Форум » Шкатулка с секретом » Морозные дары (НГ-2010) » Ответить
Морозные дары (НГ-2010)
Gata: Здесь выкладываем новогодние подарочки до 13-го января включительно 14 января сбрасываем маски!
Ответов - 47, стр:
1 2 3 All
Морозко: "Smile" Автор: Царапка
Морозко: "Двенадцать дней" Автор: Samson
Морозко: "Желание" Автор: Ифиль «Снег кружится, летает, летает…» - доносилась до Михаила до боли знакомая и любимая с детства песенка. Михаил сел на подоконник, открыл окно, и, не боясь простыть, смотрел на падающий снег. Его давно не было. И вот, сегодня, тридцать первого декабря, он все-таки решил выпасть. Где-то в парке дети играли в снежки, кто-то гулял с собакой. А Михаил просто сидел на окне и чертил снежинки – звездочки. «Как в детстве – подумал он – Салаты, елка, подарки, конфеты, Дед Мороз». Михаил улыбнулся. «Заметает, зима, заметает все, что было до тебя…» Он грустно вздохнул. «А ведь я так давно никого не любил, – от этой мысли даже стало как-то не по себе. – Теперь я точно знаю, какое желание загадаю под бой курантов. Найти свою любовь». - Ведь ты же где-то есть, - уже вслух сказал Михаил, глядя на небо, откуда тихо падали снежинки, - ходишь по этому свету, и, быть может, так же, как и я, одинока. Отзовись, ты мне нужна! – вдруг зазвонил телефон, и Михаил вздрогнул. - Але? Володя, привет! С наступающим! - Я надеюсь, все в силе? – спросил Владимир, давний друг Михаила, - С наступающим. Слушай, у меня к тебе будет одно очень важное поручение. А то я катастрофически ничего не успеваю. Выпал снег, а я еще зимнюю резину не поменял, и Нюре обещал по раньше приехать. Так вот, очень прошу тебя встретить мою подругу детства, Лизу. Она на Ленинградский приезжает, из Питера. Встретишь? - Да, конечно! – оживился Михаил. - Заодно и познакомитесь. А тоя так много тебе о ней рассказывал! Запиши ее номер. - Слушаю, - Михаил в спешке достал листок с карандашом и записал номер. - Поезд в семь часов, вагон шестой - Как я ее узнаю? - Она будет в огромной красной шапке, - рассмеялся Владимир, - это она сама мне так сказала. - Хорошо, я позвоню ей, и мы найдем друг друга. - Спасибо, дружище. А потом мы ждем вас к себе на дачу, отмечать Новый год. - До встречи, - улыбнулся Михаил. - Увидимся. Михаил не сразу пришел в себя после звонка. Вот так да! Неужели это и есть судьба? Но тут же одернул себя. Он же ни разу не видел ее. Только по рассказам Владимира мог представить себе озорную девчонку – сорванца, эдакую Пеппи – Длинный чулок. И потом, что-то рано он размечтался. Вдруг у нее уже кто-нибудь есть? Михаил вздохнул, надел куртку, и вышел из квартиры. Лучше добраться по раньше, - пробки, пробки… Он приехал на вокзал, и узнал, что поезд еще не приехал, оставалось только ждать. Михаил зашел в привокзальное кафе, заказал чашечку кофе, и стал наблюдать за окружающей его действительностью. Он никогда никого не встречал на вокзале тридцать первого декабря. Все так красиво украшено: дождики, мишура на стенках, и много-много искусственных елок, переливающихся огнями. Из музыкального ларька доносилась приятная новогодняя музыка. Михаил отхлебнул из чашки обжигающий напиток. Вдруг послышался шум приближающегося поезда. «Лиза приехала» - подумал он, вышел из кафе и направился в сторону перрона. Только что затормозил поезд «Санкт-Петербург – Москва», и Михаил набрал номер Лизы, послышались гудки. - Слушаю, Михаил? – весело спросила девушка. - Да, Это я! Сейчас подойду к вагону. У вас тяжелая поклажа? - Нет, только рюкзак. Спасибо, я буду ждать, До встречи. Михаил улыбнулся. Такой приятный голос был у Лизы! Он заспешил к нужному вагону, и среди выходившей толпы начал высматривать девушку в красной шапке. Наконец появилась она, и Михаил помахал Лизе рукой. Она подошла к нему. - Привет! Мне про тебя Владимир рассказывал, - Лиза улыбнулась, - ничего, если сразу на «ты»? -Ничего, так даже удобнее, - улыбнулся в ответ Михаил, и протянул руку для приветствия. Девушка рассмеялась , и с удовольствием пожала ему руку, а Михаила будто током ударило. А когда он случайно взглянул ей в глаза, в его груди что-то екнуло. В реальность его вернул Лизин голос: - Ты на машине? - Да, - кивнул он, - пойдем, и Лиза с Михаилом покинули здание вокзала. На стоянке Михаил нажал на сигнализацию, и галантно открыл дверь, приглашая сесть девушку на переднее сидение, рядом с ним. Поблагодарив, Лиза села, закинув рюкзак на заднее сидение. Михаил сел в машину, закрыл дверь и завел мотор. Автоматически включился радиоприемник, из которого понеслось: « Новый год к нам мчится, скоро все случится!» Лиза улыбнулась, и посмотрела на часы. - Четыре с половиной часа до Нового года! А сколько примерно ехать до Володи? - Полтора часа, - ответил Михаил. - Долго, - улыбнулась девушка, - Михаил, а ты давно знаешь Владимира? - Я? Ну, лет семь. Как он в Москву приехал, так и познакомились. А ты? - С детского садика, - рассмеялась Лиза – мы с первого класса вместе учились, и до самого последнего. Он всегда меня защищал, и помогал мне, особенно после смерти отца, - Лиза вздохнула. - Да, Владимир хороший друг, - кивнул Михаил. В дороге время летело незаметно. Лиза и Михаил много разговаривали о разном: музыке, кино. Оказалось, что у них много общего. Михаилу все больше и больше нравилась Лиза: такая непосредственная, веселая. Он слушал ее внимательно, боясь пропустить хоть одно Лизино слово. Что же с ним такое происходит? Неужели он действительно начинает влюбляться? - Знаешь, - вдруг сказала она, мне с тобой так легко, как будто я тебя не полтора часа знаю, а целую вечность. У тебя случайно нету такого ощущения? - У меня? – замялся Михаил, и с нежностью посмотрел на Лизу, - пожалуй, тоже есть такое чувство. Это большая редкость, - он не успел договорить, как вдруг автомобиль взял и остановился. - Что случилось? – забеспокоилась Лиза. - Не знаю, сейчас посмотрю! – Михаил несколько раз попытался снова завести машину, выбежал из нее, и открыл капот, посмотрел детали, которые могли стать причиной поломки – все в порядке. Он закрыл крышку, и вздохнул. А Лиза, которая осталась в машине, посмотрела на датчики рядом с рулем, и вдруг захохотала. - Ты что-то нашла? - Да, иди сюда! – Михаил вернулся в машину. - Смотри! – Лиза показала на датчики, которые определяют наличие бензина, и все смеялась. -Черт! – схватился за голову Михаил, - я забыл заправить машину! Но у меня вроде бы есть запасной литр бензина, я сейчас! – Михаил снова выбежал из машины, открыл багажник, и достал банку, в которой обычно держал бензин. - Она пуста! – в отчаянии крикнул Михаил. - Как пуста? – Лиза вышла из машины, все веселье мигом слетело с ее лица. - Лиза, прости меня, обычно я всегда готовлю все заранее, но тут, из-за этой новогодней суеты, - Михаил ударил себя по лбу. - Ладно, не оправдывайся, - махнула рукой Лиза, - с кем не бывает? - И что нам теперь делать в этой глуши? - Сейчас попробую позвонить Владимиру, - Лиза достала телефон, и нервно рассмеялась - связи нет! - Как нет? - занервничал Михаил, - Ну хоть чуть-чуть! - Совсем нет. Так! Спокойствие и только спокойствие. Будем искать плюсы из сложившейся ситуации, - Михаил кивнул, и Лиза продолжила, - у нас вокруг куча елок, но нету ни радио, ни телевизора, а значит , мы не услышим повторяющееся каждый год поздравление президента. Ну а гимн я и сама спеть могу. У тебя есть что-нибудь выпить? - Только «Байкал», - развел руками Михаил, - и немного фруктов. - Ну вот, улыбнулась Лиза, - чем новый год встретить, у нас есть. Надеюсь, связь наладится, или нас кто-нибудь найдет. - Лиза, я все больше и больше поражаюсь тебе! - Это почему же? – Лиза наклонилась, взяла горсть снега, и слепила снежок. - Я еще никогда не встречал такого удивительного человека, как ты! – девушка рассмеялась, и кинула снежок в Михаила. - А давай поиграем в снежки? - Ну, давай, - Михаил нагнулся, быстро соорудил снежок, и кинул в ответ. - Ну где же они?! – нервничал Владимир, глядя на часы, - до нового года полтора часа! - Может быть с ними что-то случилось? – предположила Анна. - Да, не исключено. И телефоны не работают. И у Лизы, ни у Михаила. Они бы уже давно приехали, и сидели бы вместе с нами за столом. Вот только если… - Что, если? - Если они вдруг не понравились друг другу, и не решили отметить Новый год вдвоем, - Владимир улыбнулся, и обнял жену. - Это было бы просто замечательно, - улыбнулась в ответ Анна. - Я еще буду им звонить, а пока, давай проводим старый год, ведь он подарил мне тебя. - И я ему за это очень благодарна! Михаил вернулся в машину, достал из пакета бутылку «Байкала», и пару пластиковых стаканчиков. Стаканчики поставил на багажник, открыл бутылку, и разлил по импровизированным бокалам напиток. - Давай проводим старый год, осталось всего десять минут! - Давай, он был просто замечательный! – Лиза взяла стаканчик. - За старый год! – они слегка чокнулись, и выпили напиток. - Знаешь, сегодня днем произошло небольшое чудо, по - крайней мере, так посчитал я. Я загадал, - Михаил набрал по - больше воздуху, и выдохнул, - найти свою любовь. И сразу, после этого мне позвонил Владимир, и попросил встретить тебя. Для меня это было очень неожиданно. А когда я уже познакомился с тобой, и мы несколько часов провели вместе, я понял, что роднее человека на земле у меня больше нет. Кажется, я влюбился. Михаил с надеждой посмотрел в удивленные глаза Лизы. Помолчав несколько секунд, она ответила: - Когда я ехала в поезде, я думала абсолютно о том же самом. И я так рада, что встретила тебя! - Михаил посмотрел на часы - Десять секунд! - Девять, - продолжила Лиза. - Восемь! - Семь! - Шесть! - Пять! - Четыре! - Три! - Два! - Один! - С новым годом, - пожелала Лиза. - С новым счастьем! – вторил ей Михаил, и поцеловал Лизу. Он не знал, сколько они так пробыли в поцелуе. Казалось, - время остановилось, и все вокруг замерло: ни ветерочка, и только тихо – тихо падает снег. Но вдруг, словно откуда-то из дальних сфер зазвонил телефон, и Лиза нехотя оторвалась от Михаила, и посмотрела на него, не сразу соображая, что происходит. Телефон! Телефон работает! – она тут же сорвалась к машине, и достала из рюкзака мобильный. - Вовка! С Новым годом! - Лизка! Где вас носит?! Вы где? - Представляешь, бензин кончился, связь не работала совсем. И тут, вдруг звонок от тебя! Просто чудо! Мы тут где-то в пятнадцати километрах. Привези бензин! - Я еду! Ждите! – Владимир отсоединился. - Ну, что? – к Лизе подошел Михаил. - Все хорошо! Подмога едет! – радостная Лиза обняла Михаила. Совсем скоро приехал Владимир, ни с Михаилом заправили автомобиль, и уже через полчаса все вместе добрались до дачи, где их встретила Анна. Замерзших гостей быстро отогрели и накормили, и уже все вместе продолжили отмечать новый год. Конец.
Морозко: "Новый год" Автор: Ифиль
Морозко: "А снег идет" Автор: Ифиль
Морозко: В новогоднюю ночь случаются чудеса Анна возвращалась с работы. Настроение прекрасное! На улице снежок! Вспомнилась старая песня, которую часто напевала бабушка: «Ой, снег снежок, белая метелица, говорит, что любит, только мне не верится…» Анна напевала всю дорогу, пока шла домой. По дороге она зашла в магазин, накупила продуктов к праздничному столу. Неожиданно ей на глаза попался плюшевый тигренок, который так был похож на того тигренка - из юности, которого ей подарил Владимир. Воспоминания закружились в голове, прогоняя новогоднее настроение… Её лучшая подруга, Лиза, звала Анну к себе домой - встречать Новый год в кругу семьи. Но как она к ней пойдёт? У Лизы муж, двое очаровательных детей, а она - одинокая. «Зачем мешать её дружной семье», - думала Анна. И, не задумываясь, выпалила подруге: - «Буду дома, одна, понимаешь, я так решила». И вот сейчас, держа в руках плюшевого тигренка, она сразу же мыслями погрузилась в то далёкое и такое близкое детство... Училась Аня хорошо, можно сказать, отлично. Год за годом, новый класс, новые предметы, и вот уже 10, 11, 12 лет. В седьмом классе у них появился новенький. Звали его Владимир. И почему-то классная руководительница решила посадить этого мальчика за одну парту с Аней. Какое-то непонятное чувство вызывал у неё этот новенький: беспокойство или тревогу. Прошло время, и они подружились. Вместе пережили насмешки одноклассников: «Тили-тили тесто! Жених и невеста!» Вот и выпускной класс, последний звонок, и никто в школе не сомневался в любви Владимира и Ани. Их давно все поженили, и часто спрашивали: - Ну, на свадьбу-то позовёте? Тогда, 12 лет назад тоже наступал год тигра. Анна уже была студенткой филологического факультета университета. Перед самым Новым годом они с Владимиром поссорились из-за какой-то ерунды. Анна обиделась и ушла, решив провести Новый год в одиночестве. Она даже телевизор включать не стала, просто легла в кровать, но сон не шел. А без десяти двенадцать вдруг раздался звонок в дверь. Это был Владимир. Он стоял на пороге и держал в руках смешного плюшевого тигренка, с маленькими чёрненькими глазками и смешным кривым ротиком. - Прости меня, Анечка, но я без тебя не могу… А потом Владимира забрали в армию. Он служил на севере. Сколько же писем она ему написала, и сколько он ей в ответ. Письма приходили часто, и Анна бережно хранила их, перечитывая по нескольку раз. Родители посмеивались над ними: «можете потом издать свой роман в письмах…» Неожиданно Владимир приехал в отпуск. Она помнит, как они гуляли по набережной и вдруг он взял Анну за талию, крепко прижал к себе и сказал: - Анечка, милая моя, я очень тебя люблю, но у меня какое-то тревожное предчувствие. - Как же так Володя!? Как тебе такое в голову пришло? - сердито ответила тогда девушка. Десять дней отпуска пронеслись, как одно мгновение. Прощаясь, Аня не могла сдержать слез, а Владимир как мог, утешал ее: - Не плачь, любимая, ведь осталось-то ждать всего полгода, больше ведь прошло. Неделю Анна просидела дома, старательно выводя на листке бумаги: "Володенька, родной мой, как же я тебя люблю! Ты один, единственный на всю жизнь!" А потом ей позвонила Лиза и пригласила на день рождения. Александра Аня заметила сразу, и подумала: - Какой симпатичный парень, умный, весельчак, всегда в центре внимания... вскружит голову, любой девчонке. А он так и сделал - вскружил голову, да и не только Ане, но и маме, и бабушке. Казалось, в него влюбилась вся семья, только один папа помалкивал. А мама твердила: - Ну, что твой Володька? Чего ты переживаешь? Была любовь, с кем ни бывает? А первая любовь она всегда проходит. Ему ещё учиться нужно. Сколько ждать придётся? А Саша уже институт закончил, в хорошем месте работает, с ним не только весело, но и надёжно. И Анна не выдержала, поддалась... Закрутился роман, в мае сыграли свадьбу, затем Сашка уехал в командировку. А в июне вернулся домой Владимир. Их встреча была недолгой. Анне трудно было подобрать слова, да и нужны ли они были? Она шла по привычной дороге к своему дому, тёплый летний ветерок обволакивал её заплаканное лицо... Владимир уехал учиться в другой город, семья его тоже переехала. Прошли годы, а Аня так ничего о нём и не знала, да и никто из знакомых ничего не знал, как в воду канул. Наверняка, у него давно семья, дети, зачем ворошить прошлое... А с Сашкой жизнь, как говорится, не сложилась. Больше всего на свете, Анна не любила, когда ей врут. И когда в очередной раз он явился домой с явными остатками губной помады, на вороте рубашки, Аня не выдержала и вытолкала его за дверь, на этот раз навсегда. Через некоторое время состоялся суд. Развели их быстро. Детей у них не было, да и совместного имущества нажить не успели. Потом бывший муж он пригласил Аню в ресторан - отметить обретённую свободу, а когда она отказалась, он ответил ей очень грубо: - Ну, и дура же ты Анька! В семейной жизни нужно уметь закрывать глаза на некоторые вещи! Анна ничего не ответила, она даже не обиделась, потому что этот чужой человек давно перестал её интересовать. Так и пролетели все эти долгие двенадцать лет. Были короткие встречи и непродолжительные романы, но они быстро заканчивались, оставляя в душе лишь пустоту. Сегодня Анна решила устроить для себя праздник. – Ну и что, что я одна! Это не повод для огорчения, внушала она себе, занимаясь приготовлением праздничного стола. - Как всё-таки здорово, что я решила отметить праздник - думала Анна, наливая в бокал шампанское и готовясь слушать поздравления президента. Неожиданно раздалась трель дверного звонка. Бокал с шампанским со звоном упал на пол и разбился вдребезги, а сердце тревожно забилось. Господи, почти все как тогда… В новогоднюю ночь, конечно, случаются чудеса, но ведь этого просто не может быть…
Морозко: "Mariage D'Amour" Автор: Olya
Морозко: "Двугорский голубой огонек" Автор: Gata Серия 1 Серия 2
Морозко: "Золушка" Автор: Gata
Морозко: "Happy New Year!" Автор: Falchi
Морозко: УСПЕЛИ Автор: Роза Владимир был отчасти пьян, Отчасти зол, почти не спал. А как тут не сойти с ума, Когда любимая ушла?! Владимир предвкушал уж бал Рождественский, и там за ёлкой Обнять невесту, чмокнуть звонко, За ушко ласково куснуть, На локон дунуть и шепнуть: «Я так люблю тебя, котёнок…» Да, что теперь… Барон налил и выпил снова. Вздохнул, поставил свой бокал И вышел вон, оставив зал. В лесу по-зимнему спокойно Дышится легко, привольно. И гонит он об Анне мысль, Идёт к реке, спускаясь вниз. На берегу в густых кустах Стоит красавица в слезах. «Уже ли Ольга? Как? Откуда? Не ждал рождественского чуда, - И усмехнулся. – Божий знак?» Барон ускорил к пани шаг. В то время, обновляя наст, В столицу Аннушка неслась. Сто раз она уж пожалела, Что вылезла и не по делу, Рассорилась с бароном в пух. Решила сделать в пути крюк – Заехать в гости к Долгоруким, Как будто-то бы бежит от скуки… Там узнает наша певунья, О том, что в доме очень людно. И рассказала Лиза Анне О гостье в доме нежеланной: «Приехала, представь, одна! Вся в жемчугах и так спесива, Но дьявольски она красива! Как хорошо, что Миша милый Явиться должен только в пять. Пока она пошла гулять, И я надеюсь заблудИтся В поместье Корфа, не у нас…» Тут Анна только не взвилась, Подпрыгнула, засобиралась, Чмок Лизу в щёчку, попрощалась, Бегом к саням, кричит Никите: «Гони, дружок, скорей домой, Я, кажется, забыла в спешке Корзинку с Вариной едой» В гостиной у нарядной ели, Владимир с Ольгою сидели, Вели дуэль они словами И каждый понимал едва ли, Что взгляды больше говорят. «Ах, Алекс, - думала полячка, Не любишь ты меня теперь. Пускай! Закрою эту дверь, Любовная прошла горячка. Владимир посмотрел на Ольгу И пауза была недолгой: «Хоть в этой жизни всё не так, Давайте, пани, вступим в брак. Подумайте, не торопитесь, Не говорите сразу «нет», Что я несу какой-то бред. Любовный вылечит недуг, Надежный друг и ваш супруг. Союз же равный между нами Со здравым смыслом и деньгами» Сказал и замер у камина, На угли бросил мрачный взор, И ждёт от Ольги приговор. Из Гатчины во весь опор В столицу мчится Бенкендорф. Замёрз, устал, не успевает - Сочельник вот-вот истекает, И Рождество уж на носу. Но не встречать его в лесу?! «Кто тут у нас в Двугорском есть?» - В уме прикинул граф картину, А на него летит детина. «Стой, дурень, так меня сшибёшь. Дурак, ну что с него возьмёшь» В санях девица завизжала. «Скандала только не хватало!» - Подумал граф, тут Анна смело Сказала, что она хотела Успеть домой до Рождества, Поэтому и гнать велела. «Простите, сударь, вас невольно Мы задержали, и прошу Быть нашим гостем к торжеству. Нас ждет уж стол, рояль и ёлка, Жених мой будет только рад. Надеюсь» - тихо прошептала. О, как она сейчас желала Владимира скорей обнять, Просить прощенья и сказать: «Люблю! Я без тебя скучала!» Граф Бенкендорф прикинул здраво, Наступит скоро Рождество, А одному встречать грешно, И глупо быть сейчас упрямым. Мчатся сани вновь вперёд, И всадник вслед не отстаёт. Ольге было всё равно. Дразня душевную усталость, Продолжала пить вино. Она с наследником рассталась, Им вместе быть не суждено. «Барон собою недурён, Но он без памяти влюблён, Хоть скрыть пытается за скукой Свою печаль, и боль, и муку. Когда разбиты оба сердца, Их не утешит даже брак» Часы бьют грустным мыслям в такт, На стрелках без пяти двенадцать. Когда осталось пять минут, Всегда надежда есть – а вдруг… Предчувствие томит невольно, Прочь, слабость, чуда ждать довольно… И вдруг случился шум в передней, Распахнуты в гостиной двери, Владимир, обо всём забыв, К любимой кинулся в сей миг, Рука в руке и много ль надо - На нежный взгляд ответить взглядом. Вздохнула Ольга с облегченьем, «Какой простой рецепт леченья!» Граф Бенкендорф, подходит к польке, Забыл куда он держит путь. Стоит, не смея и вздохнуть, Не видит никого – лишь Ольгу. Сбежала? Пани ни без перца, Но не ему её судить, Есть шанс, последний, может быть, Завоевать гордячки сердце. У каждого в гостиной зале Судьбы свершился поворот, Они о том пока не знают, А Рождество уж настает!
Морозко: "Bonne Année!" Автор: Gata
Морозко: "Пять минут, пять глотков" Автор: Gata
Морозко: C новым годом! Автор: Olya С новой встречей, с новой вестью! С новой страстью, с новой лестью! С новой басней, с новым сказом! С новым шагом - раз за разом! С новым домом, с новым мужем! С новой сделкой, с новым кушем! С новым солнцем, с новой вьюгой! С новым бегом - круг за кругом! С новым платьем, с новой шубой! С новой модой, с новым другом! С новой нотой, с новым вальсом! С новым па и с новым танцем! С новым кубком, с новой гонкой! С новым голом, с новой лункой! С новой картой, с новым призом! С новым штилем, с новым бризом! С новой рифмой, с новым клипом! С новой песней, ставшей хитом! С новым снегом, с новой елкой! С новой грамотой на полке! С новой квинтой, с новой квартой! С новой шуткой, с новым фантом! С новым ляпом и просчетом - Без падений нету взлетов! С новым нашим клубом - базой, Где романтики собрАлись! С креативностью - админов! (Остальным - всем брать пример!) С новым имиджем - каноном! С новым Беней, с новой Олей! С новым счастьем, добрым словом! С нашей дружбой, с Новым Годом!
Морозко: Я придумал тебя Автор: Falchi
Морозко: Гранатовое колье Автор: Olya Жаркие поленья переговариваются между собой дружным потрескиванием. Время от времени угольки вылетают из огня, посмотреть на мир за каминной решеткой и тотчас, словно испугавшись чего-то, отскакивают обратно. «Пленники», - подумалось красивой молодой девушке, сидевшей на полу возле камина. - «Такие же пленники, как и я…» Опустив руки на голову, она закрыла глаза. Невыносимо было сидеть вот так, безучастно и равнодушно, когда сердце ее рвалось прочь. Прочь из этой роскошной, украшенной гобеленами и старинными портретами комнаты. Навстречу морозному ветру, быть может, позору, бесчестию… Да-да, навстречу им, глаза в глаза… «Лжешь!» - резко одернуло что-то внутри. «Зачем?.. Себя ведь не обмануть. Тебе никогда не придти туда, куда так настойчиво рвется сердце. Потому что ты живешь в золотой клетке. Связана. По рукам и ногам. Не веревками, не цепями - ничтожными словами, потерявшими смысл. И самое страшное, что они сильнее тебя. Что ты сломалась в угоду человеку, которого любила. Преданно и неотступно. Любила, смиряясь со всем тем, что выходит за рамки можно и нельзя…» Нельзя! Что значит это короткое слово для любящего сердца? Боль не способна выжечь любовь. Слезы горючей влагой согревают ледяные щеки, а трясущиеся губы в который раз шепчут слова прощения. Опять простить, забыться на какие-то невесомые счастливые мгновения, чтобы вскоре снова испить чашу унижения и боли до дна... Подоткнув руки под колени, сжаться в комочек, изнемогая от желания превратиться в морскую пену, как русалочка в сказке Андерсена. Бе-зу-мие! Скрип открывшейся двери... Скорые шаги… Сильные руки сжали ее поникшие плечи. Она не поднимала голову. Она знала, кто это. Она узнает его сердцем за многие мили… - Зачем вы пришли? - голос звучал спокойно. Не было сил оттолкнуть его руки. Не было сил не взглянуть на него, находясь так близко. Маленькие ладошки крепче сжали складки платья, словно это могло помочь унять беспокойную дрожь, волной прокатившуюся по телу. - Вы знаете, зачем… - Он опустился рядом с ней. Осторожно отодвинул приспустившийся локон с округлой нежной щечки. - Не знаю… Пустите! Кольцо его рук разомкнулось по первому ее слову. Она опустила ресницы. Чувствовать его взгляд было невыносимо. Столько в нем было спрятано боли и нежности… - Прошу вас, если я хоть сколько-нибудь дорога вам… Не мучайте меня, уйдите. Молчание. Тягостное, горькое. Свинцовым грузом оно повисло в тишине. Окружило комнату, давило на виски, глаза, руки… сжимало грудь. Как ей хотелось нарушить это ужасное, пугающее безмолвие… Не словом - взглядом, который скажет все за нее… Глаза уловили слабое движение темноволосой головы. Она чувствовала, что уже не сможет скрыть истинные мысли под фальшивым каскадом правильных слов. Сердце испуганно затрепетало. Ей не обмануть ни его, ни себя. Еще одно мгновение, и эти глубокие синие глаза увидят ответные искорки, над которыми она не властна. Прикрытые ресницы - слишком слабая защита… Дрожь пробежала по коленям девушки, поднимаясь все выше и выше, находя отголосок в каждой клеточке и частичке тела. Казалось, в этот миг у нее появился дар видеть будущее - загодя она чувствовала прикосновение его пальцев к своему подбородку, ощущала словно наяву, как он впивается глазами в ее глаза, запрокидывая лицо… И она бессильна перед искренностью его глаз, теплом рук, нежностью улыбки… Преисполненная этим страхом, она не сразу поняла, почему заскрипели паркетные доски под удаляющимися шагами, затворилась дверь, и ей вдруг стало так отчаянно холодно и одиноко… Предательски дрогнуло что-то внутри. Сердце бросилось за ним, руки крепче сжали спинку возвышавшегося над головой стула. Душа горестно стенала, взгляд оставался ясным. Принцесса Гессенская проиграла. По бледным щекам ее текли слезы… Из зазеркалья улыбалась своей победе будущая императрица - Мария Александровна Романова… «Не уходи, побудь со мною… Здесь так отрадно, так светло… Я поцелуями покрою Уста, и очи, и чело… Не уходи…» Просыпаясь, она медленно поднимала голову, чувствуя шуршание страниц под щеками и ладонями. Обвела глазами комнату. Заметила на листах раскрытой книги влажные дорожки… Любимый романс прогонял последние остатки сна, возвращая в реальность. Она в спешке раскрыла мобильник: - Саша! - Мария Александровна? - чужой, незнакомый голос пробивался сквозь потрескиванье и неровные шумы в трубке. Сердце ушло в пятки. Это ведь телефон Саши. Только на него у нее такой сигнал вызова. Он пел ей этот романс на выпускном вечере. До сих пор она помнит, как горели его глаза в неровном дрожащем пламени свечей… Как пальцы проворно перебирали струны гитары, и он любовался лишь ей… ей одной… Ногти нервно впились в ладони. Сегодня вечером он должен был вернуться из деловой поездки. Господи, неужели что-то?.. Такой буран, дороги занесло… Девушка не могла говорить, отчаянно пытаясь побороть волну страха, накрывающую ее с головой. Какие-то неясные звуки сорвались с губ вместо слов. - Мария Александровна? - повторил вопрос тот же голос, интонации которого показались смутно знакомыми. - Да… - сдавленно прошептала она. - Кем вы приходитесь господину Романову? - Я… - Она остановилась в нерешительности. Говорить невеста, наверное, глупо. Что значит это романтическое слово в том веке, котором живут они нынче? Правильно, седьмая вода на киселе. - Что-то случилось?.. - Да… - Молчание. Нет, нет… Пальцы ослабели, едва не выпуская из рук аппарат. Это невозможно. Стоит только несколько секунд подождать, и она услышит, что он просто поскользнулся на какой-нибудь мелкой льдинке. Что это шутка, глупая, несмешная, жестокая… - Что с ним? - Его машина… - мужчина снова сделал паузу. Слова острыми иглами впились в тело Мари, она не удержала дрожащими руками телефон. На несколько секунд зажала уши руками, боясь услышать дальнейшее. Что если… Боль прошла насквозь, ослепляя. Что если ему нужна помощь… Быть может, он в реанимации, коме, балансирует на гране жизни и смерти… До крови прикусив нижнюю губу, она заставила себя склониться к распластавшейся на полу трубке. До нее донеслись звуки льющейся музыки. Неверяще она как зачарованная остановилась. Голос, который она не спутает ни с чьим… Сашин голос, потонувший на несколько мгновений в чьем-то смехе. - Неужели твоя Машка такая простушка, что готова поверить во все?! - А вы сомневались? - от этого насмешливого восклицания она дернулась как от пощечины. - Девушка, наверно, расстроилась… Успокоить бы надо бедняжку! - елейный с нотками издевки голосок, за которым последовал новый взрыв хохота расставил все по своим местам. Мари резко опустила крышку телефона и долго боролась с желанием закрыть глаза, чтобы было легче перенести боль. Нет-нет, пусть так. Пусть мир иллюзий совсем разрушится в эту новогоднюю ночь. Она это заслужила. Заслужила тем, что столько времени куталась в обманную пелену, которая обволакивала ее все плотнее… Готова поверить во все… Смеющийся голос резанул по ушам, ледяной рукой сжимая сердце. Она словно наяву увидела обворожительную шатенку, с которой просидела за одной партой всю школьную жизнь. Вспомнила ее слова, от которых так поспешно и опрометчиво отмахнулась однажды… Как купальщика, неожиданно ослабевшего, остановившегося, волны мчат назад к берегу, так память сейчас несла ее назад, увлекала за собой и сменяла зимний вечер разноцветными красками осени, весны, лета… Путала времена года, словно фотографии в старом альбоме… Вот она замечает весело улыбающегося мальчика, прошедшего мимо дверей учительской в тот самый момент, когда она нечаянно задевает локтем вазу, стоявшую на подоконнике. Со звоном тонкая ювелирная работа разлетается на мелкие осколки. С минуту школьники смотрят друг другу в глаза, замерев на месте. Но едва лишь в кабинет влетает разбуженная потусторонним звуком секретарша, мальчик закрывает Марию собой. «Я такой неловкий, - небрежно смеется он». Казалось бы, пустяк… Но когда тебе всего двенадцать, такой поступок кажется настоящим подвигом. И дело не в наказании или значимости - в самой идее. Благородной, мужественной, красивой… Мастак на такие штучки, тогда он стал воплощением идеала, который начитанная скромная Мари нарисовала в своем воображении. Словно сошел со страниц любимой книги. С ним никогда не было скучно. Если они шли по улице вдвоем, прохожие недовольно шикали на звонкие переливы юношеского смеха. Он был ее братом, кавалером, другом… Когда на несколько мгновений перед прощанием их пальцы переплетались, Мари всегда казалось, что она не устоит на ногах, упадет… От счастья, которое выше неба и сильнее всего, что только есть на этом свете… Исчезая под козырьком подъезда, все еще чувствовала на себе его взгляд. И когда тяжелая дверь с шумом скрывала девушку за собой, Мари долго стояла, прижавшись к ней. Она знала, что и Саша стоит сейчас там. Стоит, ожидая пока вспыхнет огонек в окне ее комнаты, и он снова увидит милое лицо сквозь белоснежную прозрачную тюль… Память влекла ее дальше… Выпускной… Красивая миниатюрная девушка в синем шелковом платье. Волосы аккуратно собраны в сеточку, выскальзывают только мелкие завитки на лбу. Прижалась головой к стеклу, чтобы остудить горящие щеки. Прощание со школой, с прошлой жизнью… Легкая светлая грустинка трепетала в сердце. В этот день она расставалась со всем, что было дорого и важно на протяжении долгих лет. Но самое дорогое оставалось при ней… С судьбой не расстанешься, словно со школьной партой… Ее будущий муж самый прекрасный человек на свете! Они будут миновать все жизненные препятствия локоть к локтю… Вместе, вдвоем! С ним она готова идти, куда угодно! Только с ним… - Мария… - Чуть прижав ее к себе, Саша бережно и неторопливо сдувал скатывающиеся со лба девушки кудряшки. - Ты так прекрасна, что когда мы поженимся, с моей стороны будет правильней не выпускать тебя из дома без внушительного сопровождения! - У меня есть сопровождение, которое никогда не подведет… это любовь к тебе. Трогательное уединение было расстроено Кати, подошедшей под руку с высоким молодым человеком. Пышное оранжевое платье являло резкий контраст со строгим черным костюмом брюнета. Машинально окинув его взглядом, Мари отметила, что он на несколько лет старше подруги и очень привлекателен. «Неужели, и Кати нашла свое счастье?» - радостно вспыхнуло в голове. - Все воркуете, голубки?! Сказочно выглядишь, дорогая. - Наклонившись, Нарышкина чмокнула ее в щечку и, предупреждая возможные вопросы, кивнула на спутника. - Познакомься, мой сводный брат - Владимир. - Ты… никогда не говорила, что у тебя есть брат… - удивленно протянула Мари. - Такой брат - все равно, что есть, что нет. - Повела плечами та. - Тот день, когда его отец впервые показал сыну географический атлас, я была навсегда лишена братского внимания. Этот упрямец вбил себе в голову, что он обязательно должен стать подводником, иначе просто шар земной рухнет! - Она насмешливо воздела глаза к потолку. - И вот теперь, с головой погрузившись в дебри Нахимовского училища, братец соизволил навестить нас лишь по случаю моего окончания школы. Мари рассмеялась. Молодые люди пожали друг другу руки. Гремели поздравительные речи и бились бокалы… Вспоминались все те нелепые случаи, прелесть которых возможно оценить только тогда, когда они остались далеко в прошлом… Кати осыпала язвительными замечаниями каждого встречного и поперечного. Мари робко пыталась утихомирить подругу, язычок, которой словно нож полосовал без разбору любого. Саша с Владимиром обсуждали какие-то свои, далекие от девичьего понимания темы. Мари чувствовала себя не в своей тарелке. Владимир казался ей слишком взрослым, при нем она не могла вести себя так же непринужденно, как в компании сверстников. Вскоре успевшая перессориться с кем было только возможно, Кати предложила квартетом отделиться от шумной ватаги одноклассников. Как-то незаметно они с Сашей выдвинулись вперед, оставив Владимира с Марией позади. Владимир рассказывал ей невероятные истории доблести и отваги службы, которой намеревался посвятить жизнь. Как ни пыталась Мари сосредоточиться на его словах, почти ничего не слышала. Она была занята собственными мыслями. Мыслями о будущем… таким, каким оно ей представлялось… бескрайним, безоблачным… словно небо на заре… - Вижу, братец совсем заболтал тебя! Давайте в прятки! Чур, первая я! - Оранжевое платье мелькнуло между деревьями, растворяя рыжеволосую девушку в царственном безмолвии сквера… Слеза прокатилась по щеке Марии, словно умоляя заглушить непрошенные воспоминания… - Кати, как я рада видеть тебя! - Неужели?! - Нарышкина саркастически улыбнулась, смерив подругу глазами. - Конечно! Скажи, куда ты пропала после выпускного? Сменила место жительства, номер телефона… я безуспешно искала тебя многие месяцы! - Мари, прости, я спешу… - Но… Постой! - Задержав ее ладонь в своей, девушка вынудила Кати обернуться. В смешанных чувствах та опустила голову. А когда выпрямилась, в серо-зеленых глазах искрилась неприкрытая ненависть… - Лучше спроси, куда исчез с вечера твой ненаглядный женишок! Возможно, тебе будет интересно знать, как и где мы провели то памятное утро?! Ну же, милая наивная Мари! Чуть фантазии и сможешь догадаться даже ты! - Я не понимаю… - Краска сошла со щек девушки. - Я тоже не понимаю… Что заставляет его держаться подле такой серой и бесцветной мышки, как ты. Не понимаю, не понимаю! - голос Кати сорвался. - Впрочем… должно быть, он просто видит тебя идеальной женой, которая не огорчит мужа и единым вопросом. Будет покорно и кротко ждать, пока он вволю натешится развлечениями и вернется к домашнему очагу! Не важно во сколько и откуда, главное - вернется! И даже если однажды ночью случайно назовет супругу именем очередной пассии, она притворится, что ничего не заметила, или, что более вероятно - не заметит в самом деле! – Резко выдернув ладонь, Кати откровенно любовалась потрясением подруги. Искаженное ненавистью лицо ее навсегда врезалось в память… Присев на краешек стола, Мари долго смотрела в пустоту. Больше она никогда не видела Кати. Не стала проверять ее слова, не стала терзать расспросами любимого человека, не позволила себе и мысли о том, что Нарышкина могла сказать правду… Минуло пять лет… Они с Сашей так и не поженились. Под разными предлогами свадьба не раз откладывалась или переносилась. Мари прятала слезы за ослепительной улыбкой: все нелепые сплетни - лишь происки завистников… Главное, она с мужчиной, которого любит… Да, они часто проводят врозь праздники и дни рождения, но такова жизнь… Настоящая любовь, она ведь как вино, с годами становится только слаще и крепче… Летом Мари возвращалась из командировки, занимая место в салоне самолета. Нечаянно она лицом к лицу столкнулась с одним из пассажиров. - Простите, я такая неловкая… - Мари? Подняв глаза, она долго смотрела на высокого молодого мужчину, не понимая, откуда незнакомец может знать ее имя. Волевой мужественный профиль его подсказывал, что этот человек не раз смотрел опасности в лицо. - Мария! Вы не помните меня? - Синие глаза отозвались болью в сердце. Она, наконец, узнала его. Брат Кати… Возвращаться мыслями к ней, даже сквозь пелену лет было очень тяжело. - Помню… - из вежливости она не стала отрицать. Владимир искренне улыбнулся, поднесся ее ладонь к губам. - Как я счастлив видеть вас… Удерживая на губах вежливую улыбку, Мари и подумать не могла, что все эти годы он внимательно следил за ее жизнью, и нынешняя встреча была далеко не случайной. Что он так долго ждал ее… Ровно столько же, сколько любил… Снежинки кружились за окном, укутывая землю белоснежным покрывалом. И в каждой снежинке она видела любящее нежное лицо Владимира… Слышала его слова… На которые обычно реагировала молчанием… Она не может ответить на его чувства… В ее жизни нет места никому кроме Саши… Почему же в последнее время она словно убеждает себя в этом? Задрожала стрелка на перламутровом циферблате настенных часов… Новогодний вечер… Ее сон… Эта книга и гранатовое колье, вчера принесенное в ее офис… - Мне нужна старший эксперт-геммолог Мария Дармт. - Слушаю вас. - Оглядев вошедшую женщину, Мари отложила в сторону кипы бумаг. - Простите, не ожидала, что вы так молоды. Видите ли, я слышала, что вы замечательный специалист… Нам с мужем очень нужны деньги. - Она всплеснула руками, как бы оправдываясь. - Если бы не крайность, я, разумеется, никогда бы не решилась… - Помедлив, женщина достала что-то из сумочки. - Наша семейная реликвия, переходящая из поколения в поколение. Гранатовое колье, некогда принадлежавшее великой государыне - Марии Александровне… - Вы позволите? - Мари раскрыла футляр и на мгновение зажмурилась. Золотое колье с пятью прямоугольными гранатами в обрамлении вставок из бриллиантов поражало и пленяло своей красотой. Изящный фермуар, выполненный в стиле 19 века, подсказывал Мари, что слова женщины могут быть истиной… - По семейному преданию, государыня пожаловала его в знак любви и преданности мужчине, с которым не могла быть вместе. - Вот как?.. - Не отрываясь глазами от сверкающей драгоценности, она кивнула. - Что ж, подлинность колье будет установлена в ближайшее время. Оставьте у моего секретаря все необходимые данные, по которым вас можно будет найти. Возвращаясь в тот вечер домой, Мари не удержалась от непонятного желания зайти в книжный магазин. Проходя мимо пестреющих обложками полок, она бесцельно читала названия. Наконец остановившись против одной из книг, сообразила, зачем она здесь. Сквозь завесу десятилетий две Марии пристально смотрели друг другу в глаза… - Милая, неужели ты восприняла эту маленькую шутку всерьез? - очевидно, Саша был уже сильно навеселе. Она включила громкую связь и отвела от себя трубку. - Где ты? - Прости, так вышло… Я смогу быть с тобой только завтра… Эта работа, невыносимо… - Понимаю. - Ты сердишься? Не стоит портить себе праздник… - заискивающим и виноватым тоном он начал. - Мари, я… Нажатием на крайнюю кнопку, она оборвала его монолог. Как и то, чем жила эти долгие пустые годы… Чем же они были наполнены? Любовью… Или лишь привычкой, которой она столько времени давала неправильное название… От мозга до костей ее пробирал тот же холод, что во сне. Это был лишь сон, возможно, предупреждение, посланное свыше, но все равно сон… в жизни все не так… Она не принцесса, ее будущее никто не предопределял. Ей дано выбирать, дано услышать свое сердце… И может быть только сегодня, только и именно… она смогла это сделать… Какая-то сила подняла ее, словно вытолкнула из вязкого болота… Не чуя под собою ног, она бросилась вон из комнаты… Спальня, кабинет, бильярдная… Поворот за поворотом… Ступенька за ступенькой… Особняк казался ей сейчас огромным замком, даже небоскребом, из которого она не может найди выход… «Я люблю тебя, Мари…» «Не надо, Владимир… Пойми, я…» «Мари… Не лги мне и себе. Ты не можешь больше любить его, он так измучил тебя… Так просто сделать шаг, который навсегда выдернет тебя из этого водоворота, раскрасит радугой жизнь. Наши жизни! Мы будем счастливы… Мари…» Она остановилась. На миг вспышка разума затмила возбуждение, охватившее девушку. Более месяца прошло со дня их последней встречи… Она не знает, где он, как найти его… Не знает, в городе ли он до сих пор… Наверху запиликал телефон. Мари подняла голову и долго прислушивалась к этому звуку, глядя в проем винтовой лестницы, что подобно растущему дереву уходила ввысь. Она словно звала ее назад, в верхние этажи. К теплому камину, светящейся огоньками елочке, в обманчивый уют и фальшивое счастье… - Нет! - Она резко поднялась и, не зажигая света, на ощупь миновала гостиную. Отодвинула засов на массивной стальной двери. Морозный ветер обдал ее своим ледяным дыханьем. Взгляд упал на карту от машины. Зажав ее в маленькой ладошке, она вышла на крыльцо. Ветер обжигал щеки, мелкие колючие снежинки нестерпимо секли лицо. Мари смахнула упавшую на лоб прядь и сделала несколько шагов. Легкие домашние туфельки, словно в вате, тонули в глубоких сугробах. Она то падала, то снова поднималась, с трудом переставляя ноги. Снег забивался под подол длинного платья, заставляя девушку дрожать от холода. Дойдя до своего «мегана», Мари облегченно вздохнула. Еще не зная, куда направится, она вставила карту в слот, нажала кнопку. Мотор не оживал. Слишком холодно, машина не заводилась. Повторив операцию несколько раз, гневно ударила рукой по сиденью. Не получается… Не важно, она не сдастся! Неровные шаги медленно подвигали ее вперед. Злой и холодный ветер горстями бросал в лицо крупинки снега. Морозная круговерть, свирепствуя и беснуясь, обжигала кожу ледяными прикосновениями, но в душе Марии заливались весенние птицы, они согревали сердце и помогали идти. Идти за тем, что так долго и упорно она отталкивала от себя, не в силах сбросить путы прошлого… Но теперь она свободна и весь мир перед нею… Перед ними с Владимиром… И больше ничто не имеет значения. Метель по-прежнему неивстовала. Погасли огни фонарей. Мари шла и шла, не позволяя себе остановиться… Споткнувшись о какой-то крюк, торчавший из земли, девушка попыталась удержаться за него, но заледеневшие пальцы не гнулись… Почти коснувшись земли, она почувствовала, что нежные знакомые сердцу руки подхватили ее и удержали. Удержали, не давая упасть. Прижавшись к широкой груди мужчины, Мари закрыла затуманившиеся глаза. - Владимир, как ты... - остальные слова потонули в бешеном реве стихии. - Мари, ты замерзла, вся дрожишь… - Быстро скинув с себя дубленку, Владимир укутал в нее девушку. Свел вместе заледеневшие руки, согревая их жарким дыханием. - Пойдем скорее, нужно вернуться в дом. - Подхватив ее на руки, всмотрелся в любимое лицо. Голос ее осип, и она смогла только прошептать. - Нет… Владимир, я не хочу… Я не хочу туда… - она слабо кивнула головой в сторону роскошного особняка, с гордым высокомерием смотревшим на остальные домики. - Никогда больше… - Она погладила пальцами небольшой шрам на его щеке. - Мари… - Владимир прижал ее к себе крепче. - Ты уверена? И никогда не передумаешь? - Он почувствовал, что горло перехватил комок. Кто выдумал, будто мужчины не плачут?.. Наверно, этот хвастун просто никогда не был счастлив… - Знаешь, я видела столько драгоценных камней в своей жизни. Опалы, турмалины, сапфиры… Всех и не перечислишь… - Она смотрела Владимиру в глаза, смахивая дрожащие на ресницах снежинки. - Без труда научилась распознавать каждый… А в жизни не умела отличить простую стекляшку от самого необыкновенного алмаза на свете. - Выпростав озябшие руки, Мари обняла его за шею. - Я люблю тебя… Не спрашивай, как я это поняла… Словами не объяснить. Может быть, на свете правда есть добрая фея, что помогает нам открыть глаза на самое дорогое и ценное… Собирая поцелуями слезинки с лица девушки, Владимир счастливо улыбнулся: - Если узнаю, как зовут эту фею, ее именем назову планету во вселенной или остров в океане… Да что там! Я назову ее именем целый мир! - Взяв в ладони лицо любимой, долго и неотрывно любовался его вдохновенным светом. - Мари, дорогая, любимая моя Мари… Где-то совсем недалеко раздавались праздничные тосты, наполнялись пенящимся шампанским бокалы, и люди взволнованно ожидали новогоднего обращения президента, попутно придумывая желание, что нужно успеть загадать, непременно пока бьют куранты… Но для обнявшихся двух молодых людей все было иначе. Они ничего не ждали и никуда не торопились. Ведь их самое сокровенное желание уже сбылось, и они просто смотрели друг другу в глаза, что вели за них безмолвный диалог… Наступающий Новый Год сделал им самый щедрый подарок, какой только возможно - новое будущее, новую жизнь, в которую они войдут вместе, не разжимая и на минуту рук… Ясное темно-сиреневое небо и спавшие белым сном деревья повенчали их навсегда… Слабые отсветы вновь зажегшихся фонарей рассыпались по снегу миллионами крохотных искр. Свои сиянием они могли поспорить с драгоценными камнями. Воистину ни одна ночь в году не может быть так прекрасна, как новогодняя! Ветер стал слабее. Повсюду перешептываясь, летали снежинки, укутывая серебристой вуалью все вокруг. Залетели и в незатворенное окно комнаты, в которой по-прежнему грустным плачем заливался телефон. Наконец, он смолк. Смолкло все. И завывание метели, и залпы салютов. И в полной тишине захлопнулась книга, на обложке которой была изображена женщина со строгим, все еще хранившим следы былой привлекательности лицом. Заглянувший в комнату месяц невольно поразился его красотой и строгостью одновременно. И на какую-то долю секунды, черты лица этой царственной женщины с камеей на шее разгладились. Что-то вроде подобия улыбки мелькнуло на ее губах. Может быть, это была только игра света, а может и непритворная радость… Что через годы, целые десятилетия она хоть и косвенно, но помогла соединиться двум любящим сердцам в новогоднюю ночь.
Морозко: Ты можешь всё отнять, чем я владею, И в этот миг я сразу обеднею... Автор: Клепа
Морозко:
Морозко:
Морозко:
Морозко: *PRIVAT*
Морозко: "Мистер и Миссис Смит" Автор: Olya
Морозко: "Ты для меня свет" Автор: Дерзкий ангел
Морозко: «Великая княжна Анастасия» Автор: Olya Под новый год случаются разные чудеса, но нет большего чуда, чем снова обрести потерянную однажды семью…
Морозко: ЛЮБОВЬ И ОГУРЦЫ Авторы: Роза, Gata Усадьба барона Корфа, сочельник, пять часов вечера Владимир: (не очень трезвый, спускается по лестнице, на ходу пытаясь попасть в рукав сюртука, кричит) Гришка! Григорий: (вбегает) Чего прикажете, барин? Владимир: Помоги одеться! Григорий: (помогает барону втиснуться в сюртук) К праздничку принарядились, Владимир Иваныч? Владимир: Да уж не для того, чтобы перед тобой покрасоваться. Пусть сани часов в десять подадут, к службе ехать. (подумав) Нет, рано не поеду. Князь Долгорукий с разговорами пристанет, что две дочери не замужем, другие соседи начнут в гости звать, или, хуже того, сами в гости набиваться… (Гришке) Вели запрягать к одиннадцати. Григорий: (поклонившись) Будет исполнено, барин! (уходит) Владимир: (оставшись один, бродит по гостиной, зевая от скуки, подходит к столику с напитками, берется за графин, но тут слышит звуки рояля из соседней комнаты, морщится и идет туда) Неужели у крепостных в этом доме нет более полезного занятия? В музыкальном салоне за роялем в траурном платье сидит Анна. Анна: (играет что-то заунывное из Баха) Первое Рождество без дядюшки. Третьего дня сороковины были. (вздыхает) Княжны Долгорукие на службу нарядные приедут... (смотрит в своё глубокое декольте, увидев пупок, удовлетворенно начинает наигрывать что-то веселенькое) Нет-нет, я скорблю по дядюшке. Иван Иванович был добр и всегда дарил мне к празднику подарки. От молодого самодура снега зимой не дождёшься. Об обещанной дядюшкой вольной лучше и не напоминать. Хоть бы руки не распускал и на том спасибо. (замечает в дверях Владимира, подскакивает с вытянувшимся лицом, делает книксен) Что прикажете, Владимир Иванович? Владимир: (две минуты задумчиво изучает декольте Анны, когда глаза начинают съезжаться к переносице, встряхивает головой и переводит взгляд на ее ухо) Я тебе приказывал не играть, когда я сплю? Анна: (пока барон изучает её декольте, рассматривает узоры на обивке стены; когда эффект достигает апогея) При дядюшке вы никогда не жаловались на бессонницу, Владимир... Иванович. (про себя) Как бы не так – играла, играю и буду играть! (невинно хлопает длинными ресницами) Владимир: (передразнивает) «При дядюшке…» Отец слишком много тебя баловал! Гаммы, тряпки, побрякушки… Что это на твоей голове? (протягивает было руку к Анниному локону, но отдергивает руку и прячет за спину, ворчит) Таким только пыль с рояля сметать… (переводит взгляд на пустую рюмку в другой руке) Не видишь, что мне нечего выпить? Другая бы уже с поклоном графинчик поднесла, а ты только ресницами хлопаешь. Нет уж, сам налью, а то еще разобьешь. (идет к графину и наливает, продолжая ворчать) Огурчика бы хоть солененького догадалась подать… (кричит через плечо) Ступай в погреб и принеси мне соленый огурец! Можно два. И побыстрее, как там… в темпе аллегро! Анна: (когда барон протягивает руку к её локону, переводит взгляд с обивки на лепнину на потолке; на фразу об огурчике с трагедией в голосе) Почему, почему вы меня так ненавидите?! (демонстративно кланяется по-русски в пояс) Слушаюсь, барин! (гордо задрав носик, уходит) Владимир: (захлопнувшейся двери) Ненавижу? Кого? (хочет выпить, но ставит рюмку на пюпитр) Подожду закуску. Усадьба барона Корфа, сочельник, шесть часов вечера Анна: (пытается отодвинуть щеколду на двери в погреб) Как только Варвара её каждый день открывает?! (упирается коленом в дверь) Огурчиков ему захотелось! (в отчаянии ударяет кулачком по задвижке) Лучше в постель, чем в погреб. Ой, то есть наоборот. (щеколда отскакивает, дверь со скрипом открывается; вздыхает) Как тяжело быть крепостной! (берет в одну руку подсвечник, в другую тарелку и начинает спускаться в темноту) Холодно… (ёжится) Налево вино и водка, бочки с капустой и огурцами должны быть там... Ааааааа, ойййййййй… (спотыкается обо что-то на лестнице, падает, свеча гаснет) Владимир: (сидя возле рояля, одним пальцем выстукивает на клавишах гамму, вздыхает и томится, поглядывая на рюмку водки) Куда она запропастилась? Сам бы я уже двадцать раз и принес, и закусил… (фыркает) Не хватало еще, чтобы барин сам за закуской бегал! (сердито хлопает крышкой рояля, рюмка подпрыгивает на пюпитре; едва успев поймать ее, пока не расплескалась, смотрит на часы) Это она мне назло! Поди, и не ходила никуда, а у себя в комнате французские романы читает… Ну, задам я ей!.. Только сначала закушу (опрокинув в себя рюмку водки, решительным шагом направляется на кухню, из которой ведет в погреб дверь) Ну и темнота! Хоть бы фонарь над входом повесили, бездельники… всех отец распустил… (продолжая ругаться на крепостных оптом и в розницу, берет свечку и начинает спускаться по лестнице в погреб, спотыкается обо что-то на ступеньке и с грохотом летит вниз) Черт побери! Анна: (ползает в темноте, пытаясь нащупать на полу свечку) Так и знала, что добром это не кончится! Сон дурной ночью видела, будто Владимир в кресле развалился, а я перед ним, стыдно сказать в чем, танцую. На шее у него лента голубая, и так мне хочется ухватиться за нее и затянуть потуже… Проснулась. Так и не знаю, дотянулась или нет. Ой! (ударяется головой о бочку, тянет носом) Нашла! Принесу этому самодуру огурцы, пусть подавится. (в этот момент на лестнице раздаются шаги, потом грохот, ругань, и рядом приземляется что-то большое и тёплое) Кто здесь? Помогите! Владимир: (продолжая ругаться, пытается встать на ноги, сосчитав лбом все оказавшиеся рядом бочки и бочонки) Взорвать бы вас ко всем чертям вместе с этим ущельем… тьфу! погребом… (шарит в темноте руками, пытаясь найти опору, натыкается на что-то шелковое, благоухающее французскими духами, забивающими аромат вожделенных соленых огурцов, хватает за лодыжку, но не может понять, что это такое) На крысу не похоже… (зажимает другой рукой ухо от визга) Кто здесь? Стрелять буду! Анна: (с визгом пытается отнять из чужих рук свою ножку, по знакомому баритону и чертыханиям узнает барона) Отпустите меня немедленно! Вы-то что тут делаете? (высвобождает ногу, теряет равновесие и плюхается в корзину с подозрительно треснувшим под ней содержимым) Владимир: (по интонациям и тонкости косточек опознав, наконец, Анну) А ты-то здесь за каким… (вспомнив, что сам ее сюда и послал, кое-как выпрямляется, цепляясь за край бочки, ворчит) Сил не было тебя дожидаться, сам за огурцами пошел. Что ты тут застряла-то? Решила тайком разговеться? (слышит звук падения и треск, на ощупь спешит на помощь, вытаскивает Анну из корзины, рукой отряхивая с ее юбки что-то мокро-скользкое вперемежку с хрустящим) Небось, яиц дюжин пять раздавила, а то и целую сотню. Такой яичницей (смеется) целую роту можно разговеть! Варвара: (заходит на кухню, напевает) Коляда, коляда, Накануне Рождества! Тетенька добренька, Пирожка-то сдобненька Не режь, не ломай, Поскорее подавай. (замечает приоткрытую дверь в погреб) Опять Полька забыла дверь запереть! Вот бестолковая девка. Три раза повторила – галантин на холод отнесешь, дверь запри. (подходит, запирает дверь за задвижку, берет со стола сочиво и уходит в столовую) Анна: (вместе с Владимиром отряхивает с юбки раздавленные яйца, надувшись) Всё из-за вас. Никакого терпения. (передразнивает барона) «Ступай в погреб и принеси мне соленый огурец». Подождать не могли? Обязательно надо было в сочельник набраться. (оба поднимают головы на шум сверху, слышен лязг задвижки) Нас заперли! Теперь будем тут сидеть пока все со службы не вернутся. (раздраженно) Можете начинать разговляться уже сейчас, Владимир Иванович, так как до наступления Рождества мы не дотянем, превратимся в десерт. Мороженое. (чихает) Владимир: (не сразу приходит в себя от возмущения) Из-за меня?! По-твоему, я виноват в том, что ты ничего не умеешь делать, только на рояле тренькать? Такое пустяковое дело – огурец принести – и то тебе поручить нельзя! (поддергивает рукав сюртука, запускает руку в бочку, выуживает огурчик и сердито хрустит) Ну, заперли и заперли, замерзнем, так хоть с голоду не помрем. (улыбается невидимой в темноте улыбкой) И мне не придется выслушивать поздравления от князя Долгорукого, какое счастье! (вспомнив про Аннино декольте, снимает сюртук и сует ей) На вот, оденься… Меньше надо на ткани экономить, сейчас бы не чихала. Анна: (сердито отпихивает от себя сюртук) Мои платья – не ваша забота. Это я ничего не умею делать?! Посмотрим. Замерзайте себе на здоровье, а я в вашей компании оставаться не намерена! (решительно поднимается по ступенькам, держась для верности за стену, стучит в дверь) Варя, открой! Это я - Анна! Владимир: (снизу, посмеиваясь) Стучи энергичней, дольше не замерзнешь! Это тебе не венский рояль «Бёзендорфер», это русская двухвершковая дверь – хоть из пушки пали, снаружи не услышат. (выуживает из бочки второй огурец, хрустит) Разве это жизнь? Водку пил без огурцов, теперь огурцы жую без водки. Анна: То есть, как не услышат? Вы что хотите сказать, что мы тут будем сидеть, пока на стол накрывать не начнут?! Это… это еще несколько часов! (начинает барабанить в дверь с удвоенной силой) Выпустите нас! (отбив кулачки, поворачивается на хруст огурца внизу) Все ваши интересы только и вертятся вокруг – где бы выпить, чем бы закусить. Помогли бы лучше, Владимир Иванович, крикнули погромче командирским тоном, глядишь, кто и услышит. Владимир: (дожевав огуречную попку, орет громовым голосом) Двеееерь! Напрааааво! Шааааааааагом марш! (разводит в темноте руками) Не слушается. Разжалую на конюшню! (достает третий огурец) Анна: (в сторону) Идиот! (в другую сторону) Красивый идиот! (вниз, барону) Не хотите помогать, не надо, только избавьте меня от ваших кавалерийских шуточек. (начинает спускаться, снова обо что-то спотыкается на лестнице и стремительно летит в темноту) Что же это такоооооое… Владимир: (ловит Анну на руки, уронив огурец) Опять я без закуски по твоей милости! Не то уронил, надо было тебя. (ставит Анну на ноги, нащупав у нее на плечах пупырышки от холода, укутывает ее в свой сюртук) Для твоей же безопасности. Иначе я тебя по гусиной коже приму в темноте за Варин галантин и съем! (сам чихает) Пока не превратился в пломбир, надо чем-то согреться. Ты ничего не имеешь против пломбира с коньяком? (пробирается на ощупь между бочками с огурцами и грибами к винным припасам) Анна: (закутывается в сюртук барона) У Вари галантин выходит божественный! При дядюшке всегда на Рождество подавали. (нахмурив бровки) А не хватит вам, Владимир Иванович? По вашей пьяной милости, мы в погребе замурованы. (шарит в темноте по полкам) Где-то же должно быть… Нашла! (радостно нащупала запасной подсвечник) Владимир: (добравшись в темноте до бутылки) Нашел! Анна: (зажигает свечу; в слабом свете вырисовывается высокая фигура барона в белой рубашке с бутылкой коньяка в руке) Владимир: (зажмурившись от света и чуть не выронив бутылку) Предупреждать же надо! Даже полезное дело не можешь сделать без вреда! (подбросив в воздухе бутылку, ловит ее жонглерским движением, одновременно выбив пробку) Вот как надо! (достает с полки две кружки, сдувает с них пыль и паутину, разливает коньяк, одну кружку протягивает Анне) А что у нас с закуской? (оглядывается и видит расставленные на холоде рождественские разносолы – шпигованные окорока, студни, заливного осетра) С закуской гораздо лучше, чем с дровами! (подсаживает Анну на бочку, сам садится рядом, ставит на колени блюдо с заливным) Не пальцем же это резать? (Анне) Дай шпильку! Анна: (на жонглерскую выходку барона только хмыкает; удобнее устраивается на бочке и берет кружку) Если только, чтобы согреться… (вынимает из прически гребень из слоновой кости, хихикнув) Чем не вилочка?! (изобразив на лице скорбь) Не побрезгуйте, барин. (протягивает гребень Владимиру) Владимир: (хохотнув) Не едала ты похлебку из солдатского котелка! (разламывает гребень на две половинки, одну сует Анне, другой начинает кромсать заливную осетрину) Часы в столовой бьют одиннадцать, входит Григорий, в нарядной рубахе и новом тулупе, валенки держит под мышкой, чтобы не натоптать на надраенном паркете. Григорий: Барин, сани поданы, как вы прика… (оглядывается, видит только Варвару, которая хлопочет у стола; сглотнув слюну при виде праздничных яств) Варя, а барин-то где? Велел к одиннадцати, Никитка уже запряг. Варвара: (в третий раз уже переставляет туда-сюда закуски, пытаясь найти гармонию между сочивом, рыбником и грибным жульеном; Григорию) Я тебя хотела спросить, где Владимир Иванович. Какой час кручусь у стола, не видела, чтобы спускался. И Аннушка куда-то запропала. (приподнимает скатерть и заглядывает под стол) Аня? Нету. Да не стой ты столбом, в спальне барина посмотри. Никитка к саням примёрзнет, пока ты повернешься. (задумчиво, разглядывая стол) Заливное подам, как со службы вернемся, а галантин с окороками сейчас из погреба достану. Григорий: Никитка не замерзнет, на нем тулуп двойной и штоф в кармане. А Аннушка – за роялем, поди, где ж ей еще-то быть? С метлой или за мытьем тарелок я ее ни разу не замечал. Пойду барина поищу – набрался уже, небось, придется на себе в сани тащить. (поднимается по лестнице) Варвара: Кто куда, а я в погреб (уходит, напевая) Господин, господа, Господинова жена, Двери отворите И нас одарите! Пирогом, калачом Или чем-нибудь еще! Григорий: (не найдя барина в спальне, заглядывает во все подряд двери, зовет) Владимир Иваныч! (по коридору идут горничные в нарядных сарафанах) Полька, Дашка, вы барина не видали? (девки смеются над его портянками) Чего хохочете-то? Ишь, расфуфырились, как лошади на ярмарку! (сердито засовывает ноги в валенки) Хватит зубы скалить, пошли барина искать! А то будет нам всем на орехи, если Владимир Иваныч службу проспит. Усадьба Корфа, сочельник, одиннадцать часов вечера Владимир и Анна сидят, тесно прижавшись, друг к другу, левая рука девушки продета в один рукав сюртука барона, правая рука Владимира в другой; оба изрядно подшофе. Анна: Владимир… ик… Иванович, скажите, ну почему вы меня так ненавидите… ик?! Владимир: (тоже икая через слово) С чего ты взяла… ик… что я тебя ненавижу? Это ты меня… ик… н-ненавидишь… Нос всегда к потолку… фу-ты, ну-ты… барином ругаешь… что я тебе такого сделал… ик… что ты меня так ненавидишь? Анна: (отрицательно мотает головой и роняет её на плечо Владимира) Это ты… ик, вы меня ненавидите, а я вас боюсь. Как мне прикажите вас называть, если я крепостная. Барин и есть… ик… самодур и бабн… грубиян. Владимир: (обиженно) Боишься? Я что, похож на крокодила? (рассматривает свое кривое отражение в пузатой бутылке) А в свете меня называют красавчиком… Красавчик Корф – звучит? Ха-ха! После каждого бала мундир в помаде и этом… ик… как его… чем нос пудрят… Надоело! (обнимает Анну) Какой я тебе барин? Отец вольную написал, в сейфе лежит… хотел подарить тебе на Рождество… (вытирает кулаком слезу) Я так скучаю по старику… Анна: (про себя) Кто бы сомневался, что в Петербурге ты весь в помаде! (вслух, пустив слезу) Мне так не хватает моего доброго дядюшки. (теснее прижимается к Владимиру открытой грудью) Это правда, вы хотели мне вольную подарить? Ах, Владимир… ик… вы такой, такой…милый, когда захотите. (без особого энтузиазма) Теперь я смогу воплотить мечту дядюшки и стать актри… ик… сой. Владимир: (крепче обнимает Анну) В актрисы? В эти, которые (делает пальцами замысловатое движение) па-де-де и тру-ля-ля? Не отпущу! Мне скучно будет… одному… без тебя… (пытается сконцентрировать взгляд на ее лице) Какие у тебя глаза голубые… ик… цветочки есть такие, анютины глазки… анютины губки… (переводит взгляд на ее декольте) анютины… ик… в общем… нет, я не хочу со всем этим расставаться! Анна: (резко перестает икать, возмущенно пытается отодвинуть от себя Владимира) Как я могла хоть на минуту предположить в вас благородного человека! Глазки, губки – я для вас всего лишь вещь! Скучно ему, видите ли, игрушка живая понадобилась, словно я медведь дрессированный. (пытается соскочить с бочки и выдернуть руку из рукава сюртука) оставайтесь тут и напивайтесь до зеленых чертей, они вам и па-де-де и тру-ля-ля изобразят! Владимир: (застегивает сюртук, чтобы Анна не могла выскользнуть) Что я могу поделать, если у тебя такие красивые глазки и губки? В целом мире ни у кого таких нет, тем более у каких-то зеленых чертей! (крепко целует ее) Дураком буду, если тебя отпущу. (снова целует) Анечка, если ты меня бросишь, я застрелюсь, даю тебе слово офицера и дворянина! (заплетающимся языком) Я тебя… я… (в сторону) Пропадать, так пропадать! (громко) …люблю! Анна: (для вида еще немного брыкается и обмякает в объятиях Владимира; елейным голоском) Конечно, ты этого не достоин, но я не позволю тебе застрелиться. Я не такая эгоистка… ик… как считают в усадьбе. Остаюсь, любимый! (обнимает Владимира и целует) Варвара: (открывает дверь в погреб, светит впереди себя, спотыкается на лестнице) Галантин? Ах, Полька, вот лентяйка, сказала же, чтобы поставила его на полку, а она, бестолочь, блюдо на лестнице оставила. (слышит какую-то возню, подсвечивает: внизу, не обращая ни на что внимание, целуются Владимир с Анной) Батюшки мои! (смёется) А мы вас обыскались. Григорий: (заглядывает через Варварино плечо) Под всеми кроватями в доме проверил! Никита: (румяный от мороза и от водки, заглядывает через другое Варино плечо) А я к облучку чуть не примерз! (стыдливо прячет бутылку в карман) Владимир: (оторвавшись от Анны, смотрит наверх) Варя, не ругайся, но мы съели заливную осетрину. Гришка, тащи наши с Аней шубы, к службе ехать пора! (снова целует Анну, между поцелуями - прислуге) А самое главное – не забудьте нам завтра напомнить, что мы должны обвенчаться! Конец.
Морозко: Причуды календаря Автор: Царапка -1- В солнечный декабрьский день шеф жандармов пугал хмурым видом придворных и адъютантов. По дворцу поползли слухи не то о бунтах в Европе, не то об отставке министра финансов. Граф Бенкендорф не трудился поразмыслить о впечатлении, которое производил на толпу, а государь был поглощён дипломатическими делами. Повод для скверного настроения был глуп, даже смешон, и чем лучше граф сознавал это, тем больше злился. Нелепая перепалка с фавориткой наследника - и на тебе, ощущение, будто в бане проглотил кусок мыла и боишься открыть рот, пуская пузыри всем на потеху. Зачем было вообще с ней разговаривать? Граф понимал - фавориты и фаворитки - неизбежное зло при любом дворе самодержца, и был искренне благодарен Николаю Павловичу, не обременявшему вельмож капризами избалованных женщин. Юный наследник сделан был из другого теста. Оставалась, конечно, надежда, что с возрастом страсти уйдут, но пока пламенная любовь цесаревича к красавице-польке доставляла немало хлопот. Александр Николаевич капризничал, грозился по примеру своего дяди отказаться от прав на престол и не желал заниматься государственными делами. Его любовница держалась спокойно, и тем вызывала серьёзные опасения. Что за мысли прячутся под каштановыми кудряшками? Взаправду ли панна не думает ни о чём, кроме любви, или тщеславие кружит ей голову, и она затаилась перед изящным прыжком пантеры? Граф, занятый делами куда более важными, предпочёл бы прихоть наследника воспринимать как незначительную помеху, но Его величество не на шутку забеспокоился и требовал от начальника Третьего отделения неусыпной слежки за молодыми влюблёнными. Александру Христофоровичу пришлось повиноваться, и, к несчастью, досаду он проявил в самый неподходящий момент. -2- Императорская чета устроила небольшой вечер для избранных. Великие княжны, особенно любимица отца Мария, умиляли гостей старательно выученными романсами. Наследник любовался возлюбленной, одной из фрейлин, окруживших императрицу. Её величество радовалась на дочерей и не обращала внимания на пламенные взоры сына, едва удерживавшегося в рамках приличий. Ольга Калиновская, причина тревог в августейшем семействе, делала вид, что не замечает пристального внимания к своей персоне. Молодая женщина была исключительно хороша, даже для своего славящегося красотой народа. Обрамляющие лицо локоны делали её похожей на модель мастеров Возрождения. Глаза в свете свечей могли показаться тёмными, но стоило панне взмахнуть ресницами, как восторженных зрителей поражала прозрачная синева. Шефу жандармов в такие мгновения вместо государственных дел на ум приходил сладкий итальянский сонет, и он ругал себя, что отвлекается на пустяки. Здесь граф и был застигнут врасплох. Императрица, не довольствуясь уже высказанными похвалами старшей дочери, обратилась к ближайшему кавалеру: - Мари делает большие успехи, не правда ли? Александр Христофорович сообразил, что, поглощённый мыслями, мало подобающими его должности, очутился на месте, обычно занятом поэтом Жуковским. Повинуясь правилам хорошего тона, вельможа улыбнулся и ответил Её величеству: - Ольга Николаевна становится прекрасной исполнительницей. Императрица удивлённо приподняла брови, но предпочла промолчать. К несчастью, армейское прошлое сделало голос графа довольно громким, даже когда он говорил шепотом. Оговорку расслышали фрейлины и цесаревич. Если девушки благоразумно молчали, то Александр Николаевич спускать оплошность был не намерен. Куснув губу, чтобы не рассмеяться, Его высочество с напускной любезностью произнёс: - Наша милая Оля стала красавицей, но до совершенства в пении ей далеко. Граф счёл за лучшее оставить ехидную реплику без ответа, но в этот день ему не везло. То ли от неловкости из-за совпадения имени, то ли желая подразнить любовника, панна Калиновская ответила цесаревичу: - Ольга Николаевна слегка простыла, на прошлом вечере её голос звучал значительно лучше и многим запомнился. Вмешательство фаворитки стало последней каплей, окончательно испортившей настроение шефа жандармов. Меньше всего он желал заступничества этой женщины. - Я не знаток бельканто, сударыня, немецкие комические куплеты, исполненные Ольгой Николаевной, мне приятнее сладкоголосой арии на итальянском. Присутствовать на прошлом вечере я не имел удовольствия. Ответ прозвучал более резко, чем граф хотел этого. Александра Фёдоровна улыбнулась чуть укоризненно. Цесаревич нахмурился. Калиновская опустила ресницы, в первый момент растерявшись, но отповедь рассердила женщину, хотевшую всего лишь сгладить неловкость. Щёки и глаза фрейлины вспыхнули. - Немецкие куплеты особенно хорошо звучат на французском. Последнее слово осталось за ней. Граф никогда не был истинным придворным, поэтому в другой день первый посмеялся бы над своей рассеянностью. Но в тот вечер улыбаться и не замечать насмешливых взглядов Его высочества пришлось через силу, поутру и ещё неделю спустя Александр Христофорович был хмур и раздражителен. -3- Оплошность осталась в прошлом вместе с блеском зимнего солнца, с приближением Рождества прятавшегося за тучами, но едва граф стал забывать о ярких в гневе глазах красавицы-панны, как на его плечи свалилась новая неприятнейшая забота. Через агентов дошли сведения о грядущих волнениях в Польше. По долгу службы граф составил для императора подробный доклад. Николай Павлович отнёсся к нему более чем серьёзно и воспринял дело с неожиданной стороны: - Нет ли известий об участии в заговоре кого-либо из Калиновских? - Нет, никаких. Основные участники не состоят с ними в родстве, и центр заговора - в Варшаве. Калиновские же последние годы редко покидают провинцию. - Знаю, знаю... - раздражённо перебил император. - Иначе эту полячку не допустили бы к особе Её величества. - Наши люди в Польше ничего подозрительного не сообщают. - Наблюдение необходимо усилить. - Разумеется, Ваше величество. Наверное, государь не раз пожалел о жадности своей бабки, включившей в состав империи Варшавское герцогство, нескончаемую головную боль, но придерживался мнения - однажды взятое не отдавать, посему велел усилить бдительность и надзор. Шеф жандармов подобные меры всегда одобрял и выделил на слежку за Калиновскими дополнительные силы и средства. -4- Спустя несколько дней бдительность принесла плоды, хотя как их разжёвывать, не понимал ни шеф жандармов, ни император. Было перехвачено письмо панны кузену. Помимо обычных расспросов и ответов о здоровье и увеселениях, в постскриптуме при перлюстрации выявилась довольно резкая фраза: "Впредь прошу избавить меня от нравоучений". Когда и какие нотации мог прочесть Калиновский прелестной кузине, живущей за тысячи вёрст, оставалось неясным. Ни одного письма от него панна не получила за всё время наблюдений за ней. Простейшее объяснение пришло на ум и графу, и государю сразу по прочтении копии озадачившего их послания. - Она получает письма не только обычным путём, но и с оказией! Ваши люди не могут полностью контролировать её связи! - Очевидно, так, но ничего особенного в этом нет, - покачал головой граф. - Многие наши дворяне не довольствуются обычной почтой. Его величество понимал справедливость слов человека, которому полностью доверял, и бесился от бесплодности всех попыток связать Калиновскую с заговорщиками. Александр Христофорович предвидел приказ: - Во время ближайшего бала, когда фрейлины будут не вправе отлучиться от Её величества, в комнате этой особы будет произведён негласный и очень тщательный обыск. Император благосклонно кивнул. - Я позабочусь, чтобы Александр ни на шаг не отступал от меня всё время, нужное вашим людям. -5- Александр Христофорович отобрал самых опытных в своём ведомстве специалистов и лично проинструктировал их: - Хозяйка не должна заметить следы обыска. Каждую вещь рассматривать аккуратно и так же ставить на место. Проверить всё, где могут быть спрятаны записи. Подумав, граф счёл нужным присутствовать. Письма лучше прочесть на месте, выявив подозрительные, и решить - забрать их, снять копию или запомнить. Подготовка была проведена самым тщательным образом. Граф, убедившись, что Калиновская, её соседка-фрейлина и любовник заняты в бальной зале, дал своим людям приказ следовать в комнату подозреваемой. На всякий случай на лестнице, по которой девушки поднимались к себе, граф велел находиться доверенной даме, призванной задержать панну, если непредвиденные обстоятельства приведут её наверх. Агенты приступили к исполнению своей задачи. Первым делом - книги, к счастью, немногочисленные в небольшой комнате. Ничего. Небрежную закладку один из агентов исследовал лупой. Изящный секретер и туалетный столик, подаренные цесаревичем. Драгоценности, притирания, пудра. Граф чихнул - никогда не любил эти дамские штучки. Платья, бельё. Поневоле представилось, как мужские руки стягивают с округлых плеч женщины ночную сорочку. Пришлось закашляться и прикрикнуть: - Долго ещё? - Никак нет, только башмаки остались, да Акимыч с письмами возится - нет ли секретных чернил. Поскорей бы уже. Комнатка тесная, душная для четверых человек, надо успеть проветрить. Государь не желал афишировать связь сына, поэтому более просторные апартаменты Калиновской не были выделены. Обыск уже подходил к концу, когда дверь широко распахнулась, и на пороге показалась хозяйка комнаты. Увидев незваных гостей, молодая женщина остолбенела, лицо стало белым, как её бальное платье. Через миг кровь прилила к нежным щекам, и Калиновская смогла потребовать ответ от мужчин: - Как прикажете понимать ваше присутствие? После секундной растерянности граф движением головы велел подчинённым покинуть комнату и угрюмо ответил. - Я исполняю свои обязанности. - Обязанности?! Вы обязаны обыскивать мою комнату? Я - преступница? - Пока, насколько мне известно, нет, - холодно ответил ей граф, понимая, что сейчас никакой ответ не исправит дела. В голосе польки послышались нотки истерики. - Вы считаете меня преступницей, интриганкой? Шеф жандармов ответил ей прежде, чем успел подумать: - Нет. - Тогда почему... - она растерялась и сникла. - Ольга Адамовна, я повинуюсь долгу, а не личному отношению к Вам. Женщина посмотрела на него с любопытством. - Но Вы не думаете, что я интриганка? - и совсем по-детски прибавила: - Правда? - Правда, - в нелепейших обстоятельствах Александр Христофорович нашёл в себе силы слегка улыбнуться. Она могла гордо улыбнуться в ответ. Почувствовать себя победительницей. Пригрозить гневом любовника. Но она почему-то обрадовалась и смутилась. - У меня голова разболелась, Ёе величество меня отпустила, - Ольга опустила глаза, повторяя предлог, под которым сбежала из зала. - Я лучше вернусь. - Не стоит, обыск закончен. Вспомнив, как в её комнате оказался начальник Третьего отделения, красавица вздёрнула подбородок, развернулась на каблуках и стремительно направилась к лестнице для прислуги. - Почему вы не прошли, как обычно? - скорее подумал вслух, чем спросил, граф. Женщина обернулась. - Узнала запах гадких духов нашей инспекторши и решила её обойти. Какая же мелочь может разрушить тщательно разработанный план! - Спасибо, что объяснили, этого я не предвидел. Ольга чуть пожала плечами и скрылась за маленькой дверью. Граф позвал своих людей и велел им закончить, но дожидаться не стал. Предстоял неприятный разговор с императором. Шеф жандармов считал ниже своего достоинства скрывать промахи, а потом бояться разоблачения. Сразу после бала он изложил Его величеству дело без обиняков. Николай Павлович, раздосадованный не столько неудачей попытки сохранить обыск в секрете, сколько отсутствием улик, порочащих Калиновскую, нахмурился: - Всё попусту. Недаром Александр весь вечер вертелся, как уж на сковородке. Мне пришлось приложить усилия, чтобы удержать его в зале. Её величество, к сожалению, слишком снисходительна и отпустила девчонку под первым предлогом. - Мой опыт подсказывает, что Калиновская не замешана ни в каких польских заговорах. - Её могут использовать, не посвящая в детали, не сегодня, так завтра, - проворчал император. - Едва ли она умнее большинства женщин. Александр Христофорович промолчал, и Его величество закончил встречу прощальным вздохом: - Почему именно полька?
Морозко: -6- Следующие несколько дней возместили графу Бенкендорфу недавние неудачи. Получив важные сведения из Варшавы, шеф жандармов произвёл несколько арестов, и обыски на сей раз прошли плодотворно, хотя против Ольги Калиновской по-прежнему ничего не было. Для Александра Христофоровича стало приятным сюрпризом, что возлюбленная цесаревича ничего не сказала любовнику о нанесённом ей оскорблении. Деликатность ли, не позволявшая женщине признаться, что её личных вещей касались чужие мужские руки, нежелание ли скандала – но она промолчала, иначе Александр Николаевич устроил бы очередную ссору с отцом, расхлёбывать последствия которой пришлось бы графу. Можно было позволить себе небольшой отдых, но за неделю до Рождества Александр Христофорович получил срочное донесение. По данным одного из самых надёжных агентов, на другой день, ближе к ночи, назначена тайная встреча опаснейших заговорщиков. Хотя наиболее значительные фигуранты были уже арестованы, с позволения императора Александр Христофорович решил лично заняться теми, кто сумел увильнуть. Жандармы тайно окружили подозрительный дом. За час до полуночи во двор въехал закрытый возок. В темноте было не разглядеть, что за фигура выскользнула на крыльцо и быстро проникла в прихожую. Агент шепнул одетому в штатское графу, что эта персона – последняя, кого ожидают, и пора захватывать лис в норе. Гадая, кто из польской знати или сочувствующих им русских аристократов замышляет интриги, граф поднялся по лестнице многоквартирного дома. Сверху спустился очередной подчинённый, шепнул – "Квартира в бельэтаже одна, ключи у меня все приготовлены", и осторожно открыл замок. Граф тихо вошёл, надеясь хотя бы несколько минут остаться незамеченным. Заговорщики наверняка отослали слуг прочь. Возможно, удастся услышать что-нибудь важное. Александр Христофорович увидел свет, пробивающийся из-под одной из дверей, и подошёл ближе, на всякий случай проверив, на месте ли пистолет. Ни одного звука не доносилось до чутких ушей графа, хотя дверь была закрыта неплотно. Потеряв терпение, мужчина резко распахнул дверь, и замер, ошеломлённый увиденным. Комната оказалась роскошной спальней. Великолепная кровать под балдахином достойна была стать королевским ложем. Не успел граф опомниться, как к нему обернулась фигура женщины в пеньюаре. - Коханый… - успела она произнести и вскрикнула от испуга. События закрутились в калейдоскопе, каждая частица которая заняла своё место в безжалостной идеальной картинке. Ни мужчине, ни женщине не дано было ни секунды на объяснения. Отворилась ещё одна дверь, потайная, и свидетелем нежданной встречи стал престолонаследник. - Сашенька… - еле слышно шепнула Ольга. - Вы сказали довольно, сударыня… - у молодого человека дрожал подбородок, но гордость и гнев владели всем его существом. - Ваше высочество, произошло недоразумение или подлог… - начал объяснять граф, но был прерван властным насмешливым голосом единственного человека, который мог заставить его замолчать. - Александр Христофорович, полноте. Защищать честь своей дамы – дело святое, но в данных обстоятельствах не имеет ни малейшего смысла. Император был доволен успехом своего замысла. Шеф жандармов без труда догадался – Николай Павлович поручил заместителю графа устроить ловушку втайне от собственного начальника, и вполне преуспел. - Вы обвиняете меня, и не желаете даже выслушать? – вскочила полячка, глядя в лицо любовнику. - Слова? К чему? Мне довольно того, что я увидел, - цесаревич обвёл взглядом изящную обстановку, его лицо на миг исказилось. – У вас отличный вкус, граф. Во всём, - не желая смотреть на женщину, ради которой ещё вчера он способен был на любое безумство, Александр Николаевич опрометью бросился к двери. Николай Павлович не скрывал торжества. - Ваши родные жаждут скорее увидеть Вас, панна. Ольга вспыхнула, отчаяние подстегнуло гнев, и женщина дерзко ответила: - Можете гордиться, Ваше величество, ловкостью и благородством ваших верноподданных. - Экипаж ждёт вас внизу, подорожную в Польшу я уже распорядился оформить, - не снизошёл до препирательств Его величество. - Оставьте меня, мне нужно одеться, - устало ответила бывшая фрейлина. - Сударыня, сожалею, что стал невольной причиной ваших несчастий… - Александр Христофорович был настолько возмущён подлой игрой, что пренебрёг нахмурившимися бровями императора. – Я ожидал увидеть здесь совершенно другие лица. - Теперь это неважно, - Ольга не стала смотреть на графа. – Уйдите, прошу вас. Оставалось повиноваться. Вслед за императором шеф жандармов вышел в соседнюю комнату и без промедления произнёс. - Прошу прощения Ваше величество, и весьма сожалею, что не был найден иной способ расстроить неугодную вам связь. - Александр Христофорович, понимаю, вам неприятно, но эти отношения должны были быть пресечены любой ценой, пока Калиновскую впрямь не втянули в какой-нибудь заговор. Впредь красивых полячек я к нашей семье не подпущу на пушечный выстрел. - Это был низкий план, - полностью взяв себя в руки, отчеканил начальник Третьего отделения. - Да, этот случай нашу репутацию не украсит и потому должен остаться втайне, - спокойно ответил Николай Павлович, потом его усы чуть приподнялись над улыбающимися губами. – Друг мой, я знал, что вы воспротивитесь и, чего доброго, помешаете. Но необходимо было действовать наверняка. Александру не могло прийти в голову, что вы согласитесь на участие в подобном спектакле, да и пуговица от вашего мундира обнаружилась в комнате красавицы очень кстати, так что он уже был готов поверить в её неверность. Граф услышал звук захлопнувшейся наружной двери. Плечи его напряглись, и он с трудом дослушал последнюю фразу. - К тому же мой сын весьма наблюдателен… - Ваше величество, полагаю, сегодня мой доклад не потребуется. Позвольте откланяться. Николай Павлович удивился, но кивнул, разрешая графу покинуть квартиру. Его величество махнул рукой вслед шефу жандармов и пробормотал, разговаривая сам с собой. - Женщины – слабое место даже выдающихся мужчин. Мне повезло, что единственной женщиной, к которой я испытал глубокое чувство, стала моя собственная жена, - потом посмотрел на часы, показывавшие без пяти минут полночь, и направился прочь тем же путём, каким появился. -7- Граф стремительно бросился вниз, не обращая внимание на оклик агента: - Ваше сиятельство, шинель… Возок не успел далеко отъехать. Борясь с ветром, растрепавшим непокрытые волосы, Александр Христофорович догнал экипаж, приказал кучеру остановиться и распахнул дверцу. Ольга посмотрела на мужчину холодно и удивлённо. - Сударыня, для вас невозможно простить совершённую против вас гнусность, но прошу мне поверить, для меня увидеть вас стало не меньшей неожиданностью, чем для вас – моё появление. Женщина вздрогнула. Она не поверила, нет. Она услышала то, что ждала и желала услышать. Свет, мелькнувший среди безнадёжного мрака, заставил её улыбнуться. - Я знаю. Граф не находил слов. Дыхание сбилось. Он пытался что-то произнести, как грянул пушечный выстрел с Петропавловской крепости. - Полночь… Ольга чуть повернула голову в сторону, откуда донёсся звук, и почти развеселилась. - Новый год! - Новый год? – озадаченно переспросил граф, и, сообразив, рассмеялся. – В Польше, конечно! Мы ведь опаздываем на две недели! - Всё прошло… - вновь погрустнела полячка. - Может быть, начинается? - Вы так считаете… - глаза заблестели от слёз, провожающих прошлое, и радости, ждущей будущего. – Господи, да вы неодеты, замёрзнете! Садитесь скорее в карету и хотя бы шкурой укройтесь! Чувствуя себя, как во хмелю, граф воспользовался приглашением и крикнул одному из своих людей: - Шампанского, живо! - Где он сейчас найдёт нам шампанского? - Какая разница, панна… Этот пройдоха через пять минут принесёт и бутылку нам, и фужеры. Они смеялись, болтали, чокались и поздравляли друг друга, забыв о суровой стуже. Экипаж медленно вёз их вдоль замерзшей Невы, и случайные ночные прохожие удивлялись веселью. Ольга попросила отвезти её к дальней родственнице – во дворце панне было больше нечего делать, и на прощание сказала: - Я никогда вас не забуду. Граф улыбнулся, подумав: "Однажды ты скажешь: "Мы никогда не расстанемся", и я отвечу – пока смерть не разлучит нас". End.
Морозко: "Снежинка" Автор: Gata
Морозко: "Счастливого Рождества!" Автор: Gata
Морозко: Зимний сон Автор: Дерзкий ангел
Морозко: И нет прекрасней повести на свете... Автор: Дерзкий ангел
Морозко: "Успеть до полуночи" Автор: Gata
Морозко: "Неужели это всё мое?" Автор: Gata
Морозко: *PRIVAT*
Морозко: Автор: Клепа
Морозко: "Une vie d'Amour"
Морозко: И алый парус правда гордо реет ...
Морозко: Что между нами происходит? Автор: Falchi
Морозко: "Без пяти минут он мастер" Автор: Царапка
Морозко: Название: И в 21 веке есть место алым парусам! Автор: Дерзкий ангел Время: наше. Место действия: побережье Черного моря Герои: Владимир, Анна, Александр Предисловие: Верьте в чудеса! Верьте в великую силу любви! И в один прекрасный день у ваших берегов причалит корабль с алыми парусами! Ребята, надо верить в чудеса, Когда-нибудь весенним утром ранним Над океаном алые взметнутся паруса И скрипка пропоет над океаном. Не три глаза, ведь это же не сон, И алый парус, правда, гордо реет Над бухтой, где отважный Грей нашел свою Ассоль Над бухтой, где Ассоль дождалась Грея. С друзьями легче море переплыть, И есть морскую соль, что нам досталась. А без друзей на свете было б очень трудно жить, И серым стал бы даже алый парус. Когда-то где-то счастье ты найдешь, Узнаешь Грея и Ассолью станешь. В свою мечту ты веришь, и ее ты не предашь Гори, гори на солнце алый парус. Узнаешь зло - без этого нельзя: Ведь люди не всегда бывают правы, Но горя никому не причиняйте никогда, Иначе станет серым алый парус. Светловолосая девушка отложила гитару в сторону и улыбнулась ребятам, сидевшим рядом с ней у отрядного костра. - Пожалуй, на этом мы и закончим наш огонек, - она посмотрела на часы и продолжила, - а ну-ка марш по своим домикам! Анна Николаевна, мы же уже не маленькие дети. Почему наш, самый старший, отряд лагеря должен идти ложиться спать в какие-то 11:00 часов вечера? – с недоумением спросила 16-летняя Алиса. – Александр Николаевич, ну хоть вы встаньте на нашу сторону. Александр в ответ на эту реплику пожал плечами: - Увы, но лагерный распорядок придумали не мы. И я, и Анна Николаевна - всего лишь скромные вожатые, вынужденные подчинятся существующим правилам внутреннего распорядка, и следить за тем, как эти правила выполняет наш отряд. Так что все марш в домики. - Но неужели нельзя хотя бы раз нарушить этот распорядок? – грустно протянула Алиса. - Нам ведь до отъезда осталась всего неделя. - За пару дней до отъезда у вас будет такая возможность, но никак не сегодня. – Аня поправила выбившуюся из косы прядь волос и решительно добавила. - Так что давайте, гасите костер и в домики. Ну, а уж чем там вы буд…- Александр замолчал на полуслове, получив легкий удар в спину от младшей сестры. Ребята, недовольно бурча и тихо переговариваясь, направились в сторону отрядных домиков. Александр подмигнул сестре: - Хорошо, что ночью за детьми присматривают дежурные воспитатели. Любят все-таки в этом лагере вожатых, позволяют им хоть в темное время суток отдохнуть. А давай махнем на пляж, сестренка! Аня посмотрела на брата и улыбнулась: - А не вы ли, Александр Николаевич, несколько минут назад говорили детям о том, что все, находящиеся в этом лагере: и дети, и вожатые должны соблюдать правила поведения и правила распорядка? Или же пункт про запрет ночных вылазок на море можно и пропустить? - Анна Николаевна, вы знаете меня уже 19 лет, – Александр решил принять правила игры, предложенные сестрой, - и неужели же за эти годы вы так и не поняли, что живу по принципу: «Правила созданы для того, чтобы их нарушать»? Аня звонко рассмеялась: Ладно, нарушитель правил, пойду я с тобой на пляж¸ но, для начала зайдем в вожатский домик, я захвачу свой купальник. Не мешало бы проверить и детей, все ли вернусь в свои домики. Ты ведь помнишь, что было в прошлое дежурство этой Пеньковой, – девушка поморщилась, - и как только такую воспитательницу можно оставлять следить за детьми в ночное время? Она слишком безответственна. Как скажете, Анна Васильевна. – Александр сделал шутливый реверанс и направился в сторону отрядных домиков, - а насчет Пеньковой ты не права, девушка она хорошая, только вот чересчур ленивая. Вот о лени я и говорю, - Аня подмигнула брату, - а вот что ты имеешь в виду под фразой «девушкой она хорошая», я еще выясню. - Хм, и как же ты это собираешься выяснять? – Александр, шедший чуть впереди сестры, внезапно остановился и повернулся лицом к сестре. Аня, не ожидавшая такого подвоха, и не успевшая вовремя остановится, едва не столкнулась с братом: - А вот не скажу, придет время – узнаешь! Занятые этой шутливой перепалкой, они и не заметили, как подошли к вожатскому домику, стоявшему чуть поодаль от домиков детей. Александр опустился на неуклюжую, слегка покосившуюся лавочку, непонятно кем и когда установленную возле домика вожатых: -Иди за своим купальником, а я тебя тут подожду! ** - А теперь можно со спокойной душой идти купаться. – Александр подхватил сестру на руки, как только та вышла из домика. Девушка завизжала от неожиданности, и уже через пару секунд оказалась на траве. Тише ты, все отряды сейчас своим ультразвуком перебудишь. - прошептал Александр и, едва сдерживая смех, продолжил: Чего ж ты так кричишь-то, когда тебя на руки поднимают, боишься, что уронят, что ли? Зря... А на свадьбе тоже будешь так визжать, когда муж на руки подхватит? Аня легонько стукнула брата по плечу и тотчас рассмеялась: - Эх, Саша, Сашка, какой же ты у меня еще маленький! А про свадьбу думать еще рано: ни я, ни Владимир пока не готовы к такому серьезному шагу. - Ты может и не готова, а… - юноша замолчал на полуслове, вспомнив договоренность с другом, и перевел разговор на другую тему: - Это кто из нас еще маленький! Между прочим, мне через месяц будет 22, а тебе только недавно 19 исполнилось. - Александр легонько щелкнул сестру по носу и, посмотрев на часы, добавил: - Хватит валяться на траве, пошли на пляж. – он одним рывком встал с травы и затем помог подняться младшей сестре. До пляжа идти было недалеко, стоило лишь выйти за высокую кованую ограду, окружавшую территорию летнего лагеря. И вот оно- море, всего в 50 шагах отсюда. Тихо плещутся волны, несмело накатывая на песочный берег… Едва слышно поют цикады и то тут, то там вспыхивают легкие, похожие на маленькие звездочки, огоньки светлячков… море манило, звало к себе. Ночью, под бликами полной луны и мириадами южных звезд, оно казалось еще прекрасней, чем днем. - Ну что, готова окунуться в пучину морскую? – Александр улыбнулся сестре. - Готова, только, пожалуйста, без этих твоих шуточек с обрызгиванием, – Аня погрозила брату кулаком, - а не то… - Хорошо, хорошо. – Саша поднял обе руки вверх, как бы примиряясь с предложением сестры. – Я постараюсь плавать так, чтоб брызги не попали в тебя. - Ай, холодно-то как. – Аня ступила в воду и нерешительно застыла. – Саш, я передумала плавать, прохладно для меня. - Что значит передумала?- Александр, уже успевший отплыть довольно далеко от берега, вернулся к сестре и тут же попал под веер брызг. - Это мы так исполняем нашу договоренность о том, что не будем обрызгивать друг друга, да? Держись теперь, сестренка! В девушку тотчас полетели брызги и, вопреки ожиданиям Александра, она не стала хмуриться и отчитывать того за неподобающее отношение к сестре. - Я принимаю ваши правила, сударь, - Анна весело рассмеялась и в очередной раз обрызгала брата. - А Романовы, как всегда в своем репертуаре, пока их отряд спит, развлекаются, словно малые дети. Анна обернулась на голос и улыбнулась и помахала подруге рукой: - Мари, присоединяйся к нам! Невысокая темноволосая девушка в ответ отрицательно покачала головой и присела на песок: - Спасибо, но я лучше останусь на берегу, я и пришла-то всего минут на 10, воздухом подышать. - Как хочешь. – Аня равнодушно пожала, а в глазах Александра на миг промелькнула обида. - Она тебе нравится, да? – спросила Аня у брата после того, как девушка ушла. - Да, только вот она меня как- будто не замечает, - в голосе парня слышалась грусть. – Она милая, веселая, но как только оказывается рядом со мной, сразу закрывается, замыкается в себе. - Может тебе попробовать с ней поговорить? – предложила Аня. - Пустое, сестренка! – отмахнулась Александр. – И прошу, давай не будем продолжать эту тему, хотя бы сегодня. - Как скажешь, - Аня слегка поежилась от легкого ветерка, внезапно налетевшего на побережье. – Знаешь, я, пожалуй, пойду на берег. *** -Как мне все-таки нравится быть вожатым. Не зря ты меня затащила в этот лагерь! – Александр вольготно растянулся на песке, всем своим видом давая понять, что остался бы в этой маленькой бухточке, с двух сторон окруженной высокими скалистыми утесами, навечно. – Хоть, конечно, еще лучше было, если бы мы приехали в этом лагерь, в качестве отдыхающих! - И не мечтай! – Аня, сидевшая невдалеке от брата, хитро улыбнулась, и продолжила. – Ты уже давно вырос из этого возраста. - ну вот, всю малину мне обломала, – Александр хотел сделать вид, что сильно расстроился, но, поймав смеющийся взгляд сестры, не смог удержаться от смеха. Отсмеявшись, он шутливо погрозил Ане пальцем: - Так уж быть, на это раз я тебя прощаю. Но смотри мне, будешь себя так плохо вести в следующий раз… - А кто тебе сказал, то будет следующий раз? Я тебе больше с собой в лагерь не возьму! – Аня проказливо хихикнула. - Подумаешь, не возьмет она меня с собой в лагерь! – Я и без тебя с вожатскими обязанностями справлюсь. Делов - то. - Ой, да ну тебя, - девушка в ответ на последнюю реплику слегка нахмурилась и перевела свой взгляд на начавшее светлеть море. Луна и разноцветные звезды потихоньку начали бледнеть, предвещая начало нового дня. Там вдалеке, где небо будто бы сплетается, сливается воедино с водой, появилась тоненькая красновато-оранжевая полоска, пока еще едва заметная… - Саш, а ведь скоро утро, нам надо бы уже возвращаться в лагерь. Уже светает. – Аня распустила косу, позволив длинным белокурым волнам свободно ниспадать на плечи. Александр, до этого спокойно лежавший на песке, подскочил и начал ощупывать пространство вокруг себя: - Куда нам торопится, посидим еще немножко, сейчас вот часы найду, тогда и решим, как будем действовать дальше. Часы вскоре обнаружилось под Аниной сумкой. Александр внимательно смотрелся в циферблат, потом перевел взгляд в сторону выхода из бухты и тотчас нахмурился. - Еще рано, только полшестого. А детей нам поднимать в 8. Аня с подозрением посмотрела на него: Такое ощущение, что ты что-то не договариваешь, братец мой дорогой. - Я? Не договариваю? – деланно усмехнулся Александр. – Как ты, моя родная сестра, могла такое обо мне подумать? И вообще это не мой секрет. - Секрет? Какой еще такой секрет? Что это ты вздумал от меня скрывать? – Анна пристально посмотрела на брата. - Уже ничего, – улыбнулся Алекс, - ты лучше на море-то взгляни. Девушка недоуменно пожала плечами, но все-таки прислушалась к совету брата и повернулась в сторону моря и, тут же, восторженно ахнула: - Прямо как в сказке! Корабль, точнее яхта с алыми парусами. А на корабле наверняка современный принц! - Все может быть, все может быть, сестренка, - нравоучительно произнес Алекс, - чудеса они ведь и в жизни бывают! Анна продолжала зачарованно смотреть на приближающуюся яхту. Вспомнив, с каким упорством Александр уговаривал ее остаться на берегу подольше, она поняла, что все это подстроено. Подстроено ее любимым старшим братцем и ее парнем, Владимиром. В том, что эта яхта принадлежит Владимиру, она уже и не сомневалась. Ей тотчас вспомнился разговор годичной давности с Владимиром, тогда казавшей ей обычной шуткой. Они тогда говорили обо всем, затронули и тему ее учебной практики в лагере. Он долго уговаривал выбрать ее в качестве базы практики лагерь на побережье Черного моря, а на ее удивленный возглас: « а почему именно туда?» полушутливо-полусерьезно ответил, что у него в одном из черноморских портов есть яхта и он будет ее навещать во время ее практики. Девушка обернулась назад, надеясь, что уж теперь брат ей все и объяснит, но пляж был пуст. Очевидно, Александр решил заблаговременно уйти и оставить их с Владимиром наедине. Яхта тем временем уже подошла к берегу и мягко остановилась у старенького, уже начавшегося разрушаться причала. Спустя пару минут рядом с Анной уже стоял Владимир. Девушка не сводила с него восхищенного взгляда. - Володя, Володенька, я так по тебе соскучилась! – она прижалась к нему и почувствовала как сильные мужские руки крепко и в тоже время очень бережно обняли. - Помнишь, я обещал приезжать к тебе, когда ты будешь проходить практику? Аня едва заметно кивнула и тихо прошептала: - Помню, Володенька, помню. И я рада, что ты приехал! - Ань, а я ведь приехал не просто так, - он почувствовал, что девушка в его объятиях слегка напряглась, - я приехал с тем, чтобы сделать тебе предложение. - К-какое предложение? – слегка запинаясь, спросила девушка. - А ты сама не догадываешься, Анечка? – он наклонился к ее губам и завладел ими. С трудом оторвавшись от таких нежных, таких желанных губ, он взглянул в ее глаза и тихо прошептал: - Я люблю, я безумно тебя люблю, моя малышка. И я хочу, чтобы ты всегда, - он легонько встряхнул девушку, - слышишь, В С Е Г ДА была со мной. Он выпустил девушки из своих объятий и тотчас опустился на колени перед ней. - Анечка, ты выйдешь за меня? Ну, скажи, выйдешь? Девушка, не отрывая взгляда от его лица медленно опустилась на песок рядом с ним и коснувшись губ любимого легким, невесомым поцелуем, прошептала: - Да, Володенька, да! *** Начинался новый день. Солнце все выше и выше и поднималось над горизонтом, освещая все вокруг ярким, теплым светом. Где-то в вышине пел свои песни жаворонок и ему вторили другие певчие птицы… А в проснувшемся лагере тихо-тихо играла песня.. Песня о сбывшейся любви Ассоль и Грея… Но двоим влюбленным, уединившимся в маленькой каюте на борту яхты с алыми парусами, было не до этого.
Морозко: " Он слишком много украл"
Морозко: "Супруги Жуковские" Автор: Olya
Морозко: "Мечты сбываются" Автор: Gata
Морозко: "На память о прогулке" Автор: Gata
Морозко: Варвара Жуковская Автор: Бреточка Двугорский уезд, Мой милый приют. Накормлю я всех, кто ест и не ест. И создам я уют. Но не для всех, А для него одного. После нежных утех Мне очень легко. Обними же меня, Успокой, приголубь. Посмотри же любя, Не выпуская рук- Мы парим над Невою. После долгого сна Я улыбки не скрою: Я в тебя влюблена!
Морозко: Без шансов Автор: Gata История, случившаяся под старый Новый год Насвистывая веселый мотивчик, без пяти минут старший менеджер отдела по работе с клиентами Сергей Писарев, в близком кругу друзей именуемый просто и незамысловато – Серж, деловито вышагивал по лабиринтам супермаркета, толкая перед собой тележку, из которой уже выглядывали золотистые шампанские горлышки и зеленая щетина ананаса. Вечер обещал быть приятным. Занозистая Катька Нарышкина, продинамившая его в новогоднюю ночь и не отзывавшаяся на телефонные звонки в Рождество, неожиданно вынырнула из небытия этим утром и предложила отметить старый Новый год на даче у Володьки Корфа, где собирается теплая и веселая компания. Лучше бы, конечно, Катька пригласила его к себе, потому что в компании у него, как и прошлый раз, были все шансы остаться с носом, пусть даже и на такой комфортабельной дачке, как у Вовки – с сауной, бассейном и домработницей Варварой, стряпавшей так, что, отведав ее разносолов, шеф-повара всех питерских ресторанов повесились бы на фонарях вдоль своих заведений. «Ну и ладно», – ухмыльнулся Серж, протягивая руку за бутылкой коньяка. Если Катька снова его продинамит, он ей докажет, что на ней свет клином не сошелся. Можно приволокнуться за Володькиной Анькой… хотя нет, за это от Володьки, чего доброго, можно схлопотать по фотокарточке, а внешность свою Серж холил и лелеял, как и положено образцовому банковскому служащему. Лучше отбить Таньку у рохли Андрюсика, или построить глазки Лизотте, ее Мишка – тоже парень покладистый. В любом случае, скучно не будет. Бутылка коньяка в паре с подружкой заняла место рядом с ананасами. Серж повернулся, намереваясь покинуть винные ряды и переместиться к конфетным, но не сделал и двух шагов, как врезался в чью-то тележку. – Куда прешь, корова?! – утомленный хорошими манерами при общении с клиентами банка, в обыденной жизни молодой менеджер позволял себе ослабить тугой галстук вежливости. – Вы это мне? – ослепительно улыбнулась хозяйка тележки. Серж окинул ее взглядом – пышные темно-каштановые кудри, пухлые губки, глаза еще ярче, чем у Володькиной Аньки, в расстегнутом молочно-норковом полушубке видна соблазнительная грудь, ножки – тоже, что надо. А, может, ну ее, эту рыжую Катьку? – Не вам, – голос Сержа завибрировал на игривой волне, – а тележке. Моей, – уточнил он, вспомнив, что все-таки джентльмен. – Ваша корова дает шампанское вместо молока? – хмыкнула незнакомка. – Еще коньяк, ананасы и крабы, – интимным шепотом сообщил Серж, чуть подаваясь вперед. – Вам повезло, – снова хмыкнула она и попыталась толкнуть свою тележку, но не тут-то было. – Кажется, мы немножко попали в плен друг к другу? – подмигнул Писарев. Сегодня ему сам черт ворожил, или староновогодний дед мороз, или кто там еще – сначала поманил его такой аппетитной конфеткой, а потом прочно пришвартовал ее к нему, сцепив колеса их тележек. – Начнем переговоры о выкупе? – Серж фамильярно подхватил красотку под руку. – Я готов расстаться с бутылкой «Брюта». А с тебя… – он сделал вид, что задумался. – Так и быть, согласен на поцелуй! – Не боишься продешевить? – она, не моргнув глазом, тоже перешла на «ты». – Назови свою цену! – каждая складочка в улыбке Писарева искрилась самодовольством. – Руки убери, – спокойно сказала она. – Пожалуйста, – он убрал ладонь с ее локтя и скользнул под шубку, норовя облапать талию. Всем известно, что девушки любят нахалов. Усомниться в этой незыблемой для него истине Сержа заставил удар бутылкой по голове. – Что ты делаешь, дура?! – взвыл он от боли. Красотка, ничего не ответив, поставила обратно на полку тяжелую бутылку виски, выдержавшую удар о череп Писарева, и шагнула к выходу. Этого Серж стерпеть не мог и попытался поймать ее за рукав норковой шубки, но от резкого взмаха сумочки (кирпичи, что ли, таскают эти идиотки в своих косметичках?!) потерял равновесие и со всего разлёта рухнул на винный стеллаж. Грохот бьющихся бутылок слился с чьим-то испуганным визгом, на шум из недр торгового лабиринта вынырнул квадратный парень в пятнистой униформе охранника. – Что здесь происходит? – Это она меня толкнула! Она! – вопил Писарев, подпрыгивая на полу среди осколков в винно-водочной луже и тыча пальцем в удаляющуюся белую шубку. – Задержите ее! Девушку задержали и вернули на место происшествия, вокруг которого уже собралась небольшая (больше не позволяла узость прохода между стеллажами) толпа любопытных. Дама солидных лет и солидной комплекции, с неприязнью покосившись на длинные ноги обладательницы модной норки и с жалостью – на помятого мокрого Сержа, громко заявила, что «собственными глазами видела, как эта девица ни с того ни с сего избила милого молодого человека». – Это правда? – сурово сдвинул брови охранник. Виновница погрома с невозмутимым видом изучала маникюр на красивых холеных руках. – У вас же есть свидетель, ее и спрашивайте. – Бандитка! – возмущенно хрюкнула толстуха. – Кто за ущерб платить будет? – угрюмо обронил охранник. Прибежавший ему на подмогу юркий рыжеусый человечек (Серж сразу же опознал в нем собрата-менеджера) быстро распорядился об уборке, а главных участников инцидента, вежливо отстранив рукой разочарованную толстуху, пригласил в свой кабинет для просмотра записи с камеры видеонаблюдения, которая и должна была окончательно расставить все точки над «i». Ясности, однако, не прибавилось и после просмотра. Ракурс съемки не поймал нахальную руку Писарева, зато удар бутылкой запечатлелся во всех подробностях. Рыжеусый менеджер, представившийся Карлом Модестовичем, со слабой надеждой спросил у девушки, завороженно глядя в ее ярко-синие глаза: – Может быть, этот юноша вас обидел? – ему явно очень не хотелось, чтобы она оказалась бессмысленной хулиганкой. – Я всего лишь хотел познакомиться! – горестно возопил Серж. – А она… вы только посмотрите, что она со мной сделала! Внушительных размеров шишка на голове и мокрое пятно на джинсах, расползшееся от пояса до колен, взывали о справедливом возмездии. – Увы, милая барышня, – сокрушенно вздохнул Карл Модестович. – Придется платить вам. – И не подумаю, – бросила она, взмахнув длинными пушистыми ресницами. – Но нельзя же быть настолько неблагоразумной, – попытался он ее увещевать. – А что, по-вашему, благоразумно – посыпать голову пеплом и порвать на себе одежду? Карл Модестович смущенно покраснел, а Писарев мысленно опрокинул вместо пепла на голову гордячки канистру прокисшей браги. После долгих бесплодных попыток уладить дело миром менеджер со вздохом набрал номер организации, уполномоченной призывать к ответу безответственных граждан. Девушки девушками, но не делать же им комплименты за несколько десятков тысяч рублей из собственного кармана – даже самым синеглазым и длинноногим. Перспектива провести вечер в отделении милиции мало импонировала Сержу, но роль безвинной жертвы нужно было доигрывать до конца, и он покорился с видом мученика. Его обидчица хранила вид по-королевски бесстрастный. Дежурный опер, с трудом соблюдавший баланс между трезвостью и хмелем – ровно настолько, чтобы начальник отделения, если он заглянет в кабинетик, не двоился в глазах, – долго и задумчиво листал тоненькую книжечку паспорта, потом столь же долго сверял фото в ней с лицом обвиняемой по делу о хулиганстве. – Вы – Ольга Адамовна Калиновская? – спросил он. – Там же написано, – пожала она плечами. – Ка-ли-нов-ская, – повторил он по слогам, записывая фамилию в протокол. А могла бы стать Романовой… Хоть Санечка часто повторял: «Нам ведь и так хорошо, правда, малыш?» – она, как и всякая влюбленная женщина, не теряла надежды, что в один прекрасный день он наденет ей на палец заветное колечко. Гром раздался, когда ее внезапно вызвали в службу безопасности нефтяного холдинга, хозяином которого был отец ее Санечки, Николай Павлович Романов, и где она делала весьма успешную для ее двадцати семи лет карьеру – благодаря уму и профессионализму, а не связи с наследником нефтеимператора, как кое-кто мог подумать. Беседовал с нею сам грозный начальник службы безопасности, бывший милицейский генерал Бенкендорф, которого за глаза со страхом и тайным уважением называли Лаврентием Палычем. Вместо пенсне он, правда, носил модные очки с дымчатыми стеклами, но с ворами и шпионами в холдинге расправлялся беспощадно: всех обвиняемых передавал компетентным органам с такой несокрушимой доказательной базой, что дела практически сразу попадали в суд, а фигуранты по ним – в суровый сибирский край, осваивать нужную для народного хозяйства профессию лесоруба. Бенкендорф не переспрашивал ее фамилию и анкетные данные, как полупьяный опер в отделении милиции, а молча выложил перед ней на стол папку с документами, из которых явствовало, что она, Ольга Калиновская, сообщила конкурирующей польско-украинской компании секретные сведения, которые помогли им выиграть многомиллионный тендер. Сообщила, разумеется, не бесплатно. В той же папочке находилась выписка из счета, открытого на ее имя в оффшорном банке: тридцать серебряников по текущему курсу весили ровнехонько двести тысяч евро. – Что это? – она брезгливо отодвинула папку. – Я у вас хотел поинтересоваться, что это, – вкрадчиво-бархатным голосом произнес Бенкендорф. – Вы полагаете, что я действительно продала полякам коммерческую тайну? – Я не полагаю, я выясняю факты, – выражение его взгляда за тонированными стеклами Ольга не могла разобрать, но ощущение было, будто ее посадили в пыточное кресло, прошив позвоночник сотней раскаленных игл. Наверное, сними он сейчас очки, и она рухнет замертво на белый ковер в его кабинете. Почему, кстати, именно белый? Не иначе, как для контраста с черными душами предателей холдинга. – Только идиоты в наше время открывают счета на собственное имя, – фыркнула Ольга, отворачиваясь. – Или, наоборот, очень хитрые, – заметил он и дал ей послушать запись разговора на польском языке, где некий пан Огинский убеждал женщину с голосом, как две капли воды похожим на Ольгин, что никому не придет в голову проверять счета в банке, так как в наше время все практичные люди отдают предпочтение чекам на предъявителя. – Это подделка, – спокойно сказала Калиновская, дивясь собственной смелости. Впрочем, судя по всему, терять ей уже было нечего. Бывший генерал побарабанил пальцами по черной полированной столешнице. Говорили, что ему пришлось уйти из органов за проявленную в истории с высокопоставленными взяточниками негибкость. Сначала его пытались взорвать вместе со служебным автомобилем, а после того, как он выписался из госпиталя, с почетом проводили на милицейскую пенсию. Сколько ему, интересно, лет? Генералу не может быть меньше пятидесяти, но выглядит подтянуто. Посмотреть бы его досье… Господи, что за дурацкие мысли лезут в голову! От шока, конечно. – Мне в этом деле далеко еще не всё ясно, – сказал он. – Не уверена, что смогу вам помочь, – Ольга строптиво вздернула носик. – Но это же в ваших интересах. Если допустить, что документы – подделка… вы не имеете соображений, кому бы могло быть выгодно вас обвинить? – Я назову несколько человек, а вы их станете трясти, как меня сейчас? Нет уж, увольте! Ей показалось, что Бенкендорф хмыкнул. – Вам лучше пока не появляться в офисе, – сказал он, прощаясь. – И желательно не покидать пределов города. – Я под домашним арестом? – Считайте, что так. Ольга вышла в коридор и только там почувствовала, что у нее подкашиваются ноги. Оглянулась на дверь, бронзовевшую табличкой «Бенкендорф Александр Христофорович». Порывшись в сумочке, она нашла черный маркер, тщательно замазала на табличке имя с отчеством и надписала ниже «Лаврентий Павлович», потом подумала и пририсовала чертика. Кто возразит, что это не так? На следующий день ее Санечка улетал во Франкфурт. – Я бы так хотел взять тебя с собой, малыш, но ты же понимаешь, что это сейчас невозможно, – он долго целовал ее в холодном зале аэропорта, не обращая внимания на толпу вокруг и на томно вздыхавшего Лешку Шубина, бодигарда и по совместительству носильщика. Наследник нефтяной империи любил обставлять себя в любой поездке комфортом, который никак не умещался меньше, чем в двух чемоданах. Ольга прижималась щекой к его груди, завидуя ровному и спокойному биению его сердца, в то время как ее собственное готово было разорваться на миллионы мелких осколков. – Выше голову, малыш! Вот увидишь – скоро всё образуется! А я тебе буду звонить каждый день, – он помахал ей рукой, прежде чем исчезнуть за стеклянными дверьми, а она стояла и смотрела ему вслед, едва удерживая подступающие слезы. Он позвонил в тот же вечер: «Скучаю ужасно, малыш, не представляю, как проведу эти две недели без тебя», и назавтра: «Опаздываю на переговоры, целую в носик!» А еще через два дня ей приснилось, как Санечка голосом неведомого ей пана Огинского убеждает ее открыть счет в оффшоре: «Малыш, мне срочно нужны деньги, а папА ни копейки не даст без обеспечения. Никто ничего не узнает, клянусь! Я только проверну одну сделку, а потом мы с тобой закатим роскошный медовый месяц на Мальдивах!» Она проснулась в холодном поту, налила полный стакан мартини и выпила – безо льда, без сока, – словно пыталась смыть кошмарный сон. Но сон оказался в руку, потому что Санечка вдруг пропал – сам не звонил и не отвечал на ее звонки. Ольга убеждала себя, что он занят на важных переговорах, которые так выматывают, что по вечерам у него остаются силы только добраться до кровати в одиноком гостиничном номере. А она – просто махровая эгоистка, не имеющая понятия, как справиться с лавиной свалившегося на нее свободного времени. – Да он давно там зажигает с какой-нибудь фрау, – брякнула Полина, секретарша и подруга – кажется, единственная во всем головном офисе, кто не был заражен вирусом зависти. Или только умело прикидывалась. За долгие часы, проведенные Ольгой в размышлениях о том, кто мог состряпать и подсунуть шефу безопасности пачку фальшивок, веры ее в людей значительно поубавилось. – Ну чего ты куксишься? – продолжала Полина. – Все мужики такие! Думаешь, я своего Никитку ни разу не ловила? Так то мой увалень, а на твоего богатого красавчика только старая слепая дура не облизывается. Слушай, у тебя в морозилке одни пельмени! – сморщив нос, она хлопнула дверцей холодильника и потащила Ольгу в прихожую, где стала напяливать на нее шубку и сапоги. – Пошли в какую-нибудь кафешку, прокутим твой миллион баксов! – Двести тысяч евро, – слабо улыбнулась миллионерша. – Велика разница! – гоготнула Полина. Если бы не подружка, Ольга свихнулась бы в эти дни вынужденного безделья. Наверное, нужно было что-то предпринять, но что? Только в дамских детективных романах героини с легкостью выпутываются из любых переделок, попутно сражая сердца самых мужественных и благородных кавалеров, но если доказательную базу начал собирать лично Лаврентий Палыч, не поможет и матка боска. Любопытно, многие отправленные им под суд сотрудники холдинга были так же не виновны, как она? Если бы Санечка прислал хотя бы смс-ку… В католический сочельник Ольге позвонил из Польши отец, а она не сразу поняла, с чем он ее поздравляет. Чему радуются все люди вокруг, носясь, как безумные, по нарядно расцвеченным улицам? – Последние новости – твой Санечка катается в Куршевеле на лыжах с какой-то Машкой, – притащив две сумки продуктов, Полина перекладывала их в Ольгин холодильник. – У тебя два выхода – либо ты принимаешь этого бабника таким, какой он есть, и плюешь на всех его кикимор, либо плюешь на него и начинаешь искать другого мужика. – Что же ты себе другого не ищешь? – Я сама не святая, – вздохнула Полина, плюхнувшись на диван рядом с подругой и водрузив на низенький столик перед ними тарелку с горкой фаршированных блинчиков, разогретых в микроволновке. – А мы с Ником любим друг друга по-настоящему! – Когда кого-то по-настоящему любишь, – сказала Ольга, задумчиво теребя темно-каштановый локон, – больше никто не нужен, даже на одну ночь. – Ты, подруга, будто в позапрошлом веке родилась. Налетай! – подмигнула ей Полина, первая принимаясь уничтожать блинчики. Новый год они праздновали втроем, в Ольгиной квартире. Никита, огромный и неуклюжий, как медведь, сшиб с потолка люстру, затаскивая в комнату елку. – Не грусти, подруга, встретим Новый год при свечах! – утешила ее Полина, хотя Ольга и не думала грустить. Что там какая-то люстра – купить в любом салоне электротоваров, и снова будет свет. Где найти магазин, в котором можно купить новую жизнь… На православное Рождество она слетала к матери в Омск, а потом решила, что хватит киснуть, унылых несчастья сами ищут, да и пора пожалеть друзей, которые пронянчились с ней, как с больной, все зимние каникулы, хотя могли бы развлекаться в собственное удовольствие. Поэтому она решительно прогнала Полину с Никитой париться в бане у деревенских родственников, для себя придумав устроить на старый Новый год пирушку. Посидеть с бутылкой шампанского, поиграть кнопками электрической гирлянды, заставляя огоньки бегать вверх-вниз по елке, а в понедельник отправиться к Бенкендорфу и потребовать, чтобы он подключил к расследованию бывших коллег из милиции. Наверняка зимне-праздничные недели он провел на охоте или за кружкой пива в сауне и даже не открывал папку с ее делом. Саня, Санечка, почему ты не звонишь?.. Ольга наотрез отказалась подписывать протокол, заявив, что всё в нем – ложь и бред сивой кобылы. Писарев, сушивший штаны, сидя на радиаторе центрального отопления, издал возмущенное восклицание. – Некачественно себя ведете, гражданочка, – нахмурился дежурный и сердито закурил. – Вот посидите ночь в обезьяннике – всё подпишите… Ольга поморщилась от запаха дешевого табака. Тоже мне, напугал! Если Бенкендорф затаил злобу за надпись с чертиком, ей скоро предстоит отправиться в пансион неблагородных девиц, шить фуфайки для сибирских лесорубов. Над обшарпанными столами, ржавым сейфом-мастодонтом и пыльным фикусом у зарешеченного окна поплыла ажурно-сентиментальная мелодия. – Полонез Огинского, – поднял голову от кружки с чаем конопатый сержант, притулившийся в углу между сейфом и фикусом. – Красиво! – Выключи, – страдальчески поморщился опер, – и без того голова раскалывается. – Это не я, – растерялся сержант. – Извините, – очнувшись, Ольга полезла в сумочку за мобильником. Номер не определялся. Сердце радостно екнуло – Санечка! Оттуда, из Куршевеля… Но в трубке пророкотал чужой, хоть и со смутно знакомыми интонациями, баритон. – Здравствуйте, Ольга Адамовна! – и представился, не дав ей времени вспомнить, где она его слышала. – Говорит Бенкендорф. Все подозрения с вас сняты, можете спокойно возвращаться на работу. – Что? – Все подозрения с вас сняты, можете возвращаться в офис, – повторил он. – Руководство холдинга выплатит вам компенсацию за моральный ущерб. – Это шутка, или вы решили побыть добрым Дедушкой Морозом? – Ольга издала нервный смешок. – С вами все в порядке? – Абсолютно! Меня забрали в милицию за драку в супермаркете, – похвасталась она. – В каком вы отделении? – спросил Бенкендорф, помедлив. – Понятия не имею. – Ждите меня, я скоро приеду, – решительно заявил он и отключился. Ольга сидела с замолчавшим мобильником в руке и улыбалась, наверное, очень глупо. – Сейчас приедет Лаврентий Палыч, – сказала она в пространство. – Муж, что ли? – не понял опер. Сержант в углу фыркнул над своей кружкой. – А Иосиф Виссарионыч не пожалуют к нам на чаек? И почему офицерские погоны достаются невеждам без капли юмора… Подсохший Писарев встрепенулся, вспомнив, что у него тоже есть, кому позвонить. – Дядя, – прохныкал он в трубку, – меня избили… – и, отвечая на вопрос невидимого собеседника: – Нет, я не в больнице… да, кости целы… – на физиономии у него возникло обиженное выражение. – Вы опять заняты, у вас важное дело, а у меня рушится личная жизнь!.. Что? Когда вы перезвоните? Через час? А пораньше никак? Ну хорошо, хорошо, я подожду… – Прочитайте протокол, потерпевший, – позвал его опер. – С заявлением закончили? Серж с готовностью подсунул ему бумажку, обстоятельно заполненную мелким почерком, и уткнулся в протокол. – Вы не написали про шишку на голове! – Когда медики засвидетельствуют, тогда и напишем. – Мне еще и к медикам идти? – скуксился Писарев. – Не к медикам, а выпороть, чтобы неделю присесть не мог, – раздалось с порога. Все, как по команде, повернули головы к вошедшему – крепкого телосложения человеку в дымчатых очках и дорогом кашемировом пальто. – Дядя! – радостно подпрыгнул Серж. – Как вы меня нашли? – Я не тебя искал, – проворчал Бенкендорф, коротко кивнул Ольге, слегка ошалевшей от феерического фонтана сюрпризов в этот день, и прошел к столу. Выдернул из рук племянника протокол, прочитал, хмыкнул и, смяв, сунул в карман. – Рапорт где? – спросил он у опера. – У дежурного… а вы, собственно… – попытался тот возмутиться, когда неизвестный визитер бесцеремонно вытащил у него из-под локтя заявление потерпевшего и тоже отправил в кашемировый карман. – У вас начальник все еще полковник Заморенов? Передавайте привет от меня, – Бенкендорф бросил на стол визитную карточку, – пусть звонит в любое время. Со старым Новым годом, мужики! – он водрузил рядом с визиткой бутылку коньяка и повернулся к Ольге. – Вы на машине? – Нет, меня сюда доставили… на «бобике», – хихикнула она. – Я вас подвезу, – он снял с рогатой вешалки в углу ее шубку и помог одеться. – А как же я, дядя… – плаксиво начал Серж, но Бенкендорф оборвал его резким: «С тобой я завтра поговорю», – заставившем без пяти минут старшего менеджера окончательно сникнуть, и вышел, мягко поддерживая Ольгу под локоть. Опер почесал за ухом шариковой ручкой, рассматривая визитку. – Бенкендорф… знакомая фамилия. – Он в главном управлении на доске почета висит, – подсказал сержант. – Точно! – обрадовался опер и, щелкнув пальцем по горлышку бутылки, подмигнул сержанту: – Бросай свой чай, тащи стаканы! Писарев, которого выпроводили восвояси, недолго огорчался неожиданному зигзагу фортуны – зачем переживать сегодня, когда есть завтра или послезавтра, – прикинул, что еще успеет затариться и переодеться, а если и припоздает на часок, не беда, пусть Катька понервничает, – и ринулся ловить такси, чтобы добраться до стоянки возле супермаркета, где мерзла его «Тойота».
Морозко: Зацепившись высокой шпилькой за металлическую полоску на ступеньке обледенелого крыльца, Ольга споткнулась и повисла на локте у Бенкендорфа. – Это должно было случиться, – философски вздохнула она, посмотрев на сломанный каблук. – Всё было слишком хорошо, так не бывает. – Слишком хорошо? – в его голосе сквозило удивление. – Мне уже полчаса, как беспрерывно хочется смеяться, – она фыркнула, уткнувшись носом в воротник шубки. – Не обращайте на меня внимания. – Вот этого я вам обещать не могу, – сказал он, подхватив ее на руки. Огреть по голове дядю, как недавно племянника, Ольга почему-то не решилась, но громко выразила возмущение: – Что вы делаете?! – Не прыгать же вам на одной ножке, – резонно возразил он, неся ее к машине. Это оказался огромный и респектабельный черный «джип», чем-то неуловимо похожий на хозяина. Устроив Ольгу на переднем сиденье, Бенкендорф сел за руль, мельком взглянув на часы. – Обувные магазины еще должны работать. – Не нужно… – запротестовала она. – Должен я хоть как-то компенсировать неприятные минуты, что вам довелось пережить по вине моего племянника, – сказал он, выруливая со стоянки. – Вы мне ничего не должны. – Тогда разрешите сделать вам подарок. – Разрешаю, – сдалась Ольга, погружаясь в мягкую негу сиденья. Ей стало тепло и беспечно-уютно, как не было целую вечность. – Сколько вам лет? – вдруг спросила она. – Скоро сорок восемь. Ольга лениво прикинула в уме. Она пришла на работу в холдинг четыре года назад, имя Лаврентия Палыча там давно уже и прочно гремело. – Когда же вы успели стать генералом? – Генералом я пробыл всего восемь месяцев. – А потом вас попросили на пенсию? Извините, я ляпнула бестактность, – спохватилась она, при этом почему-то уверенная, что он на нее не рассердится. В конце концов, терпела же она его допрос, пускай теперь потерпит и он. – Вам, наверное, до сих пор очень обидно? Он бросил на нее быстрый взгляд и снова уставился на дорогу. – Я ни о чем не жалею. Ольга повозилась на своем сиденье, теребя длинную ручку сумочки. Что-то царапало ее изнутри, мешая окончательно впасть в нирвану. – Как вам удалось так быстро меня найти? – В вашем районе не так много супермаркетов. – Все гениальное просто, – улыбнулась она. – Примерно так, – скользнула по его губам ответная улыбка. Надо же – грозный Лаврентий Палыч умеет улыбаться! – Я вам еще не надоела со своими вопросами? – Ничуть. – Тогда можно задать еще один? Бенкендорф кивнул. – Кто оказался иудой? Он посерьезнел, и пальцы, свободно лежавшие на руле, напряглись. – Простите, на этот вопрос я ответить не могу. – Но это не… – Нет, это не Александр Романов. – Спасибо, – просто сказала Ольга. – Спасибо вам за всё. Шеф службы безопасности молча кивнул, глядя на дорогу. …В восьмидесятые, еще советские, годы он был недолго женат: супруга, не став дожидаться, пока капитан милиции дослужится до генерала, сбежала от него к директору мебельного магазина. В демократическо-бандитские девяностые подполковник Бенкендорф арестовал одного из совладельцев деревообрабатывающего комбината за убийство компаньона. «Ты это подстроил, чтобы мне отомстить!» – закатила ему бывшая жена истерику на пороге городского управления. У всех его арестантов неизменно находились общие с ним знакомые, или знакомые родственников, принимавшиеся одолевать его слезными просьбами, на которые он отвечал одно – советовал найти хорошего адвоката. Посоветовал и бывшей супруге. «Без твоих советов обойдусь!» – огрызнулась она, садясь в лакированный «Мерседес». И, действительно, обошлась – пока благоверный привыкал к диете в СИЗО, распродала всё совместно нажитое и еще не описанное медлительной прокуратурой имущество, включая комбинат, и уехала за границу с третьим партнером фирмы. Больше о ней Бенкендорф не слышал и не вспоминал. Дни его стремительно летели, «как пули у виска», от задержания к задержанию, от звезды к звезде, пока не замедлили свой бег на больничной койке, на которой он провалялся полгода, а потом был вчистую комиссован. – Чем заниматься думаешь, пенсионер? – спросил его нефтяной магнат и приятель со студенческой скамьи Николай Романов, когда они на далекой таежной заимке, после охоты напарившись в бане, воздавали должное зажаренным трофеям и кедровой водке. – Не решил еще. Охранную фирму открою, или в адвокаты, – отставной генерал-майор дернул щекой в кривой усмешке. – Бывших клиентов от правосудия защищать. – Ерунда всё это, – заявил Романов, протягивая стопку, чтобы чокнуться. – А знаешь что, Сандро – иди-ка ты ко мне! Бенкендорф пристально посмотрел на него. – Не ручного пса, зовешь, Коля – волкодава. – А мне волкодав и нужен. Ведь воруют, Сандро, – Романов выпил, захрустел соленым огурчиком. – Представить себе не можешь, как воруют… Бывший генерал взял себе в помощники двух честных парней из ОБЭП и в полгода навел в головном офисе холдинга порядок, еще через несколько месяцев – в филиалах. Услышав, что его прозвали Лаврентием Палычем, только ухмыльнулся. Шалопай-племянник к тому времени с грехом пополам окончил экономический факультет и грезил о синекуре в нефтяных кущах, каковые грезы дядя сурово пресек, сколько ни стыдила его сестра за безразличие к судьбе родимой кровинушки. – Устрою к Романову не раньше, чем увижу, что оболтус взялся за ум! Едва ли это грозит состояться в обозримом будущем. Деньги за разбитые племянником бутылки Бенкендорф еще по пути в отделение милиции перечислил с автомобильного компьютера на счет, продиктованный по телефону услужливым менеджером супермаркета. Ради обормота Сержа он бы и пальцем не пошевелил, потому что настоящий мужчина за всё должен платить сам, даже если виновата женщина. И уж тем более, когда не виновата. Получив от взбешенного Николая Романова приказ выяснить, как удалось полякам выиграть тендер, Бенкендорф чутьем опытного сыщика сразу уловил в этом деле фальшь – уж больно гладкое было оно, аккуратное – просто конфетка, а не дело. Эксперт Мандт уверял, что запись на кассете не подделка. Это был вполне надежный эксперт, к которому шеф службы безопасности нефтяного холдинга не первый раз обращался за консультацией и хорошо помнил скромную «хонду», на которой Мандт ездил прежде. Новенький «вольво» технического гения решительно Бенкендорфу не понравился, и он взял эксперта под колпак. Остальное было делом техники. – Опять ее понесло в казино, – болезненно поморщился Романов, захлопывая папку. – Ведь обещала же! – он потянулся к ящичку с сигарами, но, вспомнив, что полгода назад бросил курить, сердито отодвинул его в сторону. – Говорят, что это болезнь, – дипломатично заметил Бенкендорф, стоявший у окна, с высоты шестнадцатого этажа ленивым взглядом измеряя длину пробки на Лиговском проспекте. – Эта болезнь называется бездельем, – проворчал Николай. Бенкендорф мысленно посочувствовал Александре Федоровне, которой этим вечером предстояло выслушать всё, что накипело на душе у супруга. Но ей бы и в самом деле не мешало поискать более полезное занятие, чем просаживать мужнины деньги в рулетку и, заметая следы, вступать в контакты со всякими подозрительными поляками. – Веселенькое дельце, – Романов все-таки раскурил сигару. – Моя жена едва не упекла за решетку мою будущую невестку… – Твой сын решил жениться? – спросил Бенкендорф, по-прежнему глядя в окно. Пробка внизу неторопливой змеей ползла в сторону Невского. – А черт его знает, что он решил! Но я бы предпочел эту польку, она хотя бы умна, в отличие от гламурных безмозглых кукол, которых ему сватает Алиса, – Николай, попыхивая сигарой, скосил глаза на друга. – Что-то хмурый ты сегодня, Сандро? – Пустяки, Коля, – шеф службы безопасности снял очки и потер пальцами глаза. – Устал немного… – Вижу, что ты не на лыжах в праздники катался, – усмехнулся Романов, кивнув на пухлое досье. – Значит, так, – прихлопнул он ладонью по столу. – С завтрашнего дня, нет – сию же минуту! – ты отправляешься в отпуск, хоть в тайгу, хоть на Канары, и чтобы я две недели тебя не видел, не слышал, – нефтеимператор сделал пометку в настольном календаре, но зачеркнул и сделал новую. – Три недели! Ольга почти затащила его к себе в квартиру. – Хочу вас накормить вкусным ужином. И не вздумайте отказываться! Сегодня праздник, а вы столько для меня сделали, что… – Это моя работа, – перебил он ее. – Не хочу, чтобы вы себя чувствовали чем-то мне обязанной. – Тогда разрешите сделать вам подарок. – Разрешаю, – Бенкендорф поднял руки в шутливом знаке капитуляции. Ольга довольно тряхнула головой и прошла на кухню, цокая острыми каблучками. – Мне они нравятся гораздо больше старых. Ужасно удобные! Он с сомнением посмотрел на тонюсенькие шпильки. – Попробую поверить вам на слово. Она еще повертела ногой, любуясь, как красиво сидит на ней изящный замшевый сапожок. Шаловливое настроение щекотало за язык и тянуло произносить всякие глупости. – Если бы это было кольцо, я бы его никогда его не снимала. – Могу подарить вам и кольцо. – Ни в коем случае! Брильянт не приделаешь вместо сломанного каблука. Ой, в холодильнике одни пельмени, – разочарованно вздохнула Ольга. – Всё остальное слопала Полина. У меня есть подруга, – объяснила она, – которая набивает мой холодильник едой, и потом сама же всё уничтожает. А когда они вдвоем с Никитой, то могут сожрать и холодильник. – Что может быть лучше пельменей на Новый год, – улыбнулся Бенкендорф. – Только Дед Мороз с ужином из ресторана. – Чертик мне нравится гораздо больше. – Вы, правда, больше не сердитесь? – спросила она, виновато качнув ресницами. – Я не сердился и тогда. – Что вы любите к пельменям? Майонез, томатный соус, уксус? – Ольга проверила полки в кухонном шкафчике. – Уксус есть. Из прихожей донесся полонез Огинского. Прежде чем она успела двинуться с места, Бенкендорф вышел и вернулся с ее сумкой. – Спасибо, – благодарно кивнула она, доставая мобильник. Трубка завибрировала радостным долгожданным голосом. – Малыш, я прилетел три часа назад! ПапА сказал, что ты в полном порядке. Помнишь, я тебе говорил, что всё образуется? Не представляешь, как я соскучился! – тараторил Санечка. – Ты дома? Я лечу к тебе! Алло! Малыш, ты меня слышишь? – Я дома, – ответила она, наконец. – Но не одна. – Кто там у тебя? Полина? Гони ее в шею! Хочу тебя любить, всю ночь, под елкой, под бой курантов! Ты не забыла поставить елку, надеюсь? И она считала его самым умным и романтичным… – Не думаю, что это хорошая идея. Трубка поперхнулась молчанием, чтобы тут же снова возбужденно завибрировать. – Малыш, что с тобой? Всё же уже хорошо, я еду к тебе! Лететь не получается, на Лиговке вечная пробка. – Ты всех своих подружек зовешь «малыш»? – Каких подруж… – снова поперхнулся Санечка. – Тебе что, рассказали про Машку? У меня с ней ничего не было, не слушай никого! Она такая дура, ты умрешь со смеху, когда я тебе расскажу! – А с ней ты смеялся над тем, какая дура я? Несусветная дура. – Малыш… – в голосе Санечки впервые в жизни прозвучали просительные нотки. – Малыш, ты что, обиделась? – Нет, просто у меня другие планы на этот вечер. И на все следующие тоже. Ольга нажала кнопку отбоя и повернулась к гостю, но кухня была пуста. – Лаврент… – она испуганно хихикнула, прикрыв рот ладошкой. – Александр Христофорович, где вы? Тот отозвался из гостиной. – Что вы делаете?! – ахнула она. – Если вам не трудно, подайте отвертку, – сказал Бенкендорф, стоя на столе. Рядом валялась пустая коробка из-под новой люстры, которую приволокли перед самым отъездом в деревню Полина с Никитой, но повесить не успели, так как опаздывали на автобус. Бывший генерал закрутил два винта, закрывая ажурной чашечкой клубок проводов в месте крепления люстры. – Проверьте, горит? Ольга щелкнула выключателем – вспыхнул яркий свет. – Ну вот, теперь вам не будет темно, – он слез со стола и обулся. – А теперь, простите, должен уйти. Мне только что позвонили по неотложному делу. – А как же пельмени? – немного растерялась Ольга. – Спасибо, что хотели меня ими накормить. – Всё вы врете! – резко бросила она. – Никто вам не звонил. Вы сбегаете, потому что решили, что сейчас сюда приедет Александр Романов. Бенкендорф кашлянул в кулак. – Мне бы не хотелось вас ставить в неловкое положение. – Я взрослая женщина, и могу принимать у себя, кого угодно. – И все-таки мне лучше уйти, – он стал надевать пальто. – До чего же вы, мужчины, бываете толстокожи! – Ольга отвернулась, сердито кусая губы. Снова заскрипел полонез, она с досадой сбросила звонок, а потом отключила мобильник и выдернула заодно шнур городского телефона. – Он мне позвонил сказать, что я ни в чем не виновата. – Он хотел вас порадовать. – Порадовать тем, что я не воровка и не шпионка? Я это знала и без его звонка. – Не знаю, за что вы на него сердитесь, но не лишайте его возможности оправдаться. – Я на него не сержусь, - пожала она плечами. – Он мне больше не нужен, как и я ему не нужна. Вот вы, человек, которому я безразлична, выручили меня из беды… – от вчерашних слез перехватило голос, она стукнула по горлу ребром ладони, чтобы их прогнать. – А он за три недели не нашел минуты, чтобы послать мне хотя бы смс-ку! – Это неправда, – помолчав, сказал Бенкендорф. – Что – неправда? – буркнула Ольга. – Что вы мне безразличны. Она почувствовала, что у нее подкашиваются ноги, как тогда, под дверью его кабинета, и хочется изрисовать чертиками всё вокруг, в первую очередь – стекла его очков. – Вы меня опередили. Я вам сама собиралась сказать, что в вас влюбилась. – Когда? – у него был такой ошалелый вид, что Ольга рассмеялась. – Вам назвать точное время для протокола? Не знаю – может, когда вы меня несли на руках к машине, или когда сказали по телефону: «Ждите, я скоро приеду». Мне теперь кажется, это было всегда. Снимите же, наконец, эти кошмарные очки! – потребовала она. – Зачем? – Хочу увидеть твои глаза. – А вдруг, увидев их, ты меня разлюбишь? Она подошла и сама сняла с него очки. Обычные серые глаза, чуть усталые, с легкой сеточкой морщин вокруг них. Самые прекрасные глаза на свете. – Даже если бы у тебя был один глаз, как у циклопа, все равно у меня нет никаких шансов. – У нас нет шансов, – поправил он, крепко ее обнимая. Конец.
полная версия страницы