Форум » Альманах » "Царская охота" - пьеса » Ответить
"Царская охота" - пьеса
Gata: Дорогие друзья, в октябре незаметно прошел 12-летний юбилей нашей мега-игры "Царская охота", а совсем недавно - 18-летие нашей незабвенной БН. К этому двойному празднику я приготовила подарок - пьесу по мотивам ролевой. Несколько лет с перерывами над ней трудилась и надеюсь, что результат вам понравится. Пользуясь правами одного из админов и главных игроков, я кое-что подредактировала, вам будет, что вспомнить и с чем сравнить, а кому-то - познакомиться впервые. Приятного чтения!
Gata: Картина 10. В таборе Рада: (Идёт медленно, на лице уже нет улыбки, бровки нахмурены. Подошла и уткнулась головой в грудь брата) Увези меня отсюда, Седой. Прошу тебя, увези поскорей. Не спрашивай почему, сам уже знаешь. Как в глаза его посмотрела - всё померкло, ничего больше не вижу. И страшно мне. Сон, мой сон… В руку. (просительно смотрит на брата) Поговори со старейшинами, может, они согласятся тронуться в путь на рассвете. Еще не поздно для меня. Если сегодня уйдём, я смогу, забуду его, забуду глаза его цвета северного неба, руки горячие, слова ласковые. И будем жить с тобой, как прежде жили. (касается его лица и сережки подаренной Ольгой) Милый мой, и твоё сердце успокоится. Не сейчас, но не будет так болеть, когда о графине вспомнишь. Седой: (обнимает сестру, гладя ее по голове) Понимаю, что ты сейчас чувствуешь. Красиво говорит барин, и нет притворства в словах этих горячих... Только не может он сейчас в будущее глядеть, красота твоя белый свет ему застит, и позабыл он все, а вспомнить рано или поздно придется. (вздохнув) Будь по-твоему, Рада. Я сделаю, как ты просишь. Утро нам путь укажет. (прижимается щекой к ее ладони) А женщину эту забыть не смогу. Куда ни пойду, куда взор ни кину - всюду она... И сердце от этого стонет и из груди рвется, только мук этих ни на что не променяю. Рада: Люблю тебя всем сердцем, а помочь ничем не могу, Седой - крепка цыганская любовь. Уйдем завтра, и только ветры вольные, да новый день с его радостями и печалями твою тоску развеют. Спасибо, что в просьбе моей не отказал, успеть бы только… (ушла в свою кибитку, легла и закрыла глаза) Владимир... Слишком разные мы с тобой. Прости, что сердце отняла, а своё взамен не предложила. Владимир... Как хорошо и радостно смеяться и молчать с тобой рядом. В глазах твоих светлых отражается речная гладь. Рука тянется непокорных волос коснуться... Картина 11 Ольга: (вернулась к дому, но внутрь не вошла) Ние (нет), только (с сарказмом) не в брачную спальню. Я не могу видеть графа сейчас. Я вообще никого не хочу видеть. (Идёт на конюшню, заходит за самый дальний денник и падает на небольшую скамейку. Тихо ржут кони, пережевывая овес, пахнет свежим сеном. Вернулся откуда-то счастливый и радостный барон. Наблюдает, как он спешивается, бросает поводья и с сияющим лицом идёт к дому. Лицо влюбленного человека. Таким был и Александр, пока не узнал правду о браке с Бенкендорфом. Роняет лицо в ладони и плачет) Картина 12. В комнате принцессы Натали: (помогает грустной Мари собираться) Ваше высочество, вы же так восторгались красотой здешней природы, хлебосольством барона, русской баней! Вы не успели всем этим насладиться, и хотите уехать? (у ее высочества красные глаза – неужели узнала про Александра и Ольгу? что же теперь будет?! И она сама хороша – развлекалась на утиной охоте и глупых скачках с этим несносным поручиком, вместо того чтобы скрасить одиночество бедной принцессы!) Мари: Всего этого было… слишком много. Я чувствую себя, как котенок, которого мы с братом в детстве бросили в фонтан. Натали: (в шоке) О Боже, ваше высочество, вы утопили котенка?! Мари: (виновато) Нет, мы его потом достали, но он был такой мокрый… и несчастный… И я теперь хочу поскорее оказаться в сухом теплом месте, с чашкой молока и бантиком на шее. (помолчав) Натали, я знаю, отчего вы были такая грустная все эти дни. Мне хоть и больно от того, что вы - самый близкий мне человек - ничего не сказали, но я верю: дружба для вас - не пустой звук. Натали: (чуть не плача, обнимает принцессу, затем отстраняется, низко опустив голову) Простите меня, ваше высочество... После моего обмана я больше не могу быть подле вас, смотреть вам в глаза... Как только мы вернемся в Петербург, я буду просить государыню удалить меня из вашего окружения. Мари: Нет, Натали, не нужно расстраивать государыню. Ей и так предстоит… (шмыгнула носом) расстроиться. (пытается завязать ленты на шляпке, но пальцы не слушаются) Натали: (помогает принцессе завязать бант) Александру Николаевичу вы уже сообщили о вашем отъезде, он не возражал? Мари: Я написала его высочеству письмо. Наверное, с кучей ошибок. Где же оно? (ищет на туалетном столике) Натали: Может быть, это? (заметила белый конверт, торчащий из томика Пушкина) Мари: Да, да, это! Спасибо, Натали! Какая я рассеянная… Вы передадите письмо его высочеству, когда я уеду. Натали: (твердо) Я уеду только вместе с вами, принцесса, и только если Александр Николаевич вас отпустит. Александр: (с порога) И вы совершенно правы, княжна. Благодарю вас, а сейчас прошу – оставьте нас с ее высочеством вдвоем. Натали: (сделав книксен, удалилась, мысленно негодуя на цесаревича, который ведет себя, как восточный деспот, окружив себя гаремом, а все вокруг от этого страдают) Мари: (увидев Александра, отвернулась к окну и теребит ленты на шляпе) Александр: (закрыл дверь, чтобы их никто не подслушал, как он сам только что невольно подслушал разговор принцессы с ее фрейлиной) Мари, мне горько, что ваше знакомство с вашей новой родиной началось с огорчения, и что я этому виной, но я вас прошу – дайте мне и России еще один шанс. Мари: Вы знаете, ваше высочество, что мне трудно устоять против ваших уговоров, но я вас умоляю… пожалейте меня и не просите остаться под одной крышей с моей… nebenbuhlerin. Александр: У будущей императрицы не может быть соперниц, Мари. Мари: Я знаю, что многие принцессы так и думают. Те, для которых корона важнее сердца. Александр: Но немногие из них достойны короны так, как вы. Мари: Корона… это всё, что вы можете мне предложить? (оставила в покое ленты шляпки и елозит пальчиком по стеклу) Александр: (подходит к ней и нежно берет за руку) Вы знаете, Мари, что я весь – ваш. Мари: Нет, не весь. Не лгите. Александр: Я солгал бы, сказав, что люблю вас, Мари. Но солгал бы и, сказав, что не люблю. Вы стали мне очень дороги за то время, что мы были вместе. Ваш голос, ваши лучистые глаза, ваша милая серьезность… неужели вы меня лишите всего этого, не дав успеть полюбить их всем сердцем? Мари: Бедную девушку так легко запутать словами… (поворачивается к Александру) Особенно если она очень хочет в них верить. Александр: (достал из кармана бархатный футляр, а из футляра – пару изящных золотых браслетов с эмалевыми вставками - миниатюрами с охотничьими сценами) Я хотел подарить их вам на балу в честь последнего дня охоты, но решил сделать это сейчас, (застегнул браслеты поочередно на запястьях принцессы) чтобы Диана и Нимврод ниспослали нам обоим охотничье вдохновение. Мари: (грустно любуется подарком) Спасибо, они очень красивые. Александр: Я мог бы гораздо больше и восторженнее сказать о красоте их владелицы, но приберегу эти слова до момента, когда вы рады будете их услышать и примите всем сердцем. А пока – будем наслаждаться щедростью золотой русской осени. (поцеловав пальцы невесты, ушел) Мари: (взяла в руки футляр, на котором золотом вытеснена надпись «Прекрасной охотнице», слезинка капнула на темный бархат) Зачем я осталась, ведь он не любит меня. Не любит…
Gata: Картина 13. Бенкендорф: (просмотрев отчеты жандармов за минувший день, убирает их в стол и запирает ящик на ключ; достает чистый лист бумаги и карандашом набрасывает какую-то зарисовку - эта многолетняя привычка помогает шефу жандармов сбросить умственное напряжение; сегодня из-под его карандаша проступает сценка из таборной жизни - колоритная старуха с длинной курительной трубкой, ряд кибиток, лошади) Ольга: (Обессилев от слез, долго еще сидела в конюшне, не зная – спала или грезила. Когда с шумом нагрянули конюхи чистить и поить лошадей, тихо выскользнула вон. Осенний день короток, сумерки сгустились рано, побродив по парку, пока совсем не стемнело, нехотя идёт к дому. Поднимает голову на окна своей спальни – они красноречиво светятся. Слезы высохли от ночного осеннего ветра, можно возвращаться. В библиотеке кто-то есть, ускоряет шаг, чтобы не быть замеченной. У спальни поправляет прическу, входит и садится к зеркалу) Я шла мимо библиотеки, там прекрасный диван. Там же вам будет удобно засиживаться за бумагами, граф. Бенкендорф: (хмыкнув) И вам не жаль изгонять вашего супруга на жесткий диван? Ольга: (смотрит на отражение графа в зеркале) Будем считать нашу вчерашнюю ночь в одной постели первой и последней. Бенкендорф: Весьма сожалею, но эта арифметика не годится для супругов, которые наслаждаются медовым месяцем - по крайней мере, в глазах окружающих. Ольга: Полноте, сударь, кого мы пытаемся обмануть. Только кабан, на которого готовится облава, еще не знает, что наш брак - фикция. Бенкендорф: (неторопливо убирает не законченный карандашный рисунок в папку, переводит взгляд на графиню, расположившуюся за туалетным столиком; блеск ее драгоценностей, отразившись в зеркале, бьет по глазам; хмуро) Вижу, вы даже для прогулки по саду надеваете украшения? Ольга: (резко разворачивается к нему) Вас это не касается! (розовеет) Если вы знаете, где я была, то знаете с кем. О чем мы говорили, вам тоже доложили ваши ищейки? Сама я удовлетворять ваше любопытство не стану. Я очень устала, сделайте одолжение, граф, оставьте меня одну. (снова поворачивается к зеркалу и начинает медленно снимать драгоценности) Бенкендорф: Ошибаетесь, сударыня, меня это касается самым непосредственным образом. Вы - моя жена, если вы еще это не забыли, и я вам не позволю обращаться с моим именем, как со шляпной картонкой! (резко встает из-за стола и подходит к ней, бросает мрачный взгляд на ожерелье, которое она снимает с шеи) Это подарок его высочества? Ольга: (игнорирует вопрос и убирает ожерелье в шкатулку) Бенкендорф: Пускай наш брак - спектакль, но декорации в нем должны быть на высоте. Графиня Бенкендорф не может носить драгоценности, подаренные другим мужчиной. (протягивает руку) Пожалуйте сюда это ожерелье, сударыня! Ольга: (Поднимает на графа удивленные глаза и возмущенно пододвигает ему шкатулку) Бенкендорф: (берет шкатулку, подходит к окну и вытряхивает ее содержимое на улицу) Ольга: (Встаёт и уже не сдерживает раздражение) Ну, довольно. Ваше самолюбие удовлетворено? Я ни минуты здесь больше не останусь. Меня диван в библиотеке вполне устроит (идёт к дверям). Бенкендорф: Я не могу допустить, чтобы моя жена ночевала в обществе Вольтера и Ричардсона. (запирает дверь на ключ) Уже поздно, сударыня. Прошу вас, не делайте мне сцен, пойдемте спать. Ольга: (Сжимает кулаки, разворачивается и уходит за ширму) Как же вы мне надоели, сударь! Когда мы вернемся в Петербург, я найду способ от вас избавиться! (на ширму ложится юбка) Бенкендорф: (начинает расстегивать мундир по другую сторону ширмы) Поверьте, сударыня, мне ваше общество тоже не доставляет ни малейшего удовольствия. Можете построить в нашем особняке отдельный вход! (сердито стряхивая упавшую ему на плечо кружевную оборку, отшвыривает юбку на край ширмы и бросает на ее место свой мундир) Вы уже закончили, сударыня? Ольга: (гневно) Вас в мою комнату никто не приглашал! (видит, что на месте юбки оказался мундир, сдергивает его и водружает туда корсет) Потушите свечи, граф. Ваш вид перед сном обернётся ночным кошмаром. Бенкендорф: Устал пререкаться с вами, сударыня. (выдернув мундир из-под корсета, расправляет его и развешивает на краю ширмы, где еще осталось немного свободного места) Благодарю, что не велите мне заваривать для вас липовый чай с медом! (задувает свечи и устраивается на своей половине кровати) Ольга: (Когда гаснет свет, быстро ложится, стянув, в одном рывке с графа одеяло, закутывается в него почти с головой) Бенкендорф: (пошарив в темноте рукой возле кровати в поисках хоть какого-нибудь покрывала и ничего не найдя, мысленно посылает к чертям все юбки на свете и устраивается спать по-походному) Картина 14. Варвара: (Сидит во дворе с Полиной. Обе чистят уток после охоты) Ты ее в кипяток суй, Полька, тогда легче пойдёт. Вот сколько дичи господа настреляли. Осторожнее, перья по всему двору не раскидывай. (В таз с грохотом приземляется что-то. Брызги обдают обеих женщин, раздается их испуганный визг) Батюшки, свят, свят, что это? (со дна таза выуживает бусы и еще что-то блестящее) Полька, глянь! (всплеснув руками) Пропал дом! Господа брильянтами швыряются. Полина: (вытерла руки о фартук и тянется к цацкам) Раз выбросили, значит, не нужно им, а я давно такие бусики хотела. Варвара: Да не трожь ты это! Положь. Не наше, а мы не видели. (подхватывает таз и бежит в кухню, там отдышавшись и с круглыми глазами) При покойном барине такого не было. Гости разные наезжали, но чтобы такое! Генерал больно крут. Так и его понять можно. Какой муж чужие подарки терпеть станет?! (вздохнула) То ли еще будет с такой мамзелей в женах. (Полине) Ты уток, как ощиплешь, на ледник отнеси, а я тестом займусь. Полина: (прихватила-таки во дворе эгретку с рубинами, тайком полюбовалась и сунула в карман фартука) У меня коса не жиже, чем у генеральши, найду, куда красоту приспособить. (унесла уток и бегом назад, чтобы Варвара ничего не заподозрила) Варвара: (хлопочет по кухне) Вот, Полюшка, как оно бывает. Господа знатные, а не живется им по-людски. Ты Никитки держись, он парень работящий, не пьющий, не то, что мои мужики. Первый-то Василий еще ничего был, меру знал. Степан от пьянки помер, Кузьму я сама выгнала, больно злючий был. Напьется и давай меня по двору гонять. Барин покойный шибко на него за это серчал. А я что, я привыкшая. С Павлушей моим последним (утирает слезы передником) хорошо жили, но недолго. Марфа, прислуга Долгоруковская, так и крутила у него перед носом подолом. А мужик он что? Позвали и побежал. Эх... У господ оно так же. Генерал - какой солидный мужчина, а племянник у него дурак дураком. С такой родней врагов не надо. Принцесса - милая, добрая, такую радость Бог наследнику послал. Так нет же, тоже носом на сторону вертит. За барина нашего, Владимира Ивановича переживаю. Кого он нам в дом хозяйкой приведет?! Он же с детства у нас лихой и неугомонный. Никого не слушал, делал, что хотел. Вера Николавна, царствие ей небесное, любила его без памяти, всё сыночку позволяла. Гувернер-немчура человек добрый был, так только руками разводил. Иван Иванович и голос повышал, и наказывал, а всё без толку. Своенравный Владимир Иванович, никто ему не указ. Отец Георгий на обедне проповедь говорит, а сам Владимира Ивановича глазами сверлит. (смеется) Нашему хоть бы хны, он княжне Долгорукой в это время подмигивает. А барышни по нему сохнут... Так и есть с чего: красавец ведь писаный! Помнишь, как переживали, когда на Кавказе служил. С его-то характером. Вернулся, вся усадьба две недели пила на радостях. Иван Иванович тоже тогда силенок не рассчитал. Схоронили, упокой господи его душу. С тех пор рассолу много держим. Полина: (заслушалась рассказа Варвары, но хоть про кухаркиных мужиков и про шалости молодого барина интересно, свое заботит крепче) Вот ты говоришь, держись за Никитку. А как держаться, если он ничего всерьез не говорит? Все ему шуточки, да прибауточки... Варвара: Что за молодежь пошла, не могут сами друг с дружкой сладить. Подскажи, да покажи, еще и свечку подержи. (накрыла раздобревшее тесто чистым полотенцем и принялась шинковать капусту для начинки) Ладно, Полька, не куксись, твой будет Никитка. Дашке не отдадим, она конопатая. Конец четвертой части
Gata: ЧАСТЬ ПЯТАЯ. «Рыбалка» Картина 1. Владимир: (На рассвете идет вдоль кибиток. Тишина вокруг, птицы едва просыпаются. Осторожно откидывает один полог, другой, третий... Наконец, находит ту, что искал. Неслышно входит, садится рядом со спящей Радой. Сладок сон девичий, и улыбается она так, будто в счастье купается... Осторожно, чтобы не разбудить, поднимает на руки и выносит из шатра) Рада: (Трется щёчкой во сне о сюртук мужчины и обнимает его крепко за шею, а губы шепчут) Владимир… Владимир: (Слышит свое имя, сердце радостно бьется. Отходит подальше от табора, присаживается на упавшее дерево. Осторожно отводит темные пряди с ее лица, проводит теплыми пальцами по нежной коже. Чуть подрагивают во сне длинные ресницы, и улыбка такая родная, что устоять невозможно. Едва сдерживая желание разбудить ее поцелуем, ласково прижимает к себе) Рада: (Чуть дрогнули ресницы, глаза не видят привычных ковров кибитки, мужские руки горячо обнимают ее, инстинктивно дернулась, но объятие не разомкнулось. Поднимает глаза и встречается взглядом с бароном. Смотрят какое-то время друг на друга и молчат) Зачем увез, брат ведь искать меня будет. (и опустила ресницы) Успел. Мы утром уйти должны были… Владимир: (Крепче прижимает ее к себе) Значит, не зря сон я видел тревожный. А брат... Я говорил вчера, что увезу тебя утром. (Не раздумывая, поднимается, усаживает девушку на коня, сам садится рядом. Тропинка ведет в глубину леса) Рада: (Конь тихо ступает. Близость Владимира сильно смущает и волнует, но расстаться с ним нет сил) Видно, не скрыться мне от тебя, Владимир, коль сердце тебе нашептало, и ты примчался за мной в табор. Что же дальше? Разные мы с тобой, и жизни наши только на миг пересеклись, чтобы разлететься в разные стороны. Не надо нам с тобой видеться - сейчас хорошо, а потом - слезы. Не сегодня, так через неделю уйдём, только через неделю еще больнее расставаться будет. Владимир: (Останавливаются на полянке возле поваленных деревьев, что не успели еще разрубить на дрова. Спрыгивает с коня, укутывает девушку в свой сюртук и усаживает к себе на колени. Смотрит в глаза, мягко, но серьезно) Скажи мне, Рада, почему от любви сердце запертым держишь? Я же чувствую, что ты сама горы между нами воздвигаешь и разлуку нам кличешь. Никого душа моя не принимала, тебя, единственную, ждала. И сломать все замки твои легко могу, но не по мне так с любовью поступить. Хочу, чтобы сама ты себя отпустила. Рада: (Касается щекой его щеки и шепчет) Не могу я любить тебя, Владимир. Цена слишком высока. И не могу не любить... Беда наша в том, что не можем мы быть вместе - я цыганка, живу в пути, а у тебя долг и служба. Тебе за людей своих ответ держать, и рядом с ними быть должно. Не хочу больше говорить, спою тебе. Песня сама всё скажет: (напевает тихо, обняв барона) «Не покидай меня любовь, Живи во мне чудесной силой, Да, за тебя душа молила, Не покидай меня любовь. Не покидай меня любовь, Гори во мне звездой надежды, Пускай не ярко, не как прежде, Не покидай меня любовь. Не покидай меня любовь, Жизнь без тебя совсем без смысла, В холодном трепете провисла, Не покидай меня любовь». Владимир: (дослушав песню, прижимает девушку к себе) Нет у любви цены, Рада. Никакими деньгами и золотом не купишь то, что сердцу дорого. И жизнь отдашь, если любви беда грозить будет. Служба моя... Я клятву, России данную, не нарушу, призовет, прятаться не стану. Но пока я ей не нужен, жизнь моя вольная. Марши на площади и мундиры не для меня. (улыбается) И ведь это ты тоже знаешь... (гладит ее по волосам, шепотом, горячо) Я никому тебя не отдам, слышишь? Никому и никогда. И счастье наше скоро будет сиять нам ярче солнца... (улыбается ей, затем уверенно) Поехали! Познакомить тебя с друзьями своими хочу. (Садятся на коня, направляются в усадьбу) Картина 2. Бенкендорф: (просыпается на рассвете, настроение – хуже не бывает; из распахнутого настежь окна в комнату вползает утренний холод; графиня спит, закутавшись в одеяло, на лице у нее беззащитное и даже чуть обиженное выражение; пустая шкатулка валяется возле окна) Мда... (вздохнув, прикрывает окно, шкатулку ставит на туалетный столик; подобрав в кресле плед, набрасывает на жену поверх одеяла, быстро одевается и покидает комнату; позвав двух жандармов, дает им срочное поручение в столицу, а сам идет купаться на озеро) Ольга: (Проснулась, откидывает одеяло и замечает сверху плед. Удивленно хмурит брови. Графа в комнате уже нет. Выскальзывает из постели и звонит в колокольчик - одеваться. С грустью смотрит на пустую шкатулку - это единственный подарок наследника, который у нее остался. Вздохнув, убирает её в выдвижной ящик. Придирчиво посмотрела на себя в зеркало. Отломила бутон розы от букета в вазе и закрепила в прическе. Грустно декламирует своему отражению) «Кричат огоньки из вчерашнего счастья, Которым сегодня ты веришь отчасти. А в общем и целом - конечно, не веришь, Вчера - это значит, захлопнуты двери». Картина 3. Жандармы привозят из столицы взвод подкрепления для охраны поместья и перепуганного насмерть старого еврея-ювелира; у того от страха чуть не падает с головы кипа, а с носа – золотое пенсне, но свой саквояж держит крепко, хотя и трясущимися руками; начинает лопотать то по-французски, то по-английски, что он честный ювелир, ни в каких заговорах не участвовал, и если его в чем-то обвиняют, то это – гнусные происки конкурентов. Бенкендорф: Не бойтесь, господин ювелир, у меня к вам дело не политическое. Простите, я стеснен во времени, сам к вам приехать не мог, поэтому и пришлось доставить вас сюда. Надеюсь, вы не в обиде на моих людей? (ювелир энергично трясет головой, пенсне все-таки падает и болтается на золотой цепочке; по знаку шефа один из жандармов водворяет пенсне еврею на нос) Итак, господин ювелир, к делу! Вам передали, что вы должны захватить самые лучшие образцы, какие есть в вашей лавке? (по-прежнему испуганно косясь на жандармов, ювелир дрожащими пальцами расстегивает замки на своем саквояже и, порывшись в нем, извлекает бархатный футляр, показывает графу – там бриллиантовое колье в оправе из серебра, весьма изящное) Что у вас есть еще? (из саквояжа появляются серьги с изумрудами) Вы так и собираетесь меня кормить в час по чайной ложке? Я же сказал, что стеснен во времени! (указывает на саквояж) Сколько всё это стоит? Ювелир: (испуганно икнув) С-семьде… в-восемьдесят тысяч! Бенкендорф: Получите сто! (быстро пишет записку, прикладывает к ней печать, жандармам) Отвезите господина ювелира к моему управляющему, пусть он ему выдаст деньги по этой бумаге, а потом проводите до его дома, чтобы беднягу не ограбили по дороге. (забрав у обалдевшего еврея саквояж) Благодарю, вы были очень любезны, господин ювелир! (идет в комнату к жене) Доброе утро, графиня! (заметив розу в ее волосах) Живые цветы вам к лицу, но я принес кое-что получше. (ставит на туалетный столик саквояж ювелира) Ольга: (жест в сторону саквояжа) Что это такое, сударь? Моё досье с момента рождения? Можете к этому добавить, что в детстве я сыпала горох в ночные туфли своей гувернантке. (отворачивается от графа и саквояжа) Бенкендорф: (невольная улыбка) Надеюсь, вы не собираетесь проделывать это с моими сапогами? (расстегивает саквояж и вынимает из него футляры с драгоценностями) Я был вчера груб с вами, Ольга Адамовна. Примите мои извинения вместе с этой маленькой компенсацией. Ольга: (Едва скользит взглядом по украшениям) Дороги подарки, когда их дарят с любовью. Мне ничего не нужно от вас, сударь. Вы принесли свои извинения, я их приняла. А это (взгляд на саквояж) пожертвуйте обществу неудачливых охотников. Бенкендорф: Не хотите считать это моим подарком, сударыня, считайте исполнением супружеского долга - едва ли вам самой приятно будет слышать, если будут говорить, что у вас муж скряга и принуждает вас довольствоваться одной природной красотой. В любом случае, всё это (указывает на горку драгоценностей) ваше, и вы можете поступать с ними, как вам заблагорассудится. Не буду вас более стеснять моим обществом. (уходит) Ольга: (когда за графом закрылась дверь) Слышать! (фыркает) Мне неприятно от одной мысли, что вы - мой муж! (Берет саквояж двумя пальцами, открывает гардероб и бросает его туда. Помедлив секунду, набрасывает на него нижние юбки, и с грохотом захлопывает дверцу) Картина 4. Александр: (прогуливается утром под окнами графини - ничего не может с собой поделать, словно его влечет туда неведомая сила; вдруг наступив на что-то блестящее в траве, наклоняется и поднимает жемчужное ожерелье - то самое, которое вчера красовалось на шее Ольги) Что это? (переводит недоуменный взгляд на окно, но оно закрыто; с болью) Как же быстро вы смирились с вашей новой судьбой - даже воспоминания обо мне вышвырнули из жизни... (разжимает пальцы, жемчуг падает обратно в траву; идет в дом) Забалуев: (идёт по двору, размышляет) Что-то не видно Марьи Алексеевны... всё самому приходится делать, всё самому! (наступает на выброшенное графом ожерелье) Что тут за камешки побросали? Так и нос расквасить недолго! (приглядывается) Драгоценности!!! Настоящие? Не может быть! (хихикает) Какой-нибудь щёголь подарил своей милашке фальшивые, она догадалась и выкинула их в окно. Надо прибрать, пригодятся... не все же дамы такие догадливые! (подбирает ожерелье) Всё не в убыток, а в сбережение! Картина 5. Владимир: (Подъезжают к дому, вокруг полно жандармов. Останавливаются возле парадного входа, отдает повод Никите, снимает с коня Раду. С веселой иронией) Жандармы - временная, необходимая часть пейзажа. Граф Бенкендорф охраняет наследника престола с невестой. (подает ей руку, улыбнувшись) Идем, все наверное в доме. Познакомиться за раз менее хлопотно, поверь мне. Рада: (Обвивает шею барона руками, когда он спускает ее с седла и улыбается) Не дом, а крепость у тебя, Владимир. С таким количеством мундиров можно начинать войну. Варвара: (видит хозяина, который привез цыганку. Широко открывает от удивления рот и прикрывает ладошкой) Час от часу не легче! Права была Сычиха, а я ей, дура старая, еще не верила. Цыганку в дом привез наш барин. А как смотрит-то на нее. Как блаженный! Глаз не сводит! Не просто это увлечение, чует моё сердце. (качает головой) Какая же красавица черноокая. Такая любого с ума сведет. Наш барин-то простого не пожелает, всё ему с вывертом подавай. Владимир: (ведет Раду на кухню, жизнерадостно) Варенька, знакомься - это Рада. Наша гостья, которую можно принимать как хозяйку. Любить, жаловать и не вздумать обижать. Рада: (кивком головы приветствует всех на кухне) Добрый день, Варвара. Не принимайте слова Владимира за серебряный рубль. Пошутил ваш барин. Только ты тут, Варя, хозяйка. Варвара: (слабым голосом, протягивая Полине полотенце) Намочи, Полюшка, похолоднее, что-то плохо мне. Голова ничего не соображает. (Переводит взгляд с барона на цыганку) Рада: (Забирает у кухарки полотенце, которое та протягивает Полине) Не нужно это. Посмотри на меня, в глаза посмотри. (Варвара смотрит в глаза цыганке и с оханьем плюхается на скамейку. Рада улыбается и мягким голосом) Хорошо теперь будет. Не бойся. Никакие хвори тебя не возьмут, Варя. Владимир: Варенька, ну что ты? Сама же все ждала, когда хозяйку вам покажу, а теперь в обмороки надумала падать. (с улыбкой) Ты про шутки якобы мои, Раду не слушай, все равно - как сказал, так и будет. Варвара: (чувствует себя помолодевшей лет на десять) Ох, так легко и хорошо мне давненько уже не было! Благодарствую, Рада, словно заново народилась. А и то - Рада от слова радовать. Коль радость ты для нашего барина, так тому и быть. Владимир: (Раде, смеясь) Главное дело сделано - Варенька нас благословила! А теперь пойдем с гостями моими знакомиться. (Полине) Где все они – в доме, или гулять отправились? Полина: Нагулялись уже и в столовую пошли откушать. Только что второй завтрак им накрыли, барин. Или третий, со счету уж сбились. На свежем воздухе у всех аппетит хороший. Рада: (в коридоре останавливается и пытается забрать у барона руку) Нельзя мне туда, Владимир. Не по чину. Там господа важные, царской крови - не мои. И про тебя что говорить станут? Нет, не надо, пусти. Владимир: (крепко держит ее за руку, смотрит в глаза, серьезно) Там прежде всего мои друзья, Рада, а для друзей чины существуют лишь названием. Бояться тебе нечего, и плохого никто сказать не посмеет. Идем. И никого и ничего не бойся.
Gata: Картина 6. Седой: (Едва брезжит серебристый рассвет. Кругом все тихо. Ни звука. Спят и люди, и лошади, и ручной медведь за шатрами. Голова с одной седой прядкой упала на руки молодого цыгана. Сон смежил его веки, унес в свое царство, где все возможно, где нет границ между желаниями и разумом... Тишина и шорох чьих-то шагов... - Седой... - женская фигура выплывает из сизой мглы. - Ты?.. - ладонь ее ложится ему на губы. Голубые глаза блестят небесной лазурью. - Не спрашивай меня ни о чем... Я пришла, чтобы ты спел мне еще. - Сколько ты хочешь... - счастливый, он несмело целует ее руку, которую она не отнимает от его уст. - Я не мечтал тебя больше увидеть... - Какой ты смешной, цыган... - Смех ее звенит в ушах, и весь мир тонет в этом переливчатом звуке... Нахлынувшей радости становится тесно в груди... - Не уходи, останься... Я буду петь тебе всю свою жизнь! Красавица качает головой. - Прости... - рука выскальзывает из его ладони. И боль стискивает горло, а душа огнем горит... - Постой, умоляю... - но нет ее уже. И оробелая рука хватает хладные просторы... Исчезает и степь, и туман... Просыпается Седой, недоуменно оглядываясь. Он снова в таборе, знакомые шатры, догоревший костер, что уже совсем не греет. Сон... это был лишь сон... Но не будет он сейчас о нем думать, не время... Надо заглянуть к Раде и собрать цыган, уйти, не мешкая из этих мест... Торопливо подходит к шатру сестры, откидывая полог... Сердце едва не останавливается, когда он видит, что Рады в нем нет) Черт возьми! (кладет руку на нож, заткнутый за пояс, быстро идет к своему лихому жеребцу) Славное утречко, самое время прокатиться с ветерком! (вскакивает в седло, пуская коня в галоп) Картина 7. Александр: (входит в столовую) Доброе утро, дамы и господа! (выслушав приветствия, садится напротив принцессы; нарочито весело) Какое нам на сегодня развлечение приготовил наш гостеприимный хозяин? Кстати, где он? Ольга: (Сидит за столом рядом с графом. Завтракает без всякого аппетита) Бенкендорф: (делает знак жандарму, тот подходит и что-то докладывает шефу на ухо) Хозяин в усадьбе, ваше высочество, и скоро будет здесь. (бросает косой взгляд на жену - на той по-прежнему из всех украшений только бутон розы в волосах) Владимир: (Входят с Радой в гостиную, здоровается со всеми, знакомит с Радой, усаживает ее за стол, сам садится рядом) Сегодня, ваше высочество, у нас рыбалка. И ловля, и уха, и песни с хороводами у костра. Обещаю, что все останутся довольны! Александр: (обрадованно) Рыбалка? Вы не устаете нас радовать, барон! (принцессе) Мари, вот увидите, русская рыбалка - занятие ничуть не менее увлекательное, чем в Европе. Помните, как мы с вашим братом удили форель? Бенкендорф: (негромко - так что может слышать одна графиня, с иронией) Барон, видно, решил сэкономить на расходах, заставив гостей самих добывать себе завтрак, обед и ужин. Ольга: (чтобы слышал только граф) Я не знаю, как ловят рыбу, но если это позволит мне не видеть вас, хоть какое-то время, сударь - я согласна стать рыбаком. (Как зачарованная смотрит на влюбленную пару, потом скользит взглядом по Александру, и опять взгляд на барона с цыганкой) Доброе утро, Владимир. Здравствуй, Рада! Я пропустила утиную охоту, барон, была слишком утомлена в тот вечер. Рыбалку упускать не намерена. (теперь уже с удовольствием намазывает булочку маслом) Рада: (Ни жива ни мертва сидит на краешке стула, к еде ни прикасается. Да и не знает она, как этими разнообразными столовыми приборами пользоваться) Писарев: Одну русалку, я вижу, Вольдемар, ты уже поймал! (подмигивает) Когда уху из нее варить будем? Александр: (с укоризной) Господин Писарев, зачем смущать бедную девушку? (Раде) Не пугайтесь, милая Рада, у поручика жандармское чувство юмора. Отведайте лучше пирожков... Владимир! Налейте мадмуазель Раде вина, выпьем за знакомство! (смотрит на Ольгу и находит, что без дорогих украшений она еще прекрасней) Писарев: Мой юмор тоньше английского, ваше высочество! Настолько тонок, что не всем по зубам. (наткнувшись на грозный взгляд дяди, чуть не ныряет под стол) Владимир: Серж, я без твоих шуток чувствую, что в этом мире что-то не так. Но поскольку сейчас они на месте, значит, пока можно спать спокойно. Однако, невод для твоей русалки я дам тебе особенный. Чтобы попалась в него, как минимум, дочь царя морского. Писарев: Всегда мечтал стать зятем Нептуна! Владимир: (принцессе) Александр Николаевич прав, ваше высочество. Рыбалка – увлекательнейшее занятие! Вам понравится, к тому же, в нашей реке может попасться и золотая рыбка. Так что, желания лучше загадывать заранее. Мари: (удивленно) Самая настоящая золотая?! Как интересно! (она знает, что загадать, и как жаль, что золотые рыбки бывают только в сказках) Рада: (На любезные предложения присоединиться к завтраку реагирует по-своему: берет только бокал с водой и отпивает из него пару глотков) Бенкендорф: (жене) Если вы не станете отвлекаться от поплавка, сударыня, обещаю - меня не увидите. Ольга: Я не собираюсь на вас смотреть с поплавком или без. (пауза, чуть повернувшись к графу) А что такое поплавок? Бенкендорф: Поплавок, хм... Видите ли, это зависит от того, какой величины рыбу вы собираетесь поймать... если, к примеру, леща... (с помощью столовых приборов начинает объяснять графине устройство удочки) Ольга: (слушает, слегка нахмурившись, постепенно увлекается - граф рассказывает со знанием дела и не без юмора, сама столовыми приборами что-то ему показывает) Бенкендорф: Нет, сударыня, вы не совсем верно поняли... (увлекшись объяснением, берет ее за руку, в которой она держит нож на манер удочки и пытается показать, как нужно держать правильно) Ольга: (Так увлечена беседой, что не сразу замечает руку граф на своей. Заметив, отнимает, опустив ресницы) Я поняла, граф, благодарю. Ваша помощь мне больше не понадобится. Как апостолы, двумя рыбёшками накормить гостей барона у меня не выйдет, но и без улова с рыбалки я не вернусь. (улыбается) Бенкендорф: Извините, сударыня. (тоже отнимает руку) Но, если моя помощь все-таки понадобится - вы всегда можете на нее рассчитывать. (поднимает бокал, улыбнувшись уголком рта) За удачную рыбалку, графиня! Александр: (заметив, как граф накрыл рукой ладонь Ольги, нахмурился; громко) Вы похитили мой тост, граф. Бенкендорф: Худшим преступлением было бы пить сегодня за что-то другое, ваше высочество. Александр: Итак – за удачную рыбалку, дамы и господа! Мари: Из всех гостей вы, наверное, самый азартный, Александр Николаевич? Александр: (с улыбкой) Мне кажется, этот титул больше подходит вам, дорогая Мари! Ольга: (Слова «дорогая Мари», обращенные цесаревичем к невесте, снова лишают её настроения и аппетита; поднимает бокал и прежде, чем пригубить, тихо) За то, что дает нам силы жить... (встает, бросает салфетку на стол и уходит) Александр: (в отсутствие прекрасной полячки решил, что сполна воздал честь завтраку, и предлагает руку принцессе) Прогуляемся в саду, Мари, пока Владимир готовит снасти для рыбалки? Мари: (насчет «дорогой Мари» не дает себе обольщаться, но, раз уж осталась, не тосковать же взаперти!) Я как раз об этом думала. (принимает руку цесаревича) Признаться, сад барона меня очаровал. (вместе выходят из дома) Картина 8. Владимир: (гуляют с Радой, видит Мари и Александра, направляющихся в сад) Предоставим их высочествам парк, а сами убежим в более уединенное место. Я вижу, впечатлений тебе на сегодня более чем достаточно. (Ведет ее по берегу пруда. Мостик, вдали ротонда, черные и белые лебеди любопытно поглядывают на гуляющую пару, листва на темной водной глади) Здесь лучше, не так ли? (сгребает со скамьи ворох красно-желтых листьев и подбрасывает вверх. Озорной ветерок подхватывает легкую добычу и кружит в воздухе, медленно роняя на землю) Почти как в лесу... Рада: (Тоже подхватывает ворох опавших листьев со скамьи и осыпает барона) Красивый у тебя дом, Владимир, да на воле - лучше. (звеня веселым смехом, бежит к рябине, усыпанной красными ягодами. Обнимает ствол и пытается дотянуться до алой грозди) Владимир: (радостно) А ты, оказывается, та еще озорница! Поиграем в догонялки? (Сгребает очередную охапку листьев и бежит следом за Радой. Еще один маленький листопад, и ветка с алыми ягодами почти в руках у девушки) Срывай, какие на тебя смотрят... (ласково улыбается) Рада: (Барон нагнул ветку, тянется губами к ягодам, надкусила) Теперь ты... Горько? Вот так и нам с тобой будет... Владимир: (Отпускает рябиновую ветку и притягивает девушку к себе, ласково) А если вот так... (Касается поцелуем теплых губ, с трудом отрывается, шепотом) Так ведь слаще будет, верно? (смотрит на нее, не выпуская из объятий) Рада: (Поцелуй горит на приоткрытых губах, на выдохе) Верно... Владимир: (Пальцы, прикоснувшись к теплой щеке девушки, запутываются в шелковистых прядях. Скользнув поцелуем по темным волосам, крепко прижимает Раду к себе, тихо) Так и будет, милая моя... Так и будет. Картина 9. Ольга: (Выходит из дома и задумчиво, не глядя по сторонам, идёт в сторону пруда. Гуляет, погружена в свои мысли, юбка шуршит по опавшей листве; слышит легкий смех и голоса, поднимает голову - Владимир целует Раду. С минуту смотрит, не отрываясь, на счастливую пару. Покраснела, будто ее застали подглядывающей. Прижала ладони к щекам и пошла в другую сторону) Седой: (Спрыгнул с коня на подъезде к усадьбе Корфа. Огромный кремово-желтый дом против воли возвращает в тот день, когда он впервые увидел Ольгу. Ее лицо, такое взволнованное и прекрасное... На миг закрывает глаза, ожидая и боясь понять, что это лишь чудное виденье... Как загипнотизированный, протягивает вперед руку, тихо и несмело) Это снова сон? Ольга: (отступает на шаг назад от цыгана) Седой! Почему ты здесь, зачем? Седой: (смотрит ей в глаза, любуясь их небесным светом) Я к хозяину усадьбы пришел, за сестрой своей. И первая, кого встретил здесь, ты... И в снах, и в мечтаниях образ твой вижу, только наяву взгляд твой сильней еще сердце пронзает. Ольга: (мягко) Не говори мне этих слов, Седой, прошу тебя. Только больно мне делаешь. (Вспоминает поцелуй барона и Рады. Не надо им сейчас мешать) Не волнуйся за сестру, здесь её не обидят. Барон ее как хозяйку в дом привёл. Седой: Понял я, что человек он благородный. Только не волноваться за сестру все равно не могу. (горько) Как и о тебе не думать... (мягко подступает к ней на шаг) А ты, как зовут меня, не забыла... (слегка улыбается, с надеждой) Ужель и песню мою помнишь? А слова... (нежно) Знаю, что лишнее это... и то знаю, что глаза твои в моих никогда не утонут… Но я этим мгновеньем счастлив, когда ты со мной. Не навсегда - на миг, видеть тебя, голос твой волшебный слышать, и больше для счастья ничего не нужно. Не отворачивайся, прошу. Ольга: (Поднимает голову и видит фигуру графа, который стоит у окна. Отступает еще на шаг от цыгана) Мне нужно идти, Седой. Прощай! (идет к дому, но оборачивается к нему) Я правду тебе в таборе сказала - никто так не пел для меня, как ты... Я твою песню вовек не забуду. (возвращается в дом, уже не оглядываясь) Седой: (Ответить ничего не успевает, да и сказано уже все... только взгляд ее ловит, покуда не отвернулась, в памяти черты задерживая) Знаю, что лгать ты не умеешь, и слова твои мне, как и встреча наша - самый ценный дар судьбы (провожает Ольгу нежным и печальным взглядом, надломленным голосом) Горький и сладкий дар... Бенкендорф: (увидев в окно, как цыган о чем-то пылко говорит графине, а та оглядывается на окно их комнаты и быстро уходит со двора; с невеселой усмешкой) Поздравляю вас с победой, господин граф - вам удалось запугать вашу супругу... (в раздражении захлопывает окно и покидает комнату) Продолжение следует.
Светлячок: А вот и мои любимые сцены пошли. Gata пишет: Ольга: (Когда гаснет свет, быстро ложится, стянув, в одном рывке с графа одеяло, закутывается в него почти с головой) Бенкендорф: (пошарив в темноте рукой возле кровати в поисках хоть какого-нибудь покрывала и ничего не найдя, мысленно посылает к чертям все юбки на свете и устраивается спать по-походному) Чисто голубки.
NataliaV: Есть правда в словах Рады, не для нее это общество и образ жизни, хотя они с Владимиром как ниточка с иголкой - гармоничная пара. Хватит ли у них умения, терпения и желания держаться всю жизнь за руки. Красивый и печальный сон у Седого, а любовь безответна... Зато картина №3 мне ещё в игре запомнилась.
Gata: Картина 10. Шарлотта: (подъезжает к усадьбе Корфа в просторной карете, с двумя фрейлинами, болонкой голубых кровей и господином Жуковским; про себя) Ники развлекается с графиней Салтыковой в Петергофе, почему и мне вместо Ораниенбаума не отправиться в Драйберг… Цвайберг... Двугорское! (фрейлинам) Запомните: меня зовут баронесса фон Кенигсберг. (фрейлины кивают) Жуковский: (бормочет в полудрёме) Милый сон, души пленитель, Гость прекрасный с вышины, Благодатный посетитель Поднебесной стороны… Кто же ты, очарователь Бед и радостей земных? О небесный жизнедатель, Мне знаком ты! для других Нет тебе именованья: Ты без имени им друг! Для меня ж тебе названье Сердце дало: Лалла Рук. Шарлотта: А если Василий Андреевич по рассеянности проговорится, никто не обратит внимания – поэты склонны изъясняться высоким слогом. (экипаж останавливается, мадам Сефора-Зильдегунда де Мальтезе выпрыгивает из корзинки с атласной подушки и вскачь несется по двору, заливаясь радостным лаем) Майн Готт, Зизи! (в ужасе) Бенкендорф: (идет по двору, едва не споткнулся о лохматую собачонку с голубым бантом, поймал ее за шкирку и тут заметил карету и императрицу почти без чувств на руках у фрейлин) Шарлотта: (приоткрыв глаза и увидев Бенкендорфа с собачонкой на руках) Зизи... (со слезами благодарности) Александр Христофорович, вы спасли мою бедняжку Зизи! Бенкендорф: Ваше величество не предупредили о приезде... Шарлотта: Баронесса фон Кенигсберг, господин граф. Бенкендорф: (отвешивает понимающий поклон) Да, госпожа баронесса. (подзывает одного из жандармов, негромко) Разыщите барона Корфа, а если не найдете, сами разместите эту даму со всеми удобствами, но подальше от моей комнаты. (провожая взглядом Шарлотту, с фрейлинами и болонкой направляющейся в дом, хмуро) Нужно вызывать из столицы дополнительную роту охраны. Жуковский: (кряхтя, выбирается из кареты) Добрый день, любезный Александр Христофорович! Бенкендорф: С приездом, Василий Андреевич! Не ожидал и приятно удивлен. Его высочество, ваш воспитанник, будет рад вам еще больше, чем я. Или вы теперь камер-паж (улыбнувшись) в свите баронессы фон Кенигсберг? Жуковский: (с тоской) Ах, я теперь и сам не знаю, где я и при ком… Картина 11. Натали: (собираясь подышать свежим воздухом, в прихожей чуть ли не нос к носу сталкивается с государыней, радостно) Ваше величество! (целует ей руку, склоняясь в реверансе) Шарлотта: Натали? Приятно вас видеть! Но прошу называть меня баронессой фон Кенигсберг. Натали: Как вы пожелаете, государыня… (зажимает рот рукой, поправляясь) госпожа баронесса. Писарев: (подлетает к Натали с банкой свеженакопанных дождевых червей) Княжна, прошу вас ко мне в помощницы - насаживать их на крючок! Натали: (ледяным тоном, Писареву) Не буду говорить, сударь, кто подойдет на роль вашей помощницы (с ударением), боюсь нанести вашему самолюбию сокрушительный удар! Шарлотта: (увидев банку с червяками в руках Писарева, бледнеет и готова лишиться чувств; Зизи радостно тявкает и облизывается) Натали: Государыня! (поддерживает ее, Сержу) Да не стойте же вы как соляной столб! Принесите воды! И уберите эту банку, пока я не разбила ее о вашу пустую голову! Писарев: (в полумраке коридора не узнав императрицу) Какая чувствительная дама! (доставая из кармана фляжку, проливает несколько капель на губы Шарлотты, к Натали) Так вы не хотите взять реванш за ваше поражение в конных состязаниях, княжна? Послушайте, я два раза не предлагаю - или вы сейчас со мной идете на берег озера, где уже собралось всё приличное общество, либо... останетесь без ухи! Шарлотта: (приходя в себя, слабым голосом) Зизи... где моя несчастная крошка? (фрейлинам) Отведите меня на кровать, я так устала сегодня, столько волнений... (к Натали) Неужели этот невоспитанный юноша - ваш знакомый, Натали? Право, я была о вас лучшего мнения... (одной рукой держась за голову, другой - за болонку, позволяет фрейлинам себя увести) Натали: (расстроенная недовольством императрицы, Сержу) Это все из-за вас, несносный, отвратительный грубиян! (быстро идет к лестнице, минуя несколько ступенек, но запутавшись в длинном подоле платья, падает, едва успевая вцепиться в балясину) Писарев: (роняет банку и прыгает следом, наступает на длинный подол княжны, раздается треск материи, спотыкается и вместе с куском юбки Натали скатывается на несколько ступенек ниже; ворчливо, хватая княжну за оголившиеся ножки) Ну вот, я держу вас, как атлант небо, и растерял всех своих червей, за которых заплатил садовнику, между прочим, целых четыре рубля! (прочищает одним пальцем ухо) Я не слышу слов благодарности? Натали: Негодяй, грубиян! (успевает ударить Сержа туфелькой несколько раз, вырывается из его рук, оправляя юбку) Моя нога... (охает от боли) Писарев: (пытается закрываться руками) Да вы просто фурия! Мегера! У вас, наверно, под туфелькой не ножка, а копыто! И как моя нежная душа всё это выдерживает, не понимаю... (к Натали) Ну-ка, что там у вас с ногой? (дергает за лодыжку) Натали: (яростно, стараясь не показать боли) Если посмеете еще притронуться ко мне, сударь, я за себя не ручаюсь! Писарев: Не бойтесь, у меня хорошая практика в пытошных у моего дяди. Что вы так побледнели-то, а еще амазонкой прикидывались! Шучу я, шучу, мой дядя и мухи и не обидит, а я - весь в него! Натали: (кусает губы, сдерживая стон) Похоже, все оставшееся время охоты я проведу в постели... Писарев: Посмотрите, сколько вы на мне отметин оставили - и на лице, и... ниже. Я же не жалуюсь! А вы не то что помочь, даже самочувствием моим ни разу не поинтересовались… Врач должен уметь рисковать! (вертит лодыжку Натали в другую сторону) Владимир: (подходит с Радой) Серж, твоя русалка ждет не дождется, когда ты закинешь в реку волшебный невод. Я буду очень рад, если Рада сможет помочь Натали, и мы все вместе отправимся к озеру, составить компанию их высочествам. Рада: (княжне) Успокойтесь, барышня, сейчас всё пройдет (мягко касается ножки девушки, её лодыжки, шепчет что-то по-цыгански, закрыв глаза). Писарев: Корф, ну что - тебе твоей цыганки мало? Не мешай мне волочиться за княжной! (понизив голос) За ней только сейчас и можно волочиться, пока она на ногу больна, а со здоровой у меня есть шанс загреметь на тот свет! Владимир: (усмехнувшись) Чтобы затевать новые состязания, милый друг, нужно вам обоим быть в равных боевых условиях. Кстати, княжна, что за дама у нас в гостях? Порученец графа Бенкендорфа выглядел так, будто его обещали зажарить на костре, если он не найдет меня немедленно. Натали: Ее величество, императрица. Инкогнито. Кстати, графу не мешало бы донести, как обращался с почтенной гостьей его племянничек! Владимир: (присвистнув) Жандарм действительно избежал аборигенского костра. Тебе лучше, Наташа? Натали: (боль в ноге смягчилась, благодарно сжимает руки цыганки) Спасибо тебе, милая. Никогда в такие вещи не верила, а сейчас... Я больше ничего не чувствую, как будто и не было никакой боли. Владимир: Я рад это слышать, Натали. Что прикажете сделать с вашим обидчиком? (кивнув на Писарева, весело) Казним или помилуем? И где сейчас ее величество, Наташа? Натали: Наверху. С ней была достаточная свита. Владимир! (твердо и без улыбки) Пока я нахожусь в этом доме, хотелось бы оградить себя от назойливого внимания господина Писарева. Это вы в состоянии исполнить? Рада: (берет Владимира за руку) Пойдем, мы здесь больше не нужны. Этим двоим много друг другу сказать надо, прежде чем им истина откроется (улыбается барону). Владимир: Я, пожалуй, последую совету Рады. (Сержу и Натали) Мы будем на озере. Писарев: (подхватывает Натали на руки) Куда прикажете вас доставить? (предваряя возмущение княжны) Только не надо меня бить, а то я упаду, и вас уроню, и вы снова себе что-нибудь покалечите. Натали: Немедленно отпустите меня! (молотит кулачками по его груди) Предлагаю вам хоть раз в жизни поступить благородно - остаться в доме, чтобы я могла отправиться на озеро... (неожиданно лукаво) Тогда я поверю в то, что вы еще не совсем конченый человек. Писарев: Что вам делать на озере, если я растерял всех своих червяков? Слушать, как Вольдемар поет серенады своей цыганочке, распугивая на радость моему дяде рыбу в пруду? (с деланным вздохом) Ну, не хотите, как хотите! Я бы мог вас донести до лошади, а теперь идите пешком! Натали: Значит, вы готовы остаться, Серж? (улыбается краешком губ) И предпочесть компанию своих червячков веселью рыбалки? Писарев: Вас понять невозможно, у вас семь пятниц на неделе! То я вам нужен, то я вам не нужен, то вы хотите на рыбалку, то дома на диване остаться... (решительно подхватывает девушку на руки, тащит во двор и забрасывает на лошадь)
Gata: Картина 12. На озере Ольга: (Подъезжает к озеру после их высочеств. Старается держаться на приличном расстоянии от высочайших особ. Спешивается, берет рыболовные снасти и бросает в одну из лодок. Потом осторожно забирается сама и пристраивается на скамейке. Закрывает глаза и подставляя лицо под прохладный осенний ветерок) Бенкендорф: (приехав на берег, спешивается, бросает поводья в руки сопровождающему жандарму) Забалуев: (выныривает из кустов) Ваше сиятельство, господин генерал, имею вам сообщить, что барон Корф… Бенкендорф: Передайте вашу кляузу моему адъютанту. (спрыгивает с берега в лодку к графине) Вы рассчитываете наловить здесь больше рыбы, чем с берега, сударыня? Ольга: (от неожиданности открывает глаза, недовольно) Мы на берегу, сударь. Утомились на государственной службе и уже берег от воды не отличаете? Убедились, что я одна? Обещаю - обойдусь без компании. Возвращайтесь к их высочествам. Бенкендорф: Чрезвычайно утомился, сударыня, и мечтаю провести тихий вечер в обществе супруги и удочки (отталкивает лодку от берега, в несколько взмахов весел оказываются на приличном расстоянии от берега). Забалуев: (ныряет обратно в кусты) Так, так, его сиятельство занят исключительно личными делами, а той порой с его высочеством может случиться неприятность. Нужно быть рядом и воплотить, то есть предотвратить. Ольга: (лодка качнулась, охнула и ухватилась руками за скамейку) Вчера вы говорили совершенно иное. Я запомнила, граф - моё общество не доставляет вам удовольствия. Или своим поступком вы хотите произвести впечатление на кого-то из гостей? Бенкендорф: Уже произвел, Ольга Адамовна, и неизгладимое. (отплыв еще на несколько взмахов весел, бросает якорь) Вижу, вы обзавелись всем необходимым для рыбалки? (бросает взгляд на снасти на дне лодки) Ольга: Да вы просто невыносимы, сударь! Это я приготовила для себя. Хочу опробовать способ, который вы показали мне за завтраком. Бенкендорф: Знали бы вы, как долго я не держал в руках удочки! (разматывает леску и принимается как ни в чем не бывало насаживать червячка на крючок) Ольга: А я ни разу не держала. (дожидается, когда граф насадит червяка, отбирает у него удочку и сама ее забрасывает) Бенкендорф: Тем более, я должен убедиться, что вы хорошо усвоили урок, и ничего не напутали. (некоторое время наблюдает за ней со скептической улыбкой, но потом, не выдержав, вытаскивает крючок, застрявший в деревянном бортике лодки, и бросает его в воду) Так будет надежнее, сударыня. Ольга: Какой же вы зануда, граф. Экзаменуйте лучше своих жандармов. Бенкендорф: (негромко смеется) Мои жандармы знают, что я зануда, и всегда готовы дать исчерпывающий ответ. Ольга: (Надув губы, делает вид, что так и было задумано. Какое-то время сидит молча и сосредоточенно смотрит на поплавок, больше ни на что не обращая внимания. Клюёт. Радостно) Поймала! Бенкендорф: (бросив взгляд на поплавок, глубоко ушедший под воду) Осторожней, сударыня! (перехватывает одной рукой ее руку, держащую удилище, а другую кладет ей на талию, опасаясь, чтобы она не упала в воду; общими усилиями вытаскивают огромного сома, едва не перевернув лодку) Кажется, мы поймали рыбку, которую барон растил в этом водоеме для его высочества... Поздравляю вас, графиня! Ольга: (Так увлечена процессом, что не обращает внимания, где находятся руки Бенкендорфа. Азарт в глазах, губа закушена от усердия, победно смеется, когда огромный сом залетает к ним в лодку. Сдувает локон с лица, довольным голосом) Какой же он огромный и скользкий. (переставляет ножку, чтобы не наступить на рыбину) Я чувствую себя индейцем племени майя в пироге на Рио-Гранде. Бенкендорф: (смотрит ей в лицо, не отпуская свою руку с ее талии) Потому что не хотите себя чувствовать графиней Бенкендорф? Ольга: (замечает руку графа, смущенно отстраняется) Оставьте это, сударь. Какая из меня графиня Бенкендорф? Я не люблю вас, вы не любите меня... Позвольте спросить, и я надеюсь на прямой ответ, без ваших жандармских уловок. Почему вы согласились на этот брак? Это была просьба императора и императрицы? Бенкендорф: (начинает сматывать удочку, перед глазами мелькают воспоминания: сначала будто бы случайные, но со временем все более назойливые встречи во дворцовых переходах, приглашения на кофе и послушать арфу, томные взгляды и царственно-капризный голос, не терпящий отказа: «Mein Lieber Graf...»; морщится, словно выпил стакан уксуса; продолжая сматывать леску, бросает) Я просто понял, что мне пора жениться, сударыня. Ольга: Вот как? Это не ответ, сударь! Для женитьбы вы могли подыскать кого-то… (пытается подобрать слово) более достойного... из своих пыльных подружек. Бенкендорф: (прячет улыбку) Вы, должно быть, имели в виду папки в моем архиве? Ольга: (Сердито фыркнула и светским тоном) Я хотела бы вернуться на берег, если вы не возражаете. (Потеряла интерес к рыбалке и ко всему остальному.) Бенкендорф: Как вам будет угодно, сударыня. (гребет к берегу, подальше от того места, где обосновались их высочества) Картина 13. Александр: (с берега закидывает удочку и вручает удилище Мари) Барон нас клятвенно заверил, что в этом озере водится золотая рыбка! Мари: Вы надеетесь, что золотая рыбка исполнит ваше желание? Увы, такое может быть только в сказке. Александр: Но разве вам не хочется поверить в сказку, Мари? Хоть ненадолго? Мари: Ваше высочество, я и так слишком долго верила в одну сказку, да витала в облаках... Александр: Почему бы нам не попытаться возродить эту сказку? (Поцеловал руку Мари, украшенную недавно подаренным браслетом – немецкая принцесса не стала швыряться его подарками, как гордая полячка, которая демонстративно предпочитает общество супруга. Что ж, пусть видит, что и он не тоскует в одиночестве.) Мари: (смотрит Александру в глаза) Вы так уверены, что всё можно вернуть? Но без истинных чувств это невозможно. Александр: Когда во что-то веришь и действительно этого хочешь, мечта непременно сбывается. Владимир: (Подъезжают к озеру, скидывает свой сюртук, закутывает в него Раду, подходят к Мари и Александру. Наследнику негромко) Ваше высочество, простите за опоздание. Нас задержала маленькая неприятность в виде подвернутой ноги Натали, которую вылечила Рада, и небольшого сюрприза. У нас в компании еще один высокий гость. Александр: (обеспокоившись) Натали подвернула ногу? (улыбнувшись Раде) Спасибо, что вы вылечили подругу моей невесты! Вы действительно талисман радости! (чуть нахмурившись) Что еще за гость, Владимир? Владимир: Боюсь, вы будете удивлены, Александр Николаевич, но ее величество решила составить нам компанию, прибыв в усадьбу инкогнито. В компании своих фрейлин, господина Жуковского и любимой Зизи. Александр: (шокированный этой новостью, не обращает внимания на поплавок, который сильно задергался) Маман и Зизи здесь?!! Но это совершенно невозможно! Они никогда не ездят дальше Ораниенбаума. Барон, признайтесь, что вы меня разыгрываете! Владимир: Прошу прощения, ваше высочество. Я рад бы разыграть, но это не так. И предпочитаю предупредить вас лично, потому как не исключаю возможности появления и государя. Александр: Маман по-настоящему волнуется только из-за Зизи, ни до чего другого ей дела нет. Надеюсь, она не испортит нам праздник. А государь - еще приедет, или нет, неизвестно, зачем мы будем раньше времени расстраиваться. Владимир: (улыбнувшись) Здесь самое лучшее место для рыбалки, ваше высочество. Надеюсь, вам повезет. (обнимает Раду, и все вместе наблюдают за поплавком) Александр: (с азартом, подкрепленным внезапно родившейся уверенностью) Убежден, что повезет! (поплавок вздрагивает, наследник ловко подсекает, и минуту спустя у него на крючке трепыхается рыбка с зеркальной чешуей, в лунном свете кажущейся золотой) Вот она, моя золотая рыбка! Мари: (забывшись, по-детски захлопала в ладоши) Золотая рыбка! (умоляюще) Александр, пожалуйста, отпустите ее назад в озеро. Вдруг, если мы съедим ее за ужином, она рассердится на нас и не выполнит желания? Рада: (с улыбкой) Уха сердиться не умеет. Но вольной рыбешке нужна вольная вода. Владимир: (смеясь) Уговорили его высочество отпустить улов. Но тебя я не отпущу, так и знай! (крепче обнимает девушку) Забалуев: (Марье Алексеевне, которая, так и не получив официального приглашения на праздник, решила вечером, не роняя при свете дня достоинства, разведать, стоит ли приглашения добиваться) Видели, драгоценная княгинюшка, что за фортели выкидывает наш юный сосед, какое падение нравов и крушение устоев – в цыганские бароны метит. Мария Алексеевна: (ахает) Ах, злодей! Хорошо, что я в свое время за него Лизоньку не отдала. Забалуев: (берет даму под локоток) Потому и не звал вас сюда, разлюбезная Марья Алексеевна, чтобы не ранить ваше нежное сердце здешними безобразиями. Мария Алексеевна: (обиженно) Не звали, так хоть бы сами в гости пожаловали. (ехидно) Небось, облюбовали себе какую-нибудь молодку из свиты ее высочества и забыли про меня. Забалуев: (приобнимает княгиню за талию) Уж не ревнуете ли вы часом, сладчайшая моя Марья Алексеевна? Мария Алексеевна: Ревную! Вот еще глупости! (делает вид, что не замечает руки на талии) Обещали мне новости приносить с пылу с жару, а я, первая дама в уезде, вынуждена питаться слухами от моей горничной, которая дружна с корфовской кухаркой. (не скрывая досады) Самый завидный мужчина среди гостей, граф Бенкендорф, успел жениться! Мой Петруша в молодые годы с ним служил, когда бы из-за гусарской глупости не ушел в отставку, тоже был бы теперь генералом, а не на кладбище лежал. Забалуев: Знаю, знаю, что ни чином, ни титулом не вышел, чтобы считаться завидной партией, но я же для вас на всё готов, свет очей моих Марья Алексевна! (прижался к даме тесней) Другого такого верного и полезного человека во всей губернии не найдете, последней копеечкой готов поклясться. Мария Алексеевна: Клянитесь хоть последним клочком волос, а я сюда больше ни ногой! Без письма на муаровой бумаге. Забалуев: Всё понял, княгинюшка, расстараюсь, в пыль разобьюсь, но добуду для вас каракульку его высочества. Мария Алексеевна: (нехотя дает себя потискать) Не просто каракульку, а именную, с титулом и «силь ву плэ». Картина 14. Натали: (отбивается на берегу от настырного Сержа) Это дядя учил вас бросаться из крайности в крайность? Писарев: За что вы моего дядю так невзлюбили? Он славный старик, но женитьба на тетушке его испортила. Натали: Ах, да не называйте вы Ольгу тетушкой! Писарев: Кем же мне ее называть - грандмаман? И вообще, что мы всё о других да о других... и еще кто-то меня называл сплетником! (сгребает в объятья и крепко целует) Натали: (оттолкнула нахала, и тот полетел с берега в воду) Надеюсь, ваше купание закончится всем хорошим! (возвращается к лошади и мчится назад, к усадьбе) Больше никогда не заговорю с этим грубияном! (смеется) А к русалкам я его-таки отправила! Седой: (громкий смех нарушает грустное уединение Седого, гости барона возвращаются с рыбалки, телеги, полные рыбы везут за собой... Тень веток и высоких кустов скрывает цыгана от любопытных глаз. Он остался здесь, не в силах присоединиться к общему веселью. Понуро глядел цыган во тьму, вспоминая как встретились ему около часа назад две фигуры - семейная пара. И подумаешь, казалось бы, и что с того?? Только сколько не объясняй сердцу, все равно не постигнет оно: как женщину, которую ты любишь, другой может звать женой... Воротились уже господа все - только Владимира с Радой нет. Хмурится юноша и через минуту ударяет себя по лбу - стало быть, в табор они направились: к дому барскому мимо него незамеченными не проехать. Поворачивает коня, тихо насвистывая мелодию песни цыганской. Песни, которую спел бы он той, что никогда ее уже не услышит...) Картина 15. В доме Корфа Варвара: (вернулась из бани с ворохом полотенец) Господа уже с рыбалки возвращаются, рыбы, поди, навезут. Чистить нам до утра хватит. Ушицы наварю и рыбников напеку. Где эта Полька, бездельница? (замешивает тесто, напевает) «Ах, зачем эта ночь так была хороша...» (вздыхает) Как это нашего барина угораздило влюбиться цыганку? Говорила мне Сычиха, будто Владимир Иванович свою любовь не на балах встретит. Чем ему молодые барышни плохи? Мамзеля польская, например. Когда увидела ее в окно, думаю – послал Бог барыню, хоть и с норовом, но глаз же не оторвать. Генеральшей оказалась. Жаль… Или, к примеру, княжна Долгорукая. Чем не невеста? А барин все твердит - дружим с детства. Кто жэто с девицами дружит-то? Не пойму я этого, так и помру дурой. Опять же княжна Репнина - умница, красавица, воспитание благородное. В столицах при связях. Что еще надо? Видно, и прям судьба у него иная. И смотрит на свою цыганочку нежно, ручку ее маленькую из своей не выпускает. И она не него глаз поднять боится. (умиляется) Вот какая любовь-то бывает! Картина 16. Жуковский: (в длинной ночной сорочке и мягком колпаке пишет за столиком стихи, рядом лежит миниатюрный портрет императрицы Александры Федоровны, в пору ее бытности прусской принцессой Фридерикой Луизой Шарлоттой) …Все — и робкая стыдливость Под сиянием венца, И младенческая живость, И величие лица, И в чертах глубокость чувства С безмятежной тишиной — Все в ней было без искусства Неописанной красой!.. (поэт повздыхал и полез в кровать под пуховое одеяло) Конец пятой части.
NataliaV: Все разбились по парочка, а тут так "вовремя" государыня нагрунули-с. Всё-таки Сергей и Натали два химических элемента рода (простите меня химики) притягивающихся, но взрывных. Два Александра в этой компании абсолютно разные, но заняты на рыбалке одним и тем же - пытаются найти согласие со своими спутницами, у которых разные мотивы сомневаться в искренности этих попыток. Интересные дуплеты получаются. Читать увлекательно. Мне греет душу то, что я знаю финал, но как же всё-таки нервно и волнующе сплетены сцены БиО! И только Варварушка мудра и добра ко всем.
Sheena: Gata пишет: Натали: (в шоке) О Боже, ваше высочество, вы утопили котенка?! Взоржала Gata пишет: Ольга: (Так увлечена процессом, что не обращает внимания, где находятся руки Бенкендорфа. Азарт в глазах, губа закушена от усердия, победно смеется, когда огромный сом залетает к ним в лодку. Сдувает локон с лица, довольным голосом) Какой же он огромный и скользкий. (переставляет ножку, чтобы не наступить на рыбину) Я чувствую себя индейцем племени майя в пироге на Рио-Гранде. Бенкендорф: (смотрит ей в лицо, не отпуская свою руку с ее талии) Потому что не хотите себя чувствовать графиней Бенкендорф? Ольга: (замечает руку графа, смущенно отстраняется) Так-таааак.... Вот так, незаметно, постепенно... "Кажется, ветер-то переменился" (с)
Алекса: Роза пишет: Оказывается, тебя можно заманить на форум, потерев седло наследника престола. *обмахивается веером, делая вид, что не услышала шпильку* Gata пишет: Сашенька, очень рада тебя видеть Времена меняются, мне кажется, раньше Саню ты несколько иначе защищала :) "...я тогда моложе, я лучше, кажется, была". Я тоже соскучилась по нашей усадьбе. Светлячок пишет: Как нам выше сказала адвокат Сани - молодой и жизнерадостный организм жаждет утех любой ценой. Попрошу! Не любой ценой, а только потому, что получил успокоительную и близкую к терпимой информацию о браке Ольги. Муж официально есть, но его фактически нет. Боже мой, что я говорю, не слушайте меня, дамы. Я прочитала сцену объяснения Ольги с Александром и прошла уже все стадии -отрицание, гнев, торг, потом просто выпила бокал вина и махнула рукой - пришла стадия принятия. Рекомендую. Sheena пишет: "Кажется, ветер-то переменился" (с) В чём не откажешь графу, так это в уме и обаянии, поэтому Александр в этой истории изначально аутсайдер.
Gata: Алекса пишет: прошла уже все стадии -отрицание, гнев, торг, потом просто выпила бокал вина и махнула рукой - пришла стадия принятия. Рекомендую Выпьем за правильный подход! И поедем дальше :)
Gata: ЧАСТЬ ШЕСТАЯ. «Заветная клюква» Картина 1. Бенкендорф: (Убедившись, что оба их высочества благополучно вернулись с рыбалки и отужинали, а новая гостья вместе с фрейлинами и болонкой, по сведениям прислуги, уже почивает, идет к себе. Ложится на своей половине кровати, укрывшись пледом – графиня спит, по своему обыкновению намотав на себя все огромное одеяло, – но заснуть не удается. Проворочавшись всю ночь, на рассвете встает и, набросив на плечи мундир, садится у окна работать. Часа полтора заставляет себя читать отчет полковника Дубельта, потом достает чистый лист бумаги и начинает рисовать, не сосредотачиваясь на том, что рисует - размышляя, от каких новых развлечений придется охранять юных августейших подопечных и каких сюрпризов ждать от визита ее величества… На минуту отвлекшись от этих мыслей, вдруг обнаруживает, что изобразил портрет графини, какой она вчера была на рыбалке – с чуть прикушенной от напряжения губой, в глазах – огонек азарта, на лоб упал непослушный локон. Некоторое время непонимающе смотрит на рисунок, хмурится, потом откидывается на спину кресла и, прикрыв глаза, мучительно трет ладонью лоб. Наконец, вздохнув, убирает портрет Ольги в папку с рисунками, встает и решительно застегивает мундир, однако перед тем, как выйти из комнаты, ненадолго задерживается, глядя на спящую жену.) Картина 2. Солнце золотит верхушки деревьев, просыпаются птицы, просыпается табор. У догорающего костра сидит Рада, у её ног расположился Владимир. Проговорив всю ночь, они так еще много не сказали друг другу. Глаза в глаза, расстаться нет сил, но новый день зовет к новым заботам. Владимир: Вечером начинается осенний праздник. Я вернусь за тобой к закату. И скажи Седому, что на празднике всем желающим из табора места и еды хватит. (Хочет поцеловать ее еще раз, но понимает, что едва ли тогда уедет. Подмигнув девушке, садится на коня и направляется в усадьбу) Рада: (Взмахнула на прощание рукой. Смотрит вслед, пока всадник не скрылся из виду) Владимир... Володя... Пусть эти слова сожгут губы, но я скажу тебе - люблю. Люблю тебя, мой единственный! Седой: (сидит рядом со старым цыганом, устало глядя перед собой, печаль свою тихо ему изливает) Не знаю, что делать, отец, не знаю... Слишком тяжело оставаться мне здесь. Пламя в груди не утихает, только жарче горит... А память туда манит, куда нельзя мне. Нельзя мне видеть ее, Алеко! Слишком кровь цыганская горяча - внутри что-то смириться не хочет и протестует душа... Рада: (Идёт к Седому, про себя) «Милый мой, братец, прости меня, что в счастье своём о твоей беде забыла. Чем помочь тебе, не знаю, и утешить не смогу. Пока мы здесь - не будет тебе покоя. В дороге легче будет, память не болит, как сердце. Ради тебя я готова снова в путь. Пусть простит меня Владимир, но и брат мне дорог. Только не сегодня, прошу, не сегодня...» (подходит к брату и улыбается, чтобы он не догадался о её мыслях) Как спалось, Седой? Владимир нас на ночной праздник приглашает. Весь табор. (обнимает его) Ты пойдешь со мной? Седой: Праздник? Господам этим целые дни в забаву! (мягко проводит рукой по лицу Рады) Зачем спрашиваешь, разве ты не моя любимая сестра? Разве изменилось меж нами что-то за последние дни? (улыбается) За всех наших говорить не стану, но мы с тобой всегда неразлучны были - куда ты, туда и я... Рада: Меж нами нет, Седой, а с нами - да. Не те мы уже, что прежде. Сердца наши нам не принадлежат. Улыбнись мне, скоро будет праздник. Возьми гитару, Седой, спой гостям Владимира. Может, любовь твоя на зов откликнется. И всех наших с собой позовем. Будем веселиться, чтобы для тоски места не было. Седой: (Вспоминает слова, сказанные любимым голосом: «Так никто не пел для меня, Седой...» И в душе против воли и разума оживает надежда.) Возьму, только песен веселых не обещаю. Пусть господа сами выбирают, слушать аль нет. Картина 3. Александр: (сидит утром в комнате у императрицы, гладит по упитанной спинке Зизи, которая лежит у него на коленях) Матушка, так неожиданно, что вы решили приехать. А отец... он не собирается почтить нас визитом? Шарлотта: (надкусывая свежую ватрушку, задумчиво жует) Это, конечно, не миндальное пирожное... (откусывает еще) Но, пожалуй... (доедает первую ватрушку, берет вторую) Пожалуй, я прикажу, чтобы во дворце иногда подавали такие. (Александру) Его величество отбыл в Гатчину и, насколько мне известно, не собирается скоро оттуда выехать. Александр: (теребит на шее у болонки голубой бант) Матушка, можно, я подарю Зизи розовую ленту или персиковую? Шарлотта: Голубой - это самый прекрасный цвет на свете! (забирает болонку у сына и заботливо расправляет слегка помявшуюся ленточку) Изящней, чем Ольга, никто не умеет завязать бант, но мне пришлось с ней расстаться - все фрейлины рано или поздно выходят замуж... (взгляд на Александра) Надеюсь, мой дорогой, тебя это известие не слишком огорчило? Александр: (чуть побледнев) Сколько бы это меня ни огорчило, матушка, я не хочу еще больше огорчать принцессу Мари. Шарлотта: (в удивлении подняв брови) Вот как? Ты больше не хочешь огорчать Мари, Саша? Но это значит... Александр: Это значит, матушка, что вы с отцом достигли своей цели... но ценою несчастья бедной Ольги. Шарлотта: Неужели она несчастлива в браке? (ест третью ватрушку) Как странно in den Flitterwochen*. Александр: (сердито) Матушка, у вас нет сердца! (уходит, хлопнув дверью) Шарлотта: (оставшись одна, позволяет себе торжествующе улыбнуться) Она несчастлива в браке, значит, и он – тоже! (чмокает Зизи в лохматую щечку) И он будет наш! Картина 4. Ольга: (Разметалась во сне по подушке, последние дни совершенно её измучили: несколько счастливых мгновений в объятиях Александра, жесткий тон графа, боль расставания, страх, безнадёжность и ссоры. Открытое настежь окно прошлой ночью. Просыпается с мучительной головной болью, попыталась было сесть, но обессиленно падает на подушки. Коснулась лба – пылает) Бенкендорф: (Вернулся с чуть влажными после купания в озере волосами - в этот раз холодную утреннюю ванну пришлось продлить, чтобы разогнать последствия тяжелой бессонницы и сделанного им открытия, с которым он пока еще не свыкся и не знает, как быть. Заходит, только чтобы забрать со стола бумаги, думая, что жена уже спустилась вниз, и удивляется, застав ее еще в постели) Доброе утро! (хочет пошутить про вчерашнюю рыбалку, но присмотревшись внимательней, замечает у Ольги на щеках лихорадочный румянец и нездоровый блеск в глазах) Вы хорошо себя чувствуете, сударыня? Ольга: (Откуда-то издалека слышит мужской голос и еле-еле разлепляет губы) Со мной всё хорошо, сударь. Если вы дадите мне одеться, я скоро спущусь к завтраку. Бенкендорф: (подходит ближе и решительно кладет руку ей на лоб) Да у вас жар, сударыня! (ругая себя, что не заметил этого раньше, выходит в коридор и, позвав адъютанта, велит ему немедленно отправляться за доктором; возвращаясь в комнату, Ольге) Оставайтесь в постели, сейчас привезут врача. (видя, что она тянет на себя поверх одеяла еще и плед) Только не нужно кутаться, будет еще тяжелее. Быть может, вам принести что-нибудь - чаю, молока? Я сейчас распоряжусь... (снова открывает дверь) Ольга: (Слабым голосом, не замечая руки графа) Оставьте меня одну, сударь. Мне ничего не нужно. Бенкендорф: Позвольте в этом усомниться. И одну я вас не оставлю, не просите. (снова выходит в коридор, чтобы отправить кого-нибудь на кухню) Картина 5. Варвара: (Видит какую-то суету в передней. Ловит жандарма за фалду мундира) Что случилось, голубчик? (узнает от него, что генерал вызвал доктора к графине) Батюшки, генеральша захворала! (на кухне ставит на поднос чайник с чаем, плошки с мёдом и молоком, вытаскивает из шкафчика какие-то склянки, принюхивается, морщится и тоже ставит на поднос) Сычихины снадобья в самый раз в этом деле. (семенит с подносом к спальне Бенкендорфов, графу) Вашевство, я тут для графинюшки попить принесла. (оттесняет Бенкендорфа пухлым плечом и протискивается в спальню по-хозяйски ставит поднос на столик, смотрит на Ольгу) Как же вас так угораздило-то, барыня? Ну ничего, ничего, я знаю, что нужно делать. (графу) Зачем дохтуров беспокоить, сами справимся. Мы такие хвори привыкшие лечить. Бенкендорф: (с подозрением указывая на поднос) Что там у вас? Варвара: (разбирая склянки) Так знамо что - лекарства, барин. Не беспокойтесь, эти снадобья барон наш принимал, и Аннушка, и я грешная. Все выжили. Это от ломоты, это от головы, это от понос… нет, это не нужно. Вот оно! (капает несколько капель в чай и с ложечки пытается поить Ольгу. Та отворачивается, сама берет чашку и машинально выпивает. Графу) Вашевство, это надо давать каждый час. Я забегать буду. Бенкендорф: (ошарашенный напором Варвары, не сразу находится с ответом, и только когда кухарка покидает комнату, начинает смеяться) Ей бы партизанским отрядом командовать, да с вилами на Бонапарта! (поворачивается к жене) Придется вам потерпеть меня, Ольга Адамовна - по крайней мере, до тех пор, пока доктор не подтвердит, что лечение, прописанное вам корфовской кухаркой, не пойдет во вред. Только не тратьте силы на возражения! Если вы имеете, что высказать мне - выскажете, когда поправитесь. (подтаскивает кресло ближе к кровати и занимает пост возле больной супруги) Варвара: (возвращается на кухнюЮ походила беспокойно, вспомнила сумрачное лицо графа) Переживает-то как... (поставила на поднос графинчик водки, положила закуски и отправила Польку с подносом в комнату к Бенкендорфам) Бенкендорф: (Оценив по размеру графинчика глубину заботы кухарки, позволяет себе выпить одну рюмку, ощутив настоятельную в этом необходимость. Через полчаса жандармы привозят доктора, тот прописывает графине постельный режим. Отведав Варварино зелье, авторитетно заявляет, что оно «небесполезно», оставляет еще какие-то порошки и, просив послать за ним, если жар усилится, уезжает. Посмотрев на часы, граф наливает микстуру в чашку и протягивает Ольге, пытается шутить) Чем прилежнее вы будете лечиться, тем быстрее освободитесь от моего общества. Ольга: (Нет сил спорить и возражать, берет протянутую чашку, выпивает и возвращает графу) Дзиенькуе. (Опускает веки, чтобы не видеть Бенкендорфа. Красно-желтый дождь из листьев перетекает в серебристую дорожку на поверхности ночного озера, слышится плеск воды... графиня засыпает) Картина 6. Александр пришел в оранжерею барона, которая славится на весь уезд, приказал садовнику составить букет из белых роз, тот проворно защелкал ножницами, и через несколько минут букет готов – великолепный букет, какой соорудит не каждый дворцовый цветочных дел мастер. Розы свежи и благоуханны, как утро в райском саду, и память невольно уносит Александра в недавнее прошлое, когда он рассыпал лепестки алых роз, как брызги страсти из его пылающего сердца, под ноги той, что горделиво обронила: «Мне нравятся белые» - и прошла мимо. Ни одна другая женщина не позволила бы себе так ответить наследнику престола. Ни одна другая не была так достойна его любви. Александр: (тряхнув головой, отогнал непрошеные воспоминания – она сама должна принять решение, дать их чувству новую жизнь, или переступить через него, как через те лепестки роз; вернулся в дом, прикрепил к букету записку «Доброе утро!» и послал Полину поставить розы принцессе на столик) Мари: (просыпается и сразу замечает большой букет, с прикрепленной к нему запиской) Ах, какие красивые розы! (вдыхает пьянящий аромат и читает записку) Как это мило с его стороны… (проводит пальчиками по лепесткам, грустно вздыхает) ---------- * В медовый месяц (нем.)
Gata: Картина 7. Бенкендорф: (увидев, что Ольга уснула, зовет горничную, велит ей безотлучно сидеть при больной и сообщить ему немедленно, если графине что-то потребуется, или вдруг станет хуже; выходит в коридор, и едва успев свернуть за угол, встречает Шарлотту с болонкой на руках, отвешивает поклон) Ваше величество... Шарлотта: (не дает договорить) Баронесса фон Кенигсберг, граф! (внимательно на него смотрит) У вас неважный вид, Александр Христофорович. (вкрадчиво голосом, взгляд искоса) Вы так утомлены делами... или медовым месяцем? Бенкендорф: (Шарлотте, с трудом маскируя раздражение светским тоном) Госуда… госпожа баронесса, ваша тревога напрасна. Не могу отрицать, дел у меня в связи с чередой охотничьих праздников прибавилось, однако тот, кто умеет правильно распорядиться делами, не умеет и уставать. Шарлотта: Делами государственными... (дотрагиваясь веером до звезды Андрея Первозванного у генерала на груди) а сердечными? Бенкендорф: (позволяет себе беззаботную улыбку, хотя хочется скрежетнуть зубами) Во время медового месяца они не могут обстоять плохо. Шарлотта: (журчит сладким голосом) Александр Христофорович, я понимаю, что ваше самолюбие заставляет вас сейчас быть неискренним со мной, но не нужно притворяться. Я всё знаю, вас использовали как ширму... О, эта коварная женщина, сначала она поймала в свои сети моего сына, теперь - вас... Несомненно, вы сами тоже уже всё поняли про нее, и должно быть, очень страдаете... Mein Herz tut weh, когда я об этом думаю. Вы не заслужили такого отношения. (говорит тише и проникновеннее) Но помните, когда вам станет особенно грустно, вы всегда можете меня навестить, и теперь вам для этого даже необязательно будет ехать в Петербург... мы с вами будем пить кофе и болтать по-немецки, как в пятнадцатом году в Берлине - помните? Вы были такой бравый молодой офицер, хотя уже и тогда немножко бука - ни одной из прусских дам не удалось добиться вашей благосклонности. Бенкендорф: (с каменным лицом выслушав речь Шарлотты) Вероятно, ваше величество введены в заблуждение слухами, которые всегда были, есть и будут. Но, что бы ни утверждали злые языки, графиня Бенкендорф – дама, достойная всяческого уважения, иная не могла бы быть моей супругой. А теперь нижайше прошу меня извинить – служба. (отобрав наконечник аксельбанта у пристроившейся его грызть болонки, отвешивает поклон и удаляется) Шарлотта: (проводив графа взглядом) Теперь мы знаем его больное место, Зизи! Он без ума от своей жены и, кажется, весьма чувствителен к слухам... (поправляя на болонке голубой бантик) Надеюсь, мы найдем здесь тех, кто умеет их правильно распространять. Забалуев: (появляется в усадьбе) Разведаю, что да как, да Марью Алексевну порадую новостями. (слоняется по комнатам и встречает Шарлотту) Вввваааше величество! Шарлотта: (увидев Забалуева, надменно) Баронесса фон Кенигсберг, сударь! С кем имею честь? Не припомню, чтобы я вас видела раньше. Забалуев: Разумеется, моя ничтожнейшая персона не могла привлечь вашего августейшего внимания, но из моей памяти встреча с вами не могла исчезнуть бесследно! Я имел счастье на вашей прогулке в Екатерининском парке удостоиться интереса вашей п... пр... прелестной болонки! Шарлотта: (брезгливо посмотрев на подобострастно склонившуюся перед ней лысину Забалуева, думает, что такие люди могут быть весьма полезны) Вы - хозяин этого поместья? Забалуев: Увы, нет, хотя охотно исправил бы это недоразумение! Если вашему величеству угодно сохранять инкогнито, я весь к вашим услугам! Шарлотта: (милостиво кивает) Если вы докажете, что способны не только сохранять инкогнито - нет ничего невозможного. Я пью чай в пять часов, вы можете прийти. (удаляется с тявкающей Зизи) Картина 8. Александр: (входит в гостиную, где уже сидит у камина принцесса) Доброе утро, Мари! (целует ей руку) Как вы провели ночь? Вчерашняя рыбалка вас не слишком утомила? Мари: Наоборот, я спала, словно младенец. Александр: (садится рядом с Мари) Мне до сих пор не верится, что мы вчера поймали золотую рыбку. Наверно, это какая-то проделка Корфа... но все равно, как это было волшебно, правда? (смеется, потом вновь становится серьезным) Мари, вы еще не знаете, что государыня здесь? Мари: (широко открывает глаза от удивления) Как – здесь? Warum?! Александр: Я не знаю, зачем она приехала, и меня это, не скрою, немного тревожит... (берет руки Мари в свои, смотрит ей в глаза) Но мы ведь не никому испортить нам праздник, правда? (после паузы) Вам понравились цветы? Надеюсь, я угадал с розами. Мари: Розы прелестны, спасибо. (Хоть я предпочитаю фиалки.) Вы собираетесь избаловать меня подарками. Александр: Не больше, чем всех нас избаловал барон Корф осенними развлечениями. Владимиру доставляет удовольствие радовать своих гостей, а мне – мою невесту. (Будь в этой милой девочке хотя бы половина Ольгиного огня, ему бы не пришлось откупаться драгоценными безделушками и цветами) Мари: Вы очень внимательный жених, ваше высочество. (По правде говоря, успела устать от шумного русского хлебосольства и предпочла бы посидеть в уютной беседке с сентиментальным романом, но понимает, что среди веселых забав жениху легче терпеть ее общество, а она не может решить, легче страдать рядом с ним или вдали от него) Александр: Вчера вы называли меня Алексом, как прежде. Мари: Это были чары золотой рыбки. Волшебная ночь прошла, и они развеялись. Александр: (вздыхает) Значит, рыбка была все-таки не настоящая. (переглянулись и оба невольно рассмеялись) Картина 9. Варвара: (Поднимается в комнату Бенкендорфов. Тихо стучит в дверь. Ей открывает Дарья) Спит? Вот и славно. Проснется - снадобье Сычихи дай, завтра уже здоровенькой будет. Средство верное. (протягивает поднос, уставленный расстегаями, между которыми приткнулась чашка с бульоном) Намедни генерал с генеральшей огромного сома с рыбалки принесли. Вот напекла расстегайцев, пусть откушает. И бульон. Тьфу ты, слово нерусское, противное. Бульон ентот - первейшее средство от простуды! (возвращается на кухню) Никита: Варвара, ну их, господ, с этим бульоном! Ушицы свари понаваристее! Варвара: Так оно это и есть ушица. Я только рыбу оттудава убрала. Господа это бульоном называют. Скажу генеральше, что уха, она же есть не станет. А вот тебе налью, как есть. (пододвигает Никите полную тарелку ухи) Расстегаи тоже бери, пока горячие. Ну как у вас с Полькой-то? Ладится? Ты, Никитушка, с ней не балуй. Она девка хорошая, не смотри, что дуреха. Это от молодости у нее. Не обижай ее. Ежели серьёза у тебя к ней нет - не лапай. Никита: Берешь товар - а пощупать нельзя? (уминает расстегаи за обе щеки) Варвара: Я тебе пощупаю! (замахивается на конюха полотенцем) Лучше скажи-ка мне, что за новая барыня прикатила. С собачонкой которая? Никита: Барыня с собачонкой? Первейшая барыня, точно тебе говорю! Карета аглицкая, кони отличные. Ахтару нашему не чета, но для дамского экипажу самые лучшие. А попоны, а сбруя? Верно тебе говорю, поважней генеральши барыня! Варвара: Вот и я смотрю, больно форсу много. Господин Забалуев только пыль с ее туфель не слизал. Верная примета. Как бы нашему барину такая гостья боком не вышла. Запропастился где-то Владимир Иванович. Видно, в таборе со своей Рады глаз не сводит. Если так дело пойдёт, туды и жить переедет совсем. Владимир: (Оставив коня на конюшне и дав несколько указаний мужикам, сваливающим на повозку треноги и вертела, входит в дом, идет на кухню) Варенька, завтрак в комнату баронессы фон Кенигсберг отнесли? Фарфор, посуда, салфетки и прочее – все самое лучшее. И все, что потребует баронесса, исполнять незамедлительно. (Никите) Ахтара вечером оседлаешь. Пусть погуляет со мной по ночи. Варвара: Барин, слава Боженьке, вижу вас дома! Баронессе Кени… Кексы… не выговоришь имена эти, всё подали, не беспокойтесь. Каждый каприз будет исполнен. Вижу, важная дама к нам припожаловала. Владимир Иванович, а Рада где? Куда молодую хозяйку запрятали? Владимир: (улыбнувшись) Рада в таборе, пусть отдохнет после вчерашних впечатлений. Ночь нынче праздничная, надеюсь, это все еще помнят. Так что тебе командовать в этот раз поболе придется. Варвара: (расплылась в довольной улыбке) Всё сделаем, барин. Гости языки проглотят. Только с этими праздниками одни расстройства. Вот и генеральша слегла. Жар у нее. Я ей снадобья Сычихи отнесла. Вот бы Рада ее полечила. Я после её ручки аж на десять лет помолодела. Думаю снова замуж пойти! (смеется) Владимир: (Шепотом Варе сообщает, кто на самом деле баронесса фон Кенигсберг) Я знаю, Варя, что болтать ты никому не будешь. Сказал, чтобы знала, какая гостья к нам пожаловала. И, возможно, следом за ней последует не менее важный гость. (многозначительно посмотрев на кухарку, выходит из кухни) Варвара: (услышав настоящее имя гостьи, с открытым ртом плюхается на лавку) Картина 10. Натали: (Смотрит из открытого окна на двор. Ночью ей виделся дурной сон... Тревожные мысли с силой обуревают девушку. Все ли в порядке с Сержем? Хотя, право, что с ним может быть? Русалки ведь только в сказках бывают, и вообще, этот нахал недостоин, чтобы она о нем думала. Стук в дверь заставляет ее вздрогнуть, горничная принесла утреннюю почту. Письмо от отца, нежно-увещевательное: «Дорогая, от одного приятеля я узнал, что на балах моя красавица все чаще появляется в обществе князя Андрея Долгорукого... Замечательный выбор, девочка! Мы с маман весьма счастливы, что ты, наконец, остановила свой придирчивый взгляд на серьезном и, что более важно, подающем надежды молодом человеке!» Грустно повторяет) Весьма счастливы... Ах, папА, как немного нужно в вашем понимании для счастливого брака... (Другое письмо - знакомым каллиграфическим почерком. По мере чтения, в глазах княжны появляется сначала скучающее, затем досадливое выражение. Комкает листочек бумаги.) Надо будет написать любезному Андрею Петровичу, чтобы впредь потрудился сам сочинять свои «страстные» послания, а не выдергивал подходящие фразы из новомодных романов, при этом выдавая их за настоящие чувства. Картина 11. Ольга: (Она опять во дворце. Слышится веселый голос Натали: «Оленька, тебе очень идёт это ожерелье». Вдруг ожерелье спадает с шеи и оказывается на полу, чьи-то руки её обнимают. Саша? Слышится грустная цыганская песня, и на нее с мольбой смотрят черные глаза. Огромный сом в голубом мундире на серебряном блюде… Просыпается) Какой нелепый сон… (горничной) Иди, милая, мне уже лучше. (Дарья отвечает, что уйти не может – приказ графа) Оставь же меня. Я скажу графу, что это моя просьба, он не будет тебя ругать. (Когда за Дарьей закрывается дверь, откидывает одеяло и встает. Укуталась в шаль и бросила взгляд на чашку с бульоном - мутит от одного вида еды. Опустилась в кресло у письменного стола, и рука сама открыла черную папку) Любопытно, чьи это рисунки? (перебирает) Неплохо… Очень даже неплохо… (Кавказский хребет и пасущиеся в долине кони, зарисовка из жизни станционного смотрителя, цыганский табор и старая цыганка с трубкой во рту, слабая улыбка тронула губы) Господин Корнеев был бы весьма удивлен, увидев это... Что?! (в руках был её собственный портрет. Ошибиться было невозможно – именно такой она была вчера на рыбалке. Стало жарко внутри. Резко захлопнула папку, и отчего так душно?! Вышла на балкон, облокотилась о перила и глубоко вдохнула свежий осенний воздух) Бенкендорф: (идет по двору, на ходу распечатывая пакет из Петербурга с докладом от заместителя; графа догоняет денщик со словами: «Ваше сиятельство, Сергей Дмитрич нынче у себя не ночевали-с») Ну, и что – не ночевал? Напился где-нибудь или с девицей какой… (бегло просматривает документ) Найдется Сергей Дмитрич – проспится и вечером, как миленький… (поднимает случайно взгляд на балкон и замечает там графиню; не договорив, бросается в дом, взбегает по лестнице на второй этаж, врывается в комнату и на балкон) Ольга, что вы делаете?! (подхватывает ее на руки и несет обратно в комнату, укладывает в кровать и накрывает сверху одеялом) Я настолько вам надоел, что вы решили сбежать от меня на тот свет? (сердито захлопывает балконную дверь) Ольга: (Сердито подтягивает одеяло до самого подбородка) Не смейте называть меня Ольгой и графиней тоже. Будет достаточно, если вы не забудете моё отчество. Поражена вашей трогательной заботой. (коснулась прохладной ладонью лба, опять начинался жар) Что следующее? Будете кормить меня с ложки? Бенкендорф: Разве супругам не положено заботиться друг о друге, Ольга... Адамовна? Помните – «в болезни и в здравии...»? Ольга: Мы с вами оба лгали у алтаря, вы это прекрасно знаете, сударь. Каждый преследовал свои цели. Бенкендорф: (невесело усмехнувшись) Может, в наказание за эту ложь нам теперь и приходится дословно исполнять клятву, которую мы давали не от сердца? Ольга: Зачем же так утруждаться? Все, что делается без любви, в конечном итоге, не приносит ни радости, ни удовлетворения. Если только вы не понимаете под такой заботой обо мне любовь христианскую. (усмехается) Не смею вам мешать быть добрым самаритянином. Бенкендорф: Я ничуть себя не утруждаю, мне приятно о вас заботиться. Однако не могу не признаться, что частично этой заботой я пытаюсь искупить мою вину, пусть даже невольную, в вашей болезни. (ворчит) Где ваша горничная? Почему вы одна? (заметив, что у нее снова начало пылать лицо, оставляет сердитый тон, наливает микстуры в чашку и протягивает ей выпить) Ольга: (Берет из рук графа чашку, озабоченно) Не ругайте, Дарью, прошу вас. Я сама настояла на том, чтобы она ушла. (Выпивает и протягивает чашку Бенкендорфу. Случайно их пальцы соприкасаются. Вздрагивает и убирает руку) Бенкендорф: (чуть хмурится, заметив, как ей неприятно его прикосновение) Я сам виноват, что так надолго покинул вас без внимания. (ставит чашку на столик) Если вам скучно - не желаете что-нибудь почитать? (оглядывается на письменный стол, замечает уголки листков, белеющие из небрежно закрытой папки, меняется в лице, но тут же берет себя в руки; Ольге) Какую книгу вам принести? Ольга: У меня нет сил с вами спорить, граф, и читать тоже нет сил. Вынуждена просить у вас прощение за своё любопытство. Для меня это крайне нелестно. Ваши рисунки меня удивили. Не могу оценить ваши достоинства жандарма, но как художник, вы могли снискать славу, если бы избрали это поприще. Я больше никогда не притронусь к вашим бумагам, это вышло случайно. Простите. (отворачивается от Бенкендорфа и, не мигая, смотрит на пламя свечи) Бенкендорф: (с напряжением слушает ее, но постепенно начинает понимать, что она сделала из увиденного в папке совсем не тот вывод, который казался очевидным; испытывает вместе и облегчение, и разочарование: с одной стороны, ее слова, если она не догадалась о его чувствах, нельзя воспринимать, как болезненное «никогда», с другой - сказать то, чего не смог ей сказать его рисунок, теперь должен будет он сам, а он пока не представлял, как это сделать, но и отступать не намеревался; вслух) Не стоит извинений. Об этом моем увлечении неизвестно никому, кроме одного старого моего полкового товарища, который сейчас очень далеко и, может быть, даже и не вспомнит, какому я предавался занятию в промежутках между атаками и отступлениями. (Сержу Волконскому едва ли теперь до подобных воспоминаний) Не знаю, почему я ни с кем этим не делился - едва ли из опасения насмешек; просто, вероятно, не нашлось никого, с кем бы мне было интересно об этом поговорить. (видит, что Ольга не поворачивает головы) Я вас утомил? Простите, мне следовало вспомнить, что вам необходим покой. Продолжение следует.
NataliaV: Алекса пишет: выпила бокал вина и махнула рукой - пришла стадия принятия. Рекомендую. Прекрасный совет. Кто с корвалолом, а кто с винишком - так и дочитаем. Алекса пишет: В чём не откажешь графу, так это в уме и обаянии, поэтому Александр в этой истории изначально аутсайдер Не могу согласиться. На старте истории Ольга влюблена в цесаревича. Он для неё самый умный, самый обаятельный, самый, самый, самый... У графа не было никаких шансов обратить на себя внимание полячки, даже навязанный брак давал толчок только к взаимной неприязни.
NataliaV: Gata пишет: По правде говоря, успела устать от шумного русского хлебосольства и предпочла бы посидеть в уютной беседке с сентиментальным романом, но понимает, что среди веселых забав жениху легче терпеть ее общество, а она не может решить, легче страдать рядом с ним или вдали от него) Милая, милая принцесса. Gata пишет: На минуту отвлекшись от этих мыслей, вдруг обнаруживает, что изобразил портрет графини, какой она вчера была на рыбалке – с чуть прикушенной от напряжения губой, в глазах – огонек азарта, на лоб упал непослушный локон. Некоторое время непонимающе смотрит на рисунок, хмурится, потом откидывается на спину кресла и, прикрыв глаза, мучительно трет ладонью лоб. Наконец, вздохнув, убирает портрет Ольги в папку с рисунками, встает и решительно застегивает мундир, однако перед тем, как выйти из комнаты, ненадолго задерживается, глядя на спящую жену.) Прежде чем упасть в постель и уснуть с продолжением в голове, позволю себе высказать предположение. Его сиятельство только сейчас осознал то, что случилось довольно раньше. Вовсе не на озере и даже не в поместье Корфов. А где-то после свадьбы, когда Ольга оказалась в своём новом доме и разнесла в пух и прах интерьер и вкус Бенкендорфа. Придётся завтра с утра гуглить, кто есть такой "господин Корнеев".
Gata: NataliaV пишет: Его сиятельство только сейчас осознал то, что случилось довольно раньше. Вовсе не на озере и даже не в поместье Корфов. А где-то после свадьбы А может быть, и того раньше :)
Светлячок: О, Шарочка! Нашли кого не теряли. Саня неплохо знает свою любящую мамочку. Алекса пишет: Не любой ценой, а только потому, что получил успокоительную и близкую к терпимой информацию о браке Ольги. Муж официально есть, но его фактически нет. Боже мой, что я говорю, не слушайте меня, дамы. Мы слушаем вполне себе. Саша, да не волнуйся ты так, любим мы Саню, как и всех БНцев, даже пихаем его локтем, любя. Я вообще не понимаю твоих "аутсайдерских" оценок. Всё у него пучком, завёрнутым в шоколад. От Ольги обломилось, да не столько, как Саня бы хотел и послали его, а не он, ну так судьба сильнее воли, а наверху к нему и так благосклонны выше формальностей. Чмоки. Gata пишет: А может быть, и того раньше :) Автор шутит и немножко нас троллит. Ясно и понятно, что у Беня отдавал себе отчёт на ком женился, более того у него был выбор и без напора Шарочки, но он положил глаз на Олюшку до того, до того (бровями так вжык ), как бы не морщился, не хмурился и не пыхтел. Но любовь такая эманация... Она любит свободу и поселяется в сердце по своему выбору, иногда минуя мозг. Ведь могло и не сложиться, а сложилось именно в Двугорском. Где-то между ароматом французских духов от папахи и сдёрнутым с торса графа одеялом. В этом я уверена. Парируйте, ваше сиятельство!
Sheena: Что ж вы делаете-то. Разве можно так резко обрывать повествование на самых интересных местах?! NataliaV пишет: Кто с корвалолом, а кто с винишком - так и дочитаем. Вот точно, как-то так и будем дочитывать. Искренне сочувствую Александру... Христофоровичу, который боится сам себе признаться в том, что есть. Очень трогательно и очень тонко. Светлячок пишет: а наверху к нему и так благосклонны выше формальностей. Надо запомнить это выражение.
NataliaV: Gata пишет: А может быть, и того раньше :) Светик уже выступила в своей неповторимой манере, а я надеялась и не осмеливалась закинуть удочку в сторону Петербурга. Sheena пишет: Искренне сочувствую Александру... Христофоровичу, который боится сам себе признаться в том, что есть. Очень трогательно и очень тонко. Да, хорошо передано, не отнять. Только разве боится признаться? Я прочитала, что как раз осознал и принял свои чувства сразу. У меня есть есть вопросы про Владимира с Радой, но я их пока обдумываю. Всё у них в золотых красках осени, но что-то меня беспокоит в их отношениях.
полная версия страницы