школе есть куда более опытные учителя, почему вы не обратитесь к ним? - Возможно, вы правы, однако ваш урок поразил меня, это очень высокий уровень, к тому же с вами я знаком больше, чем с кем-либо из работающих в этой школе. - Договорились, мсье, – я встала из-за парты, – обращайтесь ко мне, если возникнут проблемы, посильную помощь гарантирую. - Благодарю вас, – Лярош взялся за ручку двери и вновь одарил меня улыбкой. – Кстати, можете звать меня просто Рене, ведь мы друзья, не так ли? – И дверь за ним захлопнулась. Кажется, всё понятно и объяснимо, но почему-то возникает чувство нереальности, будто передо мной разыграли театральную постановку. Ну зачем ему, вполне обеспеченному человеку, заниматься преподаванием в нашей глуши, да ещё и в друзья ко мне набиваться, ведь даже ежу понятно, что французским понятиям о женской красоте я вряд ли соответствую. Тогда возникает вполне закономерный вопрос: «что ему здесь нужно?» Что? А впрочем, возможно, я излишне подозрительна, и богачу просто захотелось поиграть в миссионера, от скуки развеяться да себя показать, вот и вся загадка. Ладно, хватит забивать голову бесполезными мыслями, если будет такая необходимость, то помогу французу в работе, на большем же пусть мсье не прогневается. День закончился как обычно, без проблем и потрясений, уроки прошли, а значит, мне снова пора отправляться к своим чадам и домочадцам. Кстати, семья у меня небольшая, мы с Володей – моим мужем, Леночка – наша дочка и моя бабуля, которой уже 85 лет и которая, считая, что без её чуткого руководства мы просто пропадём, вмешивается в наши дела, где можно и где нельзя. С Володей мы женаты четыре года – человек он неплохой, любит нашего Котёнка, старается быть крепким хозяином. Но то ли четырёхлетняя совместная жизнь притупила эмоции, то ли устала я от упрямого нежелания мужа видеть хоть какую-то радость в наших семейных буднях, но только с каждым днём мне всё тяжелее понимать его, и наши интересы с каждым днём становятся всё разнополярней. Ну а если смотреть со стороны, то жизнь как у всех, муж – ребёнок, дом – работа, стирка – уборка. Слава богу, стирка и уборка сегодня не понадобятся, приготовить ужин можно ближе к вечеру, пока же я предоставлена самой себе, а значит, можно отдохнуть в одиночестве, благо и муж на работе, и бабуля с Котёнком ушли на прогулку. Дремать на тахте, укрывшись любимым пледом, после шести проведённых уроков – настоящая радость для моей сибаритской натуры, не склонной к активному отдыху. Пребывание в объятиях Морфея было весьма приятным, а вот пробуждение странным, если не сказать пугающим – сквозь дремоту мне показалось, что в доме кто-то ходит. Сначала я решила – это вернулись бабуля с Котёнком, но шаги были очень уж тихие, осторожные, словно ходивший чего-то боялся, да и детского лепета, которым сопровождается появление дочки, не было слышно. Возможно, одна из соседок заглянула и, обнаружив меня спящей, поспешила ретироваться. Во всяком случае, выйдя из спальни, в комнатах я никого не обнаружила, на веранде тоже присутствия посторонних не наблюдалось. Вернувшись в дом и ещё раз всё осмотрев, убеждаюсь – из вещей ничего не пропало, деньги на месте, значит, действительно приходил кто-то из соседей или знакомых, вор нашёл бы, что унести. Тут во дворе послышались голоса, и в проёме ворот появились бабуля с Котёнком, вернувшиеся с прогулки. Беспокоить бабулю мне не хотелось, поэтому о неожиданном визите пришлось умолчать, тем более, что ничего страшного не произошло. Можно, конечно, поделиться тревогами с Володей, но он, скорее всего, спишет всё на мою мнительность и богатое воображение, закончив свою речь коронной фразой: «Да кому ты нужна!» Что ж, раз пока всё в порядке, то – «Я подумаю об этом завтра», как говорила Скарлет О’Хара. Уже гораздо позднее, когда все спали, а я готовилась к завтрашним урокам, в памяти вновь всплыл таинственный визит и кольнула странная мысль, что они как-то связаны между собой: моё вчерашнее ощущение слежки и сегодняшнее происшествие. Вот только ума не приложу – кому понадобилось следить за мной да ещё и дом обшаривать. Главное зачем, драгоценностей у меня нет, родители отнюдь не олигархи, а от зарплаты до зарплаты просвет в атмосфере. Ну, раз пока всё в порядке, стоит, наверное, вспомнить философскую идею бабули, выраженную фразой «Что было – видели, что будет – увидим», и последовать ей хотя бы сегодня. В дальнейшем постараюсь быть осторожней, может, тогда врасплох застать меня будет куда труднее. Прошло несколько дней, жизнь текла однообразно-спокойно и, убаюканная этим затишьем, я совсем забыла о случившемся, полностью погрузившись в работу да бытовые проблемы, благо навалилось их с избытком. Приближалось лето, заканчивался учебный год, начинались ремонт, огород и все остальные «радости летнего отдыха». Диссонансом для моего тихого жизненного омута являлось поведение Ляроша, который всё больше раздражал меня своими знаками внимания. Он обращался ко мне за советами по поводу и без повода. отвешивал комплименты, правда, весьма изысканные, и прилюдно пялился масляными глазами. Чувств моих, кстати сказать, это не задевало, но раздражало здорово, тем более что я уже не раз слышала за спиной ехидный смех и перешёптывания коллег, и к тому же была уверена почти наверняка, что слухи о моём экзотическом поклоннике ходят не только по школе. Не хватало ещё, чтобы эти сплетни дошли до моего мужа, уж чего-чего, а нервотрёпки мне и без семейных скандалов хватает. Но вот как-то набраться наглости и дать мсье «от ворот поворот» никак не получалось, тем более что этот стервец все свои так называемые чувства демонстрировал, как назло, при свидетелях. Однако в конце учебного года переполнилась чаша моего далеко не ангельского терпения. В этот день объявилась, вернее, позвонила Галка – в недалёком прошлом самая близкая из подруг, раньше мы были очень дружны, но после того, как я обзавелась семьёй, как-то отдалились, очень уж разными стали наши интересы. И вот, после двухлетнего молчания позвонила-таки, предложив возродить нашу старую традицию отмечать начало и конец учебного года в небольшом кафе, которое славится на весь городок своим уютом и отменной кухней. Довольная, что ни говори, а встретиться с подругой после двух лет неведения всё-таки приятно, я быстренько завершила все текущие дела и пулей вылетела из школы. Через полчаса мы уже сидели за одним из столиков нашего кафе и безудержно болтали, рассказывая о переменах, произошедших в наших судьбах за прошедшие годы. Галка рассматривала фотографии Котёнка, восхищалась моей дочкой, в ярких красках расписывала свою очередную любовь, намекая на то, что она тоже вскоре станет почтенной матроной с мужем и детьми. В отличие от меня, подруга пока ещё находится в свободном поиске и не потеряла надежды обрести идеальную любовь. Я же, со своей стороны, разочаровывать её не спешила, поскольку была уверена – замужество отрезвит подругу, и она поймёт без моей помощи, что козлов среди сильной половины человечества гораздо больше, чем добрых волшебников, стремящихся выполнить любую мечту обожаемой супруги. Пусть пока живёт в своём розовом иллюзорном мире – мечтать, как говорится, не вредно. Хотя, если быть честной, во всём есть свои плюсы, а когда я вижу встречающую меня дочку, то понимаю, что обрела смысл жизни, и по сравнению с этой радостью все мои проблемы – бытовые, материальные и прочие, – абсолютная мелочёвка, из-за которой не стоит расстраиваться. Увлечённые разговором, мы не сразу обратили внимание на возникшего у нашего столика уже порядком осточертевшего мне француза. Подобная наглость чуть не вывела меня из себя, но я, хоть и кипела внутренне, как забытый на плите чайник, всё же удержалась от публичного скандала и, следуя правилам приличий, представила его своей подруге, решив про себя, что завтра устрою французу хорошую головомойку. Впрочем, Рене, надо отдать должное его воспитанию, умел находить темы для разговоров в незнакомом обществе, и через несколько минут мы непринуждённо беседовали уже втроём, вернее сказать, болтали француз и Галка, я же просто поддакивала. За короткое время подруга успела выложить собеседнику и историю нашей дружбы, и собственную биографию, особенно напирая на то, что она до сих пор не замужем. Француз её заинтересовал, это было заметно даже невооружённым взглядом. Глаза подруги светились, лицо разгорелось, в общем, для привлечения внимания Ляроша было сделано всё необходимое. Думаю, подруга очень обрадовалась такому знакомству, её голубая мечта – жить за границей, и новый знакомый как нельзя лучше подходил для роли иностранного принца на белом «Мерседесе» или «Рено», а впрочем, мне это абсолютно без разницы. Посидев ещё немного для приличия, я попрощалась и отправилась к выходу, оставив сладкую парочку оживлённо болтать за столиком. Выйдя из кафе, я быстро поймала такси и через десять минут уже выходила из машины около своего дома. Мы живём в той части, которая является самой старой в городе. Здесь всё ещё частные домики с небольшими огородами возле них, тихие улочки со скамейками возле ворот и кумушки-соседки, знающие всё и про всех, ведь не зря наш район называют «городской деревней», хотя мне здесь очень нравится – люблю жить в тишине и покое, поэтому ни за что не променяю свой дом в «городской деревне» на квартиру в одном из городских кварталов. Дом встретил непривычной тишиной, ни беготни дочки, ни работающего телевизора, ни бабулиного ворчанья – мои домочадцы куда-то запропастились. Объяснение нашлось в виде записки на столе, которая гласила: «Мы на рынок и Леночка с нами». Ну что ж, семья на рынке, всю домашнюю работу в виде стирки, уборки и готовки я переделала ещё вчера, значит, у меня есть время немного отдохнуть в тишине. Накормив крутящуюся под ногами с несчастным видом, будто её сто лет не кормили, сиамку, я решила скоротать время за рукодельем. Люблю мастерить что-нибудь своими руками, но лучше всего у меня получаются вязание и вышивка. Давно уже вышиваю бисером пасторальную картинку в виде голландской крестьянки на фоне ветряной мельницы, да всё никак не могу закончить, времени не хватает, вот ею и займусь, пока меня никто не отвлекает, глядишь, работа и продвинется. Поработать, однако, мне так и не удалось: едва я устроилась поудобнее на стуле с пяльцами в руках, как заскрипели ступени крылечка и в дверях появилась дородная фигура нашей ближайшей соседки и самой большой сплетницы во всей округе, бабы Шуры. Женщина она одинокая, муж давно умер, дети выросли да разъехались, а соседка теперь только тем и занимается, что разносит по домам слухи, делая при этом из «мухи слона» в силу своей склонности к вранью, поэтому не дай бог стать героем её россказней, греха после не оберёшься. По блеску в глазах было видно, что пожаловала она не случайно, вот только какие у неё новости – для меня или про меня? - Где домашние-то? – спросила баба Шура, усаживаясь напротив меня. - На рынок ушли, – отмахнулась я. – А что случилось, баб Шур, Вы, поди, к бабуле пришли? - Да нет, я как раз к тебе шла, сказать, что какой-то мужик тебя искал. - Какой ещё мужик? – мне стало не по себе, неужели Лярош настолько обнаглел, что решил открыто заявиться ко мне домой. - Ну, солидный мужик, – соседка с любопытством смотрела на меня, – и вроде как не наш, говорил с акцентом. - И чего ему надо, сказал? - Говорю же, тебя искал, так прямо у меня и спросил, где живёт Семёнова Татьяна Викторовна, ну я дом-то показала, а он, видать, никого из вас не дождался и ушёл. - Ушёл и пусть идёт, – как можно беззаботнее ответила я. – Не знаю, какой мужик и зачем меня искал, но если надо будет, ещё придёт. Посидев немного со мной и не добившись больше объяснений, баба Шура отправилась восвояси, а я уже не могла думать ни о чём другом, как о принесённой ею новости. Ведь в том, что это был Лярош, у меня сомнений не было, соседка ясно сказала – иностранец, но никаких других знакомых иностранцев у меня нет. И дернул же его чёрт припереться к нам, да ещё с соседкой моей «пообщаться», только её пересудов мне не хватало вдобавок к тем сплетням, которые уже ходят обо мне и французе по школе. Самое главное сейчас, чтобы эти глупые выдумки не дошли до моего Володи, мужчину ведь очень трудно переубедить в том, что дыма без огня не бывает. Вернувшиеся домой путешественники отвлекли меня от грустных мыслей шумной болтовнёй, требованием обеда, и всё же, мысленно возвращаясь время от времени к событиям этого дня, я приняла решение поговорить завтра с Лярошем и расставить все точки над «и».
Gata: Пока собиралась поделиться впечатлениями о первой части, подоспела вторая. И интриги добавилось :) Только вот главная героиня на простушку никак не тянет - все-таки историк, хоть и в провинции. Или она такой представляется будущему неизвестному злодею, приготовившему ей капкан? Насчет Ляроша рискну предположить, что он потомок русских князей, приехал за дореволюционным кладом или чем-нибудь в этом роде. А в общем, гадать о развитии сюжета в детективе - дело бесперспективное, лучше расслабиться и ждать продолжения. Как в юности ждала свежего номера "Смены" или "Человека и закона" :) Хюррем-султан, благодарствую и в предвкушении, чего там дальше
Хюррем-султан: Добрый вечер. Gata, большое спасибо за отзыв. Я рада, что детектив увлек и сегодня выкладываю продолжение.
Хюррем-султан: Проснувшись, он долго лежал, глядя на расписной плафон и прислушиваясь к такой привычной уже боли в левом предплечье, о которой можно было забыть разве что только во сне. В холле мелодично прозвенели старинные часы, мелодия эхом отдалась по гулкому коридору. Пока ещё было тихо, но скоро замок наполнится звуками шагов, голосов, хлопаньем дверей, а значит, опять начнётся привычная круговерть жизни, которая раньше так радовала его, а теперь всё чаще вызывала усталость и раздражение. Долго, слишком долго находится он в своей земной юдоли, чтобы не устать от неё. В комнату, словно привидение, вошел старый слуга, неслышно ступая по савойскому ковру с особым орнаментом узора. В руках Шарля был поднос с завтраком, состоявшим из круассанов и, с некоторых пор, апельсинового сока. Соком ему пришлось заменить привычный утренний кофе по настоятельной просьбе врачей из-за своего больного сердца, хотя тоска по чашке ароматного напитка преследовала его каждое утро. - Доброе утро, мсье, – слуга поставил поднос на прикроватную тумбу. – Доброе утро, Шарль! – Его руки привычным движением завязали пояс халата. – Меня кто-нибудь спрашивал? – Звонил Ваш доктор, мсье, напомнил о сегодняшнем осмотре. – Больше никто? – Нет, мсье. – Хорошо. Благодарю Вас, Шарль, и приготовьте мне, пожалуйста, ванну. – Да, мсье. Допив сок, он подошел к окну, за которым открывался вид огромного замкового парка с лентами аллей, ажурными беседками и фонтанами, весело искрящимися на солнце. Этот парк, раскинувшийся на берегу Луары, спокойно катящей свои волны, был его особой гордостью, его детищем, так же как и коллекция мейсенского фарфора считающаяся самой лучшей во Франции. Изысканные статуэтки и замысловатую посуду, сделанные умелыми руками немецких мастеров, он скупал по всему миру, не жалея на это средств, и каждое утро, проходя мимо шкафов, любовался ими; яркие и живые, они казались ему застывшей на мгновение сказкой. - Ванна готова, мсье, – голос Шарля оторвал его от созерцания величественных тополей и дубов. Пора было возвращаться в сегодняшнюю реальность, заниматься делами, решать проблемы и продолжать жить, несмотря на смертельную усталость от всего этого. Ванная находилась в самой старой части замка, и он потратил немало денег на её реставрацию, добиваясь того, чтобы сохранился её прежний вид, напоминающий римские термы, а все технические изобретения были тщательно завуалированы. В результате немалых усилий архитекторов и реставраторов ванная сохранилась практически такой же, какой была при самой первой хозяйке замка, прекрасной королевской фаворитке, чей портрет по-прежнему украшает парадную галерею. Он печально усмехнулся, подумав о том, какой странный сюжет отразился бы в зеркалах, умей они показывать прошлое, такой контраст между прошлым и настоящим – прекрасная молодая женщина и дряхлый старик. Ровно в десять часов, по давно заведённому распорядку, он вошёл в свой кабинет, единственную комнату в замке обставленную современной мебелью. Антикварная, украшавшая все остальные апартаменты, была, несмотря на свою изысканность, страшно неудобной. Именно поэтому стулья и секретеры эпохи Людовика XV в кабинете сменили удобные кресла, принимавшие формы тела сидевшего в них человека. Сев за письменный стол красного дерева, он принялся разбирать почту, стопкой лежавшую возле компьютера. Счета, отчёты, приглашения – сейчас всё это было ему абсолютно безразлично и не вызывало никакого интереса. Он надеялся увидеть письмо, которого ждал уже несколько недель, но его опять не было. Что же могло случиться? Почему до сих пор нет ни писем, ни звонков, электронная почта тоже пуста, времени остаётся всё меньше, а ему надо успеть довести начатое до конца, только бы дожить, только бы хватило сил его старому больному сердцу.
Gata: А почему так ма...? Хоть и романтично - замок на Луаре, мейсенский фарфор :)
Хюррем-султан: Спасибо большое за романтичность и сегодня продолжение банкета.
Хюррем-султан: Проснувшись утром в хорошем настроении, которое не могло испортить даже предстоявшее выяснение отношений, я отправила мужа на работу, бабулю с Котёнком во двор покачаться на качелях, а сама принялась выбирать себе наряд из тех вещей, в которые ещё могла поместиться, в результате чего оказалась одетой в бежевое платье из льна и хлопка. Добавив к нему белые босоножки и сумку на тон светлее платья, отделанную розовым атласом, я поспешила в школу. На сегодняшний день было назначено три консультации и, проведя их, мне пришлось заняться журналами, отчётами, процентами успеваемости и прочей бумажной волокитой, от которой мне хотелось избавиться побыстрей, но стук в дверь отвлек от работы, а возникший на пороге класса француз заставил отодвинуть бумаги в сторону. Лярош, попросив разрешения, вошёл в кабинет и, украсив лицо улыбкой на тридцать два зуба, принялся сыпать комплиментами прямо с порога, но я, жестом остановив поток цветистой речи, с ходу взяла быка за рога. – Рене, мне необходимо поговорить с Вами. – Конечно, мадемуазель, с удовольствием выслушаю Вас, – и снова в мою сторону отправлена ослепительная улыбка. – Во-первых, мсье – мадам; кстати, Вам это прекрасно известно. Во-вторых, Вы должны понять, что Ваши знаки внимания ставят меня в очень неловкое положение перед коллегами. Спешу Вам напомнить, что здесь не Франция, в нашей стране отношение к браку и семье до сих пор немного патриархально, и Ваш интерес может весьма серьёзно осложнить семейные отношения и повредить моей репутации. Француз пристально взглянул на меня: - Скажите, мадам, Вы счастливы? - Счастлива, насколько это возможно, Рене, ведь у меня есть главное – семья. –Не согласен с Вами. Мне кажется, мадам, что Вы надели на себя маску, это не Ваше лицо, не Ваш взгляд, не Ваша жизнь и она Вам нисколько не интересна, но ведь жизнь можно изменить, сделав её ярче, интереснее, даже необычней. – У нас, мсье, когда кажется, креститься советуют. Давайте прекратим этот пустой разговор, и при встрече прошу Вас не говорить ничего, кроме «здравствуйте», не подходить ко мне на работе и уж тем более не появляться возле моего дома, как это было два дня назад. На какое-то мгновенье на его лице появилось выражение удивления, но он быстро справился с эмоциями. После минутной паузы Лярош спросил: - Неужели Вам не хотелось бы жить во Франции? Я люблю Вас и прошу – выходите за меня замуж и мы уедем отсюда. В Провансе Вы будете намного счастливей, не могу сказать, что я очень богат, но сумею обеспечить Вам благополучие во всём, поверьте мне! - Боюсь показаться Вам банальной, но повторю, Рене, оставьте меня в покое, никаких перемен в моей жизни не будет и во Францию я не поеду. На этот раз в его глазах сверкнула нескрываемая злоба, и, коротко кивнув, француз вышел за дверь. Теперь можно было вздохнуть свободно, но меня не покидало чувство безотчетной тревоги, почему-то казалось, что это далеко не последняя встреча с Лярошем и он ещё испортит мне немало крови. Чтобы окончательно упокоиться, пришлось достать из сумки пузырёк с валерьянкой – средство, к которому я прибегаю в исключительных случаях. Накапав пахучей жидкости в стакан с водой, я уже собиралась было выпить её, но чуть не выронила из рук – на пороге снова стоял проклятый француз. Торопливо пробормотав: – Пардон, я забыл свои бумаги, – он схватил со стула какую-то папку и ретировался, плотно закрыв за собой дверь. Сосредоточиться на работе мне так и не удалось, нужно было успокоиться, прийти в себя, а поскольку лучшего успокоительного средства, чем прогулка, трудно себе представить – значит, пора отправляться домой пешком, документы сдам завтра, благо время для их подготовки ещё есть – все же остальные дела на сегодня закончены. Возле дома меня встретили вышедшие навстречу бабуля с Котёнком и важно вышагивающая за ними по пятам Тереза. Увидев маму, дочка подбежала, протягивая ручонки и повторяя «озни, озни», именно так она просит, чтобы её взяли на руки. Подхватив ребёнка и прижав её к себе, я осознала, насколько правильно поступила, послав француза ко всем чертям, ведь как ни крути – семья для меня самое дорогое и хорошо, что мне удается её сохранять. В дневной круговерти утренний разговор почти забылся, но время от времени вспоминались глаза Ляроша, налитые такой ненавистью после нашего выяснения отношений, что мне становилось не по себе. Честно говоря, на его чувства, будь то любовь или ненависть, мне было наплевать, мучил другой вопрос – зачем ему это надо? И ответа на него пока не находилось. Последующие несколько дней прошли в привычной суете работы и бытовых проблем, нужно было закончить оставшиеся дела в школе, сдать все дела перед отпуском и начинать ремонт в доме, для него мы всё приготовили ещё зимой, так что оставалось только дождаться отпуска. Француза за эти дни я видела раза два, не больше, он вообще стал редко появляться в нашей школе, видимо, курс обучения учащихся подошёл к концу, и в моей душе расцветала робкая надежда, что больше нам никогда не придётся увидеться. Ну вот и долгожданный день, мне оставалось только унести цветы, закрыть кабинет на лето и с чистой совестью отправляться на отдых. Закончив «транспортировку» цветочных горшков и повернув ключ в замке. Я спокойно отправилась домой до осени и совсем было уже вышла со школьной территории, когда вспомнила о своей сумке, мирно висевшей на одном из стульев в учительской, пришлось вернуться и, проклиная свою забывчивость, подняться на второй этаж. Сумка висела на прежнем месте, а одном из кресел, стоявших в углу, вальяжно расположился Лярош. Взяв сумку и вежливо кивнув французу, я отравилась, наконец, домой и, слава Богу, добралась до родного порога без проблем и неприятностей. Смех и гвалт в доме, которые были слышны ещё с порога, могли означать только одно: дочка с отцом устроили футбольный матч прямо в комнате, подтверждением чего стал попавший в меня мяч. Подбежавшая ко мне дочка, воспользовавшись моментом, схватила мою сумку и вывернула её содержимое. На пол посыпались ручки, записная книжка, ключи от кабинета и пузырёк с валерьянкой, который Леночка тут же схватила. Отобрать у неё флакон без слёз и крика было очень проблематично, поэтому дождавшись, когда интерес дочки к новой игрушке иссякнет, я незаметно взяла его и поставила на кухонный буфет, откуда он тотчас же был сбит брошенным мячом и закатился неведомо куда, по крайней мере, все попытки найти его окончились неудачей. Ну ладно, невелика потеря, завтра в аптеке куплю другой, а пока надо переодеваться и приступать к обязанностям домохозяйки – время не ждёт. То, что время не ждёт, подтвердили и последующие дни, они летели с устрашающей быстротой, сокращая время отпуска, за который надо было переделать гору работы. Мой дом напоминал севшее на мель и разграбленное пиратами судно, всё сдвинуто, ободрано, разбросано и казалось, что конца этому хаосу не будет, несмотря на героические попытки его одолеть. Единственным развлечением для меня в это время, кроме обоев, клея и краски, была болтовня с Галкой, она почему-то стала звонить и забегать чуть ли не каждый день, словно стараясь наверстать упущенное время. Наши разговоры по большей части сводились к бытовым и семейным проблемам, подруга живо интересовалась ремонтом, давала советы, где и что можно купить повыгодней, ведь она уже сделала подобный ремонт, но меня откровенно напрягала и раздражала её назойливость в вопросах о моих отношениях с мужем. Подругу интересовало всё, наши доходы, разногласия, работа Володи, дошло даже до того, что Галка стала намекать на его неверность, на что я отреагировала весёлым хохотом, в отличие от своей подруги мне было хорошо известно о том, насколько привязан муж ко мне и особенно к дочке, даже, пожалуй, сильнее меня, и поверить в его романы на стороне могла только самая безмозглая дура. Видимо, поняв абсурдность своих россказней, подруга прекратила «разоблачения», но по-прежнему не оставляла нас своим вниманием, звонила, навещала, ходила со мной на рынок и по магазинам. Занятая, как говорится, «выше крыши», я не сразу обратила внимание на состояние своего мужа, а зря. Володя стал раздражительным, молчаливым и большую часть времени проводил либо вне дома, либо возле телевизора. Казалось, он совсем потерял интерес ко всему, что происходит вокруг, на все перемены в доме муж никак не реагировал, словно это я, а не мы вместе строили планы ремонта, будто и семья и дом, в силу чего-то стали ему абсолютно безразличны. Сначала меня это не сильно доставало, в конце концов, характер у моего благоверного тоже не мёд и не сахар, причиной обиды могла быть случайно мною брошенная грубая фраза, и даже моя одержимость ремонтом могла быть воспринята им как невнимание к его персоне, так что, размышляла я, «подуется и перестанет». Но когда в очередной раз он отказался помогать мне, моё терпение лопнуло. Отобрав пульт и выключив телевизор, я потребовала объяснений его безделью, спросив, до каких пор всё это будет продолжаться. Отвернувшись и глядя в сторону, Володя буркнул: «Тебе надо, ты и делай. Мне это нафиг не надо, раз я здесь уже не нужен! Вали к тому, с кем тебе хорошо, пусть он тебе и помогает!» Сначала мне показалось, что с головой у моей второй половины явно не всё в порядке, что за бредятину он несёт, ведь в моей жизни ничего, кроме работы и семьи. С трудом сдерживая рвущуюся наружу злость, я спросила как можно спокойнее: «Кто мне должен помогать, чего ты несёшь! Тебя солнечный удар хватил или белены объелся?» После этих слов муженёк подскочил как ужаленный и вылетел в соседнюю комнату, а вернувшись, со словами «на, полюбуйся», бросил мне на колени несколько фотографий и с силой захлопнул за собой дверь. Немного успокоившись после выяснения отношений, я принялась рассматривать брошенный мне компромат, хотя ничего компрометирующего в этих фотографиях не было. Вот Лярош подаёт мне сумку, на этой мы весело смеёмся какой-то шутке, а здесь наши посиделки в кафе. Ничего предосудительного, если человек является объективно мыслящим, а не таким скрытым ревнивцем, как мой благоверный, к тому подленькая надпись на обратной стороне «жена тебе изменяет» как раз и подливала масла в огонь. Интересно, какой же сволочи понадобилось влезать в мои дела, и главное – зачем!? Если это француз, то фотографии он подбросил бы раньше, когда я его отшила, а других кандидатур на место врагов не было или, по крайней мере, мне так казалось. Ладно, поживём – увидим, сейчас же надо направлять семейную жизнь в мирное русло и для начала поговорить с Володей. Муж, вопреки своему обыкновению, не исчез из дома, а возился с машиной в гараже, он всегда найдёт, что в ней починить, если нервничает, для него это лучшее успокоительное, тем не менее при моём появлении сделал вид, что никого и ничего не видит. Отступать, однако, я не собиралась и, тронув его за плечо, спокойно спросила: «Объясни, из-за чего весь сыр-бор, неужели эти клочки бумаги могли тебя так разозлить, что в них такого особенного? И как вообще они к тебе попали?» Поскольку муж продолжал разыгрывать из себя глухонемого, мне пришлось продолжить: «Ну, работаем в одной школе, помогала я ему на первых порах, в кафе же мы с Галкой отмечали последний звонок и он присоседился. Вот и всё! Не веришь, у Галки спроси. И кстати, мог бы догадаться, что с любовником на людях не появляются, да и фотографии были бы другого типа, неужели не понятно!?» Не знаю, подействовал на него мой тон или логика моих доводов, но муж пробурчал, по-прежнему глядя под капот: «Я машину со стоянки после работы забирал, так конверт был за дворники подсунут». Упрекать его в глупости и доверчивости не хотелось, да и сил на перебранку уже не оставалось, поэтому я ограничилась замечанием о том, что порядочные люди правду говорят в лицо, не прячась за подмётными письмами, а если верить каждой сплетне, то небо с овчинку покажется. В результате долгого разговора Володя «забрал свои обвинения обратно», как говорят юристы, но неприятный осадок в душе по-прежнему оставался. Муж ещё какое-то время держался отчуждённо, но он даже не подозревал о том сюрпризе, который преподнесёт ему судьба через несколько дней. Дня через три, вытаскивая газеты из почтового ящика, я обнаружила конверт с фотографиями, на которых был запечатлён мой муж в обществе какой-то девицы, надпись на обратной стороне оригинальностью тоже не отличалась, как и в прошлый раз, только что слово «жена» было исправлено на «муж». Подойдя к своей половине, я протянула ему конверт со словами: «Как это понимать?» и с трудом сдерживаясь от смеха, смотрела на его физиономию, поменявшую в течение минуты все оттенки красного. - Да это же Алинка. Мы с ней болтаем, когда я за продуктами заезжаю. Продавец она, – беспомощно бормотал муж глядя на шедевр фотографического искусства. Ну что с ним делать? Даже желание разыграть обиду пропало, настолько несчастным выглядел Володя, к тому же подозревать мужа в измене, особенно с такими «доказательствами», было бы верхом глупости. Поэтому мне ничего не оставалось, как рассмеяться и, потрепав мужа по плечу, сказать: - Ладно, не бери в голову, я ведь тебе говорила, что честные люди правду-матку в лицо режут, а всяким завистливым уродам никто верить не собирается. Лицо мужа просветлело, как небо после грозы, даже показалось, что глаза из синих стали голубыми. Не скрывая радости, Володя наградил меня звонким поцелуем и отбыл на работу, а я осталась в сомнениях и раздумьях. Сомневаться в том, что всё это затея одного человека, не приходилось ни одной минуты, да и надписи на фотографиях подтверждали это, загвоздка была в другом – кому и зачем это было нужно? Мысли в моей голове напоминали пазлы, которые никак не удавалось собрать в единую картинку, почему-то вспоминались события недавнего прошлого – таинственный визит неизвестного лица, незнакомец, интересующийся мной у соседки, и наконец – эти фотографии. Пресловутое шестое чувство подсказывало, что все они звенья одной цепи, каким бы абсурдом это не казалось. Возникло ощущение, будто разгадка совсем рядом, нужно было только понять, чем они связаны между собой, но это оставалось для меня загадкой. Пока! И провалиться мне на этом месте, если я не смогу собрать все пазлы этой картинки в единое целое. Поздно вечером, когда, говоря словами киногероя, «родимый аквариум спал», я снова разложила на столе фотографии, пытаясь хоть за что-нибудь зацепиться. Рассматривала до боли в глазах, вертела и так и эдак и, совсем было отчаявшись, собралась закинуть их куда подальше, как вдруг моё внимание привлекла небольшая черная полоска в правом углу одной из них. Ещё раз просмотрев все фото, убеждаюсь, что этот дефект, вызванный, скорее всего, царапиной на объективе, есть на каждой из них, значит, сделаны они одним фотоаппаратом и, скорее всего, одним человеком. Но не это важно, главное открытие заключалось в том, что где-то я уже видела похожую полоску, не помню где, не помню, на каких фото, но видела, и обязательно вспомню где, а вспомнив, найду ту ниточку, потянув за которую, можно будет распутать весь клубок свалившихся на меня проблем.
Хюррем-султан: Прошло несколько дней. Проблемы, вопреки ожиданиям, больше не возникали, словно повинуясь какой-то невидимой силе. Так бывает, когда океан затихает после губительного шторма и наступает полный штиль, радующий своим покоем и безмятежностью. Именно такие покой и безмятежность в моём доме и семье. Леночка радовала новыми проказами, мужа больше не мучили приступы ревности, и даже ремонт вступал в завершающую стадию – всё становилось на свои места и хаос, уступая нашей бурной деятельности, постепенно исчезал из комнат. На душе становилось спокойно, появилась надежда на то, что все неприятности остались в прошлом и больше ничего и никогда не помешает тихому течению жизни. Из всего задуманного оставалось выполнить самое трудное – уговорить нашу бабулю отправиться в санаторий. Ей давно пора было отдохнуть и поправить здоровье, но будучи человеком старой закалки, она считала санатории пустым времяпровождением и была уверена в том, что её возрасту и хворям уже никакое лечение не поможет. Вот поэтому нам с Володей пришлось потратить на уговоры полгода, прежде чем мы вытянули у неё согласие на отдых. А поскольку постоянством решений наша старейшина не отличалась и запросто могла передумать, то мы решили заняться оформлением документов для поездки в ближайшее время, о чём бабуля рассказала забежавшей ко мне Галке. Вообще подруга была какая-то странная – расспрашивала меня, как обстоят дела на личном фронте, шныряла по дому, восторгаясь ремонтом, хотя было заметно – результаты штукатурно-малярных работ ей абсолютно безразличны и в комплиментах она рассыпалась лишь из вежливости. Мне даже стало казаться, что явилась она сюда вовсе не для погляда, а с какой-то определённой целью, грубо говоря, на разведку. Оживилась подруга только во время разговора с бабулей, разговорившись с Галкой, она сразу выложила ей всё про предстоящий отдых, и хотя никакой тайны мы из этого не делали, мне всё же было неприятно бесцеремонное любопытство подруги. Устроив допрос в буквальном смысле этого слова, она выведала всё о предстоящей нам послезавтра поездке в областной центр, время, место, цены, сроки – словом, всё со всеми подробностями, объясняя своё любопытство желанием тоже куда-нибудь съездить отдохнуть. Впрочем, её можно понять: свободная, привлекательная, молодая, почему бы не рвануть в санаторий или на курорт, если финансы позволяют, а там, глядишь, и роман со счастливым концом завяжется, и всё будет прекрасно, так что злиться на Галку, пожалуй, глупо, пусть себе отправляется отдыхать хоть на Северный полюс. Почирикав ещё немного, подруга упорхнула, сказав, что у неё мало времени и много мест, куда надо успеть, а следом за ней ушли и бабуля с Котёнком пройтись по улице да посудачить с соседками, и на меня, оставшуюся в полном одиночестве, что бывает крайне редко, нахлынула странная ностальгия. Вспомнились первые годы нашей с Галкой дружбы, то, как мы делились секретами и тайнами, строили планы на будущее, радовались успехам друг друга, а теперь жизнь всё больше и больше разводит нас в разные стороны. Под влиянием воспоминаний я принялась листать альбом с фотографиями, на которых в основном были запечатлены мы с Галкой. И вдруг! Меня точно взрывом подбросило с дивана! Влетев в кухню и открыв шкаф, где валялся злополучный «компромат», я схватила фотографии и, вернувшись в гостиную, сравнила их с лежавшими в альбоме. Так и есть! На всех фото в верхнем правом углу еле заметная темная полоска, результат дефекта объектива, но самое интересное в том, что фотоаппарат которым они сделаны, принадлежит Галке. Точно это помню! Значит, эта подленькая выходка – её рук дело! Ну, подруженька! Ну, гадина! Подожди у меня! Дай только время, всё из тебя вытрясу, расскажешь, зачем тебе понадобилось лезть в мою семью, и не просто лезть, а разрушать её. К вечеру, немного поостыв, я решила мужу о фотографиях не говорить и разобраться с Галкой сама. Мало ли что могло случиться с фотоаппаратом за эти годы. Она могла его продать, обменять, подарить и даже выбросить за ненадобностью, если купила новый. В общем, ясно одно, с Галкой надо поговорить, всё узнать и дальше уже действовать по обстоятельствам. Одно радует – хоть какая-то зацепка в этом лабиринте бедствий у меня появилась, глядишь, шажок-другой, и до правды доберусь, а там, как говорится, видно будет. Следующий день пролетел в хлопотах и беготне между плитой, стиральной машинкой, посудой, которую надо было за всеми помыть, и сбором всего необходимого для бабулиной поездки, да и Леночка капризничала весь день, так что к вечеру у меня оставалось всего одно желание – поскорей добраться до подушки и уснуть. Однако ночь покоя тоже не принесла, Котёнок хныкала, ворочалась, пришлось вставать несколько раз для того, что бы успокоить её, в результате чего мой сон превратился в какие-то отрывочные провалы сознания, когда реальность и сон сложно различить, будто одновременно находишься в двух параллельных мирах сна и яви. Именно в таком состоянии я пребывала всю ночь, и когда под утро мне показалось, что у нас во дворе кто-то ходит, я приняла это за наваждение, вызванное бессонной ночью, и ничего больше. Устроившись поудобней, я наконец-то крепко уснула, а проснувшись утром, была в полной уверенности, что всё это мне точно приснилось. Да и думать об этом было некогда, особенно если учесть «великое переселение народов», начавшееся в нашем доме с самого раннего утра. Добираться нам было не близко, поэтому в сборах надо было не забыть ничего, и выезжать мы решили пораньше, чтобы избежать пробок на дорогах и в городе. Поскольку второпях всё получается не так, как надо, то в доме творился настоящий ералаш. Бабуля постоянно спрашивала, взяли ли мы всё необходимое, муж требовал завтрак, Леночка, которую мы брали с собой, доставала из тумбочки свои вещи, приносила и поочерёдно подавала мне со словами «вот». Свою лепту в общую суматоху внесла даже Тереза, сиамка откуда-то выкатила флакон с валерьянкой, тот самый, который Котёнок вытащила из моей сумки. Он тогда закатился Бог весть куда, да так, что не нашёлся даже во время ремонта. А теперь кошка катала пузырёк по дому, веселя Леночку. Дочка оставила свои вещи в покое и со звонким смехом бегала вслед за животным, хлопая в ладоши и лопоча «поймаю, поймаю». Впрочем, веселье продолжалось недолго, стукнувшись обо что-то твёрдое, пузырёк слабо здынькнул, осколки посыпались на пол, а Тереза принялась жадно подлизывать его содержимое. Отогнать её было невозможно, и поскольку кошки больше всего неравнодушны к валерьянке, то она подлизала всё за считанные секунды. Мне ничего не оставалось, как убрать осколки стекла и продолжить подготовку к поездке, благо оставалось совсем немного, только одеть Леночку. Именно переодеванием мы были заняты, когда из спальни донёсся испуганный крик бабули. Влетев в её комнату, я остолбенела от жуткой картины представившейся моим глазам: несчастная сиамка билась в конвульсиях, мордочка её была вся в пене, льющейся изо рта, а когти судорожно цеплялись за ковёр. Первым опомнился Володя, муж схватил покрывало, осторожно завернул в него кошку, я взяла её на руки и мы, прыгнув в машину, помчались в сторону ветеринарной клиники. Час был ранний, поэтому, оказавшись первыми посетителями, мы сразу попали к врачу, который, осмотрев Терезу, выгнал нас из кабинета, сказав, что позовёт, когда будет нужно. Примерно через полчаса нам разрешили войти, и мы увидели свою сиамку, неподвижно лежавшую на столе, но к нашей огромной радости, живую. - В общем, животное мы спасли, – сказал ветеринар, – но советую вам оставить её здесь ещё на два-три дня, её силы надо поддержать, а здесь мы обеспечим ей соответствующий уход. Кстати, – продолжал врач, ؘ– можете сказать, чем её кормили? При этих словах у меня неприятно засосало под ложечкой от странного чувства тревоги, словно произошедшее с Терезой было не случайностью, а продолжением череды тех пугающих событий, которые в последнее время свалились на мою голову. Стараясь сдержать дрожь в голосе, я спросила: - А почему Вас это интересует? Ответ последовал незамедлительно: - Потому что ваша кошка отравилась сильнодействующим наркотическим препаратом, это я могу сказать с полной уверенностью. А попасть в организм яд мог только с едой, значит, скорее всего, её отравили намерено, и ей ещё повезло, что она выжила. Кошки самые живучие из всех домашних животных, – продолжал он, – окажись на её месте человек, летальный исход был бы обеспечен. Всё время, пока врач говорил, память услужливо подсовывала мне одну и ту же картину – пузырёк с валерьянкой, выпадающий из моей сумки. Выходит, не закатись он в какой-то потаённый уголок, на месте Терезы оказалась бы я, ведь не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять – отраву в пузырёк подсыпали вовсе не для кошки. Получается, мои догадки и предположения были вполне обоснованными, а не плодом воспалённого воображения. Кому-то моя персона сильно помешала или мешает, но это сейчас не важно, важно другое: что с этими догадками и предположениями делать дальше? Ну, не в полицию же обращаться, они ведь меня на смех поднимут, да ещё и к психиатру обратиться посоветуют. Честное слово, на их месте я бы так и сделала! Мало ли чем могла отравиться кошка, а всё остальное просто неподтверждённые догадки. Раздумывая обо всём этом, я направлялась к выходу из клиники в самом мрачном расположении духа, но, по-видимому, судьбе этого оказалось мало, и она вновь обрушила на меня свою тяжёлую длань. Когда до входной двери оставалось всего ничего, с улицы донёсся грохот взрыва, где-то в здании звякнули стёкла, а мы с мужем, выскочив на улицу, замерли при виде нашей старенькой «Ауди», ярко полыхавшей на фоне разгорающегося летнего дня. У Володи вырвалось несколько крепких словечек, мне же пришлось схватиться за дверную ручку – ноги подкашивались. Дело даже не в потере машины, хотя, конечно, без неё придётся тяжко, приводило в ужас сознание того, что не случись несчастье с Терезой, мы бы сейчас всей семьёй, включая Леночку, находились в этой горящей железяке без какой-либо надежды оттуда выбраться. Ведь по идее, мы должны были быть уже на полпути к областному центру. В таком состоянии я плохо понимала, что и как мы говорили приехавшей полиции, не помню, о чём расспрашивали мужа прибывшие на место взрыва страховщики, в голове стоял какой-то туман, мысли путались и до сознания доходило только одно: мы чудом остались живы. Немного прийти в себя мне удалось только дома, куда муж препроводил меня после всех формальностей, а сам отправился дальше воевать со страховой компанией. Оказавшись в своей крепости, я стоически выдержала и бабулины причитания, и капризы дочки, требовавшей «биби», которые прекратились только к полудню, когда, устав от всего пережитого, они отправились отдохнуть, а у меня появилось время для раздумий. Яснее ясного, что были эти раздумья далеко не весёлыми, ведь даже идиоту понятно – меня пытаются сжить со света, но вот почему и зачем, для меня это по-прежнему оставалось загадкой со многими неизвестными. Получалось как в той поговорке про чёрную кошку в тёмной комнате – надо искать, но вот что искать и как искать, не знаешь. А искать придётся, и чем скорей, тем лучше, не то в самом деле вскоре можно будет услышать «со святыми упокой» над своим бренным телом. До сих пор не могу понять, откуда в этот момент брались силы, чтобы сдержаться, не впасть в истерику и даже подтрунивать над своими страхами, видимо, пережитый стресс уступил место здравому смыслу, который вкупе с холодной рассудительностью поможет мне докопаться до правды. Итак, возьмём листок и попытаемся составить список тех, кто мог бы мне насолить. Получается всего четыре человека: Лярош, Галка, незнакомый иностранец, которого видела баба Шура, и та неизвестная личность, следившая за мной по пути из школы, потом забравшаяся ко мне в дом, а вчера ночью расхаживавшая во дворе. В том, что это была не сонная галлюцинация, а человек из плоти и крови, я теперь была уверена на все сто процентов. Кстати, этой личностью мог быть и Лярош или неизвестный иностранец или же кто-то совсем другой. Галка здесь полностью выпадает, так как её я бы сразу узнала, хотя бы по шагам. Значит, ставим против Неизвестного жирный вопрос и переходим к другим. Теперь Лярош. Он, конечно, мог бы следить за мной по дороге с работы, да и залезть в дом для него вряд ли было проблемой, если следил за мной, то адрес он наверняка знает. Закавыка в другом – зачем ему это надо? Из больших чувств? Сомневаюсь. Воровать ему у нас нечего, выходит, интереса никакого, за исключением разве мести за то, что дала от ворот поворот, но убийство – это слишком, даже если я довела его до белого каления. Получается, что сбрасывать со счетов его не стоит, мало ли какие тараканы копошатся у него в голове и мало ли какие тайны он скрывает. Ляроша подчеркнём и постараемся встречаться с ним как можно реже. Теперь неизвестный иностранец. Тут вообще полный туман с неразберихой, ведь это мог быть и Лярош, но он очень удивился, когда я сказала ему об этом. Значит, скорее всего, это не он, но это мог быть и тот, кто залез в дом и следил за мной, то есть неизвестной личностью, а может быть просто вымыслом соседки, словом, человек-фантом. Значит, и против него тоже ставим жирный вопрос, авось что-нибудь выясним позже. Ну, а с дорогой подругой и вовсе не стоит церемониться. Я мигом вытрясу из неё всю правду, стоит мне только до неё добраться. И доберусь, будьте уверены! Завтра же она мне за все свои гадючьи выходки ответит! Тишина и методичная работа всё-таки подействовали благотворно на мою психику, поэтому остаток дня и вечер наша семья провела относительно спокойно, если не считать злости мужа на страховую компанию, под угрозой смертной казни не желающую выплачивать полную стоимость нашей машины.
Хюррем-султан: Насколько бы я не привыкла к сюрпризам за это время, но утром была поражена, когда взглянув на вибрирующий мобильник увидела. Что звонит не кто иной, как Галка. Поначалу мне страшно захотелось разразиться потоком ругани с первых секунд, но голос подруги был каким-то взволнованным, она с трудом подбирала слова и, похоже, была сильно испугана. Из всего ею сказанного мне удалось понять только просьбу побыстрей к ней приехать, у неё ко мне, видите ли, важный разговор и не телефонный. Пообещав сегодня приехать я, в первую очередь, занялась домашними делами, и только в обед, одевшись в белые брюки и топик да накинув кружевной свитер, поскольку было прохладно, отправилась к подруге. Понятно, что выяснять отношения с лучшей подругой – занятие не из самых приятных, вот и пришлось всю дорогу настраиваться на разговор в тоне ля минор с рыданиями и оправданиями. Знать бы заранее, что ожидало в Галкиной квартире, шагу бы из дома не сделала! Но все мы задним умом крепки, и ни о чём не подозревая, я спокойно ехала в нужном направлении, обдумывая на ходу детали разговора. Доехав до нужной остановки, от которой до Галкиного дома было всего несколько метров, я так же спокойно вышла из автобуса, прошла мимо ларьков и киосков со всякой мелочёвкой, вошла в подъезд, поднялась на второй этаж и подошла к двери, на которой красовалась изящно отлитая из бронзы цифра 7. Да, нравятся подруге вещи с претензией на роскошь, ничего не скажешь, хотя могла бы и понять, что такая вещичка больше подходит к воротам дорогого особняка, чем к двери скромной квартиры. Рассуждая таким образом, я взялась одной рукой за ручку, а другой потянулась к кнопке звонка, как в этот самый момент дверь, тихо скрипнув, приоткрылась. Вот это гостеприимство! Подруга-то, оказывается, даже дверь не заперла, меня поджидаючи, значит, действительно виновата! Эх, а ведь сколько раз мне говорили, что любопытство сгубило кошку! Мне бы, дуре, сразу догадаться, что тут произошло что-то очень нехорошее и бежать без оглядки, так нет – вошла, да ещё и во все комнаты заглянула с возгласом: «Ну, где ты? Выходи, хватит прятаться!» Не получая никакого ответа на свои призывы, я добралась до кухни и тут, наконец, поняла причину и незапертой двери и тишины в квартире. Моя несчастная подруга лежала на полу возле плиты, а вокруг её головы растекалась кровавая лужа. Даже не будучи медиком, можно было понять, что Галке уже ничем не поможешь – она мертва, а самое страшное – скорее всего, убита. Сказать, что в этот момент мне «поплохело», значит не сказать ничего. Только побывав в подобной ситуации, можно понять, почему люди, обнаружив труп убиенного, ведут себя, с точки зрения здравого смысла, как последние идиоты. А потому что нет в этот момент никакого смысла и мыслей тоже нет, всё словно куда-то провалилось, в пустоту! Сначала на меня нашло какое-то оцепенение, а уж потом навалился невообразимый страх. Это был не привычный выброс адреналина, который мы испытываем довольно часто, а тошнотворная слабость, парализующая полностью, отключающая мозг и вызывающая такую дрожь во всём теле, словно тебя подключили к линии высокого напряжения. Кое-как, на полусогнутых, я вышла, вернее, вытащилась в коридор, и только там, сползя по стенке, плюхнулась на пол. Сколько времени мне пришлось так просидеть – не помню, но думаю, недолго, так как после стукнувшей мне в голову «светлой мысли», что надо позвонить в полицию я, вытащив мобильник, обнаружила, что нахожусь в квартире где-то 15 минут. Выйдя из квартиры и дозвонившись до стражей закона, а так же до «скорой», я осталась стоять на лестничной клетке, войти в квартиру, где остывало тело подруги, у меня не хватило решимости. Полиция и врачи приехали почти одновременно. Галку после констатации смерти увезли, а оперативники приступили к исполнению своих обязанностей. Сначала допросили меня, выясняя время и цель моего прихода, а так же интересуясь нашими с подругой отношениями, даже проверили мой сотовый, действительно ли она звонила мне незадолго до смерти. Сотовый и ноут Галки забрали, осмотрели всю квартиру и пошли по соседям, хотя чем они могли помочь – одни из них находились на даче, поскольку отпуск, другие на работе, ведь на дворе только полдень. В самом конце осмотра один из оперативников взял в руки фотоаппарат, лежавший на журнальном столике, включил его и, пожав плечами, положил на место, после чего все направились к выходу из квартиры. Не знаю, какой бес меня попутал, но я, даже не понимая, для чего это делаю, быстро схватила « фотик» и спрятала его в свою сумочку. И как оказалось потом – не зря, впоследствии именно он поможет разобраться во всей галиматье, возникшей около меня за последнее время, разрушающей мою жизнь. Но это будет гораздо позже, теперь же меня окружали только страх, неуверенность и ощущение того, что кто-то очень сильно желает моей гибели, поэтому следующей после Галки могу стать я. * * * * Войдя в кабинет, он опустился в кресло, следуя многолетней привычке – за долгие годы, прожитые в замке, кабинет стал его убежищем и любимым местом отдыха. Здесь он мог остаться наедине со своими мыслями, эмоциями, проблемами, не беспокоясь о том, что кто-то может ему помешать. Входить сюда мог только Шарль, да и то предварительно постучав, остальным же вход сюда был закрыт, и даже покойная жена не решалась нарушать его уединение в этой комнате. Он устало закрыл глаза. Боже, как беспощадно быстро летит время, ему уже почти 90 лет, всё безразличней становиться окружающая роскошь, бизнес-успехи и фальшивое восхищение бомонда. Он слишком стар, чтобы радоваться реалиям жизни. Всё чаще и чаще он возвращается в своих воспоминаниях в прошлое, в большую и дружную деревенскую семью, вспоминает, как работал с отцом в поле, чувствует запах скошенной травы, слышит шорох сжатых стеблей пшеницы. Это были самые светлые годы его жизни, наступившие потом голод и нехватки научили выживать в самых трудных условиях, бороться за жизнь, добиваться желаемого. Тогда он даже не представлял себе, что где-то есть другая жизнь, а та, какой он живёт сейчас, не снилась ему даже в самых красочных снах. И всё чаще мучают угрызения совести. А что он мог сделать? Ничего! Но даже от понимания этого на душе не становиться легче. Тяжело, ох как тяжело! Он открыл потайной ящик стола, вытащив полуистлевшую фотографию. - Прости меня! – прошептали губы. – Я постараюсь исправить то, чего не смог изменить в прошлом. Я знаю, это не может вернуть тебя, не искупит твоего горя, но надеюсь, что ты простишь меня. Только бы успеть завершить начатое, иначе все его старания пойдут прахом. * * * * По возвращении домой я долго не могла найти себе места. Неожиданная смерть Галки выбила меня из колеи и окончательно разрушила слабую надежду на то, что всё происходившее в последнее время было всего лишь стечением обстоятельств и не более того. И в ушах звучал встревоженный голос подруги, умолявшей меня приехать побыстрее. Что же она хотела мне рассказать? Почему творила эти пакости с фотографиями? Какой ей был от этого прок? Или, может быть, это делала не она? Тогда почему её убили? В голове окончательно всё перемешалось, факты, подозрения, вопросы и ответы складывались в какую-то кучу-малу, из которой всё надо было расставить по местам, но сделать это никак не удавалось. Слава Богу, мои домашние, которых смерть Галки повергла в шок, оставили меня в покое. Муж молча ушел возиться в пустом гараже, видимо, по привычке, бабуля, поохав над Галкиной судьбой, взяла Леночку и пошла обсуждать новость с соседками, а я осталась одна. Побродив какое-то время бесцельно по дому, я присела на диван, и тут мой взгляд упал на брошенную в углу сумочку. Да, фотоаппарат! Как же я могла про него забыть!? Интересно, почему следователь положил его обратно, не проявив никакого интереса, и тот ли это фотик, которым были сделаны снимки, присланные мне и Володе? Выяснить удалось всё и сразу. Фотоаппарат не представлял собой интереса для оперативников, потому что из него вытащили флешку, а при внимательном рассмотрении я обнаружила на объективе небольшую царапину, она и была причиной дефектов на фотографиях. Значит, фотографии сделала Галка, но зачем она вытащила флешку и куда её дела? А может, тут никакого криминала нет, флешка могла просто нахвататься вирусов и заблокироваться или совсем пришла в негодность. Или всё-таки её забрал убийца, заметая следы? Вопросов опять много, но ответы на них можно найти. Например, пройдусь завтра по фотосалонам и интернет-кафе, благо их единицы, и поспрашиваю, не приносила ли Галка флешку с просьбой разблокировать её. Городок у нас маленький, почти все друг друга знают, и если подруга в какое-то из них обращалась, то мне об этом обязательно станет известно. Это пока единственная зацепка, и я использую её обязательно. Новый день не принёс ничего интересного. Я действительно обошла интернет-кафе и фотосалоны, но ни в один из них Галка не обращалась, выходит, что моя последняя версия была наиболее правильной – флешку, скорее всего, забрал убийца. В очередной раз догадки и размышления привели меня в тупик, но больше никаких мыслей по этому поводу у меня не было. А жизнь тем временем продолжалась. Мне пришлось успокаивать рыдающую Галкину мать, совсем обезумевшую от горя, ведь подруга была единственным ребёнком Анны Васильевны, и оказывать ей всяческую помощь. Жила она в небольшом посёлке недалеко от нашего города и там же собиралась похоронить дочь. Оставлять несчастную женщину одну в такой беде было бы, по меньшей мере, бесчеловечным, поэтому мне пришлось хлопотать о перевозке тела из городского морга в родной посёлок и помогать Анне Васильевне с похоронами. Переехать в городскую квартиру дочери мать категорически отказалась, а при прощании передала мне ключи, чтобы я поливала цветы, пока она не решит, как ей поступить с этой жилплощадью. Вернувшись с похорон, я выслушала все новости, скопившиеся за три дня моего отсутствия, сразу из трёх уст, даже Котёнок пыталась рассказать маме о том, что происходило. Бабуля, конечно же, сообщила о самых насущных проблемах, скопившихся за эти дни, таких как пустой холодильник, генеральная уборка и звонок из ветклиники с просьбой забрать поправившуюся Терезу. Володя всё больше говорил о своих перипетиях со страховщиками, которые никак не хотели выплачивать полную стоимость нашей машины. - Представляешь, – кипятился он, – нам они платить отказываются, а семье нотариуса, пожалуйста! Конечно, ведь иначе их компанию его друзья-крючкотворы по судам затаскают! - Какого нотариуса? – рассеянно спросила я. Муж махнул рукой: - Ну, в общем, в тот день, когда сгорела наша машина, взорвалась и машина известного в городе нотариуса, правда, ему повезло меньше, чем нам – он как раз находился машине и сгорел заживо. Теперь страховая компания выплачивает его семье полную стоимость дорогущего автомобиля, а нам шиш да маленько, вот где справедливость а? - Да, бывают же совпадения, – вздохнула я. – Ладно не сердись, Бог с ними с деньгами, главное – мы все живы и здоровы. Как говорят евреи: «Спасибо, Господи, что деньгами взял». Наверное, после всего пережитого мой мозг стал хуже соображать, но ничего подозрительного в одновременном взрыве нашей машины и автомобиля нотариуса я не заметила и вскоре совсем перестала об этом думать. Жизнь уже в который раз стала потихоньку налаживаться и входить в привычную колею. Ничего не нарушало размеренность бытия, даже чувство утраты после смерти Галки стало притупляться, но где-то в глубине сердца копошился червяк страха и безнадёжности – я знала, я чувствовала, что это далеко не все испытания, предназначенные нам судьбой и таинственным недругом.
Gata: Пошел драйв Испугалась, что кошечка траванулась насовсем, но добрая автор ее пожалела, спасибо Ирина, довольно увлекательная история у вас получается. Можно спросить, а почему вы сами у нас ничего не читаете - не нашли ничего по душе?
Хюррем-султан: Добрый вечер, Gata. Спасибо большое за интерес к детективу. Я рада, что Вам нравится. А насчет почитать - я обязательно найду здесь себе что-нибудь по душе. Уверена. Просто сейчас так закопалась в бумагах, что продыха нет. Каждому дай бумажку, а то и две. Это-кошмар!
Хюррем-султан: Ночи давно стали для него длинными. Он уже позабыл те времена, когда голодный и уставший валился на узенькую жесткую кровать в маленькой, нищенски обставленной комнате и засыпал мёртвым сном. Теперь же, ворочаясь на роскошном ложе, он с нетерпением поглядывал на тёмные окна, ожидая наступления утра. Сон всё никак не шёл к нему, и если даже удавалось провалиться в некое подобие забытья, то это был, скорее всего, не сон, а воспоминания, которые в последнее время всё чаще тревожили его. Отсутствие новостей от доверенного лица вызывало беспокойство, с каждым днём усиливая чувство ожидания чего-то неизбежно-горького и, хотя он пытался гнать эти мысли прочь, они не проходили, а наоборот, становились всё навязчивей. Задремать удалось лишь перед рассветом, но даже измученный бессонницей он, по привычке, открыл глаза в 6 часов утра. В 6.30 дверь спальни распахнулась, и старый лакей подошёл к кровати, держа в руках халат. - Доброе утро, Шарль! – губы привычно растянулись в улыбку, которой он уже много лет встречал верного слугу семьи. - Доброе утро, мсье граф! – Шарль привычным движением надел на него халат. «Надо же, – усмехнулся он про себя, – не зря говорят, что слуги гордятся родословной своих хозяев больше, чем они сами». Семья Шарля более двухсот лет была в услужении в замке, и старинное почтительно-трепетное отношение к хозяевам у них, наверное, в крови. На дворе 21 век, Франция – республика, давно отменившая все сословия, а Шарль, как когда-то его предки, обращается к хозяину исключительно по титулу, хотя какой он граф, у него только и есть, что графский лоск, да и то стараниями покойной супруги. Но вот скажи об этом Шарлю, он обязательно обидится. Виду, конечно, не подаст, но несколько дней будет смотреть с упрёком: мол, не дорожите, Вы, хозяин, родословной, а знатному человеку так нельзя – Вы же не простолюдин какой-нибудь, а посему надо знать своё место. Может, поэтому старый лакей относится с такой заботой и любовью к племяннику графини: этот сноб, хотя и без гроша в кармане, кажется ему настоящим наследником и продолжателем графского рода, который рано или поздно унаследует колоссальное состояние с родовым поместьем в придачу. После завтрака он, как всегда, занялся делами, просматривая одну за другой привезённые ему бумаги. Из-за больного сердца работать в офисе становилось всё тяжелее и осуществлять руководство, по большей части, приходилось из домашнего кабинета, что, впрочем, не сказывалось на его прибылях, они стабильно росли, увеличивая и без того огромное состояние. К полудню, когда почти все дела были закончены, в кабинет после короткого стука вошёл Шарль, неся на серебряном подносе письмо. Чувство тревоги, не покидавшее его уже несколько дней, усилилось. Вскрыв пакет, он вздрагивающими пальцами холёных рук развернул находящийся в нём листок, пробежал глазами по строчкам, и его тело безвольно обмякло в кресле. Не скажу, что этот звонок стал для меня полной неожиданностью, ещё там, на квартире Галки мне сказали, что мне придётся являться к следователю для уточнения моих показаний, если понадобится, и быть свидетелем в суде, но то, что я услышала в кабинете следователя, разозлило и окончательно вывело меня из себя. Поначалу назойливые вопросы относительно наших с Галкой отношений меня просто раздражали, но когда полунамёки перешли в почти неприкрытые обвинения в убийстве, моё терпение лопнуло. - Послушайте, – сказала я, глядя в лицо допрашивающего, – если Вам нужен козёл отпущения, то не на ту напали. Я сумею себя защитить, можете в этом не сомневаться, Вы бы лучше настоящего убийцу искали, а то, что именно мною был обнаружен труп, ещё ничего не доказывает, моя подруга позвонила мне и попросила прийти, или Вы об этом забыли? - Помню, конечно, – усмехнулся следователь, – но вот о чём был ваш разговор и просила ли она Вас прийти, это всего лишь Ваши ничем не доказанные слова. Да и алиби как такового нет, ведь никто не видел, когда Вы приехали в квартиру убитой, можно было приехать часа на два раньше, убить подругу, подчистить всё за собой и спокойно вызвать полицию. И ещё, – острый взгляд в мою сторону, – гражданка Семёнова, объясните следствию, почему некоторое время назад Вы интересовались в фотосалонах флешкой от фотоаппарата, которую там якобы оставляла потерпевшая? Это был удар, как говорится, под дых. Действительно, а как я смогу это объяснить? Не говорить же ему об этих чёртовых фотографиях, которые получил мой муж, тогда уж точно попаду из разряда подозреваемых прямиком в убийцы. И самое интересное, как они об этом узнали? Хотя я не особо шифровалась – видеть меня мог кто угодно. - Так что Вы скажете? – следователь по-прежнему в упор смотрел на меня. – Зачем Вам понадобилась флешка? - Да всё очень просто, – стараясь говорить как можно спокойнее, ответила я. – Во время нашей последней встречи мы сделали несколько снимков, вот я решила выяснить в фотосалонах, не приходила ли к ним Галина, ведь в её квартире фотографий не нашли, значит, она их или не напечатала, или не успела забрать, а мне очень хотелось их получить на память о подруге. Уф, похоже, получилось правдиво! Только бы они не вздумали изъять фотоаппарат из Галкиной квартиры, пока я его туда не верну, иначе мне действительно придётся туго, ведь ключ от квартиры только у меня. - Ну что ж, может, и так, – мой собеседник кивнул головой, – однако я убедительно прошу Вас, Татьяна Викторовна, не покидать город до выяснения всех обстоятельств этого дела. Давайте я попишу Ваш пропуск. Не покидать города! Мог бы об этом и не говорить, куда это, интересно, я поеду? Не на Бали же успокаивать расшатанные нервы, моих доходов не хватит и на полдороги туда, так что будьте спокойны, «гражданин следователь», ловить меня с Интерполом по всему миру Вам не придётся. Шутки шутками, а положение у меня действительно не ахти, кажется, что вокруг меня опять собираются неприятности, и моя жизнь, начинающая налаживаться, опять пойдет кувырком. И хоть человек я не суеверный, может, мне всё-таки сходить к одной из тех многочисленных гадалок, чьи объявления печатаются в газетах каждую неделю. А вдруг меня действительно сглазили?! ****************************** Открыв глаза, он не сразу понял, где находится. Открывшаяся взгляду картина белых стен и потолка никак не вязалась с привычным интерьером спальни, и только несколько мгновений спустя до него дошло, что это больница. Вспомнилось сразу всё – конверт, его содержимое, и сердце снова пронзила сильная боль. Неужели он опоздал?! Неужели судьба отказала ему в этом последнем утешении?! Господи, в чём же я провинился перед тобой, что ты не позволил исполнить моё последнее желание, и мне придётся умереть с этим тяжким грузом вины?! Боль в сердце усилилась, перед глазами всё поплыло, и словно сквозь туман он смотрел на то, как суетились возле его кровати прибежавшие врачи, боль же всё сжимала и сжимала сердце, ей, казалось, не будет конца и края, а потом наступила темнота. В себя он пришёл только на следующее утро, сердце болело гораздо меньше и дышалось свободнее, но ему казалось, что жизнь медленно покидает его тело. Безразлично было всё, даже мысли о собственной смерти уже не пугали, для него всё в прошлом, и цепляться за своё существование в этом мире больше нет никакого интереса. Перед глазами вновь встал листок, вынутый из конверта. Стоп! Память заработала как проектор, отматывающий киноленту назад. Неужели это правда?! Ошибка! Надежда шевельнулась в многострадальной груди тёплым комком. Немедленно проверить, задействовать все свои связи, влияние, всё что можно, но только добраться до истины, он не имеет права умирать, не выяснив, как обстоят дела на самом деле. Голос его обрёл прежнюю силу и решительность, когда от прибежавшей на его звонок медсестры он потребовал немедленно пригласить сюда его поверенного в делах и адвоката.
Хюррем-султан: Не скажу, что до этого дня моя жизнь была мёдом, в последнее время произошло столько всего пугающего и неожиданного, все как-то шло вкривь и вкось и дома и на работе, со стороны могло показаться, что меня уже ничем не проймёшь и не удивишь, но после этого звонка я впала в самый настоящий ступор. И было от чего, представьте себе картину – вам звонят и спрашивают, Вы ли это, а потом просят подтвердить Вашу личность. Сначала мне вся эта галиматья показалась если не смешной, то, по крайней мере, не заслуживающей никакого внимания, но когда уже в знакомом мне отделении полиции вежливый мужчина попросил меня показать документы, удостоверяющие личность, а так же поинтересовался, кто бы мог подтвердить, что я это я на самом деле, мне стало не до шуток. Этот зануда так долго рассматривал и чуть ли не пробовал на зуб мои документы, словно это были не обыкновенные паспорт и свидетельство о рождении, а акции какой-нибудь золотодобывающей компании. Да они сговорились, что ли, портить мне жизнь? Мало им обвинений в убийстве подруги, так теперь собственную личность надо подтверждать, можно подумать – у меня дома спрятан станок по изготовлению фальшивых документов, а я меняю свою личность раз в полгода, как агент израильского Моссада или английской Ми-6. - Значит так, – прошипела я, когда мой визави в очередной раз стал листать мой паспорт, разглядывая каждую страничку, – можете не сомневаться, документы подлинные, и я не Джеймс Бонд на пенсии, а если это ваши новые методы по раскрытию убийства, на меня они не подействуют, будьте уверены, поэтому ищите убийцу в другом месте. - Ценю Ваш юмор, Татьяна Викторовна, – мужчина пристально меня разглядывал, – но видите ли, наш с Вами разговор никак не связан с убийством. Просто нам стало известно о факте документального свидетельства смерти гражданки Семёновой Татьяны Викторовны, то есть Вас. - Как это смерти? – поперхнувшись, спросила я. - А вот так. Существует официально выписанное свидетельство о Вашей смерти, а Вы очень даже живы, если сидите передо мной. Вот мы и собираемся разобраться в том, что произошло. Бывают, конечно, совпадения, однако данные, указанные в свидетельстве, полностью совпадают с Вашими документами, поэтому потрудитесь назвать имена и адреса людей, которые могут подтвердить Вашу личность. Когда всё было оформлено и записано, а меня наконец-то отпустили, я сама себе казалась каким-то зомби: мозг, будто зависший компьютер, ни на что не реагировал, мыслей не было, накатывался панический страх, и всё окружающее казалось одним злобным пауком, оплетающим меня смертельной паутиной, вырваться из которой было невозможно. К вечеру стало немного лучше, но здраво рассуждать ещё не получалось, поэтому я решила съездить на квартиру Галки, развеяться дорогой, цветочки полить и… О, чёрт, как же можно быть такой дурой, фотоаппарат всё ещё у меня! Вернуть, вернуть его на место немедленно, пока бдительные стражи закона ничего не обнаружили. Когда я выходила на улицу, уже темнело, но это было даже к лучшему, меньше народу будет видеть мой визит на квартиру подруги. Мне повезло, такси остановилось практически сразу, движение в городе в пятничный вечер гораздо меньше, не то, что в будние дни, поэтому я уже через десять минут стояла возле знакомого подъезда. Поднявшись по лестнице и отрыв дверь, я вошла в квартиру с непонятным чувством тревоги и страха. Казалось, в ней по-прежнему лежит мёртвой моя несчастная Галка, а царящая здесь тишина была сродни кладбищенскому скорбному покою. Включив свет и осмотревшись кругом, я нашла на кухне лейку, наполнила её водой и отправилась поливать цветы в гостиной, но вернулась с полдороги, вспомнив про злосчастный фотик, ради которого я сюда приехала. Пришлось вернуться в коридор, вытащить фотоаппарат из сумки и, протерев его своим платком, как в детективах, даже смешно, положить эту технику туда, где она лежала – на журнальный столик возле дивана. Не знаю, что на меня повлияло, пережитый стресс или нахлынувшие воспоминания, но мелькнувшая в голове мысль была ясной и отчётливой. Почему это фотоаппарат лежал на столике, когда его место где-нибудь в ящике или на полке?! Выходит, Галка держала его в руках незадолго до смерти, а зачем держала? Скорее всего, чтобы взять флешку, но куда она могла её подевать? Конечно, могла сломать, выбросить в окно, спустить в унитаз, сделать всё, что угодно. Однако в мусорном ведре оперативники ничего не нашли, в унитазе искать теперь поздно. А если предположить, что подруга её спрятала? Куда спрятала и зачем!? Если исходить из местоположения фотоаппарата на момент убийства, то похоже, флешка где-то в гостиной. Но вот где?! Про тайники в своей квартире подруга мне ничего не рассказывала, и у меня даже предположения нет на тот счёт, где может находиться пропажа. И тут память оказала мне поистине неоценимую услугу, перенеся меня, будто на машине времени, на несколько лет назад в тот самый момент, когда я зашла к Галке посмотреть на её только что купленный диван. Диван оказался симпатичным и довольно дорогим, поскольку был сделан из дерева, а не прессованных опилок и обтянут натуральной кожей. Точно картинки из комикса, вставали перед глазами сцены Галкиного негодования по поводу того, что неловкие грузчики, затаскивая тяжеленный диван в квартиру, отломили одну из планок на спинке дивана. Подруга была вне себя от злости, хотя дефект был пустячный, планка, если её не тянуть со всей дури, держалась крепко, и ничего не было заметно, но если её убрать, то между стенкой и обивкой дивана появлялась небольшая пустота, вполне подходящая для тайника. Помню, как я успокаивала расстроенную подругу, говоря, что нет худа без добра, ведь теперь в её квартире есть тайничок, куда можно припрятать энную сумму на чёрный день и не один грабитель денег там не отыщет. Может, там и находится исчезнувшая флешка? Недолго думая, я встала коленями на диван и потянула за планку, она легко отошла, открыв небольшое углубление, ещё несколько секунд – и вот он, заветный кусочек пластика, лежит у меня на ладони. Наконец-то! Может, теперь найдется ключ ко всем загадкам, окружающим меня с недавнего времени. Ведь недаром Галка так основательно спрятала эту вещь, значит, она действительно очень важна. Мои размышления прервал тихий шорох за спиной, но обернуться я не успела: голову обожгла боль, в глазах засверкали звёзды, а потом меня окутала темнота.
Хюррем-султан: Когда первые проблески сознания стали возвращаться ко мне, в мозгах копошился вопрос как из детективного сериала «Где я?» Хотелось, очень хотелось верить, что это всего лишь кино, но реальность оказалась совсем не киношной, а очень даже «всамделишной», по выражению моих учеников. Сначала мне показалось, что я ослепла от удара, поскольку меня окружала непроглядная тьма, но постепенно глаза к ней привыкли и мне удалось разглядеть стены большого помещения, которое, судя по сырости и холоду, было подвалом или чем-то вроде того. Так! Значит, я каким-то образом переместилась из квартиры в подвал, или точнее сказать, меня переместили во время моей отключки, наступившей после удара по голове. А ударили очень даже ничего, голова до сих пор гудит, в горле ком тошноты, в общем, сотрясение мне обеспечено. К тому же крепко связанные руки затекли, вот и получается, что нахожусь я на этом, с позволения сказать, «курорте» достаточно долгое время. Интересно, как же события развернутся дальше, ведь даже дураку понятно – тот, кто ударил меня, является и виновником всех моих злоключений, будь они неладны, а найденная мною флешка была ответом если не на все, то на большую часть вопросов этой тайны. Мои дедуктивные размышления продолжались бы, наверное, очень долго, но громом среди ясного неба прозвучал незнакомый мне тихий голос: - Здравствуйте, мадемуазель. Вот это здорово! Выходит, что я здесь не одна! Чувство страха мгновенно сменилось радостью, значит, есть надежда выбраться отсюда живой и здоровой. Только кто он, мой компаньон по несчастью? И точно компаньон, а не компаньонка, голос явно принадлежал мужчине, причём говорил он со странным, знакомым мне акцентом, где-то я такой уже слышала. Где?! Ну точно, Лярош! У него точно такое же произношение, но голос принадлежал не ему – значит, ещё один француз? Везёт же мне на них в последнее время! И откуда он тут мог взяться? Пытаясь разглядеть невидимого собеседника я спросила : - Вы кто? Из темноты послышался вздох: - Тот, кто должен был отыскать Вас, Татьяна Викторовна, и, к сожалению, не успел. Ошарашенная его словами я, тем не менее, продолжала расспросы: - Откуда Вы знаете, как меня зовут и зачем Вам понадобилось меня разыскивать? И вообще, кто Вы такой?! Из темноты снова зазвучал тихий голос: - Вам не стоит меня опасаться, мадемуазель. Меня зовут Морис, я сотрудник известного во Франции детективного агентства. Недавно к нам за помощью обратился один из самых влиятельных в нашей стране людей – граф де Бонье, и попросил разыскать в вашем городе некую Семёнову Татьяну Викторовну. Мотивов граф не объяснил, но попросил провести поиск как можно тщательней и, судя по тому, как он заплатил нам, результаты были для него очень важны. Ваши поиски заняли у меня немного времени, мне удалось достаточно быстро отыскать Вас и узнать адрес – я даже нанес Вам визит, но дома никого не оказалось . - Так это Вы разговаривали с моей соседкой,– прервала я рассказ сыщика. - Да, мадемуазель. Я собирался прийти к Вам на следующий день, но господин Лярош, с которым я познакомился незадолго до этого, пригласил меня к себе в гости, за разговором мы с ним выпили, и больше я ничего не помню. Очнулся уже в этом подвале, и сколько нахожусь здесь, не знаю, впрочем, вряд ли меньше месяца, а может и больше. Лярош приносит мне воду и кое-что из еды, причин своего поведения не объясняет, хотя теперь они мне понятны – он не хотел допустить нашей с Вами встречи. – Да почему Вы так решили? Уверена, ни я, ни мои родные не имеем никакого отношения к французским аристократам, имя графа мне не знакомо, какая между нами может быть связь? Вы оба ошибаетесь, мсье, вот получается, что я случайная жертва всей этой нелепости и не знаю, как из неё выпутываться. Наш разговор прервал скрип ржавой двери, и за те несколько секунд, пока чей-то высокий силуэт, появившийся в проёме, не загородил дневной свет, мне удалось рассмотреть обросшего измождённого мужчину, сидящего у противоположной стены. Потом дверь захлопнулась, по грязному полу скользнул луч фонарика, и в его слабом свете я увидела Ляроша. Никогда в жизни мне не приходилось видеть столько злобной радости. Лицо француза искажала гримаса то ли ненависти, то ли торжества, а взглянув в его лицо, я поняла значение книжной фразы «глаза горели дьявольским огнём», они действительно «горели», и даже казалось, что свет фонарика, отражаясь в этих глазах, становился ярче, как отблеск адского пламени. Видимо, от сильного волнения наш мучитель напрочь позабыл русский язык, который столь усердно учил, и говорил только на родном, медленно переводя фонариком с лица мсье Мориса на моё. Так продолжалось ещё какое-то время, потом вновь заскрипела дверь и тюремщик удалился. Дождавшись, когда шаги Ляроша затихнут, я спросила: - О чём он говорил, мсье? - О своих планах относительно нас, – ответил детектив. – Вы знаете, я был прав – он действительно не хотел допустить нашей с Вами встречи, ведь тогда, согласно воле графа, Вы бы стали его наследницей и владелицей огромного состояния, а с этим мсье Лярош не может смириться, поэтому он и запер нас здесь, а потом убьёт, когда обдумает, как получше совершить убийство или ещё лучше – несчастный случай. После этого наследство достанется ему. Вот и всё. - Мсье, не могу я получить никакого наследства, повторяю Вам это ещё раз! Я не знаю графа и никогда о нём не слышала. Спрашиваю опять, Вы уверены в том, что ни Вы, ни Лярош не ошибаетесь и я именно тот человек, который Вам нужен? – До последнего момента у меня не было сомнения в этом, мадемуазель, но когда я увидел Вас при свете… Мне кажется, Вы не можете быть той женщиной, которую разыскивает господин де Бонье, но документы указывают на то, что это именно Вы Семёнова Татьяна Викторовна. Других женщин с таким именем, отчеством и фамилией в вашем городе нет, я всё проверил. Семёнова Татьяна Викторовна! На меня словно снизошло озарение. Господи, твоя воля, так вот в чём дело, оказывается! Мне стало ясно всё – ясно до жути, до боли, до обморока! Словно с моих глаз сняли повязку и я, наконец, увидела свет. Горло защекотали пузырьки истерического смеха. Бедный Лярош! Столько усилий и всё впустую! Не видать ему наследства как своих ушей, ведь граф действительно разыскивал не меня! Я только открыла рот, чтобы поделиться своей догадкой с детективом, как дверь снова заскрипела. Уверенная в том, что это явился Лярош для завершения начатого злодейства, я забилась в угол, готовая отбиваться до последних сил, лишь бы не позволить ему убить себя. Но, видимо, Бог не без милости и обороняться нам не пришлось: дверь распахнулась настежь и на пороге я увидела Володю. ****************************************-********************** То, что происходило, потом казалось каким-то фантастическим сном. Всё перемешалось, как в калейдоскопе – солнечный свет, полицейские, Лярош с фингалом под глазом и в наручниках, сопровождаемый людьми в форме к машине, и многое другое. В полицейском отделении, немного успокоившись, мы с господином Петье, а именно так звали Мориса, смогли более или менее подробно поведать о наших злоключениях. Мы рассказали только о том, что с нами произошло по его вине, а мотивы преступлений, я думаю, из него вытрясут без нашей помощи, и получит он по заслугам. Как бы то ни было, но убийства и покушения потянут на солидный срок, значит, можно не сомневаться в том, что мы его больше никогда не увидим. - Ну, вот и всё позади, – вздохнул Петье, когда мы дружной компанией вышли из отделения. – Все свободны, виновный арестован, только что мне сказать господину графу? Задание не выполнено – нужную ему женщину мне отыскать не удалось. С этими словами он собирался откланяться, но я схватила его за руку. - Не спешите, мсье! Мне кажется, я знаю, кого Вы ищите и смогу помочь в поисках. Только выслушайте меня, и господин де Бонье будет доволен Вашей работой, можете не сомневаться! По мере моего объяснения лица Володи и Мориса вытягивались всё больше, а к концу повествования их челюсти отвисли буквально до земли. Такого поворота событий не ожидал даже умудрённый жизненным опытом детектив, но не согласиться со мной не мог. А дальше была бешеная гонка на такси по улицам городка, вторжение всей толпой в наш дом и возня Петена с моим ноутбуком, правда, недолгая. И до конца своих дней мне не забыть тот момент, когда старый больной человек, глядя с монитора на мою бабулю, плача сказал: - Здравствуй, сестра! Я жив! ****************************************-**** Наш микрорайон обсуждал это несколько недель. Ещё бы! Такой сенсации в нашем захолустье никогда не было, у всем знакомой бабы Тани родной брат оказался французским аристократом, да к тому же с огромным состоянием! В общем, местному «сарафанному радио» было о чём сплетничать. История эта быстро обросла множеством слухов и домыслов, хотя и без них казалась абсолютно неправдоподобной. Только после разговора с графом и допросов Ляроша всё наконец-то разъяснилось и стало на свои места. Граф оказался старшим братом моей бабули, пропавшим без вести в годы войны, похоронка на него пришла в январе 1943 года из-под Сталинграда, когда там шли самые тяжёлые бои, поэтому, несмотря на то, что он значился пропавшим без вести, родные не сомневались в его гибели. Мне это было известно, так как бабуля часто рассказывала нам о своей семье, и я хорошо знала всю мою родословную. Её родители, являясь выходцами из очень бедных крестьянских семей, были достаточно долго деревенскими батраками, но в начале двадцатого века ценой неимоверных усилий разбогатели превратившись в «кулаков». Семья была большая, у прабабушки было шестеро детей, два сына и четыре дочери, и подросшие дети работали день и ночь вместе с родителями, увеличивая своё хозяйство, которое с каждым годом становилось всё больше и крепче. Всё складывалось просто замечательно, но с началом коллективизации семья в результате «раскулачивания» потеряла всё до нитки и была сослана в наш город. Вдобавок ко всем бедам прадед, избитый колхозными «активистами», стал стремительно терять зрение и вскоре ослеп. Оказавшись на новом месте и фактически без ничего, прабабушка взвалила на себя все заботы о слепом муже и детях, но в 1931 году в городе вспыхнула эпидемия тифа, и выжить удалось только трём из них – старшим сыновьям и младшей дочери Татьяне, моей бабушке. Незадолго до войны сыновья устроились рабочими на завод, дочь помогала матери по хозяйству, и жизнь снова начала потихоньку налаживаться. Всё рухнуло в июне 1941 года. Сыновья ушли на фронт и больше родители их никогда не видели. Первая похоронная на самого старшего сына – Василия пришла в ноябре 1941 года, он погиб под Москвой в двадцать один год. С тех пор прабабушка боялась появления почтальона в доме, ведь второй сын по-прежнему где-то воевал. Но правду говорят – беда в одиночку не ходит, и в январе 1943 года пришло известие, что младший – Петр пропал без вести под Сталинградом. Для отца это было последним ударом судьбы, он умер через несколько месяцев, и прабабушка с дочерью остались совсем одни. Они действительно испытали все муки ада, голод, холод, болезни, пока бабушка не подросла и стала самостоятельно зарабатывать себе и матери на жизнь. Вспоминая этот кошмарный период своей жизни, бабушка до сих пор удивляется, как они с матерью могли это пережить, но видимо, такова она, человеческая натура, «можно и к аду привыкнуть», по выражению одного из героев когда-то прочитанного мною романа. И вот, по прошествии стольких лет Пётр нашёлся, вернее сказать, нашёл нас. Он не погиб, а попал в плен под Сталинградом, прошёл все ужасы гитлеровских концлагерей и выжил только чудом. В 1945 году лагерь, где он находился, был освобождён союзниками, но возвращаться домой Пётр побоялся. Он знал, что его, попавшего в плен к фашистам, да ещё и сына раскулаченного, на Родине опять ждут «места не столь отдалённые», однако больше всего ему было страшно за судьбу матери, слепого отца и маленькой сестрёнки, ведь если он вернётся как «предатель», они будут арестованы вслед за ним. Петр остался в Германии, но через два года перебрался во Францию, где ему удалось сменить имя и фамилию, превратившись во француза. Крестьянская смётка, врождённое трудолюбие и выносливость позволили ему сколотить небольшой капитал, который он весьма выгодно пустил в оборот, а со временем так преуспел, что из нищего эмигранта превратился в одного из самых влиятельных банковских воротил Франции. Достигнув успехов в бизнесе, он добился и высокого положения в обществе, женившись на представительнице знатного, но обнищавшего рода. Став мужем Эмилии де Бонье, Пётр выкупил родовое поместье своей жены вместе с правом на графский титул, и с тех пор стал именоваться графом де Бонье. Несмотря на различие в своём происхождении, супруги жили, как говорится, душа в душу, и единственным обстоятельством, омрачавшим их семейное счастье, было отсутствие детей. Поэтому Эмилия всю свою материнскую нежность перенесла на сына своей покойной сестры – Рене Ляроша. Мальчика растили в холе и неге, баловали, ни в чём ему не отказывая, надеясь, что он вырастет достойным продолжателем рода. Но всё обернулось иначе, уж очень много унаследовал этот ребёнок от своих родовитых предков, промотавших за последние сто пятьдесят лет огромное фамильное состояние. Его много и хорошо учили, но он так ничему и не научился, колледж бросил, из университета его вышибли за безделье и неприглядные выходки и, разменяв третий десяток своей жизни, он по-прежнему оставался бездельником на попечении богатых родственников. Менять свою жизнь или взяться за ум Рене даже не пытался, уверенный в том, что рано или поздно унаследует их колоссальное состояние, а пока довольно безбедно жил на те средства, которыми ссужала его тётушка тайком от своего мужа. Но Фортуна дама переменчивая, и все надежды Ляроша разбились, как хрустальная ваза, после смерти графини Эмилии, тогда-то ему стало известно, что все деньги семьи принадлежат не ей, а её мужу, которого праздная жизнь племянника супруги раздражала всё больше и больше. После очередной ссоры граф пообещал Рене не оставить ему ни одного евро, поскольку деньги всё равно не пойдут ему впрок, значит, максимум на что он мог рассчитывать после смерти дяди, это графский титул, но стать графом только при титуле ему было вовсе не интересно. Надежды завоевать благосклонность денежного родственника окончательно исчезли, когда старый слуга семейства Шарль рассказал Рене о случайно подслушанном им разговоре графа с поверенным в делах семьи. Из частично услышанного он сделал вывод, что граф намерен отыскать в России некую Семёнову Татьяну Викторовну и передать ей всё своё имущество, о чём Шарль поставил в известность Ляроша. Опасаясь потерять время и деньги, Рене решил опередить графа в его поисках и найти наследницу первым, а там уже действовать по обстоятельствам. Став волонтёром, он отправился на поиски почти вслепую – ему были известны только имя и название города, но судьба неожиданно улыбнулась ему. В первой же школе, где он сбирался работать, ему представили Семёнову Татьяну Викторовну, а том, что это не просто совпадение, его убедил мой медальон. С этим медальоном вообще получилась странная, почти мистическая история. Он принадлежал когда-то прабабушке и был единственным из ценных вещей, оставшихся в семье после всех мытарств. Прабабушка почти никогда не расставалась с ним до самой смерти, в комнате бабули даже висит её портрет с этим медальоном на шее. Такое же фото, только гораздо меньшего размера, графу де Бонье удалось сохранить при себе за всё время его злоключений, даже в плену и концлагерях ему каким-то чудом удалось сберечь этот кусочек бумаги. Оказавшись на чужбине, он никому её не показывал – даже жене, как никому и никогда не говорил о своём русском происхождении и о том, как мучат его угрызения совести из-за оставленных на произвол судьбы старых родителей и маленькой сестрёнки. Граф даже понятия не имел, как сложилась их судьба, но видя собственное благополучие, он не находил себе места, представляя, насколько тяжело приходится самым близким для него людям, и только страх навредить родным ещё больше удерживал его от поисков. В один из таких моментов раскаяния, когда он держал в руках фотографию матери, Лярошу удалось мельком увидеть её. Лица женщины он толком не разглядел, однако хорошо запомнил украшавший её шею медальон. Увидев такой же на мне, Рене сложил два и два – решив, что у него получилось четыре. Он даже тайком наведался в мой дом и нашел подтверждение своих догадок в виде портрета, висевшего на стене. С этого момента и началась охота на конкурентку в борьбе за наследство, то есть на меня. Сначала Лярош решил обойтись малой кровью и просто жениться на дядюшкиной наследнице, очаровав провинциальную простушку. Но первоначальный план не сработал, так как очарованию я не поддалась, и даже компрометирующие меня фотографии, сделанные Галкой по его просьбе, не разрушили моего брака. Перепробовав всё возможное и потерпев поражение на любовном фронте, француз пришёл к выводу, что наилучшим вариантом для него станет моя смерть. Первым шагом в осуществлении этой мечты была какая-то гадость, подлитая им в мой пузырёк с валерьянкой, и если бы не его величество Случай, то всё бы так и получилось. Ну разве мог он себе представить, что злосчастная склянка выпадет из моей сумки, потом будет мирно где-то лежать, пока до неё не доберётся кошка. Вторым происшествием, чуть не разрушившим его планы, стало появление в нашем городе мсье Петена, которому почти удалось найти меня. И тут судьба преподнесла ему воистину королевский подарок в виде моей глупой болтовни, ведь узнал он о появлении детектива именно от меня, когда я, думая, что это он говорил с бабой Шурой, потребовала от него больше не подходить к моему дому. Почуяв неладное, Лярош бросился на поиски соотечественника и преуспел в этом, благо французов в нашем городке меньше чем пальцев на одной руке. Пригласив детектива в гости и опоив его снотворным, он запер его в подвальном помещении брошенной властями недостроенной больницы. Место было выбрано просто идеально, стройка здесь давно была остановлена, а жители близлежащих домов сюда не ходили, опасаясь обрушения стен и перекрытий, значит, и криков узника никто не мог слышать. Второй план Лярош разработал куда более тщательно и с учётом всех своих промахов, чтобы избежать провала наверняка. Здесь ему понадобилась помощь Галки, которой он к тому времени уже основательно забил голову обещаниями жениться и перспективами сказочной жизни с ним во Франции. Для начала он, подкупив нотариуса, получил фальшивое свидетельство о моей смерти, копию которого отправил во Францию от имени Петена. Теперь у него оставалась главная задача – устранить меня. Придуманная им идея была практически беспроигрышной, Галка сообщила ему день и время нашей поездки в санаторий, а дальше в дело вступал он сам. Всего-то и требовалось – пробраться ночью во двор нашего дома и опустить в бензобак машины кусок латексной перчатки с насыпанной в него марганцовкой. Кстати, обрубая концы, то же самое он проделал и с машиной нотариуса. Расчёт был верен, резина растворяется бензином не сразу, значит, и взрыв должен был произойти не ночью, а утром, когда мы должны были находиться в дороге. Всё бы так и вышло, но Тереза, налакавшись отравленной валерьянки, задержала наш отъезд, поэтому машина взорвалась в тот момент, когда мы с мужем находились в ветклинике. А вот продажному нотариусу повезло меньше, он действительно сгорел в своей взорвавшейся машине. Во время допросов Лярош признался, что его, конечно, огорчило моё спасение, но не очень. В конце концов, у графа слабое сердце и свидетельство о смерти вполне могло свести его в могилу, однако Рене и здесь не подфартило. Граф обратил внимание на годы моей жизни, указанные в свидетельстве, а ведь даже дураку понятно – у меня и бабули они очень разняться. Увидев разницу, де Бонье решил узнать правду, какой бы она ни была, и задействовал для этого все свои связи – над племянничком стали сгущаться тучи, впрочем, он этого пока не знал. Зато у него возникли серьёзные проблемы с Галкой. Видимо, подруга устала от обещаний француза и стала шантажировать его фотографиями, которые сделала тайком от него. Может быть, раскаявшись, а может, испугавшись за свою жизнь после покушения на мою семью, она решила всё мне рассказать, но не успела. Лярош размозжил ей голову – только компромата не нашёл, флешки в фотоаппарате не было, про тайник же он ничего не знал. Уверенность в успехе сменилась тревожным ожиданьем, вестей о смерти дяди не поступало, и в довершении ко всему наличие опасных фотографий не давало ему покоя. В надежде найти флешку он пробрался в квартиру Галки, благо запасные ключи у него имелись, и тут черти принесли меня. Лярошу пришлось спрятаться в спальне, откуда он и наблюдал за моими поисками, а дождавшись, когда нужная ему вещь была найдена, просто треснул меня по голове и отнёс туда, где держал Петье, оставалось только правильно расправиться с нами – и всё. Спасла нас обыкновенная мужская ревность. Володя, узнав, что я отправилась на квартиру подруги и не вернулась, решил проверить, не встречаемся ли мы там с французом. Добравшись до места, он увидел, как Лярош направляется к известному в городе долгострою, находящемуся в двух минутах ходьбы от дома, где жила Галка, и отправился следом за ним. Увидев, как тот входит в подвальное помещение, Володя заподозрил неладное и, встретив, потребовал объяснений. Началась драка, в результате которой моему мужу удалось «вырубить» француза и выпустить нас из подвала. И всё же самым интересным во всей этой истории была путаница, связанная со мной и моей бабулей, которая свела на нет все усилия Ляроша. Дело было в том, что меня назвали в честь бабушки – Татьяной, а своего сына – моего отца она назвала именем прадеда – Виктор, вот так и получились мы – две Татьяны и обе Викторовны. Что же до фамилии, то свою девичью – Семенова она поменяла, выйдя замуж, я же, наоборот, по какому-то роковому стечению обстоятельств, выйдя замуж, стала Семёновой – по мужу. Граф, ничего не зная о судьбе сестры, назвал детективу её девичью фамилию, а семейный медальон ещё больше добавил неразберихи во всём происходящем. Кому-то подобное сходство между родными людьми может показаться, возможно, забавным, однако мне оно едва не стоило жизни. Хотя всё хорошо, что хорошо заканчивается: брат встретил сестру, Лярош остался без наследства, но со сроком, а я благополучно вернулась к мужу и дочери. ****************************************-** Эпилог. С тех самых дней прошло несколько месяцев. Наступил Новый год, который был нашим самым любимым праздником. Мы встречали его непривычно для нас, втроём – Володя, Котёнок и я. Бабули в этот раз с нами не было, она уже два месяца гостила во Франции. Они с братом всё ещё находились в Париже – Петру требовалось наблюдение врачей, но вскоре собирались поехать в замок на Луаре. Мы частенько переговаривались по скайпу, делясь своими новостями, и весело смеялись, слушая рассказы бабули о жизни в чужой стране. Она говорила, что очень соскучилась по Котёнку, обещала скоро вернуться, а пока они с братом предавались воспоминаниям, смотрели отснятое нами видео о родном городке и были абсолютно счастливы. Бабушка потчевала его своими разносолами, как то борщи, сдобные пироги и малосольные огурчики, вызывая при этом ужас графских поваров, до которых никак не доходило, что же такого вкусного находит утончённый француз в этих, по их мнению, варварских блюдах. В общем, всё складывалось просто замечательно, и огорчало нас только отсутствие бабули – скучно было без неё не на шутку. Незадолго до полуночи мы вышли в колючий холод новогодней ночи, чтобы полюбоваться праздничными фейерверками и поздравить соседей. Котёнок, мечтавшая весь вечер посмотреть «как стреляют», уснула, не дождавшись этого, и даже Тереза, объевшаяся праздничными блюдами, мирно спала, свернувшись в кресле, поэтому нас было всего двое. Дождавшись, когда праздничные всполохи утихнут, мы ещё немного постояли на улице. – Смотри, звезда падает, – муж показал на небо, – загадай желание. – Загадала! – О чём?! – А знаешь, – глядя ему в глаза, сказала я, – может, рванём на Рождество в Париж? – Втроём? – Втроём. С новой роднёй познакомимся, да и бабуля обрадуется. – Что ж, давай рванём, помнится, у нас не было свадебного путешествия, может быть, поездка в Париж исправит эту ошибку? – Может быть, – кивнула я. Мы рассмеялись и, обнявшись, пошли к дому. Конец.
Gata: Я думала - клад, а оказалось - наследство :) Всё хорошо, что хорошо кончается. Надеюсь, радость от встречи с сестрой продлят старичку графу годы, а муж главной героини излечится от ревности. Хотя, как иногда случается, и ревность бывает полезной Хюррем-султан пишет: Лярош остался без наследства, но со сроком Это тоже порадовало Ирина, спасибо за увлекательную историю Если что еще детективного есть в загашнике, тащите сюда! За остальных не скажу, но одного читателя в своем лице гарантирую :)
Хюррем-султан: Добрый вечер. Gata, большое спасибо за внимание и посты. Я рада, что детектив вызвал интерес. У меня есть еще один, который я обязательно здесь выложу. Есть у меня сюжет еще одного, но пока я занята фанфиком, который только в стадии написания. Как только его закончу начну детектив. Gata, еще раз благодарю! Мне очень приятно Ваше внимание.
полная версия страницы