Форум » Альманах » Гондорский цикл » Ответить
Гондорский цикл
Falchi: Рассказы по мотивам трилогии П.Джексона "Властелин колец" . Матчасть от профессора Толкина, с большой любовью и уважению к прекрасному автору мира Средиземья
Falchi: Приветик) На самом деле они все трое дураки. У храбрых гондорских витязей по-прежнему прогрессирует синдром победителей, только обратная его сторона - мы самого Саурона сделали, что нам остальные враги? Вот и Фарамир, поддавшись порыву побежал напролом с мыслью кто он и кто я, я ж его сейчас одной левой в землю закопаю. Мужики часто так себе воображают. И именно по этой причине потом жены по ним слёзы роняют на поминках. Берегонду, кстати, приятного аппетита))
Falchi: Часть 5 Эовин сидела за столом и просматривала письма, пришедшие из южного удела Эмин Арнен, когда дверь в покои неожиданно и с грохотом отворилась. Княгиня слегка вздрогнула и, отбросив свиток в сторону, обернулась на шум. На пороге комнаты стоял Фарамир. Дальше всё было как в кошмарном сне — муж обливался кровью, фонтаном хлеставшей из наспех перевязанного правого плеча. Он тяжело дышал и едва держался на ногах, глаза подернулись мутной пеленой. Побелевшими пальцами здоровой руки гондорец изо всех сил цеплялся за дверной косяк, чтобы не упасть. — Господин мой! — в ужасе воскликнула роханка, вскакивая с места и подбегая к нему, — Фарамир, что с тобой? Поддерживая мужа за пояс, Эовин помогла ему добраться до постели. Морщась от боли, князь тяжело опустился на подушки, перевёл взгляд на взволнованно наблюдающую за ним супругу. — Я не хотел, чтобы ты тревожилась, госпожа моя. В меня попала стрела, кровь никак не останавливается, и я не понимаю, почему пустяковая рана, на которую я бы раньше даже не обратил внимания, доставляет мне такие… — Фарамир скривился, — Такие неудобства. У меня чувство, будто моё тело режут на куски. Мне известно, что руки моей жены обладают волшебным даром исцеления, и потому я пришёл к тебе. Прошу, помоги мне. Эовин торопливо кивнула и принялась осторожно снимать с него рубашку. Каждое движение, по всей видимости, причиняло гондорцу невыносимые страдания — пока Фарамир избавлялся от окровавленной одежды с губ его пару раз сорвались такие ругательства, каких она никогда в жизни от него не слышала. Посмотрев на открывшуюся взору глубокую рану, княгиня почувствовала, что сердце в груди у неё начало биться чаще. Стрела воткнулась ровно в то же место, куда год назад попали отравленные орочьи дротики под Осгилиатом. Она как никто другой знала, что те раны не прошли для мужа бесследно. Опасаясь самого худшего, Эовин сжала его руку и ощутила, как ладонь холодеет и обездвиживается. Глубоко вздохнув, роханка вновь вернулась к осмотру плеча, осторожно раздвинула рваную, сочившуюся кровью кожу. Её тонкие пальцы слегка подрагивали при мысли, какую сильную боль сейчас испытывает её супруг. — Наконечник от стрелы застрял в ране, — тихо вымолвила княгиня, — Его нужно вытащить. — Так вытаскивай, госпожа моя, вытаскивай скорее, — услышала она свистящий шёпот Фарамира, — Или я сейчас сам выгрызу его зубами. Как можно быстрее Эовин приготовила настойку из трав, взяла чистые бинты, раскалила на огне железные щипцы. Всё это время княгиня старалась не смотреть на мужа, только слушала доносящееся с кровати его прерывистое тяжёлое дыхание. Присела рядом с ним на постель, кинула осторожный взгляд в его сторону. Гондорец был очень бледным от потери крови, лоб покрылся каплями холодного пота. — Будет больно, — зачем-то проговорила она, и тон её был похож на тот, каким, вероятно, сообщают ребёнку о необходимости извлечь засевшую в пальце занозу. — Я знаю, Эовин, — Фарамир посмотрел на неё мутнеющим взором, — Вытаскивай. Княгиня взяла в руки небольшое холщовое полотно, скрутила его в тугой жгут и протянула мужу. Фарамир тут же сжал тряпку зубами и откинул голову на подушку. Эовин приказала себе унять дрожь, сосредоточиться на ране и не думать о том, какие мучения она заставляет переживать самого дорогого ей на свете человека своими действиями. Потуже перетянув бинт, роханка смазала кожу вокруг настойкой из трав, надеясь хотя бы немного облегчить боль и погрузила щипцы в кровоточащую плоть. Она старалась делать всё, как можно осторожнее — наконечник засел глубоко и выходил очень медленно. От напряжения во рту у неё пересохло, тело как будто окаменело, и только умелые руки целительницы продолжали последовательно и упорно делать свою работу. Эовин слышала, как с каждым её движением учащается дыхание Фарамира, как скрипят его плотно сомкнутые зубы и убеждала себя, что осталось совсем чуть-чуть, и она не имеет права ни на что отвлекаться или дать слабину в такую решающую минуту. Когда наконечник почти полностью появился на поверхности, роханка резко дернула его на себя, и следом острый, потемневший от крови кусочек железа блеснул в сжатых щипцах. Из груди гондорца вырвался тихий сдавленный стон. Переведя дух, Эовин обработала рану, стянула её края шёлковой нитью, наложила бинты. По счастью, кровь остановилась полностью. — Готово, — полушёпотом объявила мужу княгиня, сама не узнавая своего голоса. Легонько поцеловала только что сделанную повязку, отёрла градом струящийся с его лба пот. Фарамир выплюнул изо рта истерзанное полотно, слабо улыбнулся: — Теперь точно всё заживёт, — дотронулся рукой до её руки, — Спасибо… сохрани наконечник, — поймал её удивлённый взгляд, — Я потом всё тебе объясню. Гондорец осушил кубок вина, поданный супругой, затем полежал еще пару минут, пытаясь восстановить силы. Заставил себя оторваться от подушки и наклонился, чтобы стащить сапоги. Он снова морщился, было заметно, как даже такие, самые простые действия даются ему с большим трудом. Эовин во второй раз бросила взгляд на его правую руку — она почти не слушалась, пальцы, казалось, полностью одеревенели. Роханка присела у его ног с намерением помочь, но Фарамир не позволил: — Не смей! — резко бросил гондорец, — Этого ещё не хватало. Княгиня отстранилась, понимая, что своей заботой она сама того не желая оскорбила его. Даже в такую минуту, раненый и обессиленный он не хотел выглядеть слабым в её глазах. Справившись с сапогами, Фарамир вновь опустился на кровать, дыхание стало немного ровнее. Эовин приблизилась к мужу, и когда он посмотрел на неё, прочла в его взгляде глубокое раскаяние за только что позволенную неосторожную грубость: — Прости меня, душа моя, — нежно погладил жену по щеке, — Я не хотел тебя обидеть. Роханка взяла его правую руку в свою, принялась растирать онемевшие пальцы: — Ты чувствуешь её? — с беспокойством в голосе спросила она. — Почти нет, — тихо отозвался Фарамир, — Также было под Осгилиатом. Неужели стрела снова оказалась отравлена? — На этот раз нет, — покачала головой Эовин, — Но ты должен знать, что Осгилиат не прошёл для тебя бесследно. Яд, который пропитывал дротики был очень сильным и навсегда повредил твоё тело. Попавшая стрела задела старую рану и поэтому ты так страдаешь. Ты должен быть очень осторожным, Фарамир, отныне любое подобное ранение может стать для тебя смертельным. Гондорец с удивлением посмотрел на жену. Глаза его похолодели, было видно, как уязвили его её слова. — По-твоему я теперь ни на что не годен? — с раздражением в голосе выговорил он, — Я должен бояться любой царапины? — Я этого не говорила, но тебе следует себя беречь. — Я не стану прятаться за спины своих людей, — решительно прервал её Фарамир, — И даже не проси меня об этом. — Тогда хотя бы позволь мне… — И об этом не проси меня, Эовин, — Фарамир тут же понял, что хочет сказать жена, — Я не буду брать тебя с собой в походы, это слишком опасно. Женщине не место на войне. Роханка едва не вскрикнула от досады. Не будь он ранен, она наверняка запустила бы в него подушкой или чем-то ещё потяжелее: — Ну почему ты такой упрямый? — чуть не плача вымолвила она, — Если бы ты меня послушал и взял с собой, я вытащила бы стрелу на месте и тебе не пришлось бы так долго мучиться, ты не потерял бы столько крови. Признай хотя бы, что ты был не прав. Князь в изнеможении упал на подушку, глаза его медленно закрывались: — Хорошо, я был не прав. У меня нет сил с тобой спорить, Эовин, — здоровой рукой Фарамир привлёк её к себе поближе, — Иди ко мне, давай полежим, вот так… Роханка опустила голову ему на грудь, продолжая беспрестанно растирать холодеющие пальцы. Щекой она чувствовала жар, которым пылала его кожа и с ужасом думала о том, что у него как тогда, после Осгилиата, может открыться лихорадка и ей опять придётся бороться за его жизнь. Она осторожно подняла голову и заглянула мужу в лицо. Фарамир провалился в тяжёлый, болезненный сон, он по-прежнему был очень бледен, волосы на висках слиплись от пота, но дыхание постепенно становилось менее рваным. Спустя какое-то время Эовин снова приподнялась на локте, дотянулась до его лба и легонько коснулась его губами. Её опасения сбылись — началась горячка. К вечеру жар только усилился, и Фарамир окончательно впал в беспамятство. Его правая рука полностью онемела и похолодела. Лишившись всякой чувствительности, она без движения лежала на подушке и выглядела так, будто вовсе ему не принадлежит. Раненое плечо воспалилось, на некоторое время вновь открылось кровотечение, которое Эовин с большим трудом удалось остановить. Роханка сидела на постели рядом с распластавшимся на простынях, совершенно обессиленным мужем и, кусая побелевшие от напряжения губы, отчаянно боролась с нарастающими приступами паники. В памяти в который раз всплывали те страшные дни во дворце Минас-Тирит, когда она точно также без сна и отдыха не отходила от постели возлюбленного и каплю за каплей вытягивала из ран медленно убивающий его коварный яд. Борьба за жизнь Фарамира, продлившаяся тогда четверо суток, настолько истощила Эовин, что даже находившийся всё время вместе с ней в покоях наместник Дэнетор убеждал её дать себе отдых хотя бы на пару часов. «Ты совсем обессилела, дитя», — уговаривал он девушку, наблюдая за тем, как она почти засыпает, примостившись у изголовья раненого, — «Иди, приляг, я посижу с ним». «Нет, я не могу, — упрямо отказывалась роханка, — Я должна видеть, как будут действовать лекарства». В те тяжёлые дни Эовин сумела разгадать природу неизвестной отравы, пропитывающей дротики и отвоевала своего жениха у смерти. Теперь ей пришлось столкнуться с новым вызовом злого рока. Она была уверена, что стрела, поразившая Фарамира в этот раз, не несла на себе яд, но, пронзив собой старую рану, вызвала точно такие же последствия, какие были после Осгилиата. Остановка кровотечения, травяные сборы против лихорадки не помогали — проклятая стрела как будто ослабляла всегда могучее здоровье мужа, не позволяя ему бороться за жизнь. Роханка запретила кому бы то ни было себя беспокоить, наглухо закрыла двери в комнаты, вытряхнула из сундуков все старинные свитки по искусству врачевания, доставшиеся ей от своего учителя в Эдорасе. Почти целую ночь она искала в хранящих древнюю мудрость записях сведения о подобных случаях и изучала составы лекарств, которые могли бы ей помочь. Эовин слышала, как Фарамир начал бредить, и в обрывках фраз, срывавшихся с его губ, она различила упоминание отца и брата. Усилием воли княгиня отбросила возникшие в голове дурные мысли о том, что обращения больного к покойным предвещают беду. Однажды, ей уже удалось выгнать смерть с его ложа, значит она сделает это и ещё раз. С помощью тонкой стеклянной трубки она сумела влить в рот по-прежнему лежащего без сознания мужа отвар, приготовленный по рецепту друэдайн, древнего лесного народа, когда-то обитавшего на границах с Роханом. Живущие много веков подряд на лоне природы, племена этих дикарей были прекрасными травниками и знали, как помочь страдающему от недуга укрепить тело и найти в себе силы справиться с самыми тяжелыми болезнями. К утру, благодаря её стараниям, жар начал спадать, а к безжизненно лежащей правой руке гондорца стала медленно приливать кровь. Приложив ухо к груди мужа, Эовин облегченно вздохнула — впервые за всю эту тяжёлую длинную ночь сердце его билось ровно. Бледная от утомления и перенесенных волнений, княгиня отворила покои, и сразу увидела у двери встревоженного и также не на миг не сомкнувшего глаз Берегонда. Прочитав в его взоре немой вопрос, роханка слабо улыбнулась верному гвардейцу своего супруга: — Опасность миновала, — коротко сообщила она ему самое главное, — Скоро к Фарамиру вернутся силы. — Вы и вправду волшебница, госпожа, — перевёл дух уставший от мучительных ожиданий воин, — Давно мне не было так страшно за своего командира. — Я хочу спросить вас, Берегонд, — Эовин произнесла эти слова очень серьёзным, обеспокоенным тоном, — Вам известно, кто стрелял в моего мужа? — Один негодяй, — со злостью в голосе отозвался гвардеец, вновь вспоминая предателя-лучника, — Змея, которую мы пригрели на груди. Но вы не волнуйтесь, госпожа, мы обязательно его разыщем, и, поверьте, он ответит за содеянное сполна. — Я ничего не знаю о войне, что вы ведёте, я лишь женщина и любящая жена, но, тем не менее, я хочу поделиться с вами своими подозрениями. Стрела, поразившая Фарамира, была направлена точно в старую рану, полученную под Осгилиатом. Человек, целившейся в него, знал, что повторное, пустяковое, на первый взгляд, ранение почти наверняка убьёт его. А в такой уверенности мог пребывать лишь тот, кто хорошо осведомлен о свойствах яда и его последствиях. — Как же такое возможно, госпожа? — растерялся от её неожиданного предположения Берегонд. — Не знаю, — покачала головой роханка, — Может быть, я ошибаюсь, но так подсказывает мне моё сердце и мой целительский опыт. — Эовин… — услышали они оба одновременно донесшийся из глубины покоев тихий голос гондорца. Княгиня живо обернулась на зов, потом вновь посмотрела на гвардейца: — Мне нужно идти к мужу, — торопливо произнесла она, — Я сказала вам то, что думаю обо всём случившемся. А вы сами решайте, какие выводы можно сделать из моих слов. Роханка поспешно закрыла двери перед носом застывшего в недоумении Берегонда и почти бегом кинулась к постели Фарамира. С трепещущим сердцем она опустилась рядом с любимым, погладила по волосам, заглянула в наконец-то просветлившиеся глаза: — Я здесь, родной мой, — срывающимся от радостного волнения голосом прошептала Эовин, — Всё будет хорошо, ты скоро поправишься. Фарамир улыбнулся краешком рта, положил ещё слабую руку поверх её хрупкой ладони: — Я говорил, что не могу жить без тебя, госпожа моя, — произнёс он негромко, — Это чистая правда. Ты снова вытащила меня из лап смерти. — А я говорила, что буду делать это снова и снова столько раз, сколько потребуется. Даже если ты с завидным упорством продолжишь рисковать своей жизнью, — глаза роханки заблестели от выступивших на них слёз счастья, — Когда твоя рана затянется, и ты полностью выздоровеешь, клянусь, я поколочу тебя за то, что ты опять заставил меня так ужасно волноваться. — Можешь делать со мной, что пожелаешь, душа моя, — коротко рассмеялся на такую угрозу Фарамир, однако затем сразу же посерьезнел, — У меня есть просьба, Эовин. То, что я скажу тебе, очень важно. — Единственное, что сейчас важно, так это твоё выздоровление, - возразила ему супруга, - Не думай больше не о чём, тебе нужно отдыхать. — Нет, послушай меня, пожалуйста, — настолько решительно, насколько позволяло его состояние перебил её гондорец, — Обещай в точности выполнить мою просьбу. Мужчина глубоко вздохнул, собираясь с силами, после перенесенной лихорадки он чувствовал сковывающую усталость во всем теле: — Сходи в мои рабочие покои, возьми в столе мраморную шкатулку. Внутри неё ты увидишь перстень с большим рубином. Положи туда же наконечник, который ты вытащила из раны, передай всё это Берегонду, - гондорец умолк на пару мгновений, переводя дух, - Вели ему немедленно ехать в Минас-Тирит и вручить шкатулку в руки государю. Не нужно больше никаких посланий, Элессар всё поймёт. Эовин с минуту непонимающе глядела в лицо Фарамира, точно стараясь разгадать: является ли эта странное пожелание настоящим или же он ещё не до конца оправился после горячки, однако муж не дал ей много времени на размышления: — Ну же, душа моя, ступай скорее, сделай о чём я тебя прошу, — настаивал он, — Мне тяжело говорить… — Да, хорошо, не переживай, я всё сделаю, — роханка с нежностью дотронулась губами до его лба, — Я добавила капель в твоё лекарство, чтобы ты мог спокойно заснуть. Спи, господин мой, тебе нужно восстанавливать силы. — Спасибо, — еле кивнул ей в ответ Фарамир, в самом деле закрывая глаза и проваливаясь в глубокий сон. Когда Берегонд переступил порог приёмной залы короля, он застал Элессара неподвижно замершим возле своего рабочего стола. Поза правителя Гондора выражала заметное напряжение, во взгляде глубоких серых глаз, который он тотчас же устремил на вошедшего, читалось нетерпение и плохо скрываемое волнение. Арагорн ожидал увидеть перед собой своего наместника, а не его преданного слугу и прекрасно понимал, что причины, помешавшие Фарамиру посетить Минас-Тирит лично, должны быть очень серьёзными. - Государь, - почтительно поклонился королю старый гвардеец, замерев в нескольких шагах от двери. - Приветствую тебя, Берегонд, - кивнул ему головой король, знаком прося приблизиться, - Рад видеть тебя в добром здравие. Однако же я думал, твой господин сам прибудет ко мне из Итилиэна, - Элессар не стал тратить время на лишние вопросы, - Что-то произошло? Почему он не приехал лично? - Государь, с князем случилось несчастье, - Берегонд заметил, как от произнесенных им слов волнение, плескавшееся в глазах короля, усилилось в одно мгновение, - Тот самый новобранец гвардии Налмир, которого мы считаем причастным к государственной измене, сильно ранил моего господина, когда мы пытались его задержать. Сейчас князь не может предстать перед вами собственной персоной, поэтому попросил меня передать все сведения по нашему делу. - Что с Фарамиром? – очень быстро, на одном дыхании выпалил Арагорн, так, будто никакие иные вопросы его более не занимали, - Как его здоровье? - Самое страшное уже позади, - поспешил успокоить короля Берегонд, - Благодаря стараниям леди Эовин, его жизни ничего более не угрожает. Но пока мой господин еще не оправился от ранения до конца. Элессар прикрыл глаза, выдохнул, чуть опустив голову, было видно, что от только что сказанного следопытом он испытал огромное облегчение. Когда правитель Гондора вновь устремил свой проникновенный взор на гвардейца, в нём уже не было признаков прежней тревоги, теперь на смену ей пришла холодная решимость: - Я хочу знать подробности. Расскажи всё, что тебе известно, - тихо и серьёзно потребовал король. За время, пока гвардеец открывал государю события, произошедшие в таверне и по дороге к Южному тракту, Арагорн не задал своему собеседнику не единого вопроса. Затем он взял в руки переданную Фарамиром мраморную шкатулку, поставил на свой стол, медленно снял крышку и пару минут внимательно разглядывал её содержимое. Берегонд с осторожностью наблюдал за реакцией короля, пытаясь угадать, какие мысли и чувства одолевают его в этот момент, однако же Элессар ничем не выдал своего настроения. Он смотрел на лежащие перед ним предметы так же, как если бы читал поданное ему рядовое прошение. Король вынул из шкатулки кольцо, сжал его двумя пальцами, посмотрел на свет, чуть сощурив глаза, после чего вернул украшение на место и обратился к гвардейцу: - У человека, которому принадлежал этот перстень, были светлые волосы? - Так точно, государь, - коротко отозвался воин, искренне поражённый такой осведомленностью Арагорна о внешнем обличии погибшего поджигателя. - А этот наконечник? – Элессар слегка подбросил кусочек железа на открытой ладони, - Его извлекла из раны леди Эовин, верно? Только она его видела? - Да, государь. Я не открывал шкатулку, а более ни одна живая душа к нему не прикасалась. - Хорошо, - удовлетворённо промолвил сын Араторна, положив острую часть стрелы на свой стол, - Ты желаешь сообщить мне что-то ещё, Берегонд? – полюбопытствовал государь, пристально посмотрев гвардейцу в лицо. - У меня есть некоторые догадки, если позволите, - старый следопыт немного помялся, точно раздумывая над тем, стоят ли сведения, которыми он располагает, внимания короля. - Я слушаю тебя, говори. - Быть может, это лишь беспочвенные фантазии, вызванные страхом за жизнь моего господина, - начал Берегонд, стараясь придать голосу решимость, - Однако слова леди Эовин о ранении князя подвигли меня на определенные размышления. Вы наверняка знаете, что княгиня лечила его после битвы под Осгилиатом и смогла хорошо понять природу яда, который пропитывал пронзившие его тело дротики. Госпожа сказала мне, последствия яда таковы, что любая повторная рана может вызвать у Фарамира полный упадок сил, способный привести его к смерти. Также леди Эовин уверена, что в этот раз лучник, направивший стрелу, намеренно целился в поврежденное плечо, чтобы вызвать такие страшные последствия. Стало быть, состав яда и его свойства ему также были известны, - гвардеец слегка кашлянул, - И я вспомнил один случай, государь. Незадолго до того, как Налмир выпустил стрелу, у них с моим господином состоялся тренировочный поединок на мечах. Во время сражения юноша будто непреднамеренно задел его правое плечо. Никто не придал этому значения, в ходе подобных уроков по искусству ведения боя случается всякое, однако же теперь я полагаю, тот удар мальчишка нанёс с умыслом, чтобы понять, куда потом направлять выстрел. Он тогда уже планировал его убийство. Разумеется, сам Налмир не мог обладать такими сведениями, ему кто-то рассказал их. Вероятно, этот же человек и отдал приказ погубить моего господина. Освободившись от всех накопившихся переживаний и сомнений, Берегонд резко замолчал. Государь, слушавший весь долгий рассказ старого следопыта с большим вниманием, ответил на него еле заметным кивком головы: - Благодарю тебя за службу, Берегонд. Больше я тебя не задерживаю. Возвращайся в Эмин Арнен и пожелай от меня Фарамиру скорейшего выздоровления. Как только он будет в силах приехать в Минас-Тирит, я с большой радостью его приму. Гвардеец поклонился королю и покинул приёмную залу. Оставшись в одиночестве, Элессар присел за свой стол, раскурил трубку, выпустив в высокий сводчатый потолок комнаты несколько серебристых колец дыма. Потом так же неспешно разложил перед собой содержимое шкатулки и очень долго его рассматривал. Спустя четверть часа, Арагорн отодвинул перстень и наконечник и снова приложил трубку к губам. От родившихся в голове короля тяжелых дум, на его лбу между бровей залегла глубокая суровая складка.
Lana: Привет. Falchi пишет: На самом деле они все трое дураки. У храбрых гондорских витязей по-прежнему прогрессирует синдром победителей, только обратная его сторона - мы самого Саурона сделали, что нам остальные враги? Вот и Фарамир, поддавшись порыву побежал напролом с мыслью кто он и кто я, я ж его сейчас одной левой в землю закопаю. Мужики часто так себе воображают. И именно по этой причине потом жены по ним слёзы роняют на поминках. Угу, когда Фарамира атаковали, я и от его гвардии была в удивлении. Но с Фарамира спрос больше. Falchi пишет: пока Фарамир избавлялся от окровавленной одежды с губ его пару раз сорвались такие ругательства, каких она никогда в жизни от него не слышала Это он еще на кота, к кухне направляющего, в темноте не наступал. Какой Налмир предусмотрительный юноша, тут и стрелы травить не надо, главное примериться хорошо. Понимаю Эовин, пусть она устроит бурю в пустыне Итилиэне мальчику, который выжил.
Falchi: Lana пишет: Угу, когда Фарамира атаковали, я и от его гвардии была в удивлении. Но с Фарамира спрос больше. Фарамиру стоило прислушаться к наставлению своего короля, предостерегавшего его, что обличие зла, с которым он столкнется, не будет для него привычным. Все же Элессар раза в два его старше, многое повидал, да как и Гэндальф, фигни не посоветует. Хорошо, что Арагорн настолько деликатен, что естественную в данных обстоятельствах фразу: "идиоты, как я с вами войну выиграл?" выкрикнул про себя)) Lana пишет: Это он еще на кота, к кухне направляющего, в темноте не наступал. Надеюсь, ни одно животное не пострадало?)
Lana: Falchi пишет: Хорошо, что Арагорн настолько деликатен, что естественную в данных обстоятельствах фразу: "идиоты, как я с вами войну выиграл?" выкрикнул про себя)) Истинно, король Гондураса))). Даже премудрые эльфы иногда творили дичь, так что людям сам Илуватар велел. Falchi пишет: Надеюсь, ни одно животное не пострадало?) Все живы, отделавшись легким испугом. Продолжаем ждать развития событий.
Falchi: Lana пишет: Продолжаем ждать развития событий. Я тут) В субботу и воскресенье на работу выходила, занята была, подзадержала продку немного.
Falchi: Часть 6 Над Минас-Тирит уже спустились плотные февральские сумерки, когда Элессар в полном одиночестве покинул покои и по широким мраморным ступеням спустился в Фонтанный двор Цитадели. Вечерний воздух был свеж и подернулся легким морозцем. Высоко в небе крохотными огоньками зажглись далёкие звёзды, и их свет серебрился на гондорских узорах, вышитых на ткани длинного плаща короля. Посреди двора, окружённое ровной каменной кладкой, протянуло вверх свои густые ветви величественное Белое древо. Крона его прорезала темноту неярким сиянием, точно прокладывала собой путь через небосклон к мерцающим на горизонте звёздам. Арагорн остановился в паре шагов от древа, едва коснулся пальцами его сверкающих листьев, провёл ладонью по гладкому тёплому стволу. Маленький саженец, найденный им на горе Миндоллуин восемь месяцев назад, и опущенный в землю собственными руками как символ надежды новой жизни Гондора, за короткий срок окреп и разросся, распустил на своих тонких ветвях долгожданные цветы. Элессар долго и пристально смотрел на едва колышущие на легком ветерке листья, словно выискивая в них какие-то неуловимые изменения, однако же Древо Короля всё так же гордо и царственно высилось на фоне тёмного зимнего неба. На ведущей во двор лестнице точно из ниоткуда возникла высокая мужская фигура, закутанная в плащ. Неслышной, будто парящей по воздуху походкой, незнакомец спустился по ступеням и замер на небольшом расстоянии от застывшего в раздумьях короля. — Приветствую тебя, государь, — негромко окликнул сына Араторна вошедший, -Ты звал меня, от чьих теперь злых козней нам предстоит спасать Средиземье? Элессар быстро обернулся на голос, и на губах его вмиг заиграла лучистая улыбка. Незнакомец скинул с головы капюшон — его красивое, вечно юное лицо также озарилось радостью от встречи. Длинные светлые волосы, стянутые в косу сияли в отблесках звёзд, сквозь спадающие на плечи пряди проглядывали острые эльфийские уши. — Леголас! — Арагорн проворно подошёл к принцу Лихолесья, крепко обнял старого друга и легонько похлопал его по спине, — Спасибо, что приехал в Минас-Тирит так скоро. — С тех пор, как твой наместник лорд Фарамир позволил мне и моим подданным обосноваться в Итилиэне, дорога до Цитадели не занимает много времени. К сожалению, он так занят, выполняя твои приказы, что я никак не могу застать его в Эмин Арнен, чтобы поблагодарить лично за оказанную моему народу благосклонность. После последнего такого поручения он несколько дней уже как лежит в своих покоях, излечивая тяжкую рану, — эльф заговорил тише, легкая ирония, всё это время сквозившая в его голосе исчезла, — Что произошло, Арагорн? — Ты, оказывается, осведомлён больше, чем я думал, — усмехнулся в ответ на его слова Элессар. — Нас связывает тесная дружба с леди Эовин. Княгиня помогает мне и моим собратьям в обустройстве северных уделов Итилиэна. Все эти новости я узнал от неё, — Леголас сощурил глаза, склонил голову набок, — Госпожа сильно огорчена случившемся, а я не хочу, чтобы она расстраивалась. — Я бы желал встретить тебя при других обстоятельствах, мой друг. Чтобы мы вместе посидели у костра и вспомнили былое, но, боюсь, придётся отложить подобное времяпровождение на потом. Мне, в самом деле, нужна твоя помощь, — король вскинул волевой подбородок и дотронулся до плеча принца, — Я знаю, что лесные эльфы обладают самым чутким слухом, необыкновенно острым глазом и редким умением находиться в тех местах, где их ожидают увидеть меньше всего. — После такой оценки моих скромных способностей, государь, я точно не смогу тебе ни в чём отказать, — улыбнулся Леголас, — Царедворцы научили тебя облекать просьбы в весьма изящные формы. — Совет Гондора любит и чтит моё красноречие. Весьма признателен, что и ты его оценил по достоинству, — Арагорн посерьёзнел, помолчал несколько секунд, затем извлек из складок плаща присланный из Эмин Арнен перстень с рубином и протянул его эльфу, — Ты узнаешь это кольцо? Леголас окинул предъявленную королём вещь быстрым, живым взглядом. На лице принца отразилось некоторое удивление, но не более чем на пару мгновений. Он снова поднял глаза на Элессара, повёл плечами, поправляя закрепленный на спине лук: — Тебя заинтересовал поиск древностей, государь? Я думал последнего владельца подобного перстня ты убил собственными руками несколько десятков лет назад. — Я тоже так думал, Леголас. Но недавние события заставили меня в этом усомниться. Поэтому я хочу попросить тебя: узнай, остались ли ещё в Средиземье люди, носящие эти кольца. Ты же по-прежнему любишь море? Тогда, вероятно, поездка, которая тебе предстоит, может превратиться в весьма необременительную или даже приятную прогулку. Эльф накрыл своей ладонью руку короля, держащую перстень, немного отодвигая её от себя. — Спрячь кольцо, Арагорн, мне нет нужды брать его с собой, я знаю, кого ты хочешь отыскать, — выпрямился во весь рост и учтиво склонил голову, — Я и мои собратья к твоим услугам. — Спасибо, друг, — совершенно искренне поблагодарил принца Лихолесья Элессар, — Я не останусь перед тобой в долгу. Губы Леголаса сложились в лукавую улыбку, он быстрым движением накинул на волосы капюшон и бесшумно растворился в темноте. Болезнь отступила спустя две недели. Отвар, приготовленной княгиней Итилиэна, действовал необыкновенно быстро. Фарамир день за днём восстанавливал силы, лихорадка более ни разу не возвращалась, а рана постепенно затягивалась. Сначала гондорец начал самостоятельно садиться в постели, затем смог вставать и ходить по комнате, не испытывая ни боли, ни головокружения от малейшего движения. Почувствовав себя гораздо лучше, сын Дэнетора сразу же хотел вернуться к своим повседневным делам, однако Эовин настаивала на полном покое. Она сама с утра до вечера заботилась о муже: меняла повязки, заваривала лечебные травы, приносила с кухни приготовленные под её присмотром блюда. Поначалу князь мужественно терпел подобное обращение с ним, как с малым ребенком, чтобы не расстроить искренне переживавшую и столько сделавшую для него супругу. Вместе с тем задание короля, таившее в себе столько загадок, по-прежнему не давало ему покоя. От Берегонда Фарамир узнал, что Элессар ждёт его сразу после выздоровления и не хотел терять ни одной минуты. Сам он чувствовал себя совершенно здоровым и неоднократно пытался убедить в этом жену, однако не добился в своём стремлении большого успеха. Его упрямая Белая госпожа Рохана готова была намертво встать в дверях, лишь бы не выпускать мужа за порог крепости Эмин Арнен. — Когда ты последний раз отдыхала? — спросил её, однажды, гондорец во время утренней трапезы в их совместных покоях. — Не помню, — честно призналась княгиня, — Ты же знаешь, мои мысли в последнее время были заняты только тем, как поскорее тебя вылечить. — Ты похудела, Эовин, — Фарамир подвинул к ней свою тарелку, — Ешь, я не хочу, чтобы по моей вине от тебя остались одни глаза. — А ты дай слово, что больше не станешь так безрассудно рисковать своей жизнью, — Эовин вяло поковыряла вилкой в блюде с фруктами, — Хоть тебе и тяжело признать, но после Осгилиата ты уже никогда не станешь прежним. Как, по-твоему, я могу не беспокоиться, зная, что тебе в любой момент может угрожать опасность? — Я уже принял как непреложную истину то, что Осгилиат останется со мной на всю жизнь, — ответил гондорец после недолгого молчания, — И я обещаю беречь себя, лишь бы больше не омрачать печалью лицо моей любимой жены. Фарамир взял ладони роханки в свои, с нежностью поцеловал каждый из её тонких длинных пальцев, заговорил очень тихо, глядя прямо в глаза: — У меня нет слов, чтобы выразить всю ту благодарность, которую я испытываю, думая о том, как самоотверженно ты боролась за мою жизнь. Пожалуй, ни один из моих воинов не сражался за меня так, как это делала ты — князь коснулся губами её запястья, — Я очень люблю тебя, так же как и твои волшебные руки, и твоё храброе сердечко. Не представляю, как бы я жил, если бы не нашёл тебя в лесах Итилиэна в тот день. — Зная тебя, наверное, уже никак, — произнесла с нотками обиды в голосе Эовин. Гондорец по-доброму усмехнулся, поцеловал её второе запястье, потёрся щекой о мягкую, тёплую ладонь: — Однако же, как бы ты того не хотела, душа моя, я не могу больше оставаться в замке без дела. Поручение, данное мне государем, ещё не выполнено до конца, и я не вправе сидеть сложа руки, пока враги короля расставляют свои сети. Поверь, я понимаю, как сильно ты волнуешься, но я наместник Гондора, у меня есть обязательства не только перед тобой, но и перед своей страной, — замолчал на мгновение, готовясь к реакции жены, — Я полностью излечился, Эовин. И мне необходимо отправиться в Минас-Тирит как можно скорее. Роханка отняла от него свои руки, которые он осыпал поцелуями всё время, пока продолжались его намёки на скорый неотвратимый отъезд в столицу. Некоторое время княгиня молчала, покусывая губы и теребя золотое кольцо на пальце. В её глазах сын Дэнетора явно прочёл новую волну тревоги: — Я это понимаю, Фарамир, — наконец, проговорила Эовин, — Но прежде чем, ты поедешь в столицу, я должна кое-что тебе сказать. Перед тем как послать наконечник королю Элессару, я очистила его от крови и успела хорошенько рассмотреть… Знаешь, какую печать я на нём увидела? Фарамир поймал полный беспокойства взор жены, вероятно, понимая, к чему она ведёт. — Дай, угадаю, — отозвался князь Итилиэна полушепотом, — Символ Белого древа, знак королевского дома Гондора. Я прав? Роханка отпрянула от стола, её удивлению ответу мужа, да ещё произнесённого таким спокойным и невозмутимым тоном, не было предела: — Получается, ты знал? — едва слышно пролепетала она, — Что, в конце концов, происходит, Фарамир? Сын Дэнетора отрицательно помотал головой, до его разума, по всей видимости, дошло, какие мысли пробудила в сознании Эовин обнаруженная гравировка на наконечнике. Он быстро поднялся на ноги, перегнулся через стол и поспешил подхватить испуганную супругу в объятия. После чего поцеловал в приоткрытые от изумления губы, прижался лбом к её лбу: — Не бойся, жизнь моя, это не то, что ты подумала. Никакой угрозы из Минас-Тирит для меня нет. — Откуда же тогда у целившегося в тебя лучника взялись эти стрелы? Такое оружие находится в ведении короля, его нельзя взять просто так, следуя одному лишь своему желанию. Но я решительно отказываюсь верить увиденному. — Как раз это мне и предстоит выяснить, — Фарамир отошёл от стола и принялся собираться в дорогу, — Теперь ты понимаешь, почему мне необходимо как можно скорее уезжать в столицу. Тем более Элессару уже обо всём известно. Роханка глубоко вздохнула, смиряясь с неизбежным. Она также встала с места, сделала несколько шагов в сторону мужа: — Я должна осмотреть твоё плечо. Нужно сменить повязку. — Там уже всё давно зажило, Эовин, — попробовал отмахнуться гондорец, но, почувствовав на себе её строгий взгляд, тут же поспешил покориться, — Слушаю и повинуюсь, моя госпожа. — Ты заставил меня поволноваться, Фарамир, — король Гондора встретил своего наместника приветливой, дружелюбной улыбкой, — Как поживает твоя рана? — Со мной всё хорошо, государь, — степенно ответил ему сын Дэнетора, — Я полностью здоров. Правда теперь придётся постоянно носить дополнительную защиту на плече, что не слишком удобно, но деваться некуда. Война никого не обошла стороной, может быть, я ещё и легко отделался. — Я очень рад, что всё завершилось благополучно, — Арагорн подступил к нему на пару шагов, затем, помедлив секунду, одним быстрым движением заключил гондорца в объятия, — Эту стрелу ты схватил по моей вине. — Скорее по собственной неосторожности, — Фарамир в ответ немного несмело приобнял короля, глубоко тронутый таким искренним волнением Элессара за его жизнь, — Вы были правы, когда говорили, что не стоит недооценивать своих врагов. — Мы все порой забываем о том, что на самом деле гораздо уязвимее, чем нам того хотелось бы. Король вернулся к своему столу, где по-прежнему стояла мраморная шкатулка, переданная Берегондом. Пару минут он безмолвствовал, затем откинул крышку, извлёк на свет наконечник от злополучной стрелы и показал его Фарамиру: — И что ты по этому поводу думаешь? — поинтересовался он вполголоса. — Скажите уж за меня сами, государь. — Изволь, — Арагорн зажал наконечник в кулаке и прошёлся по зале, — Король Элессар получает письмо, написанное рукой неизвестного, где сказано, что ему стоит опасаться заговора со стороны своего наместника, более того, в нём указано точное время и место, где заговор должен был быть приведен в исполнение. Несмотря на то, что война окончена, в государстве всё ещё неспокойно, многие земли по-прежнему разрушены врагом, есть недовольные, некоторые уделы и вовсе не желают признавать новую власть. Все эти обстоятельства зарождают в душе короля сомнения, а так ли на самом деле верен ему тот, кого он считает своей правой рукой? Не рождаются ли в голове сына Дэнетора честолюбивые планы по возвращению трона? Как и всякий человек, получив огромную власть, Элессар может впасть в искушение использовать её в дурных целях, тем более история Арды знает много примеров, когда и куда более мудрые и сильные духом правители становились жертвой собственных страстей. Опасаясь за свою жизнь и за неприкосновенность престола, государь решает опередить события и устранить со своего пути теперь уже бывшего соратника. Поэтому он направляет своего наместника с секретным заданием на земли Анориэн, где тот и погибает по приказу вероломного короля, — губы Арагорна изогнулись в пренебрежительной усмешке, — Вероятно, так должна была выглядеть в глазах народа Гондора эта гнусная история? — Не знаю, государь, — покачал головой сын Дэнетора, — В неё трудно поверить, хотя, когда моя жена, ничего не знающая об обстоятельствах дела, увидела этот наконечник, в первую минуту она на самом деле испугалась. Но, если хорошо подумать, не настолько же вы глупы, чтобы столь откровенно себя выдавать. Проще уж было бы нанять какого-нибудь разбойника. — Дело не только в этом, Фарамир, — ответил Элессар, после чего по своему обыкновению раскурил всегда лежащую под рукой трубку, — Если бы от выстрела наёмных убийц погиб второй человек в государстве, расследование произошедшего последовало бы незамедлительно. Оружие, которое использовали во время покушения отмечено символом Белого древа, значит, оно находится под моим контролем. Мне в любом случае пришлось бы отвечать перед Советом Гондора, почему оно попало к злоумышленникам. Кроме того, не забывай, каким почётом и уважением ты пользуешься в Итилиэне. Ты поднял край из руин, дал многим обескровленным и опалённым войной возможность начать новую жизнь. Люди любят тебя. И знать Итилиэна, и его старейшины потребовали бы от меня объяснений за случившиеся. Добавь сюда те недавние слухи, с таким рвением распространявшиеся при участии твоего несостоявшегося гвардейца. Я бы лишился поддержки самого преданного мне удела Гондора, по меньшей мере, до тех пор, пока мне не удалось бы во всём разобраться и найти настоящего преступника. А в данный момент время работает не в мою пользу, а в пользу моего врага. — Вы хотите сказать, что истинной целью задуманного было отвлечь ваше внимание от каких-то более важных событий? — У меня пока нет наследника, Фарамир. Предположим, что мой наместник погиб или находится при смерти, а в умах моих подданных — смятение от трагических событий. Я не смогу покинуть столицу в случае, если дальние рубежи государства внезапно будут подвергнуты атаке. По всей видимости, в скором времени это должно случится. В приёмной зале ненадолго воцарилась тишина, нарушаемая лишь потрескиванием поленьев, горящих в камине. Гондорец прервал молчание, задав самый главный терзающий его вопрос: — И кто же ваш враг? Что за человек всё это затеял? Арагорн разжал ладонь, позволив наконечнику скатиться на стол, взглядом указал на него своему наместнику: — Ты мудро поступил, решив сохранить его, Фарамир. Что подвигло тебя на этот поступок? — Первая стрела, выпущенная Налмиром, попала в моего коня, — не сразу отозвался гондорец: воспоминание о трагической гибели Янтаря вновь болезненно укололо его сердце — У меня не было времени долго разбираться, но я обратил внимание на её оперение. Оно отличается от того, какое мы используем сейчас. Зато его форма мне напомнила стрелы, которые я видел на страницах рукописей в библиотеке моего отца. Похожее оружие применяли лучники во времена наместника Эктелиона Второго. — Верно, его изобрели в годы правления твоего деда, — подтвердил заключение князя Элессар, — Дальность полета стрелы равняется не более пятистам шагов, но наконечник сделан из очень плотного железа и имеет свойство глубоко застревать в ране, причиняя пострадавшему невыразимые муки. Полагаю, ты успел испытать их на себе. Сын Дэнетора в ответ лишь пожал плечами, словно желая дать понять королю, что бывало и хуже: — Меня больше интересует, как стрелы оказались в чужих руках, государь. — Ты же хорошо знаешь историю своего народа, Фарамир. Поэтому, вероятно, помнишь, что в эпоху наместника Эктелиона Второго, прославившегося своими великими делами, у него на службе состоял наёмник по имени Торонгил. В те времена, одна из главных угроз, нависших над благополучием Гондора, исходила от пиратов Умбара. Торонгил, получив разрешение государя, собрал небольшой флот и предпринял удачный поход на мятежные земли. Большая часть судов, принадлежащая Умбару была тогда уничтожена, а корабли Гондора вернулись в порт почти без потерь. — Я знаю об этих событиях, — утвердительно кивнул головой сын Дэнетора, пока не особенно понимая к чему ведет свой рассказ Арагорн, — Также известно, что Торонгил после победы не вернулся в Минас-Тирит, покинув пределы королевства. Наместник был очень огорчён подобным решением своего преданного слуги. — Да, он огорчился, — сын Араторна отвёл взгляд куда-то в сторону, а через мгновение вновь внимательно посмотрел на гондорца, — Тот самый наёмник стоит сейчас перед тобой, Фарамир. Торонгил это я, — чуть усмехнулся, увидев, какое действие произвели его слова на собеседника, — Судя по изумлению, написанному на твоём лице, я недурно сохранился. — Я удивлён не этому, государь, — также улыбнулся ему в ответ князь Итилиэна, — Вы наследник Исилдура, Эру продлил вашу молодость и подарил долгие годы жизни. Мне непонятно, почему вы держали это втайне столько лет. Народу Гондора следовало бы знать о вашем подвиге. Возможно, недовольных или не верящих в ваше право на престол стало бы меньше. — Будем считать, что причина заключается в моей природной скромности. Надёжнее завоевывать уважение людей будущими поступками, а не напоминанием о прошлых. Тебя я тоже попрошу никому не говорить о том, что ты только что узнал. Фарамир вместо ответа кивнул головой, а Арагорн тем временем продолжил свой рассказ: — Отвечая на твой вопрос, как стрелы попали в руки врага, скажу, что в том бою, воины Гондора использовали также и это оружие. Скорее всего, стрелы, что были выпущены в тебя достались Умбару в качестве случайного трофея и ждали своего часа несколько десятков лет. — Умбарские пираты — это просто шайка разбойников, — недоуменно наморщил лоб гондорец, — Как они могли попытаться воплотить в жизнь такой хитроумный план? — Те, кто грабили и грабят до сих пор торговые судна и нападают на прибрежные деревни, в самом деле, лишь отчаявшийся сброд. Но в то время, когда наш флот атаковал их гавани, это было очень сильное, хорошо управляемое и богатое королевство, во главе которого стоял весьма одарённый и могущественный человек. Его звали Улрэд, и по происхождению он был чёрным нуменорцем, самых чистых кровей. Он обладал ясным умом и хладнокровием, прекрасно владел мечом, а, самое главное лелеял честолюбивые планы по возвращению Умбару того величия, какое было во времена сыновей узурпатора Кастамира. Думаю, рано или поздно он смог бы этого добиться, — Элессар снова обернулся к своему столу и вынул из стоящей на нём шкатулки перстень с рубином, — Улрэд и некоторые приближённые из числа его знати носили вот такие кольца. Они стали символом принадлежности к роду Людей Короля. Тебе же, наверняка, известно, как чёрные нуменорцы гордились своей родословной. Фарамир еле кивнул на замечание Арагорна, в голове его постепенно начинала выстраиваться длинная цепь из череды запутанных событий прошлого. — Я предложил правителю Умбара поединок, и он принял мой вызов. Тогда я был ещё молод, мне исполнилось даже меньше лет, чем тебе сейчас, и мой опыт едва позволил мне победить такого сильного соперника. Было очень нелегко, Фарамир. Однако я убил его, и убил в честном бою. Умирая, Улрэд сказал, чтобы я не радовался раньше срока, что время его королевства ещё настанет, а мне придётся горько пожалеть о содеянном. В тот момент я принял эти слова за последний вскрик отчаяния, бившегося в агонии правителя, который понял, что его государству пришёл конец. — Если он мёртв, кто же тогда затеял эту войну сейчас? Не призрак же Улрэда явился в Средиземье, чтобы вам отомстить. — Разумеется, нет, — сын Араторна усмехнулся краешком рта, — Призраки не пишут писем и не нанимают убийц, чтобы посеять смуту. В ту эпоху, в королевстве Умбара в ходу было двоевластие. Вторым правителем считался ближайший соратник и дальний родственник Улрэда по имени Умранад. В жестокости, честолюбии и коварстве он не уступал своему государю. Во время атаки на укрепления Умбара я видел собственными глазами, как, спасаясь от преследования, он бросился в море. Ты же знаешь традицию этого народа — умереть, но не попасть в плен врага. — Каким-то чудом он выжил, верно? — гондорец сразу догадался к какой развязке ведет рассказанная Арагорном история. — Да, и теперь у меня нет в этом сомнений. Я попросил своих старых друзей раздобыть некоторые сведения о дальнейшей судьбе Умранада. Он и некоторые из числа его приближённых в самом деле сумели спастись, а сам Умранад не забыл о словах, сказанных его королём перед смертью. — Прошло столько лет… если он не превратился в дряхлого старика, то, значит, легенды о чёрных нуменорцах не такие уж и легенды. — Ещё со времен поклонения их предков Морготу, они были одержимы желанием продлить себе жизнь, завидовали вечной молодости эльфов и успешно использовали в своих целях самые разные ухищрения. Ну и, конечно же, берегли свою драгоценную кровь, — Элессар помолчал немного, — Один вопрос лишь не давал мне покоя. Берегонд рассказал мне о подозрении леди Эовин относительно осведомлённости лучника о последствиях твоего повторного ранения. Тогда я лично осмотрел все трофеи, доставленные из Осгилиата и Изенгарда. Там я обнаружил вот это, — король выдвинул один из ящиков своего стола и положил перед Фарамиром второе кольцо с точно таким же алым рубином, — Умранад и его немногочисленные последователи заключили союз с Сауроном. Полагаю, платой за верную службу должно было стать возрождение независимого королевства Умбара. Очень может быть, что Умранад находился в свите короля Чернокнижника. Насколько я помню, он добился большого мастерства в изготовлении ядов. — Как и многие, я полагал, что единственным чёрным нуменорцем, выступавшим на стороне Саурона был его Глашатай, — гондорец коснулся двумя пальцами сияющего острыми гранями огромного рубина, который украшал кольцо, — Вам удалось узнать о дальнейших планах этого человека? Губы Арагорна вновь озарила лёгкая улыбка, он подошёл к своему наместнику вплотную, положил руку ему на плечо: — Полученная тобой рана в самом деле полностью затянулась, Фарамир? Может случиться так, что в скором времени мне понадобится твоя рука, способная твёрдо сжимать меч. — Я к вашим услугам, государь. — В таком случае, сейчас прошу тебя расположиться в покоях Цитадели, а завтра мы с тобой отправимся на небольшую прогулку. В ходе неё я расскажу все подробности, которые тебе надлежит узнать. Князь Итилиэна опустил ладонь на руку короля, по-прежнему лежавшую у него на плече и заглянул ему в глаза: — Государь, — очень тихо вымолвил Фарамир, — Смею думать, вся эта древняя история сопряжена с опасностями. Я бы не хотел, чтобы вы рисковали, может быть вам не стоит… — Ну, друг мой, перестань, — успокаивающе улыбнулся ему Элессар, — Я знаю, что делаю. Ступай, отдохни, я закончу некоторые свои дела, и мы тронемся в путь.
Lana: Falchi пишет: я хочу попросить тебя: узнай, остались ли ещё в Средиземье люди, носящие эти кольца. Ты же по-прежнему любишь море? Тогда, вероятно, поездка, которая тебе предстоит, может превратиться в весьма необременительную или даже приятную прогулку. Дорогой Леголас Трандуилович...награждаем вас путёвкой к морю...северному...на рыболовецкий траулер. Будете руководить засолкой селёдки, ну и отдохнёте заодно! Элессар точно научился изящно просить. Эффективный менеджер. Спасибо, за встречу соратников, я порадовалась вместе с Арагорном. Falchi пишет: В ходе неё я расскажу все подробности, которые тебе надлежит узнать. И мне тоже надлежит узнать.
Falchi: Lana пишет: Элессар точно научился изящно просить. Эффективный менеджер. Парадигму Тейлоризма было трудно не понять Ты других заставь работать, больше будешь отдыхать Часть вышла большая, борда её целиком не кушает, придется резать.
Falchi: Часть 7 Фарамир ждал короля во внутреннем дворе Цитадели вечером следующего дня. В Минас-Тирит он остался один, отпустив сопровождавших его в пути Берегонда и Фалмахила домой. Своему верному гвардейцу гондорец наказал передать жене, что он намерен задержаться в столице ещё какое-то время, выполняя поручение короля, а также со всей тщательностью позаботиться о княгине. Сын Дэнетора догадывался, что Эовин, узнав о его очередном продолжительном отъезде с неизвестной целью, будет сильно волноваться, а, зная её решительный и бесстрашный нрав, в таком состоянии от неё можно было ждать весьма безрассудных поступков. Арагорн не заставил своего спутника ждать его слишком долго и появился на ступенях мраморной лестницы, ведущей на верхние ярусы Цитадели менее чем через четверть часа. Увидев короля, Фарамир в первые секунды не сразу узнал его. Элессар был облачён в видавшую виды кожаную рубашку и такие же штаны, плечи его укрывал потёртый местами серый плащ, скрепленный на вороте блестящей в темноте брошью, напоминавший по форме лист эльфийского древа. На поясе короля был закреплён длинный, спрятанный в плотные ножны меч. Прежней лишь оставалась его величественная, гордая осанка, а вот во взгляде к невозмутимому, как штиль спокойствию, добавился незнакомый прежде, сияющий, озорной огонёк. — Фарамир, — приветливо улыбнулся сын Араторна, подходя к нему ближе. — Государь, — также радушно обратился к своему королю гондорец, оглядывая его с головы до ног, — Мне раньше не приходилось встречаться с прославленным вождем дунэдайн севера, но, полагаю, он должен иметь как раз такой облик? — Совершенно верно, — кивнул головой Элессар, — Бродяжник Арагорн к твоим услугам, мой друг. Надеюсь, ты не имеешь ничего против прогуляться немного в его скромной компании. — Почту за честь, только государь… хоть вы не обрисовали детали нашего путешествия, однако думаю, оно будет несколько опаснее, чем блуждание по ночным улицам Минас-Тирит. — Прошу, не начинай, Фарамир, — король накинул на голову капюшон от своего плаща, — Но, чтобы тебя успокоить, скажу, что мы будем не только вдвоем. Вскоре к нам присоединиться один мой хороший друг, уже давно жаждущий выразить тебе своё почтение. Кстати, о цели нашей поездки. Сейчас мы сядем на корабль, который пойдёт вниз по течению Андуин и доставит нас в Пеларгир. Завтра к утру мы уже будем на месте. Когда двое мужчин прибыли на причал, где их ждало небольшое двухмачтовое судно, уже сгущались сумерки. Пристань освещалась несколькими ярко пылающими факелами, воткнутыми прямо в землю. Вокруг не было ни души, только двое мореходов возились у трапа, заканчивая последние приготовления перед отплытием. Элессар указал взором своему спутнику на темнеющий дощатый настил, предлагая подняться наверх, сам же обернулся к морякам и дал им знак отдавать швартовы. Ступив одной ногой на палубу, Фарамир сразу же увидел стоящую у борта высокую фигуру, закутанную в длинный тёмно-зелёный плащ. За плечами у обещанного друга короля висел такого же цвета колчан со стрелами и большой изогнутый лук. Гондорец приблизился к ожидающему их мужчине и улыбнулся. Князь сразу узнал его — такого рода знакомые не нуждались в особом представлении. — Принц Леголас, моё почтение, — поздоровался с капитаном эльфов Итилиэна сын Дэнетора. — Мой лорд, — Леголас приложил ладонь к левой стороне груди и кивнул ему головой, — Я рад, что наша встреча, наконец, состоялась. — Ну я же говорил, друг мой, — Арагорн по-свойски обнял принца Лихолесья за плечи, — Эта поездка принесет тебе немало удовольствия. — Позволь выразить тебе благодарность за оказанную честь поселиться на твоей земле, мой лорд. Леса Итилиэна восхитительны, обещаю, я и мои собратья предпримем всё возможное, чтобы сделать их ещё более прекрасными. — В краях Итилиэна ты и твой народ всегда желанны, принц Леголас, — протянул ему руку Фарамир, которую эльф тут же с удовольствием пожал — То, что ты избрал их своим домом — счастье, о котором я едва ли мог мечтать. И я тоже рад, что нам удалось увидеться лично. — Когда в следующий раз вам снова захочется встретиться, обращайтесь к своему королю, друзья мои, — шутливо заметил Элессар, — Я непременно устрою вам свидание. — Погляжу, у тебя хорошее настроение, Арагорн, — манерно изогнул одну бровь Леголас. — Наверное, так действует свежий воздух Андуина. Признаться, временами мне не хватает его в чертогах Минас-Тирит, — произнеся эти слова король посерьёзнел, — Впрочем, ты прав, для веселья у нас пока немного поводов. Я обещал, что в ходе этой поездки ты узнаешь все детали, Фарамир. Будет лучше, если тебе всё расскажет Леголас, так как именно его разведчики добыли для нас недостающие сведенья. — Мне удалось тайно побывать на землях Умбара, мой лорд, — повернулся к князю Итилиэна лесной эльф, — И то, что я наблюдал собственными глазами меня неприятно удивило. Мы зря надеялись, что последние пираты, нашедшие приют на дальних берегах Гондора, рассеянны по ветру после сражения с армией мёртвых у Пеларгира. Мне удалось увидеть хорошо укрепленные форты, новые оснащенные корабли в укрытых от постороннего взора гаванях, и довольно-таки большое число людей, снабженных отменным оружием, по-видимому, купленных у харадрим. Не нужно обладать особой прозорливостью, чтобы понять, к какой войне готовится Умбар. — Вероятнее всего, после падения Саурона Умранад вернулся на родину и, сумев доказать свою принадлежность к чёрным нуменорцам, объявил себя королём, — продолжил за своего старого друга Арагорн, — Он наладил связи с враждебными Гондору землями, начал собирать армию из уцелевших пиратов под своим знаменем и даже добился определенного влияния на землях Белфаласа и Анфаласа. — Обладая располагающей внешностью, недюжинным умом, искусством вести переговоры и мешками, набитыми золотом, Умранад вёл торговлю с местными купцами. Думаю, за счёт этого он обзавёлся полезными ему глазами и ушами в отдалённых провинциях государства. — Вам удалось узнать, где он сейчас? — задал свой единственный вопрос Фарамир. — К сожалению, нет, — покачал головой принц Лихолесья, — Даже у меня не получилось выяснить, в каком месте он прячется. Умранад как призрак — появляется тогда, когда пожелает и где пожелает. Но я почти наверняка знаю, в настоящий момент он с нетерпением ожидает известия из Эмин Арнен о твоей смерти, лорд Фарамир. Чтобы предпринять следующий решительный шаг. — Не думаю, что смогу доставить ему такое удовольствие, — усмехнулся гондорец. — Умранад готовит нападение на Пеларгир, — Элессар кинул мимолетный взгляд на покрытую рябью водную гладь Андуина, — Я говорил тебе, что он хочет воспользоваться посеянной смутой и тем, что я буду ограничен в принятии решений из-за покушения на моего наместника. Порт, как ты знаешь, хорошо укреплён, но любому форту нужны оружие и припасы для того, чтобы успешно обороняться. Разведчики Леголаса выяснили, что завтра вечером люди Умбара намерены взорвать грот к северу от основных укреплений, где мы храним большую часть оружия и порох. Таким способом он надеяться лишить оборону крепости необходимых поставок. Чтобы привезти их из тыла понадобится время, за которое Умранад надеется захватить гавань и, вероятно, начать диктовать мне свои условия. — Что ж теперь мне окончательно ясна цель нашего путешествия. — Да, Фарамир, мы должны помешать этим планам свершится, — кивнул головой сын Араторна, — Я распорядился перевезти оружие в другое место и оставить в гроте лишь ненужное старьё, чтобы использовать его как приманку. — Мои лучники уже выбрали место для того, чтобы организовать засаду, — с ленивой улыбкой на устах вставил своё слово Леголас, — Мы устроим незваным гостям небольшую ловушку. — Среди тех, кого Умранад отправил на выполнение этого задания, будет находится и твой старый знакомый, Фарамир… — Налмир? — гондорец сразу догадался, кого имеет ввиду Элессар. — Он самый. И если судьба остальных меня мало волнует, — жёстко и без обиняков заявил Арагорн, — То этого юношу мы должны взять живым. Уверен, он обладает очень важными для нас сведениями. — Предоставьте мальчишку мне, государь, — столь же жёстко ответил ему князь Итилиэна, — Я бы очень хотел перекинуться с ним парой слов. Пока король и его наместник продолжали обсуждать подробности предстоящей ночной вылазки, принц Леголас, вероятно посчитавший, что дальнейшее его участие в разговоре не требуется, свойственной ему лёгкой, бесшумной походкой проследовал в дальний конец палубы и, опершись на её высокий борт, устремил полный задумчивости взгляд на проносящуюся под килем водную гладь. Сияющие в лунном свете волны Андуина так очаровывали и завораживали лесного эльфа, что вскоре он и вовсе перестал обращать внимание на происходившее вокруг, полностью погрузившись в лишь ему известные мысли.
Falchi: Князь Итилиэна готовился к появлению лазутчиков Умранада, спрятавшись за высоким камнем, недалеко от входа в грот. Леголас расположился напротив него на небольшом возвышении, затаившись в ветвях раскидистого старого дерева. Гондорец заметил ещё трех эльфов, также нашедших укрытие в зеленеющих на склонах кустарников. Плащи лучников почти полностью сливались с цветом окружающей их листвы, и если бы не намётанный глаз разведчика, Фарамир готов был поспорить, что он ни за что не смог бы их обнаружить. Со стороны реки донёсся негромкий плеск воды, какой возникает от причалившей к берегу лодки. Сын Дэнетора прислушался и положил ладонь на рукоятку меча. Затем медленно повернулся к замершему в засаде принцу Лихолесья, слегка кивнул ему головой, давая знак приготовиться. Леголас ответил ему легкой полуулыбкой и, подмигнув левым глазом, натянул тетиву. Вскоре вечернюю тишину нарушили чьи-то негромкие, приближающиеся шаги. Фарамир осторожно выглянул из своего укрытия — на грот крадучись надвигался тёмный силуэт. Подпустив подходящего ещё ближе, гондорец сразу же узнал в нарушителе спокойствия своего несостоявшегося гвардейца и улыбнулся в темноте. Вероятно, предстоящая встреча, для одного из них станет весьма неприятной неожиданностью. Выждав ещё несколько минут, князь бесшумно оставил своё укрытие и остановился за спиной молодого выходца из Бельфаласа: — Открыть тебе дверь, Налмир? — позвал он своего старого знакомого. Тот резво обернулся на голос и Фарамир должен был признаться, что получил некоторое удовольствие от изумлённо расширившихся глаз мальчишки: — Не ожидал меня увидеть? Думал, я уже нахожусь по пути в иной мир? Юноша не успел ничего ему ответить, только отступил на шаг назад. Фарамир, услышав позади себя звон натягивающейся тетивы, резко обернулся. На него наступал укрытый чёрным плащом высокорослый мужчина с обнажённым мечом в руках. Со стороны реки бежали ещё три или четыре человека в точно такой же одежде. Гондорец скрестил меч с незнакомцем, краем глаза уловив, что мальчишка ринулся в сторону грота, но не испытал никакого беспокойства. С другой стороны от дверей Налмира ожидал Элессар. Бой продлился недолго. Умранад не позаботился прислать в Пеларгир слишком опытного или хорошо подготовленного воина, по всей видимости, это был самый обычный пират. Выдернув из груди убитого лазутчика окровавленный меч, гондорец вытер его о траву и спрятал в ножны. Поодаль лежали трупы пронзенных в самое сердце налётчиков. Лесные эльфы расправились с ними слаженно, быстро и ловко. Такой сноровки в обращении с луком и стрелами Фарамир не встречал даже у самых прославленных и опытных витязей Гондора. — Мальчик в гроте, я позволил ему зайти, — сообщил своему наместнику Элессар, едва тот приблизился, — Теперь ему уже никуда не деться. Фарамир коротко кивнул головой и, немного пригнувшись перед входом в узкую пещеру, переступил порог. Он сразу увидел юношу, который, по всей вероятности, ещё надеялся завершить свой план по уничтожению оружия. — Налмир! — окликнул гондорец своего несостоявшегося убийцу, останавливаясь на небольшом от него расстоянии, — Хватит бегать. Всё кончено. Юноша повернул голову, встретился с командиром долгим, цепким взглядом пронзительных серых глаз. Сын Дэнетор смотрел прямо в лицо мальчишки совершенно невозмутимо, даже позволил себе изогнуть губы в легкой усмешке. В этот момент он пытался понять, что испытывает, видя перед собой своего бывшего солдата, которому по неведанной даже для него самого причине, он вдруг захотел оказать покровительство, помочь встать на ноги, а в результате едва ли не собственными руками вырастил предателя. Были ли эти чувства похожи на злость, негодование, или же они больше напоминали досаду и, возможно, даже разочарование? Неясно лишь разочаровался он в молодом ли воине или в себе самом. — Как ваше плечо, господин? — Налмир оставался верен себе в своей дерзости, находясь даже в самом безвыходном положении, — Ходили слухи, Осгилиат сделал вас калекой, но, как я погляжу, вы недурно держитесь. Фарамир вновь усмехнулся, сложил на груди руки, придав позе ленивую расслабленность. Он прекрасно понимал, что юноша, по своему обыкновению, не оставляет попыток вывести его из себя: — Будь ты настоящим мужчиной, Налмир, — совершенно беззлобно осадил его гондорец, — Ты, вероятно, нашёл бы в себе силы обнажить против меня оружие в честном бою, и я тогда доказал бы тебе, что слухи о моей немощи сильно преувеличены. Но вместо этого, ты предпочёл подло выстрелить мне в спину. Мне искренне жаль, что ты решил столь бессмысленно растрачивать свой дар. — Знаете, не могу с вами согласиться, — молодой человек отодвинулся на один шаг назад, — Берегонд часто повторял старинную гондорскую пословицу, что там, где не может победить сила, в ход вступает хитрость. Как видите, я всё же усвоил некоторые уроки гвардии Итилиэна. — Стой, где стоишь, — потребовал Фарамир, тут же сменив тон на более резкий, — Если бы ты усвоил его уроки, то прикончил бы меня на месте ещё тогда. — Но вы же не станете отрицать, что я сумел-таки доставить вам некоторые хлопоты, господин. — Конь мой чем тебе не угодил, мерзавец? — мрачно осведомился гондорец, окончательно сбросив с себя маску недавнего благодушия. — Мне, как и вам, жаль старика Янтаря, — безразлично пожал плечами юноша, — Он заслуживал лучшей доли. Но мне надо было вас как-то разозлить, заставить ненадолго потерять бдительность и увести подальше от дороги к той башне. В противном случае, мне бы не удалось уйти от преследования, — молодой человек посмотрел на своего бывшего командира взглядом ученика, надеющегося получить одобрение учителя, — По-прежнему будете отрицать, что в той битве я выиграл? — Важнее выиграть не одну битву, Налмир, а всю войну, — вновь уже гораздо спокойнее отозвался Фарамир, — А в ней победа не за тобой и не за теми, кому ты служишь. — Так война ещё не проиграна, господин, — живо возразил ему мальчишка, и пронзительные глаза его загорелись недобрым, лихорадочным огнём, — Хотите я вам сейчас это докажу? С этими словами юноша отступил ещё на шаг, вырвал закреплённый в стене факел и быстро поднёс его к сложенным мешкам с порохом. Языки пламени, взметнувшиеся в спёртом воздухе грота, пролетели возле них в угрожающей близости: — Не сомневайтесь, что я исполню свой долг до конца. Князь Итилиэна проследил за стремительными, как молния, движениями мальчишки, но не двинулся с места и даже не убрал руки от груди. Разве только бровь его изогнулась дугой, выражая неподдельное изумление: — Ты что собрался делать, безумец? Сейчас всё взлетит на воздух. Ты же погибнешь. — Не велика цена, если это приблизит конец царствию Элессара, — пылко откликнулся юноша, и гондорец в который раз заметил, что когда речь заходила о короле, выдержка Налмира в мгновении ока уступала место снедающей его лютой ненависти. — Откуда в твоём, ещё совсем юном сердце столько злобы? — в недоумении покачал головой Фарамир, — Послушай, Налмир, я знаю, у тех, кому ты подчиняешься, есть странная особенность сводить счёты с жизнью при малейшей опасности. Но к тебе она не имеет отношения. Ты по молодости и глупости ввязался в чужую войну. Опусти факел, прекрати своё безрассудство, ты ничего не выиграешь. — Ошибаетесь, господин, это и моя война тоже, — юноша с горечью и сожалением посмотрел на своего командира, — Вы сами могли бы стать королём, а вместо этого — поклоняетесь убийце. — Ну, довольно, — отрезал князь Итилиэна почувствовав, что окончательно теряет терпение, — Я и так потратил на тебя слишком много времени, пытаясь образумить. Пора бы и честь знать. Гондорец сделал широкий шаг вперёд с намерением приблизиться к играющему с огнём молодому выходцу из Бельфаласа, как внезапно его остановил раздавшийся поблизости тихий, спокойный голос: — Подожди, Фарамир, — Арагорн бесшумно возник из темноты и встал подле своего наместника, — Давай позволим мальчику высказаться. Юноша рывком повернул голову в сторону вошедшего в грот правителя Гондора. Факел в его руке слегка дрогнул. — Я вижу, у тебя накопилось очень много вопросов к королю Элессару, Налмир, — обратился к молодому человеку государь, — Пришла пора задать их ему напрямую. Выплесни мне в лицо всё своё негодование, я думаю, у меня найдётся, что тебе ответить. Тогда, быть может, у нас всех появится шанс решить сложившуюся непростую ситуацию мирно. Я готов тебя выслушать. Фарамир глубоко вздохнул, давая понять, что не особенно одобряет подобные переговоры. Он сам уже безуспешно пробовал, и не раз, рассеять в голове бестолкового мальчишки туман, пущенный весьма опытными и искусными лжецами, и потому больше не верил в подобные перспективы. Гондорец посмотрел на замершего возле него короля. Вся его высокая, отменно сложенная фигура излучала спокойствие, уверенность и великую внутреннюю силу, присущую древнему народу дунэдайн. Взор бездонных, бархатных глаз, устремленный на юношу, не таил в себе ни капли угрозы, а напротив выражал самое искреннее участие. И вместе с тем распространял необъяснимую власть над каждым, кто встречался с этим удивительным взглядом. Фарамир молча наблюдал за Арагорном, гадая, что он будет делать дальше. Налмир, подобно своему командиру, оставался неподвижным какое-то время, вероятно также попав под влияние этой тихой, непостижимой разуму обыкновенных людей, силы короля. — Не ожидал вас здесь увидеть, — глухим голосом вымолвил, наконец, молодой человек, выйдя из оцепенения, и оглядываясь по сторонам, — И в чём же ловушка? — Нет никакой ловушки, мой друг, — очень мягко заверил его Элессар, разводя руки в стороны, будто желая выразить смирение, — Я стою перед тобой один, без оружия, а у тебя в руках горящий огонь, и ты в любую секунду можешь взорвать этот грот. У тебя все преимущества предо мной, однако же, осознавая угрозу своей жизни, я не ухожу и не прячусь, потому что хочу понять, в чём кроется причина твоей такой жгучей ненависти ко мне. Я не имею привычки избегать или опасться своих подданных, — сын Араторна указал взглядом на мешки с порохом, — Ты можешь их поджечь, и мы, разумеется, все погибнем, но, я надеюсь, прежде ты захочешь высказать мне всё, что наболело у тебя внутри. — Вы ещё осмеливаетесь спрашивать меня об этом, государь? — отрывисто выкрикнул юноша, и крик этот сочился болью, точно пропитанная ядом стрела, — Тогда вспомните Мораннон, ту кровавую битву, в которой погиб мой отец. Скольких людей вы согнали со всего Гондора, чтобы привести их к Чёрным вратам Мордора? Вы отправили их на бойню, зная, что мало, кто вернётся оттуда живым. Мой отец не хотел умирать, он понимал всю бессмысленность этой жертвы, но у него не было выбора. Орки растерзали его на части, не оставив ни единого живого места на его теле. Мой дом разрушили, моя мать умерла от горя над трупом отца, а я вынужден был скитаться по Бельфаласу как бродяга, не зная покоя. А в это время вы пировали в Минас-Тирит, празднуя победу. Вы хоть на секунду задумывались о том, какой ценой достался вам этот триумф, государь? Речь Налмира прервалась также быстро, как и началась, дыхание его участилось от накативших болезненных воспоминаний, рука, сжимающая факел вновь наклонилась к мешкам с порохом: — Да будьте вы прокляты с такой победой! — свистящим шёпотом простонал он. Арагорн на секунду прикрыл глаза. Фарамир понял, что слова мальчишки глубоко тронули сердце короля, возможно, Элессар и сам не раз задумывался о том, что с такой неприкрытой ненавистью Налмир только что выбросил ему в лицо. — У меня не было другого выхода, мой мальчик, — с сожалением, отчетливо звучащем в голосе, ответил юноше сын Араторна, — Однако же не думай, что я пировал на костях. В моей душе ни на секунду не угасает скорбь о павших в той битве, как и о тех, кто сложил головы в сотнях и сотнях подобных сражений. Я не стану перед тобой оправдываться, но ты должен знать, что я принял ключи от Белого города не для того, чтобы праздно наслаждаться победой. Моим единственным желанием было и есть воссоздать прежнюю славу королевства и подарить новую жизнь таким же измученным и раненным, как ты. Я лишь прошу у тебя дать мне эту возможность, — король понизил голос до полушепота, — Я понимаю, как ты ожесточён и тебе тяжело меня услышать. И ещё труднее поверить, что я не держу на тебя зла за всё содеянное. Но если сейчас ты остановишься, даю слово, я помилую тебя, и ты сможешь начать свой путь сначала и пройти его честно и достойно, как желал бы твой отец. В ином же случае — ничего уже не будет, Налмир. Только тьма, разрушение и сжигающая ненависть, о которых так мечтал Владыка Мордора. — В этом самом месте я должен пасть на колени от вашего великодушия? — кинул в ответ королю юноша, однако язвительность его была скорее данью привычке — прежняя уверенность уже не звучала в его голосе. — Нет, я не жду подобного, — отрицательно покачал головой Арагорн, — Я лишь надеюсь, что ты сделаешь выбор, который станет благом для тебя самого. Также я хочу, чтобы ты знал, Налмир. Человек, которого ты мнишь своим господином и которого хочешь отблагодарить, обрекая себя на гибель, не друг тебе. Им движут собственные интересы и ему нет до тебя никакого дела. Ты ведь восхищаешься Умранадом, считаешь его благородным, мудрым и справедливым, но всё это просто напросто искусная личина, надетая им на себя, чтобы использовать таких как ты в достижении своих честолюбивых планов. — О чём вы говорите? — на лице молодого человека отразилось недоверие, смешанное с презрением от сказанного правителем Гондора, — Умранад сделал для меня больше, чем кто-либо… — Умранад воевал на стороне Саурона, — прямо и безжалостно прервал его Арагорн, — Всё, что он говорил тебе — ложь от начала до конца. Твой капитан продал себя врагу за обещание безграничной власти в Умбаре. Это он виновен в гибели твоего отца, он, а не я. — Неправда, — губы юноши затряслись от возмущения, — Не может такого быть. — Затуши факел, Налмир, — произнесённая Элессаром фраза прозвучала отчётливо и твердо, как приказ, — Сделай правильный выбор, мой мальчик. И я докажу тебе, что всё это время ты был лишь одним из многих, кого Умранад принёс в жертву ради своей бесчестной игры. Молодой человек по-прежнему тяжело дышал, в его глазах теперь уже плескался неподдельный страх, как у загнанного на охоте зверя. Он посмотрел сначала на Фарамира, всё также молча и бесстрастно наблюдавшего за разыгравшейся у него на виду трагедией, затем на терпеливо ожидающего его решения короля. Арагорн едва заметно кивнул головой: — Затуши факел, — мягко, почти ласково повторил Элессар, — Всё ещё можно исправить. Ладонь Налмира, крепко стискивающая рукоятку, дрогнула, он плавно отвёл её в сторону, помедлил несколько секунд, а затем обессиленно разжал пальцы. Факел упал к ногам стоявшего неподалеку от него князя, и тот мгновенно поднял его и закрепил обратно в стене грота, затем повернулся к будто вросшему в землю юноше. На долю секунды его охватило яростное желание отвесить ему хорошую затрещину, на которую тот так давно напрашивался, но вместо этого Фарамир лишь устало покачал головой: — Глупый мальчишка, — едва слышно произнёс он, отходя в сторону. — Я рад, что ты принял такое решение, — сын Араторна впервые позволил себе слабо улыбнуться, — Подойди ко мне, я тебя не трону. На негнущихся ногах юноша преодолел разделяющее их расстояние, смотря прямо перед собой невидящим взглядом. Король осторожно коснулся его, ободряюще потрепал по плечу: — Ты поступил правильно, Налмир, — заверил молодого человека Элессар. — Вы говорили, у вас есть доказательства, что Умранад служил в войсках Саурона, — глухим голосом выговорил тот. — У меня есть такие доказательства, — повторил вслед за собеседником государь, — Умранад велел тебе выстрелить в князя Итилиэна, и именно он посоветовал целиться в его правое плечо, убеждая, что попавшая туда стрела непременно убьёт его. Он открыл тебе, насколько рана, полученная лордом Фарамиром под Осгилиатом опасна на самом деле, не так ли? — получив утвердительный кивок головой, Арагорн продолжил, — Подумай сам, откуда ему знать о свойствах яда, примененного орками во время сражения под Осгилиатом? Такими сведениями мог обладать лишь тот, кто сам его изготовил. Яд, точно такой же силы содержится и в хорошо известных тебе кольцах, с единственным отличием — он действует мгновенно. Умранад воспользовался пылающей в твоем сердце ненавистью ко мне и превратил её в оружие, которым, по счастью ты никого не успел убить. — Меня он уверял, что дело в стреле Эктелеона, — севшим голосом отозвался Налмир. — Любой, разбирающийся в военном искусстве, скажет тебе: несмотря на то, что эти стрелы обладают сильным поражающим действием, даже попав в старую рану, они не способны погубить такого могучего витязя, как лорд Фарамир. Причина крылась в яде, а не в оружие. Едва Элессар закончил говорить, как Налмир тяжело осел на земляной пол грота и уперся спиной в его влажную холодную стену. Юноша спрятал лицо в ладонях, замерев в этой неподвижной позе на несколько минут. Фарамир вынул из складок плаща флягу с вином и протянул её королю, взглядом указав на мальчишку. Арагорн также опустился на землю рядом с молодым человеком, дотронулся до его локтя, призывая убрать руки: — Возьми, выпей пару глотков, — подал ему флягу гондорца, — Что сделано, то сделано. Ошибок в этой жизни никому не удаётся избежать. — И что со мной теперь будет? — тихо спросил Налмир, когда выпитое вино немного привело его в себя. — Я же сказал, что помилую тебя, — повторил свое обещание государь, — Полагаю, ты сам уже довольно себя наказал. Возможно, ты не до конца осознал это, но впереди тебя ждёт долгий путь, в течение которого тебе ещё придётся отвечать за содеянное и перед людьми, и, главное, перед самим собой, — Арагорн перевёл взор на стоящего поблизости Фарамира, — И сейчас я имею ввиду не государственную измену, а твой поступок против того, кто поверил в тебя и хотел о тебе позаботиться. — Благодарю вас, — еле слышно выдавил из себя молодой человек, так и не отважившись взглянуть в глаза сидящего рядом с ним короля. — А теперь расскажи всё, что знаешь. С самого начала до конца. Налмир сделал ещё один глоток, чтобы собраться с силами и начал свое повествование: — Я познакомился с Умранадом почти сразу после окончания войны. В те дни Бельфалас напоминал большую усыпальницу — в каждом доме люди лили слёзы по пропавшим без вести и хоронили павших. У меня в целом мире никого не осталось, и я жил бродягой, блуждая по опалённому, будто огнём краю, в надежде хоть где-то найти пристанище или добыть кусок хлеба. Но помощи мне ждать было неоткуда — у выживших в этой войне дела обстояли не лучше, чем у меня. Когда я добрался до гавани Кобас моему отчаянию и злости уже не было предела. Умранада я увидел на рынке — он сговаривался о цене на лён с одним из торговцев. Я попросил его взять меня на службу на его корабль, и он согласился. Тогда он занимался тем, что сбывал разные товары, в основном привезенные из Харада и Южного Гондора. Вы должны знать, государь, что все они были вне закона. — Контрабанда, — подал голос безмолвствовавший всё это время сын Дэнетора. — Да, именно так. Я проведал об этом не сразу, но, как и торговцы, скупавшие у него лён или пеньку, не обратил на это особого внимания. Быть может, в Анориэне или Итилиэне жизнь медленно входит в колею, государь, но в Бельфаласе люди по-прежнему бедствуют, и им всё равно, откуда привезён хлеб, который они едят. — Я знаю об этом, Налмир, — нахмурился сын Араторна, — Но мне нужно чуть больше времени, чтобы исправить положение. За один год невозможно восстановить всё то, что слуги Саурона уничтожали много лет подряд. — Умранад щедро платил всем, кто состоял у него на службе. Кроме того, он всегда был добр ко мне, а узнав мою историю, проявил искреннее участие. Я ранее никогда не встречал подобных ему людей. В каждом его движении, жесте или слове сквозило благородство, уверенность, чувство собственного достоинства. Рядом с ним можно было чувствовать себя под надёжной защитой. Однажды он привёз меня в Умбар, я слышал истории, о том, что это гавань разбойников, но перед моими глазами предстали не убогие хижины, а заново отстраивающийся город, где люди уважали и чтили своего капитана. — Они же пираты, Налмир, — прервал его рассказ гондорец, — Ты что, не видел, чем они на самом деле занимаются? — Напротив, господин, — юноша посмотрел на князя Итилиэна с некоторой опаской, — Умранад, быть может, и закрывал глаза на мелкие грабежи, но запрещал совершать опустошающие набеги на деревни и топить корабли. Он не хотел привлекать внимания к себе и своим людям. Вместо этого он смолил судна и обучал будущую армию. Ему почти год удавалось создавать иллюзию, что в Умбаре наступило затишье. — А потом он отдал тебе приказ поехать в Эмин Арнен и поступить на службу к наместнику Гондора? — спросил молодого человека Элессар. — Да, он сказал, что у меня появится шанс расквитаться с королём, по вине которого я пережил столько боли. Сам он утверждал, что тоже пострадал от ваших рук, государь, что вы лишили его друга и разрушили его земли много лет назад. В некотором смысле нас объединила общая беда и общая ненависть. Полагаю, дальше вы знаете, в чём состояла моя задача, — Налмир снова бросил взор на Фарамира, — Господин, я прочитал карты Южного Гондора и передал их содержимое Умранаду. Я видел, как он встречался на своём корабле с одним из лордов Харондора, полагаю в этих землях известно о готовящейся против них военной кампании. Также думаю, изложив эти сведенья, он заручился поддержкой Харондора на случай вторжения. Сын Дэнетора досадливо поморщился от услышанного, руки его непроизвольно сжались в кулаки: — Это моя вина, государь, — тихо и серьёзно обратился он к Арагорну, — Мне стоило быть внимательнее, держа при себе столь важные бумаги. — Ты доверял людям, бок о бок с которыми прошёл все тяготы войны, Фарамир, в этом нет ничего странного, — отозвался после некоторого раздумья Элессар, — Новость, конечно, не из приятных, но мы теперь знаем о планах Умранада и сможем их предотвратить. Налмир помолчал ещё пару минут, опустив лоб на сложенные в замок руки. По телу его прошла едва заметная дрожь — так, будто скопившееся в мышцах напряжение, наконец, отпустило его. Он негромко вздохнул, затем поднял голову и, заглянув в лицо, смотрящего на него короля выговорил чуть слышно: — Завтра утром я должен встретиться с Умранадом и рассказать ему о том, что случилось в гроте. Он будет ждать меня в заброшенном форте к югу от Пеларгира. Конечно, он придёт не один. Не знаю, сколько воинов в его распоряжении, они обычно сидят в засаде, но, как я успел заметить, вас, государь, сопровождает надёжная армия. Я могу отвести вас в эту крепость. В воздухе повисло молчание. Фарамир и Арагорн обменялись настороженными взглядами. — Какие у нас есть основания доверять тебе, Налмир? — обратился к нему сын Дэнетора. — Никаких, господин, — пожал плечами юноша, — Не сочтите за дерзость, но другая такая возможность в ближайшее время вам вряд ли представится. Умранад очень осторожен. Поэтому придется просто мне поверить. — Да уж, в дерзости тебе не откажешь, — усмехнулся на такое утверждение мальчишки гондорец. — Вот, как мы поступим, — поднялся на ноги Элессар, — Ты отправишься на встречу с Умранадом и скажешь ему, что грот с оружием уничтожен. Кроме того, ты сообщишь ему, что лорд Фарамир находится при смерти. Предположим, у тебя остались осведомители в Эмин Арнен, которые рассказали тебе об этом. Пусть он думает, что его план удался и отдаст приказ о наступлении на Пеларгир. Надеюсь, ты сможешь быть достаточно убедительным. Остальное предоставь решать нам. — Я всё сделаю, государь, — согласно кивнул головой молодой человек, — Встреча состоится в десять часов утра. — А теперь, мой друг, мы отправимся в ближайшую таверну, где ты отдохнёшь и как следует выспишься перед сложным для тебя днём. Мы же с лордом Фарамиром обсудим наши дальнейшие шаги. Ты можешь не беспокоиться о последствиях, я обещаю тебе свою защиту.
Falchi: — Это вы отдали приказ намочить порох в гроте? — тихим шепотом поинтересовался Фарамир у короля, когда глубокой ночью они вместе сидели в убогой комнатушке на постоялом дворе Пеларгира. Мужчины расположились прямо на полу у тускло горящего очага и угощались вином из одной фляги на двоих. Налмир, утомлённый и обессиленный из-за перенесенных за минувший вечер событий, крепко спал на неразобранной постели за тонкой перегородкой, разделявшей собой комнату. — Да, я велел солдатам облить его водой перед тем как уйти из грота, — так же вполголоса ответил своему наместнику Элессар, — В отличие от тебя, Налмир этого не заметил и думал, что сможет его поджечь. Я просил тебя подождать, потому что надеялся, что он сам примет правильное решение, — сын Араторна отпил один маленький глоток и протянул флягу гондорцу, — Ты ведь тоже на это надеялся, раз пытался отговорить его от безрассудного поступка, заведомо зная, что ему не суждено исполнить задуманное. Князь повертел в руках поданный королем сосуд с вином, неопределённо пожал плечами: — У меня это все равно не вышло, в отличие от вас, — умолк на мгновение, — Вы обещали ему помилование, несмотря на все совершенные преступления. Ваше благородство, в самом деле, не ведает границ. Мало, кто решился бы на подобное. Предателям редко предоставляют второй шанс. — Я считаю его скорее жертвой, чем предателем, Фарамир. Ему не хватило душевных сил и опыта противостоять злу, оказавшемуся сильнее его, — король едва коснулся руки своего наместника, проникновенно заглянул ему в глаза, — А как бы ты поступил на моем месте? — Не знаю, государь, — честно признался гондорец, — Вполне возможно, что так же. Он замешен в измене, покушался на жизнь второго после короля человека. Конечно все это тяжкие преступления, но и причины, толкнувшие на них опаленного войной мальчишку, я тоже могу понять. Арагорн облокотился спиной о стену, подтянул к себе колени, будто устраиваясь поудобнее — как обыкновенный солдат на привале после многодневного перехода. Его серебристые, точно звёздная пыль, глаза едва заметно увлажнились и подернулись пеленой: — Знаешь, что такое подлинная ответственность, Фарамир? — спросил он после затянувшегося молчания, — Это когда, делая тот или иной выбор, ты в полной мере осознаешь и принимаешь любые, даже самые тяжелые и неприятные последствия, к которым он может привести. Элессар поджал плотно сомкнутые губы, пару минут он хранил молчание, прежде чем выговорить очень серьезно и тихо: — Я ощущаю на себе ответственность за этого мальчика, Фарамир. Такую же, как и за сотни и тысячи ему подобных. — Вы взвалили на себя тяжкую ношу, государь, — немного отстраненно заметил сын Дэнетора. — У каждого в этой жизни свое предназначение, свой путь, который нужно пройти, мой друг, — рука Арагорна, покоящаяся на колене чуть шевельнулась, — Однако я не ропщу. — Не уверен, выйдет ли из этого толк, — Фарамир тоже привалился спиной к стене рядом с королём, — Мы отпустим мальчишку на все четыре стороны, однако же в его душе прячется столько бурь. Держу пари, он в скором времени снова начнёт бродяжничать или свяжется с какими-нибудь разбойниками. Вряд ли он будет долго помнить то, что вы ему говорили. — Подобное нельзя исключать, мой друг, — согласно кивнул головой Арагорн, — Поэтому мало лишь дать ещё один шанс. У этого мальчика живой и острый ум, горячий нрав и бесстрашное сердце, но ему также нужна твердая мужская рука рядом, которая сумеет направить его и поможет не оступиться снова. Князь Итилиэна усмехнулся, не нужно было прикладывать больших усилий, чтобы догадаться к чему ведёт Элессар. — Ну и что вы прикажете мне с ним делать? — только и спросил он. — Приказать тебе я не имею права, а лишь хочу попросить. Позаботься об этом мальчике, возьми его к себе обратно на службу в гвардию. Я понимаю, что это трудное решение, и тебе нужно подумать, а потому не требую ответа сразу. Помнишь, я говорил тебе: когда другой человек обнажает против нас оружие, мы до последнего надеемся и верим, что даже несмотря на поглотившую его существо тьму, в сердце его осталась хоть капля света. В наших силах не дать этому свету погаснуть, Фарамир. Гондорец счёл за благо промолчать, вероятно, воспользовавшись данным ему правом на раздумья. Элессар тоже не стал более возвращаться к этому разговору. — Нам стоит поспать хотя бы несколько часов оставшихся до рассвета, — Арагорн устало провел рукой по лбу, — Но сон ко мне почему-то вовсе не идёт. — Откровенно говоря, ко мне тоже, — Фарамир вытянул ноги к огню, завернулся поплотнее в свой плащ, — Я давно хотел спросить вас кое о чем, государь, но не решался. Коль уж мы сейчас находимся в обстоятельствах очень далёких от дворцовой жизни… — Можешь задать мне любой интересующий тебя вопрос, мой друг — заверил своего наместника Элессар, увидев в его глазах неизвестно откуда взявшееся волнение, — Что ты желаешь знать? — Я хочу спросить о своем брате, — резко, на одном дыхании вымолвил Фарамир, — Отправляясь в Ривенделл Боромир был очень неблагоприятно настроен по поводу появившихся в Гондоре слухов о возвращении короля. Относился к возможному претенденту на престол с большим подозрением. Я знаю, что вы были с ним в том походе до конца, поэтому… — князь внимательно посмотрел Арагорну в глаза, ища в них ответ на мучавший его столько времени вопрос. Элессар едва уловимо улыбнулся, положил свою руку поверх его и крепко сжал её: — Я понимаю, что тебя интересует. Незадолго до своей смерти Боромир присягнул мне на верность. Он погиб как герой и ничем не запятнал свое доброе имя. Ты можешь быть спокойным. Фарамир тоже слегка улыбнулся, наконец, тревога, время от времени оживавшая в его сердце навсегда отступила.
Lana: Наконец, я прочитала! Отрывок противоречивый, в том плане, что я имею дерзость не соглашаться с королем Элессаром. Нельзя мальчика назад в гвардию, будь он хоть десять раз жертва. Его может понять Фарамир, взять под крыло Берегонд, но как другие гвардейцы будут смотреть на такой экземпляр и иногда поворачиваться к нему спиной. Понятное дело, что за всех товарищей как за себя нельзя ручаться, но тут уж явная декларация о намерениях была, с наветами, поджогом и ударами исподтишка. Я бы направила мальца в регион, где его цирковые шоу не так известны. Но Арагорну виднее, в нем свет Владык запада, или где?
Falchi: Приветик, спасибо, что прочитала) Решение, конечно, противоречивое. Но, с одной стороны, всю подноготную историю мальчика знал лишь очень ограниченный круг верных людей Фарамира, остальным он просто не особо нравился ввиду непокорного и дерзкого нрава, а, с другой, - отправить его в удел, где никто ничего не знает, будет означать, что слишком легко отделался. Не зря ж Арагорн ему сказал, что, несмотря на помилование, отвечать всё равно придется, и перед людьми и перед собой. Тут уж всё в его руках, как говорится. Просто не будет, конечно. Выставляюю последнюю главу. Будет ещё небольшой эпилог, он сейчас в статусе редакции, надеюсь, что долго он там не залежится.
Falchi: Часть 8 Ранним утром следующего дня Элессар первым покинул комнату постоялого двора, чтобы переговорить с ожидающим его на улице Леголасом. Своему наместнику он велел разбудить Налмира и присоединиться к ним как можно скорее. Все прекрасно понимали, что необходимо добраться до заброшенной крепости, где должна была состояться встреча с Умранадом, сильно раньше назначенного срока, чтобы как следует изучить местность и подготовиться к решающей схватке с чёрным нуменорцем и его слугами. — Поднимайся, пора вставать, — окликнул Фарамир мальчишку и грубовато потряс его за плечо, — Государь нас уже ждёт. Юноша быстро очнулся от сна, подскочил на своей убогой жёсткой постели, огляделся по сторонам, как будто не сразу осознал, где находится. Однако спустя несколько секунд воспоминания о произошедшем накануне вернулись в его разум. Налмир кинул на стоящего перед ним мужчину осторожный взгляд исподлобья, а затем и вовсе, кажется, впервые в жизни, отвёл глаза. Гондорец догадывался, что молодой человек, оставшись с ним наедине, ощущает себя не в своей тарелке. А, быть может, даже боится, понимая, что в отсутствии короля его командир, памятуя прошлое, не захочет особенно с ним церемониться. Фарамир поставил рядом с постелью кувшин с водой и деревянную тарелку с провизией, купленной у хозяина таверны, больше напоминающую объедки со вчерашнего стола. Бросил сверху небольшое холщовое полотенце: — Ничего другого предложить не могу, — скупым тоном сообщил он юноше, — Собирайся, у тебя не более четверти часа. Затем повернулся к нему спиной и отошёл к узкому зарешеченному окну. Он слышал, как скрипнула позади него кровать и загремела посуда — мальчишка, по всей видимости, принялся исполнять приказ. Фарамир не оборачиваясь, ждал, когда он закончит, наблюдая за тем, как снаружи двое моряков вычерпывают набежавшую за ночь воду из привязанной у пристани лодки. Гнетущую, напряженную тишину, повисшую в комнате, нарушил тихий голос юноши: — Господин, — нерешительно позвал его выходец из Бельфаласа. — Чего тебе, Налмир? — неохотно отозвался князь, продолжая разглядывать открывавшийся из окна вид на окрестности Пеларгира. — Простите, что убил вашего коня, — так же неуверенно произнёс молодой человек, — Я знаю, как он был вам дорог. Фарамир подавил в себе глубокий вздох. Напоминание о Янтаре вновь пробудили в нём болезненные воспоминания. В эту минуту гондорец внезапно осознал с предельной ясностью, что потерял своего любимца навсегда. Что он больше никогда не увидит его глубокие, умные глаза, не дотронется до золотистой, лохматой гривы, не почувствует, как конь доверчиво трётся своим бархатным носом об его ладонь, выпрашивая угощение. Гондорец даже и представить себе не мог, насколько тяжело принять такую утрату на самом деле. Потратив ещё пару минут на то, чтобы взять себя в руки и ничем не выдать непрошеное волнение, Фарамир всё же обернулся к мальчишке: — А за то, что ты собирался убить меня, прощения попросить не хочешь? — За это я вряд ли имею права просить прощения, — хрипло откликнулся юноша и поднял глаза на своего командира, — Но я могу рассказать, как всё было. Приняв молчание князя за согласие, Налмир заговорил очень медленно и тихо: — Когда я поступил к вам на службу, то старался сделать всё, чтобы привлечь ваше внимание. Мне нужно было лучше узнать вас: ваш нрав, привычки, манеры. То, что вы предложили мне поединок на мечах, стало большой неожиданностью, и я воспользовался этим случаем, чтобы выяснить, где точно находится ваша рана, полученная под Осгилиатом. Я увидел, как вы непроизвольно отвели плечо после моего удара и понял, что попал в цель, — юноша умолк, сделал мелкий глоток воды из кружки, — После того, как я узнал всё, что мне было нужно, я сбежал из крепости и думал вернуться ненадолго в Пеларгир, хотел выждать время. Однако приехавшие по поручению Умранада слуги велели мне остаться в городе и распускать известные вам слухи про государя и его наместника. Мне не особо нравилась такая затея, я понимал, что не смогу долго прятаться, и вы обнаружите меня очень скоро. Но посланники Умранада заверили, что бояться нечего, они будут меня охранять. Так и произошло в таверне на берегу Андуина: его люди помогли мне сбежать. Правда, вашим гвардейцам удалось убить одного из них, и Умранад забеспокоился, что вы или даже сам король Элессар поймёте, с кем имеете дело. Поэтому я получил приказ покончить с вами как можно скорее, — Налмир во второй раз ненадолго перевёл дух, — Недалеко от Южного тракта, в лесу у дороги, слуга Умранада передал мне две стрелы Эктелеона. По дороге в Эмин Арнен около одной из таверн я увидел на развязках вашего коня, и понял, что вы вышли на мой след. Тогда я вернулся к заброшенной крепости и устроил засаду. Первую стрелу я выпустил в Янтаря, зная, что его гибель выведет вас из себя, и вы захотите немедленно отомстить. Я намеренно заманил вас в башню и выстрелил с трехсот шагов. Я видел, как стрела попала точно в старую рану, и понял, что задание Умранада выполнено. Уйти от преследования мне удалось благодаря тайному лазу, спрятанному за одним из камней. В войну его использовали, чтобы подвозить оружие к укреплениям прямо от Андуина. Фалмахил о нём просто не знал, а мне он был известен, потому что, бродя по Анориэну, я иногда оставался ночевать в руинах форта и успел обшарить его вдоль и поперек. Молодой человек резко замолчал и отвернулся в сторону. Сын Дэнетора слушал его, всё так же неподвижно замерев у окна, скрестив на груди руки и глядя себе под ноги. Когда же Фарамир, наконец, поднял голову и устремил свой взор на сидящего перед ним юношу, в глазах его плескалась холодная, тихая ярость. Быстрым шагом князь преодолел разделяющее их с мальчишкой расстояние и резко опустил руку ему на затылок. Затем крепко сжал его волосы в кулак и сильно дёрнул вниз, заставляя взглянуть на себя. Налмир поморщился от внезапно обрушившейся боли, но не издал ни звука. Плотно стиснув зубы, он не моргая смотрел на своего командира. — Я пустил тебя в свой дом, — медленно, будто выплёвывая каждое слово заговорил Фарамир, — Я учил тебя правильно держать лук, натягивать тетиву, направлять стрелу, искренне надеялся вырастить из тебя хорошего воина. Я защищал тебя перед своими людьми, оправдывая твой вздорный нрав, потому что не хотел, чтобы ты опять оказался на улице. А всё это время ты хладнокровно планировал моё убийство. Так получается, Налмир? — Можете меня убить, если вам станет легче, — едва слышно ответил ему юноша, — Только знайте одно. Когда я приехал в Эмин Арнен с приказом пустить в вас стрелу, я ещё не знал, какой вы человек… Возможно, я бы тоже хотел, чтобы всё сложилось иначе. — Замолчи! — сурово потребовал гондорец, убирая от него руку, — Ума не приложу, как ты собираешься с этим жить. Не проронив более ни слова, Фарамир круто развернулся и вышел из комнаты.
Falchi: Заброшенный форт Пеларгира располагался недалеко от южной окраины города. Его прекратили использовать в качестве оборонительного укрепления после того, как во времена правления наместника Дэнетора Второго возвели новый в десятке лиг выше по течению Андуина. За годы, прошедшие с тех пор, как люди полностью оставили его, крепость значительно обветшала, некоторые участки стен обвалились, а бойницы покосились, но самый центр, где ранее располагался внутренний двор со множественными перекрытиями и переходами между бастионами, сохранял практически первозданный вид. — Ваши встречи и ранее проходили здесь? — спросил король Элессар Налмира, когда их небольшой отряд ранним утром достиг руин цитадели. — Да, всегда в одном месте, во внутреннем дворе. Стены вокруг достаточно крепкие, чтобы скрыть его пребывание — снаружи его никто не услышит и не увидит. Умранада сопровождает свита из четырёх или пяти воинов, как правило, это самые преданные ему люди. Они не сводят с него глаз и готовы в любую секунду убить каждого, кто приблизиться к нему без разрешения. — Ты говорил, что кроме непосредственной охраны есть ещё и воины, скрывающиеся в засаде? — Мне так кажется, государь. Пару раз я видел, как мелькнула чья-то тень вон за теми камнями и у разрушенного маяка. Быть может, где-то ещё, я не знаю точно. — Я нашёл в кустах вот это, Арагорн, — к беседующему с юношей Элессару подошёл Леголас, держа в руках крохотный обрывок чёрной материи, — Очень похоже на клочок ткани от плаща пирата. — Это место вполне подходит, чтобы укрыться, — прищурился правитель Гондора, оглядывая участок местности, который только что исследовал его друг, — Оттуда хорошо просматривается дорога, огибающая крепость. — Мои лучники устроят засаду по четырём углам двора, — принц Лихолесья указал рукой по направлению к бойницам, — Там есть небольшие ниши, где можно оставаться незамеченными. Они будут видеть всю площадку и смогут держать под прицелом каждого, кто находится внутри. — Вот видишь, Налмир, тебя станут охранять сами лесные эльфы, — подбодрил юношу сын Араторна, заметив, что тот начал нервничать от предстоящей встречи с капитаном Умбара, — Во всем Средиземье нет стрелков лучше, чем они, — король опустил свою руку поверх его собственной и несильно сжал, — Прежде чем ты войдёшь в форт, послушай мой совет. Не думай о том, что тебе придётся говорить ему неправду прямо в глаза. Я знаю, тебе страшно, и прекрасно понимаю почему. Умранад опасный человек, как всякий нуменорец он хитер и прозорлив, но при этом больше всего на свете он желает услышать то, что ты ему скажешь. Сейчас это его главная слабость, воспользуйся ей в полной мере. И помни, что в этой крепости ты не один. — У меня всё равно нет выбора, государь, — ответил молодой выходец из Бельфаласа с горькой усмешкой, — Я утешаюсь лишь тем, что капитан всегда доверял мне. Надеюсь, так произойдёт и на этот раз. — Ступай, мой мальчик, — кивнул головой Арагорн, — Всё будет хорошо. Когда Налмир поднялся по каменистой тропе, ведущей в сторону развалин и скрылся из виду, Элессар обернулся к молчавшему всё это время князю Итилиэна: — Я не хотел говорить при нём, Фарамир, но, надеюсь, ты понимаешь, какая большая опасность грозит юноше. Как только Умранад получит вожделенные сведенья о твоей скорой смерти, он захочет от него избавиться. Убийцу станут искать, рано или поздно выйдут на след пустившего стрелу лучника и вне всяких сомнений развяжут ему язык. Умранад не допустит подобного. — Я как раз думал о том же, государь, — согласился с сыном Араторна гондорец, — Нам нельзя спускать глаз с мальчишки. Его жизнь висит на волоске. Ровно в десять часов утра на извилистой дороге, берущей начало у одной из пристаней Андуина, появилась группа людей в тёмных одеждах. В середине идущих, притаившийся в засаде Фарамир сразу заметил высокого, статного светловолосого мужчину. Ростом, осанкой, неторопливостью движений он резко отличался среди остальных. Гондорец мгновенно понял, что видит перед собой того самого чёрного нуменорца, избежавшего смерти от рук воинов Торонгиля сорок лет назад. В это трудно было поверить, глядя на фигуру и лицо приближающегося к нему человека. Он выглядел, быть может, немного старше короля Элессара, на что указывали крохотные морщины в уголках глаз и серебрящаяся на висках седина. Глаза мужчины светло-серые, как пасмурное небо над Великой рекой, смотрели прямо перед собой. Фарамир почувствовал в их взгляде что-то особенное, несвойственное обычным людям, встречающимся ему каждый день. Понаблюдав за капитаном Умбара ещё несколько минут, он понял, что именно столь сильно привлекло его в этом взоре. Он обладал такой же силой притяжения и необъяснимой властью, какими наделил Эру взгляд вождя дунадэйн севера. В сопровождении нескольких воинов Умранад переступил порог форта, остальные четверо, внимательно осмотрев местность, заняли позиции, указанные Налмиром и в тени ветвей кустарника, обнаруженного принцем Лихолесья. Ещё один спрятался за ворохом камней недалеко от входа. Фарамир, затаив дыхание, посмотрел на укрывшегося напротив него Арагорна, ожидая сигнала. Тот едва заметно кивнул головой. — Вот этого с рыжей бородой я хотел бы оставить себе, — шепнул на ухо гондорцу сидящий рядом с ним Леголас, заметив, куда тот собирается направить стрелу, — Бери лучше одноглазого, мой лорд. Князь Итилиэна едва успел удивиться, почему эльфу было угодно выбрать себе именно такую цель. Моргнув в знак согласия, он натянул тугую тетиву — схоронившийся за маяком одноглазый пират мгновенно упал навзничь и испустил последний вздох, не успев даже слабо вскрикнуть. Принц Лихолесья опередил сына Дэнетора на долю секунды, угодив рыжебородому умбарцу точно в шею. В очередной раз Фарамир удивился тому, как быстро и будто бы вовсе не прицеливаясь, эльфы способны поражать даже отдалённую и непростую мишень. Двоих других воинов Умранада, находившийся на возвышении над самыми воротами крепости Арагорн убил сам. Подобно стрелам Леголаса, произведенные его рукой выстрелы были молниеносны, безжалостны и не оставляли жертвам ни единого шанса. В полном молчании все трое покинули свои укрытия и принялись медленно и осторожно карабкаться по каменным уступам форта, чтобы добраться до широкой части валганга и иметь возможность наблюдать за происходящим во внутреннем дворе. Пока они преодолевали отвесную, испещрённую мелкими трещинами стену, Фарамир решился все же задать эльфу не дающий ему покоя вопрос: — Почему именно тот, с рыжей бородой, Леголас? — шёпотом поинтересовался он. — Потому что он посмел раздавить своим сапогом цветок, очень редкий для этих мест, мой лорд, — невозмутимо пояснил свой выбор принц Лихолесья, — Такое невежество я должен был покарать лично. Гондорец кинул на своего собеседника любопытствующий взгляд и понимающе кивнул головой — в конце концов у каждого могут быть свои собственные причины для возмездия. Преодоление укрепления заняло несколько минут, и уже вскоре Элессар и его спутники достигли узкой не более чем десять шагов шириной площадки, откуда открывался обзор на происходящее в центральной части крепости. Они укрылись за бойницами на небольшом расстоянии друг от друга. Умранад стоял посреди двора в окружении своей свиты. Он уже успел сбросить с плеч тёмный дорожный плащ и остался в багрово-красном доходящем до колен дублете, охваченный широким, украшенным золотом поясом, на котором крепился добротный тяжелый меч. Капитан как раз подозвал к себе замершего на почтительном расстоянии Налмира и заговорил с ним. Голос нуменорца в полной мере соответствовал его царственному обличию: он был низким, тихим, обволакивающим, как струящийся шёлк. И Фарамир во второй раз отметил про себя, как разительно отличается этот человек от тех представителей умбарского народа, которых ему доводилось знать. Не будь гондорец хорошо осведомлён об его истинных делах и намерениях, он вполне мог б принять его за знатного происхождения лорда, но никак не за главаря пиратов с далёких южных берегов. В эти минуты князь Итилиэна понял, что имел ввиду юный выходец из Бельфаласа, говоря о столь привлекшем его чувстве собственного достоинства и сквозившем в каждом движении благородстве. В жилах этого человека текла кровь самого могущественного и величественного народа из мира людей, и пусть за прошедшие столетия она утратила прежнюю чистоту, а ее обладатели запятнали себя многочисленными пороками и избрали путь поклонения совершенному злу, их способность покорять и властвовать над чужими умами оставалась прежней. Пожалуй, Арагорн, сам будучи представителем рода дунадэйн, и знающий своего давнего врага лучше, чем кто-либо, был прав, говоря, что у одинокого, отчаявшегося мальчишки, попавшего в сети подобного Умранаду человека, не много было шансов противостоять его влиянию. — Я единственный, кто выжил после нападения на грот, господин, — говорил тем временем Налмир, смотря своему капитану прямо в лицо, — Остальных ваших людей убили стражники. Мне удалось поджечь порох, который я принёс с собой и оставил у противоположной у входа стены. Оружие и припасы уничтожены. — Тебе чудом удалось остаться невредимым, не так ли? — участливо осведомился Умранад, — Дозорные говорят, дым, поднявшийся в небо, был виден даже с противоположного берега. — Не зря мы решили устроить этот маленький пожар перед уходом, — с улыбкой прошелестел Леголас, обращаясь к королю, — Ты был прав, пират не доверял мальчику настолько, как ему думалось. — Он никому не доверяет до конца, — столь же тихо отозвался Арагорн, — Поэтому до сих пор жив. — Мне бы хотелось сообщить ещё одно известие, которое наверняка ублажит ваш слух, господин, — юноша ненадолго отвёл взор, опустив его на разбитый надвое камень у ног нуменорца, но тут же поднял его вновь, — Пока я находился в гвардии Итилиэна в Эмин Арнен, мне удалось завязать дружбу с одной из служанок леди Эовин. Она до сих пор испытывает ко мне нежную привязанность и с завидной регулярностью пишет весьма трогательные письма, — такое заявление молодого человека заставило Умранада снисходительно улыбнуться, — В послании, которое я получил совсем недавно, она сообщила, что лорд Фарамир находится при смерти. Нанесённая мной рана не позволит ему прожить слишком долго. Ему остались считанные дни. — Ты уверен в этом, мой друг? — капитан легко дотронулся облачённой в кожаную перчатку рукой щеки юноши, — Вдруг это лишь догадки испуганной за жизнь своего господина девчонки? — Я пустил стрелу точно в старую рану, оставшуюся после Осгилиата, — уверенно ответил ему Налмир, — Наместник Гондора обречён. Быть может, ему уже готовят роскошную усыпальницу в Минас-Тирит. — Погляди, как тебя только что убедительно похоронили, мой лорд, — вновь не сдержал усмешки лесной эльф, несильно толкнув сына Дэнетора в плечо, — Сразу видно, как поднаторел этот мальчик в искусстве изощрённой лжи. — У него были хорошие учителя, — безрадостно прошептал в ответ Леголасу Фарамир, — Помнится, я учил его обращаться с луком, и он в качестве награды пустил в меня стрелу. Умранад давал ему уроки притворства и лицемерия, надеюсь, мальчик погубит его тем же оружием. В жизни порой бывают невероятные совпадения. — Новости, что ты принёс, в самом деле, радуют моё сердце, Налмир, — нуменорец еле заметным поворотом головы сделал знак одному из своих приближённых, после чего тот быстрым шагом удалился с площадки, — Ты заслужил самой достойной награды. Я благодарю тебя за преданность. Произнеся эти слова, Умранад потянулся к своему расшитому золотом поясу и вынул оттуда массивный перстень с огромным алым рубином: — Возьми его, мой друг, — передал украшение юноше и добродушно улыбнулся, — Ты же знаешь, таким кольцом могут обладать лишь самые верные мне люди. Молодой человек учтиво склонил голову, забрал из рук капитана перстень, предварительно коснувшись лбом тыльной стороны кисти пирата: — Я готов служить вам до конца дней, господин. Умранад сдержанно улыбнулся в ответ: — Ты можешь идти, — отпустил он мальчишку, — Я позову тебя, когда ты понадобишься мне снова. Не покидай Пеларгир. — Зачем он отдал Налмиру кольцо, государь? — настороженно прошептал Фарамир, не отрываясь следя за происходящем на внутреннем дворе, — Его носят те, кто обладают хотя бы каплей нуменорской крови. Ну или надеются, что обладают. Мальчишка не имеет к ним никакого отношения. — Потому что это и есть тот самый знак, Фарамир, — тяжело обронил Арагорн, так же не сводя пристального взора с Умранада, — Он только что приказал убить Налмира. Ступай скорее, спасай мальчика. Фарамир не заставил себя просить дважды. Сорвавшись с места, князь бегом пересёк площадку, соединяющую две полуразрушенные крепостные стены и спрятался за одной из бойниц, с высоты которой можно было наблюдать узкий проход, ведущий по направлению из форта. Налмир как раз шествовал мимо князя, когда за его спиной из-за угла словно тень появилась мужская фигура, облачённая во всё черное. Неизвестный выставил руку перед собой, и гондорец отчётливо заметил, как хищно блеснул зажатый в его кулаке кинжал. Пропустив убийцу на пару шагов вперёд, Фарамир бесшумно спрыгнул на песок позади него и обнажил меч. Одно быстрое мгновение понадобилось лезвию, чтобы взлететь в воздух, после чего злоумышленник с тихим вскриком тяжело осел на землю, распластавшись в луже собственной крови. Налмир, услышав шум за спиной, живо обернулся и замер, поражённый увиденным. — Господин… — одними губами пролепетал юноша, переводя взор то на своего командира, то на труп убийцы, оцепеневшая рука которого, по-прежнему сжимала длинный, изогнутый нож. — Надеюсь, теперь ты убедился, что связался с дурными людьми, — назидательно заметил ему гондорец, однако, видя в каком страхе находится мальчишка от только что случившегося, сразу же подошёл к нему ближе и успокаивающе приобнял за плечи, — Всё хорошо, Налмир. Ты отлично справился с поручением короля. А теперь пойдём, тебе нужно выбираться отсюда поскорее. Когда они покинули стены заброшенной крепости и вышли на поросший дикой травой холм, к Налмиру, наконец, вернулся дар речи. — Вы спасли мне жизнь, — очень тихо выговорил он, вскинув на князя остекленевшие и ставшие совсем тёмными глаза. — Не стоит благодарности, — улыбнулся ему краешком рта Фарамир. — Но зачем вам понадобилось это делать? Ведь от меня ни вам, ни королю уже нет никакой пользы. Гондорец озадаченно наморщил лоб от столь неожиданного и, на его взгляд, нелепого вопроса, притом заданного с совершенно искренней прямотой. Оставалось только догадываться, что за странные мысли бродят в голове этого мальчишки, если он, в самом деле, полагал, что его так бесчеловечно используют и бросят на произвол судьбы. — У меня в планах вырастить из тебя хорошего воина гвардии Итилиэна, — со всей серьёзностью ответил ему сын Дэнетора после короткого молчания, — А для этого мне нужно, чтобы ты был живым и здоровым. Такой ответ тебя удовлетворит? Не веря своим ушам, юноша пристально посмотрел в лицо своему командиру, точно стараясь убедиться, что он не шутит или ища, по своему обыкновению, какой-то подвох. Фарамир еле кивнул ему головой, давая понять, что никакого розыгрыша в его заявлении нет и в помине. — Значит вы… — выговорить нужное слово Налмиру удалось с большим трудом, — Вы простили меня? — Я вряд ли когда-нибудь забуду то, что ты сделал, но я простил тебя. Ты можешь вернуться обратно на службу, однако ты должен будешь очень постараться, чтобы доказать мне, что я не ошибся в своем решении. И прежде всего, тебе следует научиться владеть собой и усмирять свой строптивый нрав, Налмир, — князь Итилиэна понизил голос, — За тебя поручился сам государь, постарайся его не подвести. Со своей стороны я сделаю всё, чтобы тебя поддержать на этом нелёгком пути. Но запомни, если ты ещё хоть раз оступишься, то на мою помощь можешь больше не рассчитывать. Молодой человек робко кивнул и немного отвернул голову в сторону. Фарамиру показалось, что на один миг в его глазах заблестели слёзы. — Вы были правы, господин, — откликнулся юноша с уже большей уверенностью в голосе, — Элессар настоящий король. В то короткое время, что я имел честь говорить с ним, я ощутил внутри себя небывалый прилив сил и надежду жить дальше. За ним хочется следовать даже в самые отдалённые и опасные уголки Арды, не задумываясь и не колеблясь ни минуты. — Да, он тот самый король, возвращение которого народ Гондора ждал несколько веков. И я думаю, что твой отец, даже если поначалу и не желал идти сражаться к Чёрным вратам, увидев Элессара и услышав его голос, почувствовал то же, что и ты, — Фарамир склонился к лицу Налмира и заглянул ему в глаза, — Поверь мне, его жертва не была напрасна, он погиб с надеждой, что в скором будущем из руин возродится новое могущественное королевство, в котором сможет спокойно и счастливо жить его сын. Юноша ничего не ответил, только едва слышно всхлипнул и снова посмотрел куда-то в сторону. Взгляд его совершенно случайно упал на маленький белый цветок, пробивающийся своим тонким стеблем к солнцу через гряду высохших от ветра камней. Фарамир проследил за взором мальчика, и губы его непроизвольно изогнулись в улыбке. — Сейчас мне нужно идти в крепость, — вновь обратился он к своему подопечному, — Внизу тропы, за деревьями привязана лошадь. Возьми её и отправляйся в таверну. Мы покончим с Умранадом, а после я сразу же заеду за тобой и мы вернёмся в Эмин Арнен. — Вы не позволите мне остаться? — с некоторым разочарованием спросил юный выходец из Бельфаласа. — Не позволю, Налмир, — решительно покачал головой гондорец, — Я не для того совсем недавно спас твою жизнь, чтобы вновь подвергать её опасности. Поезжай в город, так будет лучше для всех. — Но то, что должно случиться в форте касается и меня тоже, — попробовал возразить молодой человек, — Вы же знаете, Умранад долго влиял на мою судьбу. Фарамир едва слышно вздохнул — как и следовало ожидать, покорности Налмира хватило ненадолго. Впрочем, он прекрасно понимал, что легко ему с ним не будет. — Знаешь, какой главный закон действует в гвардии Итилиэна? Я скажу тебе. Всегда и в точности следовать приказам своего командира, — кивнул в сторону тропы, ведущей в Пеларгир и добавил тоном не терпящим возражений, — Выполняй. По счастью, в этот раз юноша правильно понял обращённый ему намёк: — Слушаюсь, господин. На всякий случай гондорец проследил взглядом за удаляющемся по пробитой в гряде камней дороге Налмиром, и убедившись, что тот не выкинет никаких глупостей, поспешил обратно в заброшенный форт.
Falchi: Замершие в засаде эльфы натянули тетиву своих луков одновременно. Тихий, точно змеиное шипение, свист стрел раздался с разных сторон, и окружавшие Умранада стражники один за другим попадали на землю, обагрив её вытекшей из пронзённых сердец кровью, цветом, точь-в-точь подходящим к багряному одеянию их капитана. Нуменорец вздрогнул от неожиданности и, отступив на шаг назад, поднял голову. Ему понадобилось несколько мгновений, чтобы понять, кем и откуда были произведены выстрелы. Элессар выпрямился во весь рост и вышел из-за полуразрушенной бойницы, служившей ему укрытием. Медленным, размеренным шагом он спустился со стены, спрыгнул на шуршащий песок, рассыпанный по внутреннему двору, и остановился на небольшом расстоянии от остолбеневшего, застигнутого врасплох пирата. — Приветствую тебя, Умранад, сын Утрина, — почти дружелюбно выговорил Арагорн, — Годы по-прежнему не властны над тобой. — Торонгил, — прищурился в ответ нуменорец, не теряя самообладания от не сулившей ему ничего хорошего встречи со старым врагом, — Хотя, нет, пожалуй, уместнее будет, король Элессар. Не могу сказать о тебе того же, раньше ты выглядел несколько моложе. Корона Гондора добавила тебе седых волос? — В отличие от тебя я не борюсь с пролетающими годами, потому что нахожу это бессмысленным. Жизнь всё равно может оборваться в любой момент. — Не стану спрашивать, как ты нашёл меня, Торонгил, — краем глаза Умранад зацепил по-прежнему державших его под прицелом лучников, — Догадываюсь, где я допустил ошибку. Надеюсь, мальчишка уже мёртв. — Он жив, — твёрдо разуверил его Арагорн, — Так же, как и твой слуга, которого ты отправил с приказом о наступлении на Пеларгир. Я позволю ему довезти твое распоряжение, чтобы с теплотой встретить корабли, которые выйдут из гавани Умбара. Но, боюсь, к твоему разочарованию, до порта города они не доберутся. А после я сотру с лица земли всё то, что ты успел построить за этот год у меня за спиной. Можешь даже не сомневаться — я не повторю ошибку многолетней давности и не оставлю камня на камне от твоего творения. И даже твои друзья из Харондора тебе не помогут. — Такая кровожадность тебе не к лицу, Торонгил, — пират едва заметно побледнел, но продолжал держать себя в руках, — Не зря говорят, что власть портит некоторых людей. — Я не веду переговоров с врагами, Умранад, — криво усмехнулся на это замечание Элессар. — А тебе стоило бы начать попробовать это делать. Дипломатия — весьма полезное умение для сильного и мудрого государя. Сын Араторна в качестве ответа удивлённо приподнял бровь, едва ли выражая заинтересованность подобным предложением. — Мы оба с тобой нуменорцы, Торонгил. Хотим того мы или нет, в нас течёт одна кровь, неужели же мы не сможем прийти к соглашению? Ты уже примерил на себя корону Гондора и купаешься в любви и уважении своих многочисленных подданных. Я тоже вернулся в Умбар и завоевал признание своих людей. Так же, как и ты, я строю заново город, где они смогли бы жить и ни в чём не нуждаться, — Умранад замолчал, испытывающе посмотрел на слушающего его Арагорна, — Мы слишком похожи, чтобы воевать. Залив Бельфаласа достаточно широк, чтобы наши интересы никогда не пересекались. Элессар слегка опустил голову и улыбнулся. Ещё мгновение спустя улыбка превратилась в приглушённый, недобрый смех. — Ты приказал убить моего наместника, человека, которого я считаю своим близким другом, — медленно заговорил король, с отчётливо слышавшейся угрозой в голосе, — Ты хотел выставить меня в дурном свете в глазах моего народа. Ты собирался напасть на мой город, воспользовавшись посеянной твоими же руками смутой. О каком соглашении может идти речь? — Арагорн опустил ладонь на рукоятку своего меча, — Мира не будет, Умранад. — Чего же ты тогда желаешь? Почему я до сих пор жив? — прямо спросил его чёрный нуменорец. — Когда-то давно я вызвал на честный бой твоего господина. Несмотря на всю его жестокость, коварство и беспринципность, в нём осталась капля благородства, которым славилась когда-то кровь, что ты так превозносишь, и он принял мой вызов, — Элессар вытащил из ножен меч и воткнул его в землю у своих ног, — Прими его и ты. Теперь настал черёд капитана пиратов громко рассмеяться: — Ты считаешь меня совсем дураком, Торонгил? Стоит мне двинуться с места, твои остроухие друзья прикончат меня быстрее, чем я успею вздохнуть. Твоё предложение равносильно самоубийству. — Кстати, о самоубийстве, — вновь вскинул бровь Арагорн, — В твоём кольце, что ты носишь на пальце, ведь нет смертоносного яда, верно? Сказки про доблестную смерть, которую требуется вкусить, но не сдаться на милость врагу, ты рассказываешь своим подданным, а сам упасть в её объятия не торопишься, не так ли? А что касается моих друзей, не беспокойся, я же сказал, бой будет честным, — король едва уловимо взмахнул рукой, и расположившиеся в засаде лучники исчезли подобно растаявшему на солнце снегу, — Выбирай, Умранад. Ты можешь попробовать победить в своей последней битве и уйти живым. В противном случае ты обречён умереть на плахе. А это слишком позорно для того, кто привык считать себя избранным. Капитан мрачно осмотрел опустевшие в один миг стены крепости, поджал губы, точно раздумывая над предложением короля. Затем очень медленно вытащил из ножен меч и приложил его лезвием плашмя ко лбу, давая понять, что вызов принят. Арагорн кивнул головой в ответ и повторил действие своего противника. — Смотри-ка, мой лорд, — наблюдающий за разыгравшейся во дворе сценой Леголас обратился к подошедшему Фарамиру, — В крови чёрных нуменорцев и правда осталось немного благородства. Я был уверен, он откажется. — Зачем ты позволил Элессару вызвать Умранада на бой? — в ужасе прошипел гондорец, отчётливо понимая, что сейчас должно произойти, — Что за безумие? — Таково было желание государя, — невозмутимо отозвался принц Лихолесья и повернулся к изменившемуся в лице князю, — Ты видел перед собой лишь короля Элессара, а я знал Арагорна во времена, когда он был более известен как Бродяжник и прошёл с ним долгий путь от Ривенделла до Мораннон. Он в одиночку смог защитить хранителя от назгулов, проследовал тропой мёртвых, повёл их за собой на Пеленнорские поля, он бросил вызов самому Саурону, стоя у Чёрных врат Мордора, — губы Леголаса растянулись в гордой улыбке, — Он справится, как и всегда. Не тревожься, мой лорд. Фарамир ничего не ответил на восторженную речь лесного эльфа. Сын Дэнетора прекрасно знал и сам, что на просторах Средиземья нет воина, более великого, чем Арагорн, сын Араторна, наследник Исилдура. Но также он знал и то, что во всём, касающемся оружия всегда есть место досадной ошибке, осечке или нелепой случайности, которая может стоить жизни даже достойнейшему из достойных. И если уж кто меньше всего имел права рисковать этой самой жизнью, так как раз тот, кого народ Гондора отчаянно ждал несколько столетий подряд. Едва противники скрестили мечи в смертельной схватке и обменялись первыми прощупывающими друг друга ударами, князь Итилиэна понял, какой опасный соперник стоял сейчас перед королём. Подаренную ему Эру природную физическую силу нуменорца Умранад укрепил в многочисленных боях, которые он прошёл за долгие годы жизни. Во время войны Кольца, выступая на стороне Чёрного Властелина, он преумножил её многократно, дополнив недюжинными ловкостью и хладнокровием. Мощь, с которой он обрушивал удар за ударом на выставленный Элессаром меч могла бы беспрепятственно сокрушить самые надёжные доспехи и разрубить пополам любого, осмелившегося с ним сразиться. Фарамир видел, что Арагорн удерживает эту бушующую ураганом силу под контролем, но не имеет явного преимущества. При таком столкновении заведомо равных противников поединок может длиться долго и закончится с первой ошибкой любого из дерущихся. Умранад предпринял новую решительную атаку, заставив короля отступить на шаг назад, а затем ещё и ещё один раз. Гондорец бросил взгляд за спину Элессара и понял, что задумал капитан Умбара. Внутренний двор с одной из сторон выходил к почти до основания разрушенной стене. За ней развёртывалась глубокая пропасть, образованная потоками проносящегося у основания форта Андуина. Осознавая, что ему не одолеть сына Араторна в открытом поединке, он пытался вынудить его приблизиться к обрыву и при первой малейшей возможности столкнуть соперника вниз. Фарамир искренне надеялся, что Элессар разгадал эту уловку и не позволит капитану совершить задуманное, однако Арагорн, напротив, шаг за шагом всё дальше отступал к угрожающе разинувшей свою пасть пропасти. Умранад высоко взмахнул клинком с намерением обрушить его на противника, Элессар увернулся в последнее мгновение, упав на одно колено, и выставил свой меч ему навстречу. Мышцы на плече и по длине всего предплечья вздулись от напряжения, когда он медленно, с величайшим трудом отводил от себя твёрдую, точно окружающий их камень, руку врага. Понимая, что больше не в силах смотреть на происходящее, Фарамир непроизвольно дёрнулся вперед, но стоящий вплотную с ним Леголас успел мёртвой хваткой сжать его запястье: — Терпенье, мой лорд, — мягко остановил его принц Лихолесья. В эту самую секунду, Арагорн выпрямился, будто дикий зверь, готовящийся к прыжку, и стремительным ударом наискось отбил почти завершившуюся атаку врага. Умранад вынужден был отскочить в сторону и теперь сам уже оказался спиной к находящемуся совсем близко обрыву. Следующими столь же резкими выпадами Элессар загнал его на самый край и, размахнувшись от плеча, нанёс последний, самый сильный удар. Капитан зашатался, отчаянно стараясь удержаться, глаза его налились кровью от осознания неотвратимости падения. Один краткий миг, и пират Умбара с тихим вскриком полетел навстречу мгновенно поглотившим его водам Андуина. Арагорн медленно подошёл к отвесному краю обрыва и посмотрел вниз долгим, неотрывным взглядом, точно хотел убедиться, что в этот раз у его давнего врага не осталось ни единого шанса спастись. Затем король столь же неторопливо убрал в ножны свой тяжелый меч и направился к спешившим ему навстречу Леголасу и Фарамиру. — Ты выглядишь несколько напряженным, мой друг, — обратился к гондорцу Элессар, улыбаясь легкой, чуть озорной улыбкой, — Ты волновался за меня, я знаю. Однако не стоило, Фарамир, я ещё не разучился держать в руках меч. — Я не сторонник лишнего риска, государь, — сухо ответил ему князь Итилиэна, — Можно было найти и другой способ покончить с Умранадом. Думайте, что угодно, но я останусь при своём мнении — вы поступили безрассудно. — Спасибо, что так мягко отчитал своего короля, — беззвучно рассмеялся сын Араторна, — Я ждал от тебя более гневной отповеди. Глядя в весело сияющие глаза Элессара, Фарамир тоже позволил себе улыбнуться. Напряжение, державшее его, как в тисках, на протяжении всего поединка, наконец, отступило. — Арагорн, — едва слышно пробормотал гондорец и с огромным облегчением обнял его, теперь уже точно не только как правителя Гондора, которому он присягнул на верность до конца своих дней, но и как настоящего, близкого друга. Элессар, продолжая так же беззаботно улыбаться, с готовностью обнял его в ответ: — Не обижайся, что не позволил тебе заступиться за меня. Я знаю, что ты отдал бы за меня жизнь, если потребовалось, но это дело я должен был завершить сам. — Государь, полагаю ты более не нуждаешься в моих услугах, — вмешался в их разговор стоящий поблизости Леголас, — Я бы желал поскорее покинуть этот не слишком гостеприимный город и вернуться в Итилиэн. Незадолго до отъезда мои подданные посадили в землю семена весьма редкого растения маллоса. Мне хочется поскорее узнать, хорошо ли они прижились. — Благодарю за помощь, мой старый друг, — повернулся к принцу сын Араторна, — Когда ты решишь немного отвлечься от занятий цветоводством, приезжай ко мне в Минас-Тирит. Двери Цитадели всегда для тебя открыты. Леголас учтиво склонился перед правителем Гондора, обменялся прощальными кивками головы со своим лордом и исчез за ближайшими останками крепостной стены, так быстро и бесшумно, как умели это делать лишь неуловимые, точно тень, эльфы Лихолесья. — Наверное, ты думаешь, что мне следовало поступить с Умранадом иначе, — вновь заговорил со своим наместником Элессар, когда они остались в заброшенном форте наедине, — Предать его суду как изменника в соответствии с законами Гондора. Сейчас мирное время и подобные поединки не делают мне чести как королю, но я не хотел тревожить сердца своих подданных в дни, когда раны на них от недавней войны только-только начали затягиваться. Я решил, что не стоит омрачать новую историю Белого города сведением старых счётов. — Я думаю, государь, что разыгравшаяся на моих глазах битва — это не сражение короля Элессара с мятежным капитаном пиратов Умбара. Скорее наёмник Торонгил или Бродяжник Арагорн затворял последнюю дверь в прошлое. И я соглашусь с вами, пусть она так и остаётся навечно закрытой. — Хорошо, что мы понимаем друг друга с полуслова, — ответил после краткого молчания сын Араторна, — Чтобы завершить эту старую историю я обратился за помощью только к тем, кому я безоговорочно доверяю. Я знаю, что ты умеешь хранить секреты, — Элессар протянул своему наместнику руку, — Спасибо, Фарамир. И давай обойдёмся на сей раз без твоих «рад служить, государь», «всегда к вашим услугам» или что там у тебя обычно припасено для подобного случая, — после добавил ещё тише, — Просто спасибо. Гондорец слегка усмехнулся на такое замечание короля: — Как пожелаешь, — отозвался он, пожимая поданную ему руку, — Бродяжник… — Это лучше, — одобрительно кивнул головой Элессар, задумался на несколько секунд, будто вспомнив о каком-то важном вопросе, — Кстати, ты что-то решил насчёт того мальчика? — Моё решение непременно повлечёт за собой очень непростой разговор с Берегондом, — Фарамир возвёл очи долу, будто прося у неба защиты от предсказуемого взрыва негодования в исполнении старого гвардейца, — Надо бы как-то его подготовить. Да и остальных солдат, знающих о Налмире больше чем нужно, тоже бы не мешало предупредить заранее. — Твои воины прошли долгий, полный опасностей и лишений путь, но их сердца по-прежнему открыты и способны на сострадание. Я уверен, рано или поздно они поймут и примут твой выбор, — король положил ладонь сыну Дэнетора на плечо, — Думаю, нам стоит как можно скорее возвращаться в столицу. Устроим себе небольшой отдых, который мы оба заслужили. Выпьем доброго вина, поболтаем. Что скажешь? Князь Итилиэна ответил ему согласной улыбкой. Когда они покинули форт, в полуразрушенных стенах старой крепости воцарилась долгая, безмятежная тишина. Лишь лёгкий, налетающий с Великой реки ветерок трепал пробивающиеся сквозь камни редкие, пожухлые травинки.
Falchi: ЭПИЛОГ Эовин уже несколько суток как не находила себе места. Принесённая Берегондом новость из столицы о том, что Фарамир пожелал остаться в Минас-Тирит и исполнять очередное поручение короля в одиночку, напугала её не на шутку. Она ещё не успела позабыть, чем закончилось для её мужа последнее такое задание. Только на сей раз с ним не было его воинов, а о том, куда он направился, не знал даже его верный гвардеец. Княгиня честно прождала, как ей казалось, достаточно долгое время, не предпринимая никаких действий, но в один день терпение её себя исчерпало, и она решилась направить в Минас-Тирит письмо лично государю, содержащее волне простой и ясный вопрос: где в данный момент находится её муж и скоро ли ей представится возможность увидеть его живым и здоровым. К тому моменту в сердце Эовин уже бушевал целый ураган страстей из страха, тревоги и откровенного негодования. Яростно царапая пером бумагу, молодая жена позабыла о том, что почти год как она носит гордый и почетный титул княгини Итилиэна, зато в полной мере позволила проявиться своенравной и бесстрашной душе принцессы всадников эорлингов, не имеющих привычки церемониться и выбирать выражения, когда речь заходила о тех, кто был им дороже всего на свете. К её величайшему неудовлетворению письмо осталось без ответа, и Эовин поняла, что единственная возможность выяснить, куда подевался её супруг, — самой ехать в Минас-Тирит и добиться встречи с Элессаром с глазу на глаз. Однако исполнить смелый план оказалось не так-то просто. Берегонд, обладавший чутьём опытного разведчика, заподозрив неладное, следовал за ней, словно тень. Несколько попыток покинуть крепость, минуя его бдительное око, закончились провалом, и княгиня уже, совершенно выйдя из себя, в один момент перестала скрывать задуманное от верного гвардейца наместника Гондора. — Что вы вечно за мной ходите, Берегонд? — с досадой обратилась она к старому следопыту, когда он пресёк её очередной побег из Эмин Арнен, вежливо, однако, напомнив распоряжение Фарамира ждать его возвращения в замке что бы не случилось. — Вы же знаете приказ князя, госпожа. Вам не стоит отлучаться из крепости без необходимости. Тем более, что на дворе почти наступила ночь. — Мне захотелось прогуляться по городу, — не моргнув глазом солгала Эовин, — Это тоже запрещено? — Разумеется, нет. Но я дал слово моему командиру, что буду следить за вашей безопасностью. Если вы решили прогуляться, то я должен ехать с вами. — Это лишнее, Берегонд. Сейчас мирное время, орки в засаде не сидят, разбойники под мостом не прячутся, чего мне боятся? К тому же вам прекрасно известно, я могу сама за себя постоять, если потребуется. — Простите, госпожа, без моего сопровождения, вы замок не покинете, — очень твёрдо заверил её гвардеец, — Я отвечаю за вас головой. Глядя в непроницаемое, суровое лицо Берегонда роханка лишь обреченно вздохнула: — И почему все гондорцы такие упрямые? — только и нашла, что ответить Эовин. — Смею думать, выходцы с земель эорлингов также не отличаются покладистостью, — невозмутимо парировал ее выпад гвардеец. Княгиня раздражённо прошлась взад-вперед по комнате: — Берегонд, вы же знаете, как я волнуюсь за своего мужа, — решила она сменить тактику, — Вы отпустили его одного неизвестно куда, от него нет никаких вестей, я не могу больше ждать. Я намерена сама отправиться к королю и узнать, где Фарамир и что с ним. Вам он дорог не меньше, чем мне, поэтому вы должны войти в моё положение. Прошу, позвольте мне уехать. — Именно потому что мой командир мне дорог, я не могу этого допустить, госпожа, — терпеливо, как малому ребёнку объяснил ей следопыт, — Лорд Фарамир находится в отъезде, потому что выполняет задание короля. Оно может занять сколь угодно долгое время, и вам следует запастись терпением. По-видимому, то, что я скажу, вам будет неприятно услышать, но вы не имеете права задавать королю никаких вопросов относительно его дел со своим наместником. Подобным вмешательством вы навредите прежде всего вашему супругу, выставив его в неблагоприятном свете. Вы в первую очередь женщина, жена, у вас другие обязанности. Вам не должно забывать своё место, госпожа. От подобного заявления на щёках Эовин выступил яркий румянец, а глаза загорелись точно всполохи пламени на Огненной горе: — Как вы смеете говорить со мной в таком тоне, Берегонд? — возмутилась роханка, — Похоже, это вы забыли своё место. Я супруга вашего господина, уважайте меня хотя бы для вида. — Я бесконечно уважаю вас, госпожа, — по-прежнему совершенно спокойно встретил её бурную реакцию Берегонд, — Но это не отменяет ничего из вышесказанного мной. Вы должны слушаться мужа и не преступать его запреты. Быть может, вы забыли, поэтому я вынужден напомнить вам: однажды вы уже нарушили его приказ и совершили неосмотрительный поступок, который едва не повлёк за собой очень тяжёлые последствия. Я имею ввиду тот случай в лагере, когда мы попали в засаду орков по вашей вине. К счастью, всё сложилось благополучно, но моему командиру пришлось пережить немало неприятных минут, выслушивая недовольство своих солдат. Однако он встал на вашу защиту и никому не позволил говорить о вас дурно. Но тогда вы были никому неизвестной девушкой с диких земель, теперь же вы княгиня Итилиэна, вы жена второго после короля человека в государстве, и у вас есть определенные обязанности. Если вы любите вашего супруга, не подводите его снова. Эовин нахмурилась и прикусила нижнюю губу. Упомянутый воином эпизод из прошлого она не любила вспоминать, потому что в тот день первый и единственный раз серьёзно поссорилась с Фарамиром и на самом деле ощущала на себе вину за последствия, к которым привела её опрометчивость. В словах Берегонда была неприглядная, но и неоспоримая истина — она не вправе оспаривать решения мужа. Однако между голосом трезвого рассудка и волнением любящего сердца, роханка не колеблясь ни минуту выбирала сердце. Так было всегда, так должно произойти и сейчас. — Вам легко говорить, Берегонд, — покачала головой княгиня, — Не вам же сидеть бессонными ночами у ложа Фарамира и залечивать раны, когда он снова появится на пороге дома, истекая кровью. Вы правы, я женщина, я мало смыслю в воинском долге, но я точно знаю, что мне нет ничего дороже жизни моего мужа. — Служение королю и государству может быть связано с опасностями. Тут ничего не поделаешь, госпожа. Нужно смириться. — Вот уж нет, — раздражённо возразила Эовин, — Я не собираюсь смиряться. Я немедленно отправляюсь в Минас-Тирит, и вы не сможете мне помешать, даже если ляжете на пороге крепости. Старый гвардеец с глубоким вздохом заглянул в полыхающие решимостью глаза княгини. Перед собой он тотчас же увидел ту самую юную девушку, которая когда-то не побоялась пробраться на поле боя и швырнуть кинжал в пытавшегося напасть на Фарамира орка. И как никто другой знал, что эту девушку никто и ничто на свете не в силах остановить. — Будь по-вашему, госпожа, если вы столь тверды в своём намерении ехать к государю, мне ничего не остаётся, как отправиться вместе с вами. Догадываюсь, что это не понравится моему командиру, но ещё меньше ему понравится, если я отпущу вас одну. Надеюсь, против моей компании в дороге вы возражать не станете. — Не стану, Берегонд, — уже гораздо мягче отозвалась Эовин, радуясь, что ей удалось сдвинуть с места этот неуступчивый гондорский камень, — Велите седлать лошадей. Гвардеец слегка поклонился, и вновь глубоко вздохнув, отправился выполнять приказ. — Жаль, что Леголас не захотел к нам присоединиться, — Арагорн откупорил бутылку с вином и щедро разлил его по высоким серебряным кубкам, — Сколько не пытался, так и не смог приучить его ни к вину, ни к табаку. Ему ни за что не понять наших маленьких человеческих слабостей. — Если честно, его слабости мне тоже не особенно понятны, — заметил в ответ королю Фарамир, беря в руки свой бокал. — Ты имеешь ввиду то, что он променял нашу скромную компанию на выращивание цветов маллоса? — сощурился Элессар, — Лесные эльфы большие поклонники даров природы, здесь уж мы им не соперники. Сын Араторна отпил несколько глотков вина и подошёл к своему столу, где за время его отсутствия накопилась целая гора разной толщины бумаг и свитков. Государь провёл рукой по вороху документов и слегка усмехнулся: — А ведь меня не было всего несколько дней… — Гондор оживает, этому стоит только радоваться, — Фарамир помолчал немного, — В последний год правления моего отца все его бумаги состояли из военных донесений весьма неутешительного содержания. Приказы о постройке новых дорог и возрождении деревень читать гораздо приятнее. — Тут уж я не могу с тобой не согласиться. Элессар постоял ещё какое-то время около стола, механически перебирая документы, как вдруг его взгляд остановился на каком-то письме. Задержав послание в руках, король немедленно открыл его и быстро пробежался глазами по чернильным строчкам. Ещё не дойдя до конца листа, сын Араторна начал улыбаться, а затем и вовсе расхохотался громким, весёлым смехом. — Настолько хорошие новости, Арагорн? — поинтересовался князь Итилиэна, наблюдая за государем. — Ну это кому как, — ответил правитель Гондора, давя в себе рвущийся наружу смех. Затем отложил письмо, окинул своего наместника долгим внимательным взглядом: — Знаешь что, Фарамир, — Элессар подошёл к нему вплотную и без особых церемоний отобрал кубок, из которого тот едва успел пригубить, — Думаю, празднование победы над Умранадом нам придётся отложить на другой день. Мне кажется, тебе стоит как можно скорее возвращаться в Эмин Арнен. Боюсь, леди Эовин заждалась тебя и начинает терять терпение, а я не хочу стать мишенью для её гнева. Рассерженная женщина пострашнее десятка заговорщиков, можешь мне поверить. — Я не понимаю, — начало было князь, проводив недоуменным взглядом так некстати исчезнувший бокал, — Объясни, что происходит... Однако Арагорн не дал ему возможность договорить: — Поезжай домой, Фарамир, не теряй ни минуты, — король положил ладонь ему на плечо, в глазах его по-прежнему сияли веселые искорки, — Можешь неделю-другую не возвращаться в Минас-Тирит, отдохни как следует ото всех государственных дел. И кланяйся от меня своей госпоже, - добавил он тише, - Тебе очень повезло с женой. Эовин уже была в седле и как раз подобрала повод, чтобы тронуть с места свою гнедую кобылу, когда позади неё раздался негромкий, такой родной и любимый голос: — Куда ты собралась на ночь глядя, душа моя? Роханка живо обернулась на зов — у её ненаглядного супруга по-прежнему не пропала несносная привычка подкрадываться незаметно. Фарамир стоял вплотную возле задних ног её лошади и с любопытством смотрел на жену. — Возлюбленный мой господин! — от счастья видеть мужа живым и здоровым княгиня в первые мгновения даже позабыла, как сильно гневалась на него за долгое отсутствие, — Хвала Оромэ, с тобой ничего не случилось, ты цел и невредим! — А что со мной должно было случиться? — гондорец придержал топтавшуюся на месте лошадь и протянул руки навстречу супруге, так что она почти сползла с седла к нему в объятия, — Разве Берегонд ничего не сказал тебе? — Вот именно, что он ничего не сказал, — оказавшись на каменном полу внутреннего двора, Эовин обвила шею любимого руками и прижалась щекой к грубому вороту его плаща. Ей просто необходимо было ощутить его тепло, а после она непременно выскажет, что думает по поводу всех его внезапных отъездов, — Только туманные разговоры о поручении короля. Я понятия не имела, где ты и что с тобой. — Я сопровождал Элессара на небольшую прогулку по окрестностям Анориэн, — уклончиво ответил сын Дэнетора, прижал роханку к себе и легонько поцеловал в набежавшую сердитую морщинку между бровей, — Государь пожелал вспомнить времена, когда он бродил по этим местам в качестве вождя дунэдайн севера. Ему потребовалось присутствие своего наместника. Только и всего. — Думаешь, я поверю в такой нелепый вздор? — княгиня почувствовала, что раздражение её от подобных небылиц только усилилось, — Стал бы Берегонд скрывать от меня обыкновенную прогулку? Я хочу знать правду, Фарамир, и немедленно! — Ты знаешь ровно столько, сколько должна знать, госпожа моя, — гондорец и бровью не повёл на её возмущение, — Дело, которым мы занимались завершено. Никакой опасности больше нет. — По-твоему, всё так просто? — не унималась Эовин, размеренный тон мужа не успокаивал, а лишь распалял её обиду, — Вы мужчины вечно твердите, что женщины не должны совать нос в ваши дела. Вы меряетесь друг с другом силами на поле боя, мы же обязаны терпеливо ждать вас дома, а когда вы возвращаетесь — залечивать ваши раны. Да ещё и не имеем права задавать вопросы, которые вам не нравятся. Полагаешь, это справедливо? — Ну, душа моя, ты-то уж никогда не стеснялась задавать мне любые, даже самые неудобные вопросы, — Фарамир сжал в ладонях упрямо отворачивающееся от него личико жены и поймал её губы своими, — Главное я здесь, рядом с тобой, не сердись. Княгиня со всей решимостью схватилась за рукав его плаща и дёрнула его вверх: — У тебя кровь, — гораздо тише произнесла она, — Обыкновенная прогулка, говоришь? Гондорец перевёл взор на несколько тёмных пятен, предательски затерявшихся на ткани, он их и вовсе не заметил до текущего момента, осторожно высвободил рукав из её цепких пальцев: — Это не моя тайна, Эовин, — серьёзно проговорил сын Дэнетора, — Я дал обещание Элессару хранить её до конца дней. Тебе же я обещал, что буду осторожен и сдержал своё слово — на мне нет ни царапины. Большего я рассказать не могу. Теперь давай пойдём поскорее домой, становится холодно, а ты очень легко одета. — Я с места не сдвинусь, пока ты мне всё не расскажешь, — даже признавая внутренне его правоту княгиня и не думала сдаваться, слишком дорого ей далась его поездка в Минас-Тирит, — Достаточно долго я была самой послушной и примерной женой во всём Итилиэне, однако же моё терпение на исходе. Где ты был, Фарамир? Князь смотрел в её горящие негодованием глаза, раскрасневшиеся щёки и недовольно приоткрытые губы. Он должен был признаться, что в своем праведном гневе жена выглядит намного прекраснее, и с трудом сдерживал улыбку, чтобы не рассердить её ещё больше. — Ну раз не сдвинешься… — очень спокойно произнёс гондорец и в следующую секунду легко подхватил её на руки, затем, прижав покрепче к своей груди, неторопливо зашагал по мощёному двору к входу замка. — Фарамир! — застигнутая врасплох таким неожиданным манёвром Эовин забилась, словно пойманная в сети рыбка и, изловчившись, даже легонько ударила мужа по плечу, — Пусти меня, что ты делаешь? — Спасаю тебя от холода и твоего же собственного упрямства, — мужчина поудобнее перехватил свою драгоценную ношу, — Если ты перестанешь брыкаться и обнимешь меня за шею, мне будет делать это гораздо проще. Остановился ненадолго, вновь склонился к её губам, поцеловал на этот раз гораздо дольше и со всей нежностью, на какую был только способен: — Тише, тише, жизнь моя, — прошептал гондорец, чувствуя, что неукротимая роханская буря понемногу утихает, — Прости, что в который раз заставил тебя волноваться. Но по-другому было нельзя. Эовин бросила на него ещё пару обиженных взглядов исподлобья, но в конце концов всё же сдалась, и сама прильнула к его груди. Ссориться долго с ним было совершенно невозможно: — Ты невыносим, — только и сумела пробормотать княгиня куда-то ему в шею, — Но и злиться на тебя я не в силах. Фарамир довольно усмехнулся и начал подниматься по лестнице, ведущей в их совместные покои: — Теперь я хочу знать ответ на свой вопрос, — совершенно неожиданно осведомился он, — Куда ты только что собиралась ехать? От его слов Эовин заметно напряглась и даже непроизвольно попыталась выскользнуть из его рук, впрочем, без особого успеха. Она уже успела позабыть о своей выходке с письмом Элессару и о намерении отправиться в Минас-Тирит. Зато со всей ясностью осознала, что, как и предсказывал старый гвардеец, от её планов муж по меньшей мере будет не в восторге. — Тоже хотела прогуляться по окрестностям Эмин Арнен, — пробормотала она, пряча глаза от его вопрошающего взора. — Ночью, одна? — подозрительно мягко продолжал интересоваться Фарамир. — У меня также могут быть свои секреты… Гондорец как раз достиг порога комнаты и спустил любимую на пол. Прикрыл за собой двери и прислонился к ним спиной. Скрестив на груди руки, он продолжал изучающим взглядом смотреть на замершую перед ним супругу. — Берегонд тебе всё рассказал? — догадалась Эовин, понимая, что отпираться дальше бесполезно. — Ну, а ты как думаешь? — пожал плечами Фарамир, — Что за невероятная мысль пришла тебе в голову? — А что мне оставалось делать, позволь спросить? Ты уехал, не давал о себе знать, кроме того, только что перенёс опасное ранение. Не могла же я сидеть сложа руки. Сначала я написала письмо королю, он мне не ответил… — Так это было твоё письмо? — князь тут же вспомнил тот странный конверт, содержание которого довело Элессара до безудержного смеха, — О, Эру, дай мне терпения! Эовин, как ты могла беспокоить государя такими глупостями? Хорошо, что ему хватило чувство юмора не обратить на них никакого внимания. — Это не глупости! — возмущённо вспыхнула княгиня, — Подожди, так он прочитал моё письмо? — Да, в моем присутствии. И со свойственной ему иронией посоветовал мне немедленно возвращаться домой. Я собирался на пару дней остаться во дворце, но король почти силой выставил меня за порог Цитадели. Что ты ему такого написала, Эовин? — Ну, может, я слегка погорячилась, — припомнив тон послания, роханка в сомнении покусала губы, — В любом случае, рада, если мне удалось немного повеселить Элессара. Фарамир лишь развёл руки в стороны, не зная, что ей сказать в ответ. Воистину на пути степных вихрей с земли эорлингов не может встать никаких преград. — Не ругай меня, — гордо вскинула подбородок княгиня, — У меня были причины так поступить. — Я не собираюсь тебя ругать, — гондорец в два шага преодолел разделяющее их расстояние и сжал тонкую талию жены в своих объятиях, — Я просто запру тебя в комнате и ни на шаг от себя больше не отпущу. — Какое мудрое решение, мой господин, — с улыбкой прошептала Эовин ему на ухо. Проворно дёрнула ворот его плаща, быстрым движением скинула его на пол. И тут же следом принялась расстегивать медные пуговицы дублета мужа, точно зная, что в ближайшее время он ему не понадобится.
Lana: Falchi пишет: — Почему именно тот, с рыжей бородой, Леголас? — шёпотом поинтересовался он. — Потому что он посмел раздавить своим сапогом цветок, очень редкий для этих мест, мой лорд, — невозмутимо пояснил свой выбор принц Лихолесья, — Такое невежество я должен был покарать лично. Гондорец кинул на своего собеседника любопытствующий взгляд и понимающе кивнул головой — в конце концов у каждого могут быть свои собственные причины для возмездия. Какая прелесть . Леголас, определенно, оттенил своим присутсвием военную операцию. Поединок Арагорна с Умранадом звонкая, как удар стали о сталь кульминация рассказа. Проглотила кусочек еще в четверг, одним махом, сейчас перечитала вместе с эпилогом. Даже задумалась: люди, вроде Умранада тоже получают неведомую награду, которая следует после смерти? Думается, на стороне Элессара было не только преимущество в мастерстве, но и уверенность в том что тленом путь не заканчивается, а сам пират боится смерти. Эпилог ложка сладкой мирной жизни после всех испытаний. Леди Эовин, истинно, целительный дар, который прогоняет оставшуюся за горизонтом тучу.
Falchi: Спасибо, Светик, что прочитала, рассказ вышел даже больше предыдущего и больше чем планировалось изначально. У Толкина не сказано, что происходит с людьми после смерти, есть лишь упоминание о неком месте в Арде, куда они отправляются, но какое оно и где находится не ведают даже валары. Что касается Умранада, я его задумывала как классического антигероя и двойника Арагорна, о чем и говорит сам пират в заключительном монологе. Хроники Нуменора, как и Сильмариллион отсылает к библейской истории, сам Толкин в письмах друзьям говорил, что Моргот суть Сатана, а черные нуменорцы павшие и погибшие в потопе как и первые люди, отрекшиеся от своей светлой сущности ради служения злу. В этом смысле тему вечной жизни и страха смерти ты не зря заметила. Черные нуменорцы завидовали вечной жизни эльфов и ради нее навечно погасили в своей душе свет. Смерть тела неизбежна, но страшнее смерть души, этого и добивался Моргот. Умранад как двойник Элессара внешне делает то же что и он, притом обладает теми же качествами, равной силой, но цель его усилий власть ради власти, удовлетворение гордыни, сохранения собственного могущества и да, смерти он боится. Элессар проходит свой путь и борется ради жизни других, не только телесной, но и духовной, поэтому ему так важно “отвоевать” Налмира у Умранада. Но не силой, как собирался сделать тот же Фарамир - отобрать факел и дать подзатыльник со словами "ты что дурак делаешь" а привести его к осознанному решению самостоятельно. Свобода выбора - главное свойство живой души. Ну и ещё я подняла тему войны и ее последствий. В конечном счете все, даже редко мелькающие второстепенные герои по-своему ранены. Кто-то мстит за погибших родителей, кто-то втихую бухает чтобы избавится от посттравматического синдрома, кто-то осознает, что прежним он никогда не будет. Эльфам разве что как обычно хоть трава не расти. Они всегда могут возродиться в Валиноре. А у людей только одна жизнь.
полная версия страницы