Роза: Алекса пишет: Оленька несколько другая, чем я привыкла, но это лишь мои заморочки. Начинается. Что не так? Надеюсь, граф соответствует твоим высоким стандартам? Gata пишет: – Так это твой голубой мундир тебя покусал? – Он не мой!!! – взорвалась я. Улыбаемся и верим. Gata пишет: – Почаще вспоминай о Дюсике, – посоветовала я. Натка с невинным видом похлопала ресницами.
Алекса: Роза пишет: Начинается. Что не так? Надеюсь, граф соответствует твоим высоким стандартам? Гата хочет узнать наше мнение о написанном. Я не критикую, а говорю что думаю. Могу молчать, но это равнодушие. А эта история меня равнодушной не оставляет. Про Александра я почти еще ничего сказала, т.к. ему самому пока слово в тексте не давали. Граф еще тоже не раскрылся. А что есть вызывает улыбку и уважение в его адрес. Про Ольгу я написала потому, что повествование идет от ее лица и она сама говорит за себя. Что и как говорит для меня непривычно. Я только это хотела и сказала.
Gata: Сашулик, не надо так серьезно воспринимать несерьезную вещь Алекса пишет: Про Александра я почти еще ничего сказала, т.к. ему самому пока слово в тексте не давали Дадут, дадут, и не одно )))
Роза: Алекса пишет: Что и как говорит для меня непривычно. Привычно - это как? На французском? Не припоминаю за панной ничего подобного.
Lana: Открывшиеся у Натки шлюзы добра меня умилили. Такая деваха милая, задорная, хлопающая ресничками вышла. Последний отрывок хочется растащить на фразочки-словечки, так мне все в нем понравилось. Улыбнул сон Веры Павловны Ольги Адамовны.
Светлячок: Читаю Натку и улавливаю знакомые флюиды. Катя, я знаю с кого ты ее списала. Сцена в душе просто класс . А чего не в душевой кабинке? Там было бы тесно и телесно. Зуб даю, Натка перывая уложит Колю в горизонталь. Беня так быстро не дастся в руки. И Оля еще не все пуговицы пересчитала на его мундире и не определила их стоимость. Особенный респект за отсутствие в повествовании левых фигур из Двугорского уезда.
Gata: Мяурси за отзывы! Рада, что Натка всем нравится Хотелось бы то же самое услышать про Олю, тогда бы я была абсолютно счастлива, но уж тут как получится :) Светлячок пишет: Читаю Натку и улавливаю знакомые флюиды. Катя, я знаю с кого ты ее списала Крест во всё пузо - специально ни с кого не списывала :) Светлячок пишет: А чего не в душевой кабинке? Там было бы тесно и телесно Ага, Никсу с Беней особенно Светлячок пишет: Зуб даю, Натка перывая уложит Колю в горизонталь У Натки свадьба, вообще-то, через месяц :) Светлячок пишет: Особенный респект за отсутствие в повествовании левых фигур из Двугорского уезда. Ужо соскучились? Так я быстро дорисую, чего не хватает ))))
Светлячок: Gata пишет: Хотелось бы то же самое услышать про Олю, тогда бы я была абсолютно счастлива, но уж тут как получится :) Мы пока присматриваемся к девушке. Натко уже проявила себя в полный рост (спинку потерла и всё такое), а Оля даже чулок перед носом Бени не подправила. Gata пишет: Крест во всё пузо - специально ни с кого не списывала ну да, ну да... Gata пишет: У Натки свадьба, вообще-то, через месяц Гы, надо успевать и ловить момент. Gata пишет: Ужо соскучились? Так я быстро дорисую, чего не хватает )))) Чур меня. Это я к тому, что нет и не надо.
Gata: Светлячок пишет: Оля даже чулок перед носом Бени не подправила Такие методы подходят больше для Никса ))) Светлячок пишет: Это я к тому, что нет и не надо. Да и Двугорского уезда в 21-м веке, слава Богу, нет
Алекса: Gata пишет: Дадут, дадут, и не одно Жду с нетерпением. Роза пишет: Привычно - это как? На французском? Не припоминаю за панной ничего подобного. Роза, ты прекрасно поняла, что я имела в виду. Lana пишет: Улыбнул сон Веры Павловны Ольги Адамовны. Сон - исключительно хорош. Светлячок пишет: Зуб даю, Натка перывая уложит Колю в горизонталь. Света. История вообще не про горизонталь.
Gata: Алекса пишет: История вообще не про горизонталь Сейчас придет Светик и, стуча ложкой по дну тазика, потребует того самого ))))))
Роза: Алекса пишет: Роза, ты прекрасно поняла, что я имела в виду. Саша, я часто жалею, что в период "Востока", сунула твой симпатичный нос в игру.
Эйлис: Gata пишет: У Натки свадьба, вообще-то, через месяц :) Хочется надеяться, что она таки случиться Его Величество нам в его времени нужен Алекса пишет: История вообще не про горизонталь ЗЭ БЭСТ! Светуль, классика ныне не в моде, ждем вертикаль и экзотику!
Ninel: Алекса пишет: История вообще не про горизонталь. Одно другому не мешает, ИМХО. Хорошо, когда всего в меру. Голимая классика в раговорах - тоскливое и малопривлекательное чтение. У Гаты я вижу все-таки далеко не классика. Это только на пользу фанфику. Ольга - интересный выходит персонаж. Если про Бенкендорфа рано пока говорить что-то определенное, с Натали всё уже понятно и далее везде, а вот Ольга может оказаться крепким орешком.
Lana: Gata пишет: Хотелось бы то же самое услышать про Олю, тогда бы я была абсолютно счастлива, но уж тут как получится Про Олю рано пока говорить, она себя во всей красе еще не проявила. Но, я легко узнаю в ней ту метательницу шаровых молний, которая походя сорвала громоотвод Бени.
Gata: Ninel пишет: Голимая классика в разговорах - тоскливое и малопривлекательное чтение Классика - это не только слова Lana пишет: я легко узнаю в ней ту метательницу шаровых молний, которая походя сорвала громоотвод Бени. Походя - это про саней и корфов, а в Беню - всегда точечно :)
Gata: За ночь на седан намело снега, но мой спутник галантно не позволил мне возиться со щеткой и сам пустил ее в дело. – Вы похожи на швейцара или дворника, – сказала я, посмеиваясь в воротник. – Я – старый солдат, мадемуазель Ольга, – ответил он, как вчера. – Понимаю – развести костер в чистом поле, или починить кивер, весь избитый? – Случалось и такое, – он аккуратно отряхнул щетку от снега и положил ее в багажник. Сашка любил говорить, что настоящий мужчина не тот, кто сам умеет починить машину, а кто в состоянии купить автосервис. Согласиться с ним мне мешал извечный женский дух противоречия, или доставшийся от прародительниц инстинкт, который требовал, чтобы мужчина добыл мамонта на охоте, рискуя жизнью, а не приволок замороженную тушу из супермаркета. – Спасибо, – вполне искренне улыбнулась я шефу жандармов. – И называйте меня просто Ольгой. В 21-м веке к девушкам обращаются «мадемуазель» только во Франции. – Если вам так будет угодно… Ольга. Есть мужчины, способные добыть мамонта. Есть – способные оплатить кредитной карточкой. А есть – как тот самый мамонт. Замороженный. На Невском мы остановились у бутика мужской одежды. – Простите, но вам нельзя идти во дворец в этом мундире. Он вновь любезно избавил меня от долгих объяснений: – Я заметил, что сейчас другая мода. – Тогда – вперед! – сделала я приглашающий жест. На пороге нас встретили два вылощенных и подобострастных живых манекена. Я сообщила, что мой спутник – баритон из Большого театра, с самолета – прямо на репетицию в Мариинку, багаж потерян в аэропорту, а через час – обед у мэра. – Полагаюсь на ваш вкус! – удостоила я халдеев аванса в виде лучезарной улыбки, вручив им моего спутника. Не хватало, чтобы я лично подбирала ему носки и галстуки. Достаточно того, что я за них заплачу. Манекены дружно моргнули и увели «московского гостя» в недра магазина, исчезнув там надолго. Я раз пять успела потерять терпение, зевая над журналами мужской моды, когда моим глазам явился респектабельный джентльмен, словно сошедший с их страниц, но с осанкой, какой королям подиума ни в жизнь не добиться, хотя бы им спину ставил сам Рудольф Нуриев. Мужчины с такой осанкой вымерли вместе с эполетами, ментиками и киверами. – Это вы, Александр Христофорович? Герой костюма за тысячу долларов выглядел мрачнее тучи, но стоически терпел непривычный покрой, за что я почти прониклась к нему уважением и решительно пресекла попытку рассчитаться ассигнациями образца 1830 года. – Я не могу допустить, чтобы за меня платила дама! – негодовал он на французском языке, чтобы не подслушали манекены. – А я не могу допустить, чтобы вас забрали в полицию или сумасшедший дом! Но он не угомонился и достал золотые полуимпериалы. – Немедленно спрячьте! – зашипела я. – У вас и золото больше не в ходу? – В ходу, только не здесь! Покупку манекены оформили по моей карточке, а мундир и саблю бережно сложили в фирменные пакеты бутика и донесли до машины. Как я ни артачилась, горсть золотых Бенкендорф все-таки ссыпал мне в сумочку. – Оставили бы лучше на память ваш мундир, – сказала я, выруливая со стоянки. – В девятнадцатом веке сошьете новый. – Вам действительно хотелось бы оставить что-то на память обо мне? – поймал он мой взгляд в зеркале заднего вида. – Вы же не захотите остаться сами. Наконец-то он понял, что над ним подшучивают, насупился, отвернулся к окошку и пробурчал: – Кем вы меня представите во дворце? Тенором? – Господин Пиотровский не так наивен, как продавцы в бутике, – фыркнула я, краем взгляда скользнув по сердитому профилю. – Вы будете… скажем, светочем культуры из французской глубинки. У меня в визитнице завалялась карточка некоего Жана де Ла Тремуля, «владельца частного музея в Див-сюр-Мер, Нормандия». Шеф жандармов хмуро согласился с новым назначением, лишь поинтересовался, что за птица господин Пиотровский. – Теперешний владелец дворца. – Император? – Куда там! – рассмеялась я. – Сторож кучки шедевров. Экскурсию по Эрмитажу мы начали, как простые смертные, купив в кассе билеты. Толчея на Иорданской лестнице и в парадных залах гостя из 19-го века нимало не смутила – по его словам, при Николае Павловиче творилось то же самое. – И так же за вход брали сто рублей? – Билеты на благотворительные балы стоили и по пятьсот. – Одним словом, вы не находите здесь никаких изменений? – съехидничала я. И была немедленно наказана за ехидство дотошным перечислением всего того, что стояло или висело не на своих местах, вплоть до облицовки печи, которую я и замечать-то раньше не замечала. Если все николаевские жандармы были такими же занудами, как их начальник, понятно, почему народ избегал с ними общения. Случай отыграться представился мне в галерее героев войны 1812 года. Несколько портретов были на реставрации, и я потребовала, чтобы граф их назвал. Два он вспомнил верно, а с третьим оконфузился. – То-то же! Не будете строить из себя всезнайку. – Они здесь все на одно лицо, – оправдывался Бенкендорф. – Но ваше-то вы можете отыскать? Он показал. – Далековато от государя, – заметила я. – Зато не под хвостом его коня. – Вы не сильно жаловали Александра Павловича, не так ли? – Он мне платил той же монетой. Очкастая музейная служительница давно уже прислушивалась к нашему разговору, и глаза ее постепенно становились размером со стекла очков. – Пойдемте, – потянула я «мсье де Ла Тремуля» за рукав, давясь от смеха. Встречи с Пиотровским или кем-то из его заместителей, к счастью, удалось избежать. Мы поднялись по боковой лестнице, закрытой от обычных посетителей, в бывшее фрейлинское крыло дворца, которое так любили навещать особы царских кровей. В одной из этих комнатушек жила когда-то моя прапрапрабабка и тезка Ольга Калиновская, удостоившаяся внимания наследника престола, которое стоило ей ссылки в Варшаву. Граф Бенкендорф, конечно, был с ней знаком. Возможно, даже принимал участие в ее травле. Ну уж нет, об этом я его расспрашивать не стану! Пусть штудирует историю России за минувшие полтораста с гаком лет. Хлопнув на стол перед графом два пухлых тома, я села напротив, открыла свой ноутбук и углубилась в деловую переписку, но через пять минут поймала себя на том, что читаю в википедии биографию моего визави. Битва при Рущуке… Партизанские рейды в тылу у Наполеона… Подавление польского восстания… Жена – урожденная Донец-Захаржевская… Матка боска, что мне за дело, на ком был женат человек, которому двести лет в обед! Он завозился напротив, сердито шелестя страницами – наверно, тоже прочитал что-то неприятное. Я думала, что про Крымскую войну, но, как выяснилось, недооценила жандармскую систему скорочтения – граф уже добрался до Японской. – Могу ли я взять эти книги с собой? – спросил он. – Пожалуйста, если не боитесь огорчить государя. – Кто предупрежден – тот вооружен. – Уж не замышляете ли вы изменить течение истории? – насмешливо изогнула я бровь. – Но ведь не просто так судьба подарила мне эти знания. – Мужчинам лишь бы завоевать мир, и нет печали, что дома вас ждет и тоскует жена, – и кто, спрашивается, тянул меня за язык? Он наморщил лоб, изображая удивление. – У меня нет жены. Даже неловко было, право, уличать его во лжи с помощью википедии, да и страничку ту я уже закрыла. И очень вовремя – Бенкендорф заинтересовался ноутбуком, приняв его сначала за книгу. – Это замечательная книга, – охотно пояснила я. – Можно, не сходя с места, попасть в любую библиотеку мира, или написать письмо, которое в ту же минуту прочитают на другом конце земного шара. Он смотрел недоверчиво, пришлось показать, как работает электронная почта. – Маленькое волшебство двадцать первого века. Если уж вам в девятнадцатом удалось изобрести способ шагать сквозь века… – Нелепая случайность, – буркнул он, сердито теребя узел стильного галстука. Я навострила уши, но больше им от откровенности графа ничего не перепало. – Эти письма проходят цензуру? – оседлал он любимого конька. – Никакой, – ответила я с потаенным злорадством. – То есть любой человек может написать, что ему вздумается? – Любую ересь! – Это очень вредная книга, – проворчал он. – Ваши современные коллеги на нее просто молятся, потому что она рассказывает им всё про всех, хоть про смутьянов, хоть про добропорядочных граждан. – И что сейчас делает его величество, тоже можно узнать? – И даже увидеть! – засмеялась я, позвонила Натке и попросила включить скайп. В подружкиной гостиной царила самая непринужденная атмосфера: его величество восседал на облюбованном им диване, одетый уже не в халат, а в толстовку Дюсика и просторные хлопчатобумажные штаны, Натка красовалась в роскошном шелковом кимоно, на экране 3D-телевизора трясли разноцветными перьями и длинными ногами полуголые мулатки, а на низеньком вчерашнем столике теснились тарелки с какими-то закусками и, прости, Господи, початая бутыль чачи, привезенной Дюсиком откуда-то с Кавказа. Я подумала – может, Дюсик был не такой уж и лопух, и нарочно дарил Натке крепкоалкогольные напитки со всех концов света, чтобы по выпитым бутылкам считать наставленные рога? Бенкендорф почтительно приветствовал императора, который сначала не узнал графа, а потом, сняв 3D-очки и вволю посмеявшись над его новым костюмом, пожелал узнать о новостях в городе и во дворце. – Новостей много, государь, и я готов немедленно приехать, чтобы доложить вашему величеству все подробности, – отчеканил шеф жандармов, демонстрируя увесистый двухтомник российской истории. По тому, как вытянулось монаршее лицо, я поняла, что месть за насмешку над галстуком Бенкендорфу явно удалась. – Вы видели мою супругу, граф? – пожевав губами, спросил его величество. – Волею рока мы перенеслись на много лет вперед от времени, когда государыня Александра Федоровна проживала во дворце, – напомнил граф о том, о чем самодержец забыл, или просто не брал в голову. – И она не пришлет за мною камергера Путятина? – оживился Николай Павлович. – Не пришлет, ваше величество, – ответствовал шеф жандармов серьезным тоном, но в усах у него пряталась лукавинка. – Благодарю вас, граф, можете быть свободны. – А доклад, ваше величество? – напомнил Бенкендорф. – Отложим до вечера… до завтра, – с этими словами император снова водрузил 3D-очки на переносицу и отвернулся к телевизору. – Аудиенция у его величества окончена! – Натка весело помахала нам ручкой, и окно скайпа погасло, предоставив нас с шефом жандармов друг другу и свободному вечеру. Раз уж подружка взяла на себя обязанность спаивать государя-императора, негоже и мне отлынивать, подумала я со вздохом. Выведать про межвременной коридор повезет, скорее всего, Натке, благо Николай Павлович казался более податливым, чем его кремень-клеврет, ну а я хотя бы пополню запас знаний о культуре первой половины девятнадцатого века, что будет отнюдь небесполезно в моей работе. – Не знаю, как вы, а я бы сейчас съела мамонта, – заявила моим голосом пещерная женщина графу Бенкендорфу. – Обедать уже поздно, едемте ужинать. – С удовольствием провожу вас, куда пожелаете, Ольга. – Я очень ценю вашу галантность, Александр Христофорович, умоляю вас об одном, – заискивающе заглянула я ему в глаза, – не нужно подавать официантам на чай золотыми монетами. – С них и медного пятака достаточно, – отрезал он. О матка боска, за что мне это наказание!.. Продолжение следует.
Светлячок: Наконец-то прода! Я уж было поверила в угрозу и струхнула. Почти детсадовский сценарий минюшки строчу. Оля с Беней, зайки мои ненаглядные, как сойдутся - сплошная малина под взбитыми сливками. Олюня бровью водит, Беня желваками ходит. Олюня язычок точит - Беня тает. Полуимпериалы готова сама у него принять в неглиже лучшем виде. Gata пишет: – Эти письма проходят цензуру? – оседлал он любимого конька. – Никакой, – ответила я с потаенным злорадством. – То есть любой человек может написать, что ему вздумается? – Любую ересь! – Это очень вредная книга, – проворчал он. Валяюсь! Gata пишет: – И она не пришлет за мною камергера Путятина? – оживился Николай Павлович. – Не пришлет, ваше величество, – ответствовал шеф жандармов серьезным тоном, но в усах у него пряталась лукавинка. Николаша хлебнёт радости в Наткиных цепких лапках.
Роза: Светлячок пишет: Полуимпериалы готова сама у него принять в неглиже лучшем виде. Закатай губу. Это счастье перепало только мадам Бенкендорф.
Gata: Полуимпериалы можно заработать за сценарий, но только через кассу Третьего отделения и застегнутым на все пуговицы