Форум » Шкатулка с секретом » "Осенние сны о БН" - подарки к юбилею » Ответить
"Осенние сны о БН" - подарки к юбилею
Gata: Дорогие друзья! Время летит незаметно, вот и у нашей любимой "Насти", собравшей вокруг себя столько талантов, пробудившей во многих интерес к истории и разным видам творчества, столько лет не отпускающей нас от себя, наступает юбилей А в юбилей принято дарить подарки. Давайте порадуем нашу юбиляршу и друг друга, а чтобы не заскучать среди тостов и торжественных речей, разнообразим подарочное мероприятие суперпопулярной угадайкой. Юбилейно-подарочный марафон будет проходить в три этапа: Первый этап – до 25 октября. [more]Первый участник оставляет в предпраздничной теме свой заказ. Второй участник, кого этот сюжет вдохновил, берет заказ для исполнения и тут же оставляет уже свой заказ. Следующий участник берет предыдущий заказ и делает свой, и так далее, по цепочке, пока желания и силы их исполнять не иссякнут. Количество заходов от одного участника не ограничено. Тема - БН и только БН! Время - классический 1839 год (плюс-минус десять-двадцать лет, для предыстории или продолжения), жанр, пейринг - любой в рамках Этикета. Заказы делаем/берем под ником "Муза" (кто лучше нашепчет авторам мотивы и сюжеты ). В пожелании нужно написать, в каком жанре вам хочется получить подарок, и с участием каких героев. Например - хочу любовную драму с императрицей и Жуковским, или - криминальный фарс с Модестычем в главной роли, и т.д. Формат исполнения оставляем на вкус авторов - получить подарок вдвойне интересней и приятней, когда не знаешь, фик это будет, клип или коллаж. Размеры фиков-клипов жестко не ограничены, но желательно не перебирать обычные конкурсные лимиты – 15 тыс. знаков с пробелами и 4-5 минут. За паролем обращаться к рульщику в ЛС. (Поторопитесь, чтобы потом не упустить интересный заказ!) Внимание! Просьба к авторам, взявшим заказы, отметиться приватно у рульщика - чтобы он потеребил вас ближе к часу икс. Но в случае, если вы, взяв заказ, по каким-то причинам не можете его выполнить, приносить извинения придется уже вам самим, а в качестве компенсации подарок, который кто-то делал для вас, достанется вашему заказчику.[/more] Второй этап – 26-31 октября [more]Начиная с 26 октября и по 31-е включительно авторы выкладывают готовые подарочки под ником "Осень". Почему именно осень? Это самое красивое время года, любимое художниками и поэтами, осенью мы полны творческих сил и витаминов, да и премьера нашей "Насти" состоялась осенью. Все вместе радуемся, хвалим-благодарим и угадываем авторов. Кто успеет сделать подарок заранее и не уверен, что сможет самостоятельно его разместить (командировка и т.д.), высылайте рульщику на мыло, и всё будет опубликовано наилучшим образом. Не огорчайтесь те, кто сам не пишет и не фотошопит – все подарки щедрой Осени принадлежат вам![/more] Третий этап – с 1 ноября и до ... Самый приятный: 1-3 ноября читаем и смотрим всё, что не успели рассмотреть-дочитать, и угадываем авторов/заказчиков, а 4 ноября участники юбилейно-подарочного марафона снимают маски Музы и Осени, мы аплодируем им всем и продолжаем праздновать хоть до Нового года. Новые подарки в теме категорически приветствуются, на любой сюжет и в любом формате, но уже после того, как будут сброшены маски, и уже под собственным именем. Рульщик: Gata amanecer@inbox.ru
Ответов - 47 новых, стр:
1 2 3 All
Муза: Готова вдохновлять :)
Муза: Мне было бы очень интересно узнать о том, что происходило дальше с Ольгой, когда Александр закрыл дверцу, и карета тронулась в Польшу. В любом жанре, кроме чёрного юмора.
Муза: Муза пишет: Мне было бы очень интересно узнать о том, что происходило дальше с Ольгой, когда Александр закрыл дверцу и карета тронулась в Польшу Я кое-что об этом знаю и могу рассказать. В свою очередь, хочу попросить у Осени вальс-воспоминание Марии Алексеевны о том из ее мужчин, кто ей всего дороже. В любом жанре и формате.
Муза: Пожалуй, со мной княгиня поделится воспоминаниями. Хочется увидеть прекрасную императрицу, желательно, счастливую, веселую, влюбленную, беззаботную...
Муза: Муза пишет: Хочется увидеть прекрасную императрицу, желательно, счастливую, веселую, влюбленную, беззаботную.. Моя подружка! А я бы хотела представить, как расследование ведут Варвара с Сычихой. Можно убийство ИИ, можно что угодно другое.
Муза: Муза пишет: А я бы хотела представить, как расследование ведут Варвара с Сычихой. Можно убийство ИИ, можно что угодно другое. Так и быть - расскажу! Или покажу А взамен хочу, чтобы Осень поделилась тайнами, которые хранят дворцовые стены. Жанр и пейринг могут быть любые, но желательно тот самый.
Муза: Муза пишет: А взамен хочу, чтобы Осень поделилась тайнами, которые хранят дворцовые стены. Приоткрою одну... Меня волнует судьба Натали Репниной. Осень, подари ей счастье. Только история должна меня поразить и удивить! Жанр и форму исполнения отдаю фантазии Осени.
Муза: Муза пишет: Меня волнует судьба Натали Репниной. Осень, подари ей счастье. Только история должна меня поразить и удивить! Надеюсь описать историю Натали Репниной. Я бы хотела увидеть, как Анна делает иной выбор, чем в БН. Пусть счастливым избранником станет князь Репнин. И это будет не мистика и не фарс.
Муза: Муза пишет: Я бы хотела увидеть, как Анна делает иной выбор, чем в БН. Пусть счастливым избранником станет князь Репнин Первая любовь не ржавеет, беру заказ. Дорогая Осень, а мне приоткрой другую грань князя Репнина, оставшуюся недосказанной в сериале. Расскажи историю, начавшуюся у цыганского костра. Жанр – любой, но хотелось бы что-нибудь осенне-романтическое, под шорох золотых листьев...
Муза: Попробую поворожить на тайны Михаила. А в ответ, попрошу госпожу Осень рассказать мне о судьбе Владимира Корфа. И пусть история отличается от сериальной. Жанр любой.
Муза: Муза пишет: А в ответ, попрошу госпожу Осень рассказать мне о судьбе Владимира Корфа. И пусть история отличается от сериальной. Жанр любой. Попробую я. Дорогая Осень, расскажи мне какую-нибудь историю о принцессе Марии. Только, чтобы без Алекса или с Алексом на втором плане. В любом формате, но желательно серьезном жанре.
Муза: Муза пишет: Дорогая Осень, расскажи мне какую-нибудь историю о принцессе Марии. Только, чтобы без Алекса или с Алексом на втором плане. В любом формате, но желательно серьезном жанре. Есть такая история. Осень, тогда уж порадуй меня чем-нибудь интересным про Александра Николаевича и учительницу пения Анну. В эротическом жанре.
Муза: Муза пишет: про Александра Николаевича и учительницу пения Анну. В эротическом жанре. Будет Эрос к нам в гости! Осень, расскажи сказку, как МарьЛяксевна сына женила и дочек замуж пристраивала.
Муза: Эх, будет девчонкам счастье! А я хочу, чтобы и Варваре в любви повезло!!! А за кавалером и ходить далеко не надо... Желательно, больше юмора)
Муза: Муза пишет: А я хочу, чтобы и Варваре в любви повезло!!! А за кавалером и ходить далеко не надо... Желательно, больше юмора) Есть одна такая история про Варвару. Дорогая Осень, поведай историю про Сонечку и Александра. В любом жанре, с любой концовкой
Муза: Муза пишет: Дорогая Осень, поведай историю про Сонечку и Александра. В любом жанре, с любой концовкой И об этой паре есть сюжет. Желаю я историю об Анне с Владимиром. Осень, поведай мне то, что еще не рассказано об этой паре.
Муза: Будет Осень удивлять. Хочу услышать историю под сияние звезд и перебор гитары о жизни цыганки Рады. С кем нашла она свое счастье?
Муза: Муза пишет: Хочу услышать историю под сияние звезд и перебор гитары о жизни цыганки Рады. С кем нашла она свое счастье? Осень кое-что слышала о Раде.
Gata: Вот и наступил долгожданный второй этап сезона подарков Дорогие авторы, начиная с сегодняшнего дня и по 31 октября включительно, можно и нужно выкладывать здесь ваши подарочки в честь славного юбилея БН, друг для друга и для всех нас Отправляя пост, не забудьте скопировать в него текст заказа, который вдохновил вас на творчество. Ник и пароль вы знаете. Если кто-то решил продублировать уже взятый другим участником заказ - мы будем еще больше рады, ибо подарков, как известно, мало не бывает, только шепните рульщику, чтобы он был в курсе.
Осень: Листопад, листопад, Колдовской маскарад, Буйство красок и вихрь их шальной...
Осень: Муза пишет: А взамен хочу, чтобы Осень поделилась тайнами, которые хранят дворцовые стены. Жанр и пейринг могут быть любые, но желательно тот самый. О чем молчат дворцовые стены Заказчик: Светлячок Автор: Роза Княжна изящна и легка, Зову юности послушна, И поклонение мужчин Она приемлет равнодушно. Блестящий локон, стройный стан, Всё в ней очарованьем дышит, Но гордый нрав от вас в любви Признанья не желает слышать. Безумство, половодье чувств, Ей не чужды, но сердцу милы Иные проблески мечты, Не светский хор повес унылый. Но лишь луна в своих правах, Накроет город сонной шапкой, Достанет в лепестках письмо И перечтет его украдкой: «Зеленоглазый ангел мой, Я пережил давно волненья, Но без тебя я как не жил, В груди не чувствовал томленья. Прости мне дерзкие слова, Но лишь услышу смех твой звонкий, В душе надежда вновь жива - Спешу руки коснуться тонкой. От поцелуя сам не свой, Долой законы мирозданья, Забыл про возраст и покой, В крови горит огонь желанья. Поправишь локон или бант, Или ласкаешь пальцем струны, Я не дышу, себе не рад - Чем мне привлечь взгляд девы юной? Скажи, могу я быть любим? В отчаянии, я с миром в ссоре, Прошу прости, что настоял На встрече у тебя в покоях. Ворвался, бросился без слов - Слова лишь продлевают муку, Хотел скорей тебя обнять, Как тотчас встретил оплеуху. Тирань, но только не гони, Меня любовь не пощадила, Вернув забытые мечты, Разбередив твою стыдливость. В любви последней, как в аду, Сгорают доводы рассудка, Ревную и боготворю, Часы в разлуке, словно сутки. Нет, ничего мне не прощай! Люблю и жду, Твой Николай»
Осень: Муза пишет: Осень, расскажи сказку, как МарьЛяксевна сына женила и дочек замуж пристраивала. "Запомните, девушки!.." Заказчик: Царапка Автор: Nadezhda Peremudraya
Осень: Муза пишет: Хочется увидеть прекрасную императрицу, желательно, счастливую, веселую, влюбленную, беззаботную... «Принц и принцесса» Заказчик: Nadezhda Peremudraya Автор: Царапка Девушки мечтают о принцах. Есть ли такие, что не мечтают? О, да, конечно! Нужно для этого всего ничего – родиться принцессой! Дочь прусского короля навидалась принцев за завтраком, обедом и ужином, на танцах, прогулках верхом, дома, в гостях, на приёмах. Принцы прыщавые, чавкающие, некрасивые, неуклюжие, с обречёнными сонными лицами, и ещё – ах! Родня кого–то из дикой Корсики, юная Лоттхен его не видела никогда, только слышала шёпот, что он очень страшен. Потом праздник был, его победили, так весело! Говорят, он успел забрать много принцесс, больше, чем драконы из старых сказок, но Шарлотте уже не грозит. Остались только обычные принцы, и ни одного красивого среди них. Впрочем, принцесса была слишком юна, характером природа наделила её счастливым, и девушка, как тысячи её сверстниц, порхала на балах, кокетничая с кавалерами, особенно если рядом не было гувернантки. Танцевать, увы, разрешалось лишь с ровней, хотя никто из принцев голубой крови не мог сравниться с гвардейцами на часах. О браке отец, разумеется, думал, а принцессе думать незачем совершенно – знай, веселись, сколь этикет позволяет, и старайся забыть, как принцы неинтересны. Собирались скоро принять принцев из далёкой России – любопытства Шарлотты известие отнюдь не затронуло. Она представляла их такими же дикими, как корсиканец, хотя покойная мать отзывалась об императоре русских с большим восхищением. Кудрявой головке девицы было чем заниматься – разучить новомодные па и романсы, примерить чудесное бальное платье. Папенька жаловался на стеснённые обстоятельства, но ради приёма скупиться не стал. В день, когда ждали почётных гостей, Шарлотта проснулась необычайно рано. Сердце, как не гони от него грустные мысли, волновалось, постукивая в груди. Утром солнце шаловливо проникло сквозь шторы, пощекотало девушке шейку, подмигнуло, хихикнуло и прогнало остатки сна. Принцесса вызвала горничную, быстро оделась, приказала не тревожить пока гувернантку, спустилась в сад. Осень не принесла ещё слякоти и холодов. Чудесное утро радовало позолотевшей листвой, ясным небом, еле заметными кудрявыми облачками и пышными клумбами поздних цветов. Возле дворца парк был разбит по строгим французским правилам, в подражание садам Версаля. Девушка улизнула в боковую дорожку, где поддерживать строгость давно не хватало средств, и за ограду проникла английская вольность. Шарлотта любила эту часть парка, забывшую этикет. Здесь легко улетали мысли о будущем, когда принцесса становится замужней дамой, в худшем случае королевой, и вынуждена до конца дней подчиняться правилам чопорного двора. По природе весёлая, отходчивая, не страдающая глубокомыслием, Шарлотта с радостью поддалась очарованию милого уголка, засмеялась, закружилась от счастья, в ушах зазвучала музыка вальса, девушка изобразила несколько па и вдруг оказалась лицом к лицу с молодым офицером. «Лицом к лицу» – громко сказано, молодой человек, совсем юноша, был ростом намного выше, ему пришлось поклониться, чтобы глаза стали вровень. Принцесса ни разу его не видела – не то непременно б заметила. Незнакомец оказался красивым на удивление, статным, держался уверенно и наверняка отлично сморелся в седле. Поборов смущение и неловкость, Шарлотта присела в изысканном реверансе, опустила глаза, взмахнула ресницами, а любопытству волю дала, чинно пожелав доброго утра. - Погода сегодня чудесная, не так ли, сударь? – мягкий голос, сначала официальный, оживился: - Вы не из нашей гвардии! Я никогда не видела такого мундира. - Да… - гость смутился и покраснел. – Я имею честь служить в русской армии, - по-немецки говорил он прекрасно. - Неужели?! – глазки раскрылись гораздо шире, чем следовало бы. – Вы победили этого ужасного… Бон…, - Шарлотта запнулась. – Наполеона? - Вы льстите мне… увы, я не успел… - молодой человек искренне сожалел, что не может предстать героем перед такой очаровательной девушкой, но врать не желал. – Мой брат, - прозвучало с глубокой гордостью. – Он – победитель! Молодой человек нравился принцессе Шарлотте всё больше. Он не только красив, он храбр, умён, честен… - девушка припомнила все положенные добродетели и слегка погрустнела – увы, он не принц. Принцев таких не бывает – Шарлотта чувствовала себя умудрённой жизнью, и только хорошее воспитание заставило не выдавать облачка на душе. - Я уверена, Вам понравятся Сан-Суси и Берлин. - О, да! – горячо согласился великий князь Николай, про себя откликнувшись на тайную грусть незнакомки – «Наверное, фрейлина, как жаль – таких прелестных принцесс не бывает!». Брат-император не так давно намекал на женитьбу, пусть не сейчас, а через несколько лет, однако помолвку заключить стоит в ближайшее время. Маман вовсю обсуждала сестёр и дочерей своих дальних родственников – курфюстов, королей, великих герцогов… Ужас! На портретах все одинаковые, с приклеенными улыбками, вживую – сущие куклы из папье-маше! Ни в одних глазах нет ни искорки, тепла в голосе, ни одна не смотрит так ласково и доверчиво, ни одна не умеет краснеть под румянами! Шарлотта впрямь покраснела. Разговор затянулся, не хотелось его прерывать. Миг непослушания, забыт этикет, проснулись мечты! Почему она не обычная фрейлина, которой можно влюбиться в гвардейца? Нельзя танцевать с красивым и ловким, разговаривать с добрым и храбрым, слушать глубокий, без визгливых нот, голос, нельзя и помыслить вступить в брак по любви! Ах! Это неприличное слово… Щёки краснели, а в сердце рождалась дерзость. Ещё полчаса, четверть часа, минуту можно забыть о своём высоком, к несчастью, предназначении, побыть рядом с замечательным человеком, к которому потянулась душа, и, кажется, знакома всю жизнь. Замечтавшись, девушка наступила на ветку… и почувствовала, как крепка поддерживающая за локоть рука. - Осторожно, мадемуазель, здесь всюду шишки… - повод коснуться случайной спутницы наполнил юного великого князя восторгом. – Вы такая воздушная… - теперь и он покраснел, вспомнив, какой ужасной стеной отделён от ничего не подозревающей феи. Ему стало стыдно, но искушение побыть хоть немного обычным гвардейцем рядом с очаровательной, ни с кем не сравнимой барышней, возобладало. Николай торопливо заговорил: - Я так рад встретить Вас, в этом парке, без вашей улыбки он скучен, нелеп, дикий! – горячие губы коснулись девичьей руки. - Вышел с утра прогуляться, правда, хотел остаться один, а теперь благодарен судьбе, что увидел Вас… Сколько раз пальцы принцессы чувствовали почтительные поцелуи! Никогда ни теплом, ни холодом, они в сердце не отзывались. Этикет, так велит этикет – только, но не сейчас! Девушка вспыхнула, глаза её загорелись… ещё немного – казалось, лицом незнакомца приблизится, она замерла, предчувствуя поцелуй – волшебный, сказочный, невозможный! Увы, незнакомец опомнился и ужасно смутился… они разжали и отдёрнули руки, каждый зная – миг забвения позади, пора возвращаться в свои жизни и комнаты… а как глядеть друг другу в глаза вечером, если их представят друг другу, и возмутительное неравенство откроет обман? Волшебное утро заканчивалось. Солнце высушило росу. Дворец начал привычно гудеть в начале долго дня. Оторвавшись от спутника, Шарлотта увидела спускающуюся с крыльца гувернантку и поспешила, надеясь, что ненавистное «Ваше высочество» не донесётся до слуха милого незнакомца. Девушка шепнула: «Прощайте!», и побежала, а Николай проклинал собственное малодушие – он не посмел признаться в своём горьком жребии, который не позволяет выбрать жену по душе. Нестерпимо терзала мысль, что случайная спутница, разочарованная, почувствует огорчение. Один миг он промедлил – и прелестная незнакомка упорхнула, не зная, с кем судьба свела её на невинной прогулке. День был тяжёл для обоих. Королевский двор Пруссии готовился к официальной встрече высоких гостей, а те столь же придирчиво и серьёзно ожидали вечернего праздника. Юные принц и принцесса тосковали о своей мимолётной сказке и трепетали в ожидании встречи без покрова тайны. Излить душу им было некому – гувернантка пожурила бы подопечную, король-отец огорчился бы, а император России снисходительно посмеялся бы над романтиком-братом. Этикет, воспитание взяли своё, и в парадную залу все августейшей крови особы вплыли с достоинством, подобающим случаю. Хорошенькая принцесса улыбалась гостям, стараясь не слишком заметно оглядывать господ офицеров, почтительно кланявшихся хозяевам. Утреннего незнакомца среди них не было, и Шарлотта, страшась увидеть его, изнывала, надеясь увидеть. Неужели всё было лишь сном? Наконец, отец, ласково коснулся руки, отвлекая от дум. - Малышка, - даже король так зовёт любимую дочь. – Сейчас будь внимательна. Ты сегодня хозяйка. Помни о матери и будь достойна её. Камергер торжественно объявил: - Его императорское величество Александр Павлович! Великий князь Николай Павлович! – на отчествах он сумел не запнуться, благо долго старался разучить непривычные звуки. К трону чуть ленивой походкой подошёл главный гость – победитель Наполеона, избавивший Пруссию от контрибуции, вернувший земли… - Шарлотта не сумела бы за раз повторить все его благодеяния, первым вспомнилось – когда-то император России был очень красив. Теперь девушка была разочарована – плешь, оплывшее лицо… а за ним… Дыхание перехватило – утренний незнакомец в сияющих аксельбантах, всего на шаг позади… адъютант? Кто он? - Ваше величество, дорогой мой державный брат, счастлив представить моего младшего брата! – император улыбнулся премило, кивком головы велев великому князю сделать шаг вперёд. Николай приблизился к трону и замер. По счастью, все отвлеклись на дружеские объятия короля с императором, и не сразу заметили, как зачарованно глядят друг на друга Фридерика Луиза Шарлотта и, прости Господи, Вильгельмина Прусская с русским великим князем, братом императора Всероссийского, царя Польского и даже Финляндского герцога! Шарлотта и Николя. Почти дети – влюблённые, юные, чистые, невзначай угодившие в сказку, где прекрасны принцессы и принцы! В один миг оба выдохнули… «Вы!», и глаза засияли счастьем. Невероятно, волшебно – принц и принцесса встретились, полюбили друг друга, и никакая политика им не противится. Король-отец заметил всё первым и скоро утирал счастливые слёзы. Император удовлетворённо кивнул – скрепить союз с Пруссией не то, чтобы исключительно важно, но кстати и очень приятно. Николя самое время жениться и продолжить великий род, по закону отца-императора – с подходящей принцессой. Меньше всех о политике думали Шарлотта и Николай, упивавшиеся своим счастьем. Грянул вальс, и Николай, забыв пригласить по всей форме, протянул руку Шарлотте. Они кружились, путались в словах, удивляясь – как много им нужно друг другу сказать, и хотя впереди – целая жизнь, ни одно мгновенье любви в ней нельзя потерять. Конец.
Осень: Муза пишет: Я бы хотела увидеть, как Анна делает иной выбор, чем в БН. Пусть счастливым избранником станет князь Репнин. И это будет не мистика и не фарс. "Еще раз про любовь" Заказчик: Мод Автор: Gata
Осень: Муза пишет: А я бы хотела представить, как расследование ведут Варвара с Сычихой. Можно убийство ИИ, можно что угодно другое. Следствие и последствия Заказчик: Царапка Автор: Светлячок Нажарила Сычиха мухоморов, Помётом голубиным посолила, Отправилась с гостинцем в гости к Варе, Побазарить о насущном, И барона помянуть. Приходит, за столом сидит Варюха, Месит сопли вместе с тестом, И о барине тоскует. Мысли Варю сильно гложут: - Как же жить мы будем дальше? Без барона, без кормильца, Не хватает нам ейво! Тут Сычиха встрепенулась. Пропищала трубным басом: - Ну ещё бы! Сволочь эту, Не забыть, блин, никому! Ваня был еще тот перец, По ночам любил кинднепинг, У меня на нервной почве Перманентно дежавю. Ну-ка, Варя, вытри сопли, Будем с Настей разбираться, Я же глянуть не успела, Чё там Марфа родила. Только ты, смотри, Варюха, Если всё узнает Вова, То случится катастрофа, А Модестычу – родимчик Гарантирован тогда. - Всё, Сычиха, я – могила! – Прогундосила Варвара, - Пусть меня пытают скопом Хоть копчёной колбасой! - Это дельная идея! В авоське пошуршала гостья, Доставая мухоморы, Бланманже из жабьих лапок, С волчьей ягодой суфле. - Ты чё, Сычиха, обурела? Разъетить тебя в кадушку, Я такое есть не буду, Я пока в своем уме! А Сычихе параллельно, Местами – перпендикулярно, Разливает по стакашкам Мутной маковой воды: - Кончай, Варя, портить воздух, Нагнетая атмосферу, Пошаманим на досуге, И начнется просветление В третьем глазе и в зобу. Вызовем Ваняткин призрак, Пораспросим и узнаем, Можть, чего и проясницца… - А вдруг он будет сильно материться?- У Вари зачесались габариты сзади. Никитка заглянул пожрать некстати, Никитка послан был в Пицунду. А он – бочком-бочком и прямо к двери. Стоит, притих, с мечтой об антрекоте, Боится огрести люлей от Вари. Накумарились подружки, Ждут, когда наступит время Уши широко расрыть. Прёт их круче кокаина, Корфа дух не прилетает, И Сычиха насадила С горя маковки стакан: - Вот же Ваня, гад ползучий, Когда надо не летучий! - Может нам поставить бренди? И на запах его брать? – Кинула рацпредложенье Варя. Закрехтело что-то сзади, Бабёшки в шоке дружно завизжали. Дух на шкафчик примостился: - Пугаццо будем позже. Что за дело? - Вай, родной, какая встреча! Скажи-ка, дядя Ваня, ху из Настя? Хватит нам пупки корябать, Надо прояснить момент! - А с какого перепугу С вами должен объясняться? Отвали, моя черешня, Эту тему я зажму! Кстати, траванула меня Марья, - Вещал он вилкой в ухе ковыряя, - Об этом мне поведал друг Родриго, Ну Борджиа который, дуры, Папа. Мы с ним там в шахматы По четвергам играем. - Ты заманал уже, придурок, честно слово! - А я еще не то умею! - Заржал барон, как сивый мерин. - Ах, ты самка обезьяны, - Сычиха с Варей ринулись в атаку, - Сейчас дадим тебе по йаааайцам!- И метнули в него таз. Барон сложился в позу эмбриона, И перед тем как гордо испариццо, Прокрякал: - Вовка - бедный Анастас!
Осень: Подарок Старой Усадьбе от Falchi
Осень: Муза пишет: Дорогая Осень, расскажи мне какую-нибудь историю о принцессе Марии. Только, чтобы без Алекса или с Алексом на втором плане. В любом формате, но желательно серьезном жанре. "Деликатное поручение" Заказчик: Olya Автор: Роза Михаил смотрел на прямую спину императора и ждал. Приглашение на высочайшую аудиенцию не сулило ничего приятного адъютанту наследника престола. Честь стать тенью Александра Николаевича несколько тяготила князя Репнина, и мысль о том, что император вызвал его для расспросов касательно досуга цесаревича, претила гордости молодого князя. Меж тем Николай обернулся и произнес: - Мы имеем для вас поручение деликатного свойства, князь, о котором будем знать только я и вы. Наш сын и наследник не проявляет должного внимания к гостье из Дармштадта. Это нас огорчает. Как огорчает его новое непозволительное увлечение. Наташа! Скула дёрнулась, но Михаил лишь крепче сжал губы. День не задался с самого утра. Вернее, с ночи, когда князь настойчиво проигрывал своему другу Владимиру Корфу ставку за ставкой, пока барон не догадался о незатейливом способе, которым Михаил пытается выручить его из долгов. Спор на повышенных тонах, перешедший в дружескую пирушку, продлился до рассвета. После бессонной ночи Михаил делал над собой усилие, пытаясь не заснуть. - Вы окажете нам услугу, если проявите некоторое участие к её высочеству принцессе Марии. Вы понимаете? – Николай внимательно изучал лицо Репнина. Он него не укрылось волнение, с которым поручик проглотил намек на сестру. Михаил кашлянул: - Не совсем, ваше императорское величество. - Вы не обручены и не помолвлены, как нам известно. Ваша репутация безупречна. Посему вам не придет в голову скомпрометировать невесту наследника престола? – на лице императора образовалось подобие доверительной улыбки. - Вам и нужно-то вовремя оказаться рядом и подать её высочеству руку на прогулке, поднять оброненный веер или книгу, быть предупредительным и расторопным на балах или охоте. Николай выдержал паузу и многозначительно посмотрел на Репнина: - Важно, чтобы вашу заботу о принцессе верно истолковал Александр. Михаил слушал и чувствовал, как ворот мундира становится теснее, и вот уже сжимает горло железными тисками. Стало предельно ясно – какой именно услуги ждёт от него император, но князь Репнин никогда не был бальным шаркуном и дамским угодником, и не собирался становиться им даже по высочайшему приказу. - Ваше императорское величество, - начал он, и собственный голос показался ему чужим, - я никогда не делал ничего подобного и считаю недостойным такое поведение, кого бы оно ни касалось. Глаза самодержца сделались холодными, а голос отстраненным: - Считаете, ваш император может приказать совершить нечто недостойное? – прервал его Николай. - Нет, ваше императорское величество, – Репнин опустил глаза и уставился на дубовый паркет. Манеры князя не позволяли ответить дерзостью императору, но ему явно этого хотелось. - Тогда соблаговолите исполнять! Не разочаруйте меня, князь. Подумайте о будущем вашей сестры. О том, какую прекрасную партию она могла бы составить при нашем покровительстве. О себе тоже подумайте. Мы ценим усердие в делах на благо государства. Император заложил руки за спину и снова отвернулся к окну, давая понять, что аудиенция окончена. Михаил откланялся и вышел. Николай смотрел на желтый лист клена, который каким-то чудом держался на стекле, не поддаваясь напору ветра, и размышлял. В итоге он пришел к выводу: как бы дальше ни развивались события – они c любой стороны желательны. Если князь перестарается и начнутся пересуды, можно будет под благовидным предлогом избавиться от принцессы Гессенской и порадовать мадам Николя. Если же расчет окажется верным, и Александр воспылает ревностью, он тут же забудет другие увлечения и бросится отвоевывать свои позиции. Император хорошо знал своего сына. Так тому и быть. Удовлетворенно погладив усы, он направился в будуар императрицы. Князь чеканил шаг по северо-западному ризалиту Зимнего дворца. Положение адъютанта наследника престола обязывало Михаила Репнина постоянно проживать при дворе. Сейчас он остро нуждался в совете друга, но утром Владимир получил известие о болезни отца и спешно отбыл в Двугорское имение, сопроводив смятую в кулаке записку словами, что какой-то пигалице бесполезно что-то доверить. Михаил ничего не понял, кроме того, что Корф–старший больше не встаёт. О том, чтобы пересказать разговор с императором цесаревичу, не было и речи. Не доходя до своих апартаментов, Репнин увидел в конце коридора Василия Андреевича Жуковского. После бессонной ночи и аудиенции у императора он был абсолютно не способен вести непринужденные светские беседы, и резко повернул в первый попавшийся дверной проём. Это оказалась полукруглая ниша с распахнутым окном на задний дворик и конюшню. Михаил прикрыл ставни, чтобы цокот копыт не добавлял хаоса в его мысли, и рухнул на изящную, почти игрушечную, козетку. Наконец-то можно расстегнуть душивший его мундир и почувствовать подобие свободы. Но ни о чем не успел подумать, как веки сомкнулись, а голова упала на грудь – он спал. Сентябрьский вечер окутал набережную Невы туманом. Александр спрыгнул с подножки коляски и подал девушке руку. Княжна Репнина улыбнулась наследнику и не спеша поставила каблучок на дворцовую мостовую. «О чем они говорят?» - думала принцесса. Подглядывать нехорошо, но она все равно подглядывала: как они смеются, смотрят друг на друга и держатся за руки. Её жених и её фрейлина. Глаза девушки оставались сухими – настолько сухими, что стало больно. Мари спросила себя – любит ли она Александра - но ответа не нашла. Натали подняла голову и показала Алексу на одно из окон. Девушка испугалась, что ее заметят, и инстинктивно отпрянула к стене, но не удержала равновесие и взмахнула руками. Пальцы коснулись чьих-то волос, и, чтобы удостовериться, она их взъерошила. На козетке, самым банальным образом, спал адъютант цесаревича, и улыбка непонимания блуждала по его бледному лицу. Михаилу снились наяды, кружащиеся вокруг него в быстром танце. Вдруг одной из них вздумалось поиграть с его волосами, он поймал её руку и начал целовать. Сквозь сон князь услышал голос, но губы речной красавицы были сомкнуты. - Михаил Александрович, отпустите же мою руку! Мари не сдержала улыбку под его растерянным взглядом. Михаил вскочил и быстро привел себя в порядок, бросив взгляд в окно. Когда он покинул кабинет императора, был полдень, сейчас же солнце клонилось к горизонту. - Вы такой смешной, когда спите. - Нет, я не сплю, просто прикрыл глаза, - любезно произнес князь. – Разрешите откланяться, ваше высочество? - Не разрешаю, – принцесса взволнованно переложила веер из одной руки в другую и присела на козетку. Михаил ей нравился. Мари находила брата и сестру Репниных самыми приятными и доброжелательными людьми среди новых светских знакомых. И этому сдержанному, элегантному красавцу можно без опаски рассказать все. (Далее разговор продолжился на немецком языке, который автор изложил на русском, дабы не утруждать читателей ссылками на перевод). – Мне нужен ваш совет, Михаил Александрович. - Извольте, чем могу служить, ваше высочество? Принцесса жестом пригласила его присесть подле себя. Поручик сел с готовностью тотчас же встать. Она решилась: - Скажите, что во мне не так, князь? - Право, странный вопрос, ваше высочество, - опешил Михаил. - Разве странно осознать свои недостатки? Вы же не станете отрицать, что ваша сестра – очаровательная девушка? - На нее не противно смотреть, - признал Репнин, но при упоминании Наташи напрягся. - Какой же вы, право, строгий брат. - Я еще хуже, - Михаил провел пальцем по переносице и добавил про себя: «Настолько, что решительно не отказался играть в сомнительную игру, обманывая вас и наследника престола». Принцесса почувствовала, что задела князя за живое, и совесть царапнула около сердца. Cлова давались ей теперь с трудом: - Я знаю, надо мной смеются при дворе, и за глаза называют нелепой. И… а... я бы так хотела быть привлекательной, – их взгляды на мгновение встретились, Мари окончательно стушевалась и опустила голову. Михаила медленно выдохнул, пытаясь скрыть неловкость. Не то, чтобы девушка была очень хороша собой, скорее, она была воплощением естественной невинности и непосредственности, что само по себе для королевской крови было экзотично. Приглядевшись, можно было заметить то, что называлось умеренностью или золотою серединой. Особенно была в ней заметна необыкновенная опрятность, что делало ее просто прелестной. Откуда ветер дует, догадаться было немудрено. Легкое равнодушие, с которым Александр обращался с невестой, не осталось незамеченным в свете. Всё было безупречно, согласно правилам хорошего тона, но подобная безупречность не скрывала пренебрежения от внимательного взгляда. - Я жалею, что приехала в Петербург, - произнесла принцесса совсем тихо, - мне здесь не рады. Я боюсь сказать что-то не то, сделать что-то не так, и от страха не знаю, что говорить и что делать. - Ваше высочество ошибается на свой счет. Сюда вы заглянули не для того же, чтобы помечтать в одиночестве? Не стоит бояться и прятаться за свои страхи. Живите в полную силу, поступайте, как велит вам сердце, и обстоятельства будут меняться под вас! Попробуйте, это интереснее, чем искать в себе несуществующие недостатки. Во всяком случае, вы ничего не теряете. Принцесса возмущенно надула розовые губки: - Не говорите мне, чего я боюсь и от чего прячусь! Вы шпионили за мной? - Нет, спал. - А говорили, что только прикрыли глаза, – Мари лукаво прищурилась. - Я прикрыл, а потом... Bien. Спал, - Михаил согласно мотнул головой и улыбнулся. Одержав маленькую победу, Мари порывисто обернулась к князю: – Я не знаю, как это - быть привлекательной, и так хочу это узнать. Помогите мне, Михаил Александрович! - Чем же я могу помочь? – растерянно произнес Михаил. - Очевидно, можете, князь! – блестящие каштановые локоны не скрывали застенчивый румянец. - Если бы вы немножко... поухаживали за мной, как будто я самая красивая девушка на свете. Не на самом деле, а как будто, - еще раз повторила она. - Какие слова говорят красивым девушкам? У Михаила пересохло во рту. Все оказалось гораздо сложнее и впечатление несчастной лилии под дождем оказалось обманчиво. Два предложения определенного свойства за один день - это слишком. Заглянув вглубь бескомпромиссных глаз Мари, князь понял, вовсе не стоит ей объяснять, что истинная цель обречена вечно оставаться недостижимой. Пока Михаил искал подходящие слова для ответа, молчание затянулось, принцесса встала и произнесла с горечью: - Кажется, я изрядно вас озадачила, Михаил Александрович. Я не гожусь в источники любовного вдохновения. Пожалуйста, забудьте глупости, которые я вам наговорила. Михаил приблизился к девушке. Он принял решение не ввязываться в сомнительную авантюру и не обманывать это юное создание, чем бы для него этот выбор ни обернулся. - Пощадите, ваше высочество! Такое чистое сердце, как ваше, должно услышать искренние слова. Я не умею лгать и притворяться. Поверьте, я ценю ваше доверие. И доверие, оказанное Алексан... Вдруг принцесса предупредительно приложила тонкий пальчик к своим губам, и Репнин умолк на полуслове. Раздался какой-то шорох. Михаил не успел ничего предпринять, как девушка на цыпочках подошла к задрапированному мягкими складками пологу, отделяющему нишу от дворцового коридора, и прислушалась. Снаружи было тихо, но Мари заметила в узком проёме лиловую парчу, отороченную дорогим кружевом. Знакомое платье. Она так же на цыпочках вернулась к Михаилу и прошептала: - Фройлян Нарышкина! Терпения ей не занимать. Мы рискуем остаться здесь до утра. - Тогда нужно предпринять маневр для отвлечения внимания противника, - прошептал Репнин в розовое девичье ухо и подмигнул. Мари пришла в смятение, когда почувствовала его дыхание на своей щеке, и в то же время обрадовалась маленькому приключению, которое на время скрасит ее унылые будни в Петербурге. Девушка не была ни злопамятной, ни мстительной, но Катрин Нарышкину она не назвала бы в числе своих подруг. Не далее, как утром Мари столкнулась с бессмысленной вредностью рыженькой фрейлины. Императрица любила послушать романсы в исполнении княжны Репниной. Катрин с такой сладкой улыбочкой подала гитару Натали, что у Мари ёкнуло сердце. Опасения оправдались – струны были смазаны маслом, и пальцы Натали постоянно соскальзывали к недоброй радости Нарышкиной и удивлению Александры Фёдоровны. Михаил оглянулся в поисках какого-нибудь предмета, но, увы – ни ваз, ни прочих интерьерных мелочей в поле зрения не обнаружил. Только козетка, да молчаливые кариатиды, поддерживающие полукруглые своды ниши. Можно выбросить в окно козетку, но на шум под окна сбежится вся дворцовая караульная служба, а мадемуазель Нарышкина посчитает комильфо заглянуть в нишу. Выйти и под любым предлогом увести Катрин? Хитрая бестия не так глупа, чтобы отойти от ловушки, когда цель близка. Но иного выхода нет. «Интересно, обрадуется ли император известию о подобном тет-а-тет в укромном месте?» - подумал Михаил и невесело усмехнулся. Бег мыслей князя прервало мягкое постукивание веером по эполету. - Позвольте мне, - прошептала принцесса. Михаил покачал головой: «Нет». Принцесса взмахнула ресницами и кивнула: «Да». - «Нет!» - «Да!» Они еще какое-то время безмолвно спорили, пока Мари не наступила на носок форменного ботинка князя. Михаил беззвучно рассмеялся и поднял ладони кверху: - «Сдаюсь!» Мари набрала в грудь побольше воздуха и громко произнесла, отчего гессенский акцент зазвучал сильнее: - Графиня, я не могу в это поверить! Подслушивать? Катрин Нарышкина – в высшей степени благородная особа. Она никогда не позволит себе того, чем занимаетесь вы - сплетничать. Я иду навестить ее величество и не сомневаюсь, что Катрин именно там! Заговорщики обменялись красноречивыми взглядами. Лиловая полоска ткани колыхнулась и исчезла. А через непродолжительное время в коридоре растаял шорох кружевных юбок. Князь поцеловал кулачок, в котором принцесса сжимала веер: - Восхищён вашей находчивостью. Графиня? Кто мне никто не обращался подобным образом! Мари рассмеялась рассыпчатым русалочьим смехом. Фиалковые глаза, обращенные на Михаила, сияли, светились и излучали мощную и таинственную энергию любви. Правду говорят, что влюбиться можно с одного взгляда. - Я лишь воспользовалась вашим советом, Михаил Александрович! - Просто Михаил. Её сердце забилось чаще: - Михаил. Они стояли так близко, как могут находиться двое, не обнимая друг друга. Репнин со всей ясностью вдруг осознал - эта крошечная складочка в уголке ее губ будет стоить ему карьеры. Когда их губы встретились, все стало легко и понятно. Мари оказалась такой нежной и неуверенной, что в нем внезапно вспыхнуло желание. Чем больше она поддавалась, тем сильнее он жаждал её. И все же в глубине души он сдерживался и не давал себе волю – не имел на это право. Михаил разжал руки и выпустил девушку из объятий. - Простите, ваше высочество. - Просто Мари. - Мари. - Сегодня лучший день в моей жизни, - ее губы еще пылали, а лицо стало безмятежным и по-настоящему красивым. - А завтра? – вырвалось у него само собой. Мари с детства внушали, что родиться принцессой Гессенской – это привилегия и ответственность. Она пожала плечами и расцвела улыбкой вечной женской тайны: - Прощайте, Михаил. И ушла, унося на губах вкус его поцелуя, и в сердце непонятную тоску. Репнин распахнул окно и подставил горячее лицо ветру. Клёны дворцового сада отбрасывали длинные вечерние тени. Его больше не одолевали сомнения, в душе князя зрело предчувствие чего-то большого и важного, что вот-вот должно с ним произойти. И он готов рискнуть и придет сюда завтра и будет ждать ее столько, сколько она пожелает.
Осень: Муза пишет: хочу попросить у Осени вальс-воспоминание Марии Алексеевны о том из ее мужчин, кто ей всего дороже. "Вальс воспоминаний" Заказчик: Gata Автор: Nadezhda Peremudraya
Осень: Муза пишет: А я хочу, чтобы и Варваре в любви повезло!!! А за кавалером и ходить далеко не надо... Желательно, больше юмора) Сказка про золушку Варвару и принца Василия. Заказчик: Nadezhda Peremudraya Автор: Бреточка Жила-была на свете Варвара. Женщина в возрасте, да и в теле. Трудилась она кухаркой на Вовку Корфа. Была у Вовки возлюбленная, да не простая, а припадочная. Звали ее Аней Платошей. Девушка она была с характером, не смотря на то, что числилась крестьянкой. Но поскольку Владимир не дружил с головой, то два любящих сердца нашли друг друга. Вроде все складно да хорошо выходило, но нельзя же просто так взять и сыграть свадьбу. Так дело не делается. Нужно в обязательном порядке придумать трудности и их преодолеть. А потом уж и жениться можно. Анна с Владимиром находились на первой стадии развития отношений. Ещё очень важный момент в этом деле, что для пущего эффекта страданий по суженому нужно было задействовать как можно больше народу. Вот и приходилось Варваре в этом спектакле участвовать. Тем более, что Анна считала ее своей подругой и постоянно делилась мучениями израненной души. Так они и жили. Весело у них в уезде было. Тяжко приходилось Варваре, очень тяжко. Виду она, конечно, не подавала. Боевая женщина была. Но вечерами у окошка мечтала о принце на белом коне, который заберет ее из этого болота. Как говорится: быстро сказка сказывается да не быстро дело делается. Долго пришлось Варе ждать единственного и неповторимого мужчину своей жизни. Смилостивилась судьба над Варей. Поскольку как-то раз, в один из весенних дней к Вове приехали его друзья: Саня Троном Поцелованный да Миха Репка. А уж если трое этих бравых ребят собирались вместе, то они устраивали вселенский шабаш. В котором на костре сжигались глобальные вопросы: «почему так не везет в любви?», «от чего все девушки такого недалекого ума?», «что делать?», «кто виноват?» и все в подобном роде. Варе хлопот на кухне прибавлялось. Таких молодцов накормить, это вам не просто так. К слову сказать, Варина стряпня славилась на весь уезд. Бывало, что к ним в поместье захаживали просто, чтобы попробовать пирожков. Варвара, знавшая Владимира с детства, сетовала своей помощнице Полине на Вовку. Ведь такой хороший мальчик был, а теперь катится по наклонной. Как к сыну относилась кухарка к Корфу. А на утро за Саней приехал Васька Жук. По факту друг закадычный, а по инструкции учитель вроде как. Злой был Васька. Видимо получил от бати - императора за выходки воспитанника. Поручил батя Жуку приглядывать за сынком да все ему докладывать. Договорились друзья об общей версии, которую отцу расскажут. Троном Поцелованный пошел дальше гулять. А Васька пошел искать места, где отдохнуть в уезде можно. Научил Санька пожилого дяденьку нехорошим делам. Но и пользу это принесло в итоге, как выяснилось. Как можно Васю вкратце охарактеризовать? Добрый был да покушать любил. Учуял Жук вкусный запах еды да и пошел на него. И так забрел к Варе на кухню. Варвара как увидела его, так и влюбилась сразу. Мужчина он был видный. В годах и в теле, прям как с Вари писан. Поняла она сразу, что это судьба к ней в гости заглянула. Но вот беда. Не знала она, что делать нужно. Растерялась от неожиданности, засуетилась. Падать все стало у неё из рук. Пришел на помощь к ней Вася. Тоже стал ронять всю посуду на пол. Разговорились они, рассмеялись. Много общего у них оказалось. Жуку понравилась очень Варвара. Каждый вечер стали они гулять по Двугорскому уезду. Долгое время они гуляли: и в баню заглянуть успели, и на коньках покататься. Все вокруг заговорили о свадьбе. Хорошая пара получалась. Да только Жук не спешил делать предложение. Варе обидно было, конечно, но смирилась с этим. Думает, пусть хоть друг будет и то лучше, чем одной. Тут в дело вмешался Саша, вызвал Васю на разговор. - Что же Вы, милый друг, медлите,- спрашивает Троном Поцелованный своего учителя. - Такая женщина шикарная рядом с Вами, а Вы уши развесили. Не стыдно Вам, сердешный Вы мой? Призадумался Жук да испугался, что Варвару могут у него увести. И вправду женщина видная, хозяйка хорошая. Ну и решился на предложение своих двух органов: руки и сердца. Варя для солидности дела немного подумала да и согласилась. Нарушили они давнюю традицию по мучениям перед свадьбой. Свадьбу сыграли скромненько, по-домашнему. Всем двугорским уездом отмечали. Варвара в свадебном платье преобразилась, ещё краше стала. Гости завидовали ей втихомолку. Васька ходил счастливый, как медный таз. И всем своим видом говорил: «Смотрите, какая у меня невеста! Ни у кого такой нет и не будет!» Ну и как говорится, жили они долго и счастливо. Пятеро детишек у них появилось: трое мальчиков и две девочки. Как и мечтала Варвара — появилась у неё большая дружная семья. Мораль: мечтайте и будьте счастливыми, как Варя и Вася. Вот и сказочке конец, а кто слушал молодец. И получает от Варвары пирожок с капустой!
Осень: Муза пишет: Хочу услышать историю под сияние звезд и перебор гитары о жизни цыганки Рады. С кем нашла она свое счастье? Судьбу не изменишь Заказчик: Aspia Автор: Тоффи Татьяна со страхом и тайной надеждой протянула цыганке руку, как та велела – ладошкой вверх. Они расположились на кухне у Долгоруких, куда Таня улизнула в тайне от Никиты, якобы спросить у приятельницы-кухарки рецепт бланманже, а на самом деле мечтая еще раз напоследок увидеть Андрея, хоть одним глазком, пока они с молодой женой не уехали в свадебное путешествие в Италию. Там же, у Долгоруких, ее и застало известие о несостоявшейся свадьбе. Ноженьки враз подломились, сердце зашлось, но молодая черноокая цыганка, которая в тот же день пришла к кухаркиной дочке погадать на суженого, вдруг сказала: - Не ходи, не судьба он тебе. - Что ты знаешь про судьбу? – осерчала на неё Татьяна. - А ты дай руку, всё тебе расскажу. И рассказала: - Отец твоего дитяти на волосок от гибели будет, но избежит её, однако для тебя станет всё равно что мёртвым. - Почему? – всколыхнулась Татьяна, захолодев сердцем. - Разойдутся ваши с ними пути-дорожки, а полюбишь ты мужа своего. Сперва трудно будет вам обоим, но зато потом отдашь ему всё сердце своё, без остатка, и детей ему много родишь. - Всё ты лжёшь! – выкрикнула Таня, не желая верить в такую судьбу. - Мы, цыгане, никогда не лжём, - с достоинством возразила черноокая красавица. И вдруг – на весь дом – истошный крик: «Молодой барин убился!!!» «Воды, скорей!» «Из пистолета…» «Доктора, доктора!» «Да он уж не дышит, сердешный…» Татьяна охнула, схватившись за живот, и рухнула на лавку. Кухарка с дочкой засуетились возле неё, позабыв про цыганку, а та, подумав, отворила дверь в барские покои и пошла, будто всю жизнь по ним ходила, прямо в ту комнату, где на руках рыдающих родителей и сестёр истекал кровью молодой князь. Сознание его уже покинуло. Девушка с одного взгляда поняла, что они делают всё не так, будто от чрезмерной любви собрались уморить несчастного. И о самом молодом князе она сразу всё поняла, хоть видела впервые. Слаб. Запутался. И не хочет жить. Слабых среди цыган презирали. Но с судьбой не поспоришь, иначе бы ноги не привели её сюда. Цыганка змейкой проскользнула к раненому, проворно завернула намокшую кровью рубашку и ощупала пульсирующие края раны. Что-то надавила, в одном месте, в другом, и вдруг наружу вынырнул сплющенный кусочек свинца. - Есть ли такая-то травка? – спросила она. Изумленные князь с княгиней не могли вымолвить ни слова, а младшая княжна метнулась куда-то и через две минуты принесла пучок самых разных трав. Цыганка выбрала среди них нужную, наложила на рану, что-то быстро прошептала на своём языке, и кровь перестала сочиться. Тогда она оторвала на раненом чистый кусок рубашки и так же проворно, как делала всё остальное, перевязала его. - До завтра не трогайте повязку и не позволяйте ему двигаться, - сказала она и вышла вон, оставив всех присутствующих в ещё более глубоком изумлении, однако приободрёнными надеждой. Взволнованная младшая княжна догнала цыганку на крыльце. По её лицу текли слёзы. - Кто ты, и как нам тебя благодарить? - Молодой князь, если захочет, поблагодарит. - Скажи хотя бы, как тебя звать? Но красавица-цыганка уже исчезла, будто и не было её. Хмурый апрель утонул в буйстве красок и ароматов мая, вслед за ними пришёл зелёный июнь, раскинув повсюду покрывала новоцветья, шёлковых трав, наполнив небеса яркой синью. Знойный июль сменился тучным августом, и вот, наконец, зазолотилась, забагрянилась пышная осень. Цыганский табор давно покинул неприветливые для них места, кочевал из уезда в уезд, пока к октябрю не осел в губернии, соседней с Петербургской. За умеренную мзду удалось столковаться с помещиком, на чьей земле они раскинули кибитки, и стали готовиться зимовать. Цыган никто не беспокоил, кроме местных девушек и баб, приходивших погадать, но на их скудные приношения – яйца, сало, мёд, прокормиться, разумеется, было нельзя. Торговали лошадьми, чем ещё цыганам промышлять, из-за того было несколько стычек с деревенскими мужиками, но от увесистых кулаков ловкие чернявые парни всегда успевали унестись на быстрых, как ветер, своих скакунах. Но однажды в табор явился явно нездешний человек. Молодой, богато одетый, на добром кауром коне, на которого у щербатого Лачо сразу вспыхнул глаз. - Хороший конь у тебя, барин! – прицокнул он языком, похлопав каурого по холке. - Оставь его, Лачо, он пришел ко мне, - выглянула из-под пёстрого полога кибитки молодая черноглазая девушка. - Здравствуй, - сказал ей гость. - Здравствуй, князь, - ответила она. – Долго же ты меня искал! - За вами не угонишься, - улыбнулся Андрей. - Что ж, коли приехал, проходи к нашему костру. Не побрезгуешь цыганским угощением? - Я голоден, и перекусить было бы кстати. Но скажи сперва, как тебя зовут? - Рада, - сказала девушка, стрельнув в него взглядом из-под длинных чёрных бархатных ресниц и пошла между кибитками, мелькая своей яркой многооборчатой юбкой. Князь приветливо поздоровался с сидевшей у костра тощей старухой с длинными седыми волосами и сморщенным и коричневым, как печеное яблоко, лицом. Старуха покивала, дымя длинной закопченной трубкой. - Это моя бабушка Гита, - представила её Рада. – Она вынянчила нас с братом после смерти родителей. - Твоя внучка спасла мне жизнь, - сказал Андрей, садясь у костра. - Я знаю, - бесстрастно ответила старуха. - Бабушка всё знает, и меня научила, - Рада положила на румяную лепешку горку фасоли и протянула князю. - Погадаешь мне? – спросил он, с аппетитом надкусывая угощение. - Если до зари не передумаешь, погадаю, - загадочно сказала девушка. Цыганская лепешка оказалась неожиданно вкусной, или Андрею так показалось после долгой скачки на уже холодном осеннем ветру. Он ел, поглядывая на свою спасительницу. Ни в Петербургских гостиных, ни в деревне в родительском именье он не встречал такую красоту. Было в ней что-то дикое и одновременно манящее, завораживающее, как переменчивый огонь в костре. Неожиданно из-за кибиток с громкими криками и причитаниями выбежали две молодые цыганки. За юбки одной цеплялись чумазые тоже плачущие ребятишки мал-мала меньше, а на руках был орущий сверток с младенцем. Цыганки, перебивая друг друга, стали что-то кричать старухе Гите на своем гортанном наречии. - О чём они говорят? – спросил Андрей у Рады. - Они обе вчера родили, но ребёнок Земфиры умер, и Лала сейчас говорит, что та украла её младенца, подложив вместо него мёртвого. Старуха потыкала морщинистым пальцем в головку младенца и сердито пробормотала, что ничего не видит. - Чёрная ворожба, всё в дыму! Идите от меня прочь! - У матери Лалы был плохой глаз, бабушка Гита с ней враждовала, - пояснила Рада Андрею. - Я без всякой ворожбы помогу им поделить дитя, - сказал Андрей, которому показалось несправедливо, что из-за давней обиды старухи настоящая мать, может быть, лишится ребёнка. Он забрал у Земфиры младенца и достал из-за голенища сапога длинный охотничий нож. – Это же так просто, разрезать его пополам, и… Вторая цыганка с истошным воплем повисла у князя на руке, сжимавшей нож: - Пусть забирает его, пусть забирает, только пощади ребенка, чужак! - Он твой, - Андрей отдал младенца счастливой Лале и спрятал нож. – Только настоящая мать предпочтет отдать дитя в другие руки, чем дать ему погибнуть. Земфира разразилась рыданиями, и вместе с ней заревели цепляющиеся за её юбки ребятишки. - А и хитёр ты, князь, - повела бровью Рада. – Ты ведь не собирался на самом деле убить ребёнка? - Конечно, нет, - подмигнул ей Андрей. - Хитёр, да глуп, - подала голос старуха Гита, вынимая изо рта трубку. – Ты, - ткнула она в Лалу, - колдовством умертвила дитя Земфиры и должна отдать своего ребёнка ей. А сама убирайся прочь, тебе не место среди нас. Ты же, чужак, - сердито покосилась старуха на Андрея, - не лезь в наши цыганские дела, и тоже убирайся подобру-поздорову. Лала, обливаясь слезами, крикнула: - Ты здесь не главная, старуха, я пойду к Баро! Но, видно, и вожак не смог её утешить, потому что спустя какое-то время Андрей увидел цыганку, с котомкой на плечах бредущую прочь от табора. На повороте дороги она остановилась, погрозила в сторону кибиток кулаком и выкрикнула что-то угрожающее, не слышное на расстоянии. - Расскажи мне о ваших обычаях, - попросил Андрей Раду, когда солнце на западе погрузилось в пурпурные и охряные облака. - Ты не передумал услышать про свою судьбу? - Мне кажется, что моя судьба связана теперь с вашей. Рада пристально посмотрела на князя. - Так и не смог решить, которую из двух выбрать? - Не смог, - вздохнул он. – И не хочу. Сердце устало, Рада. Я думал, что люблю Наташу, что буду с ней счастливым, но между нами всё время что-то стояло, - он не стал рассказывать про причины их бесчисленных ссор, не желая марать память о том светлом, что было вначале, и не желая показаться Раде ещё более мягкотелым, чем она и так, наверное, его считает. – Татьяна беззаветно любила меня, но я не мог оправдать её ожиданий… После этого нелепого ранения я ушёл в отставку, стыдно было смотреть в глаза моим прежним полковым товарищам. Целыми днями сидел в халате, что-то читал, смотрел в окно… Потом понял, что от такой жизни скоро сам пущу себе пулю в лоб, и отправился тебя искать. - Ты потерял в жизни стержень, князь, - сказала Рада, задумчиво рассматривая его ладонь. – Но там ли его ищешь? Ты привык с красивой посуды есть, на шёлковой перине спать. А у нас слуг нет, умываемся – вон, из ручья, едим один день лепешку, другой – чистый воздух. Не сможешь ты с нами. - Что ж, значит, гонишь меня? – вздохнул Андрей. - Утро вечера мудренее, князь, - подумав, промолвила она. – Ляжешь спать в кибитке Лачо, он твоего коня посторожит. - Не украдёт? – невольно улыбнулся Андрей. - Если решил у нас остаться, чего боишься? – Рада лукаво прищурилась. - Так ведь цыган без коня, что скрипка без струн. Девушка ничего не ответила, но на её лице, отвернувшемся в этот миг от Андрея, промелькнула улыбка. Глубокой ночью, когда весь табор уже погрузился в сон, даже ржания коней больше не было слышно, в одной из кибиток всё ещё горел огонь, и две тени отражались на полотняном тенте, одна – скрюченная, с длинной трубкой, другая – стройная, как лоза. - Не могу я прогнать его, бабушка. Ты же сама мне всегда говорила, что судьбу не изменишь. - Стара я стала, Рада, скоро умру. Хочу перед смертью знать, что ты выберешь в мужья нашего, рому. Девушка протянула ей руку. - Посмотри, бабушка, что тут написано. Ты знаешь больше меня. Если скажешь, что моим мужем будет цыган, так оно и будет, этого не изменить. Но старуха отвернулась, даже не взглянув на ладонь внучки, по её морщинистой щеке скатилась одинокая слезинка. - Мать Лалы погубила твоих родителей, я не смогла их защитить… - А сейчас Лала прокляла нас самым чёрным проклятьем. Но я видела его руку, бабушка, я видела руку Андрея – если он останется в таборе, никакое проклятье нам не страшно! - Ты ещё умолчала, что проклятье рассеется, если ты полюбишь чужака, которого спасешь от смерти, - сказала старая Гита. – Мне можно отправляться в вечное путешествие, ты знаешь всё, что знаю я. - Судьбу не изменишь, - молвила Рада, заплетая и расплетая густую чёрную косу. - Судьбу не изменишь, - вздохнула старуха, выпустив из длинной трубки замысловатое колечко дыма. Спустя несколько лет в одном из нижегородских ресторанов широко обедали купцы, только что с выгодой завершившие сезон ярмарок. Самый молодой из них, Никита Степанович Хворостов, с необъятными плечами и широкой окладистой русой бородой, впервые попал в Нижний, однако внешне держался уверенно и степенно, чтобы не уронить достоинство. Поглядывал исподтишка за более опытными, мотал на ус, когда и что можно говорить, сколько подавать чаевых официантам, сколько цыганам, что пели и плясали для господ купцов. Дела у него шли хорошо, природная сметливость помогала там, где не хватало опыта. В семье тоже всё было слава Богу – любовь и достаток. Старшую дочку, правда, со слезами умолили отдать им старые князь с княгиней, когда их сын сгинул невесть где. Татьяна поначалу сильно горевала, но потом, когда пошли другие дети, успокоилась, и лишь иногда всплакивала украдкой. Никита, понимая и жалея, ни в чём её не корил. Из Нижнего привезёт он жене и деткам на радость богатые подарки, диковинки разные да заморские разносолы. Замечтавшись, Никита ненадолго отвлекся от общего разговора, а купцы между тем завели беседу о лихих людях, которых на Волге и по всей России водится, увы, немало, что не боятся они нападать даже на большие караваны, а уж мелкому купчине и вовсе нет от них никакого житья. Никита только ухмыльнулся, вспомнив, как однажды и к нему пытались подступиться на пустынной дороге какие-то бедолаги, но бежали без памяти, отведав его палки, которую он сам вытесал из молодого дубка. - А я вот что слышал, - вмешался купец, недавно вернувшийся из южных губерний, - что есть будто бы благородный разбойник, который не трогает честных купцов, ни простой люд, зато помещикам-извергам, или чиновникам, падким на взятки, лучше ему не попадаться. Предводительствует он цыганским табором, жена у него цыганка красоты писаной, но сам не цыган, а будто бы даже русский князь. Видели его в Молдавии, говорят о нём в Малороссии и на Херсонщине, - продолжал он рассказывать заслушавшимся собеседникам, - да, наверное, это только легенда… Конец
Осень: «А я хочу, чтобы и Варваре в любви повезло!!! А за кавалером и ходить далеко не надо...» Дубль 2 к заказу Nadezhda Peremudraya Автор: Светлячок ВасильАндреич шустрый, но наивный, Не распознал, что пахнет керосином, Впарили отставку виртуозно, При этом нагловато утверждая, Что надорвал на службе он здоровье, Зато оплатят заграничное леченье. Как будто он не понял подоплёку, Как будто бы он лох первостатейный! По дороге в заграницу, Заглянул в усадьбу к Корфу, С автографом в стихах хореем На атласе Сибири. Хозяин в это время парился на нарах, Там у него гнездо родное. Варвара заприметив в окна гостя, Из кухни подаёт сигналы, Бюстом пятого размера, Как заправский семафорщик. Андреич догоняет перспективу, Заказывает два по сто с печенькой. Наливка помогает слабо, Поскольку Варин бюст отменный Приводит организм в движенье. Окрылился и надумал На века увековечить, Мегасисечность и стать. - Напишу-ка, Варя, басню, Про твои большие, хм... Будут знать, как парафинить Нестандартные фигуры. Кроме суповых наборов, Есть мильёны сочных баб! Варя, истомившись телом, Намекает между делом - А пойдёмте вместе в баню, Может даже получиться Небольшое рандеву! «Не забыть бы мне подправить И интимную причёску, Просто так, на всякий случай… Вдруг сегодня повезёт мне, И чего-нибудь случиццо». Клубится пар под потолками, Кухарка бурно суетится, Пиита веником ласкает По важным мужеским местам. На нем повязка, как у Щорса, Вася жмурится довольный, И в экстазе восклицает: - Я голубушка, Варвара, Собираюсь в турпоездку, Ждут меня ЛондОн с Парижем. (И Бобруйск с Заплюйском ждут). Больно уж ты аппетитна, Всё горит во мне от страсти, Сильно я тебя хочу! Хватит картофан мотыжить, Поехали в турне по пабам! Одену как гламурную особу, По площадям, гудя клаксоном В готичной тачке будешь рассекать, Распугивая граждан и телеги, Своим лицом пространство украшая, Получше всякого вьетнамского феншуя! Варя от такого спитча Уронила шумно тазик С кипятком, а он – проказник Ей филейку ущипнул.
Осень: Муза пишет: Осень, тогда уж порадуй меня чем-нибудь интересным про Александра Николаевича и учительницу пения Анну. В эротическом жанре. «Сирена» Заказчик: Роза Автор: Царапка Семья императора слушала итальянскую песню. Новая учительница царских детей - юная и хорошенькая, услаждала и слух, и взор. Одетая скромно, как подобает при её звании, глазки опускала она к фортепьяно, порой искоса поглядывая на августейших особ. Прелестные глазки! - втайне были согласны и царь, и наследник. В присутствии младших детей звучали слова о море, цветочках, а когда самых юных увели спать, белокурая Анна улыбнулась свободнее, и шаловливые пальчики заиграли весёлую песню. В мотиве легко угадывался известный фривольный романс. Мужчины приосанились. Император подкрутил ус, а взгляд наследника с большим удовольствием скользил по благопристойно прикрытым плечам, стянутым корсетом груди и талии... Девица - воплощённая скромность, и как хочется эту скромность содрать с неё вместе с платьем! Невинный взгляд и быстрые молнии из-под ресниц, почтительная улыбка - и лукаво приподнятый уголок губ, а пальчики, пальчики! Великий князь незаметно для себя подмурлыкивал малопристойный текст и очнулся, когда отец ткнул его в бок, укоризненно покачал головой, смеющимися глазами поведя в сторону матери. Вечер вскоре закончился, все разошлись, и Александр пустился в мечтания. В Анне таилась загадка. Конечно, была и тайна, но её престолонаследник отлично знал. Хотелось знать много больше... Привыкнув не терять времени, на другой день Александр начал манёвры. - Анна, ваше исполнение совершенно! Кто вас учил? - Ах, у меня было много учителей... - от лёгкого вздоха грудь на миг приподнялась. - Много предметов... Крепостные актрисы должны уметь исполнять гораздо больше, чем обычные барышни. - О, я никогда не сомневался - вы необычная! - радостно подхватил Александр. - Так что вы такого умеете? Анна очаровательно покраснела. - Ваше высочество, боюсь вас смутить... На такой поворот цесаревич похлопал глазами и зашёл с другой стороны. - В театрах приняты аллегории! Благовоспитанные девушки, конечно, не фыркают, но короткий смех Анны трудно было назвать иначе. - Угодно ли Вашему высочеству вспомнить Библию? Его высочеству стало угодно на цыпочках прокрасться к двери. - Танец, что танцевала Ироду Саломея... Говорят, сохранились рисунки, а их недостаток легко восполняет фантазия. Александр передумал бежать и взглянул с интересом. - Это когда все с ума посходили и отрезали голову Иоанну Крестителю? - Да... Можете представить, Ваше высочество, каков был этот ужасный танец? - Могу! - он спохватился. - То есть моей фантазии не хватает... - взгляд исподлобья, и, почти шёпотом. - Вы бы не могли подсказать... Анна? Девушка смутилась, затрепетала, губы что-то шепнули о библиотеке, разочарованный цесаревич поплёлся к себе. Сон не брал, голова полна была обрывками глупых мыслей, и вспомнилась Александру коллекция восточных гравюр, заботливо припрятанная отцом за томами нуднейших проповедей. Всё равно уж не спится... Его высочество набросил халат и направил стопы в библиотеку, прихватив тяжёлый подсвечник. В неровном свете достал он заветную папку, устроился в кресле и принялся листать. Гравюр было много - черно-белые и цветные, ветхие, почти новые, сдержанные и откровенные. Саломея... Какая она была, окутанная прозрачными покрывалами? Пышногрудая, с тяжёлыми бедрами, или юная, тоненькая, как Анна? Александр начал тонуть в своих грёзах, как вдруг пламя дрогнуло, лёгкая ручка коснулась плеча, аромат изысканнейших духов защекотал ноздри... Пламя обрисовало на фоне окна силуэт гибкой женщины. Музыки не было - такт незнакомка отбивала браслетами - легко, нежно, весело негромкое позвякивание складывалось в таинственную мелодию. Руки взлетали над головой, раскрывались в полёте, на миг приподняв покрывало. Свет выхватил сияющий глаз – тёмный, бездонный, и всё ж Александр узнал светлокожую красавицу Анну. Какая бездна таилась за её скромной сдержанностью! Бесшабашным огнём полыхал прозрачный днём взор. Ладненькая фигурка кружилась то рядом, то дальше. Тонкую талию облегали прозрачные покрывала. Нега, томление, пьянящий и будоражащий кровь аромат сводили с ума. Танцовщица то приближалась – Александра охватывал жар, то, смеясь и дразня, отпрыгивала – сердце молодого, но уже опытного мужчины колотилось о рёбра. Плутовка, проказница! Он пытался поймать её – взмах руки ловил покрывало, и от желанной бабочки в сладкой ловушке оставалось опавшее крылышко. Крыльев-вуалей становилось всё меньше. Дыхание девушки – чаще. Ловкие ножки, постукивая по паркету, невзначай - нет, конечно, нарочно! - касались ног Александра, и он терял голову. Шальная, безумная, Анна кружилась не птичкой, а вихрем, утягивающим в неизвестность. Разгорячённая и обворожительная, ведьма, днём прячущая мятежный дух, она манила, обещая небесные ласки и огненный бой. Миг, когда забывается будущее и былое, человек готов отдать славу, душу, спасение, бросить мир к ногам чаровницы, с презрением отречься от разума – этот миг наступил. Ведьма, довольная своей добычей, прервала танец, вздохнула, слегка потянулась, покачиваясь белой берёзой в ветреный день, приблизилась, позволив обнять себя – обернулась беспечными искрами, зовущими мотылька на огонь, чтобы потом растаять в ночи.
Осень: Муза пишет: Мне было бы очень интересно узнать о том, что происходило дальше с Ольгой, когда Александр закрыл дверцу, и карета тронулась в Польшу. В любом жанре, кроме чёрного юмора "Три цвета осени" Заказчик: Алекса Автор: Gata Октябрь 1838 года, Санкт-Петербург – Они встречались? – Да, ваше высокопревосходительство. – Как он узнал путь следования конвоя? – Ему сообщила фрейлина государыни Репнина. – Почему стало известно ей? – Расследуем, ваше высокопревосходительство. – Свидание длилось долго? – Около получаса. Потом его высочество вернулся к охоте. – Сам? – Сам. – Значит, с этой опасностью покончено. Я еду в Вильну, там снова появились польские эмиссары. Октябрь 1838 года, Двугорский уезд Последнее касание рук, последний взгляд – как последний глоток жизни, больные и безысходно виноватые Сашины глаза в траурной раме каретной дверцы, которую он долго держал нараспашку, и вдруг резко захлопнул. Скрип колес и небытие. Молодая женщина бессознательным движением подняла сброшенную в сумятице прощальной страсти накидку и, уткнувшись в нее лицом, с тихим отчаянием заплакала, не чувствуя обнаженными плечами холодных злых порывов октябрьского ветра, задувающего в щели кареты… Из дневника Софьи Долгорукой …Поздним вечером к нам явились жандармы. Маменька велела не выходить, но Лиза, скучая в своем заточении, умолила меня хоть что-нибудь узнать о причине их визита. Коря себя за потакание сестриным капризам, из-за которых она и угодила под замок, а еще больше стыдясь, что меня снедает такое же любопытство, я на цыпочках прокралась к двери в гостиную. – Нет, эта женщина не переступит порог моего дома! – сердито говорила маменька. – Она в сильной горячке, – отвечал незнакомый мужской голос, учтивый, однако в нем слышались властные нотки. – Прошу вас, княгиня, показать комнату, куда мы можем ее отнести, и соблаговолите без промедления послать за врачом. – У меня две дочери на выданье, я не могу рисковать нашей репутацией. – Чем повредит вашей репутации, Мария Алексеевна, если вы проявите христианское милосердие? – Избавьте меня от подобных просьб, генерал, – когда маменька брала такой тон, все в уезде знали, что бесполезно дальше ее умолять, но наш поздний гость оказался из другого теста. – Я здесь не по собственной прихоти, а по долгу службы государю, – отчеканил он, – и именем государя, княгиня, если вы будете упорствовать, прикажу взять под стражу поручика Андрея Долгорукого, который напрасно надеется, что его участие в дуэли с наследником престола осталось неизвестным! Я чуть не вскрикнула за дверью от испуга и зажала обеими ладонями рот. Маменька же надолго онемела, а потом яростно затрезвонила в колокольчик, вызывая прислугу. Дом сразу наполнился шумом и суетой. Незнакомку пронесли мимо меня, я успела только увидеть безвольно повисшую руку, тонкую, белую, необыкновенно красивую, и бледное, будто вылепленное из воска, запрокинутое лицо. Она беспрестанно бредила, то зовя какого-то Сашу, то роняя вперемежку с русскими слова на чужом, звонком и шипящем языке. Я не понимала, чем эта женщина так была дурна, что маменька не соглашалась принять ее под нашей крышей. Откуда она, и какое совершила преступление? Брат Андрюша, несомненно, знал, но и он почему-то ничего не хотел говорить. Больше недели больная находилась в беспамятстве, доктор Штерн даже начинал всерьез опасаться за исход лечения, но к вечеру на десятый день она вдруг открыла глаза и слабым голосом спросила: «Где я?» Маменька велела всем называть ее Еленой Дмитриевной Болотовой, дальней родственницей покойного батюшки. Даже изможденная болезнью, наша загадочная гостья оставалась чудо, как хороша – изысканна, полна неизъяснимого, нездешнего шарма. Такими нам с Лизой рисовались героини томных романов, читанных украдкой от маменьки, и еще мы сгорали от любопытства, кто был тот Саша, по ком она страдала в горячке, но, конечно же, не посмели с ней об этом заикнуться. Когда она начала вставать, я попросила разрешения написать ее портрет, и написала – акварелью, сидящей в кресле возле окна, уже подернутого прозрачным ноябрьским инеем. Поглядев на готовый рисунок, она грустно улыбнулась: «Тебе, картин творец, обязан большим я, Чем вечному творцу живого бытия…» Я зарделась. – Вы мне льстите, Елена Дмитриевна. – Это не я, Адам Мицкевич, – ответила она. Спустя еще несколько дней, так же поздним вечером, за нею приехала жандармская карета, и Елена Болотова навсегда исчезла из нашей жизни. Июль 1839 года, Варшава – Когда бы у меня было сто жизней, я бы их все отдал отчизне! – воскликнул молодой человек с нервным, болезненно-одухотворенным лицом, на котором фанатично сверкали казавшиеся двумя черными кострами глаза. – Отчизне не нужны наши могилы, – прервал его мужчина постарше, более здорового вида и более спокойных манер. – Великая Польша ждет, когда ее сыны помогут ей восстать из пепла, и сегодня мы близки к этому, как никогда. – Я и мои товарищи вынуждены были покориться большинству, – буркнул первый, – но мы продолжаем настаивать, что добиться успеха можно, лишь подняв на борьбу весь народ, когда каждый ощутит себя патриотом, готовым погибнуть за отечество! – Времена благородных безумцев вроде Заливского или Завиши прошли, – проронил хозяин дома, в котором происходил этот разговор – граф Ириней Огинский, статный мужчина лет тридцати пяти. – Народ, запуганный тираном, не захочет браться за оружие, пока не будет воодушевлен зримой победой. Всего в особняке неподалеку от площади Красиньских собрались в тот июльский день одиннадцать человек. Самым старшим, которому остальные оказывали молчаливое почтение, был князь Адам Калиновский, тесть Иринея. Он только слушал, не участвуя в общей беседе, но всякий бы, только поглядев на этого благородного седовласого льва, понял, что решение, которому пришлось подчиниться пылкому молодому меньшинству, было принято и под его влиянием тоже. Решение это было – взять Александровскую цитадель, построенную над Вислой по приказу ненавидимого всеми истинными шляхтичами императора Николая, перебить русский гарнизон и казнить военного диктатора Паскевича. Пушки, из которых император обещал расстрелять Варшаву, буде она вновь посмеет проявить непокорность, предназначались для провозглашения новой польской эры, их грохот докатился бы до Петербурга, Вены и Берлина, заставив те содрогнуться. …Отодвинув рукой шелковую портьеру на окне, графиня Огинская смотрела, как последний припозднившийся гость, с которым ее супруг засиделся за бокалом вина, покидает особняк. Садясь в карету, он вдруг поднял голову, и взгляды отца и дочери пересеклись. Пан Адам нахмурился. Графиня отступила от окна, позвонила горничной и сказала, что хочет спать. Она надеялась, что муж не придет, узнав, что она легла рано, но Ириней явился через полчаса и, шумно сев в ногах кровати, стал развязывать галстук. – Северина, я знаю, что вы не спите! Графиня с неудовольствием выглянула из-под одеяла. – Ваши гости поздравляли сегодня с именинами пани Ольгу. – Советую вам, ложась в постель, снимать вместе с платьем и светское имя. Она негромко усмехнулась. – Роза пахнет розой, хоть розой назови ее, хоть нет. Ириней со злостью отшвырнул галстук и, придвинувшись к жене, схватил ее за волосы. Она не вскрикнула, не оттолкнула его, смотрела спокойно и чуть презрительно. Как смеет она на него так смотреть, дворцовая распутница, которую он отмыл от грязи, удостоив благородного имени! Она знала, что будет дальше, и с безучастной покорностью прикрыла глаза, зовя запретные воспоминания, терзавшие ей сердце, но помогавшие терпеть грубую страсть мужа, который не мог ей простить не столько прошлое, сколько настоящее. «Я была слишком счастлива, преступно счастлива… Но пусть за это расплачиваюсь одна я, матка боска, пусть он забудет меня, пусть не страдает!..» Свечи медленно оплывали, будто плача. – Ириней, – вдруг спросила молодая женщина, – вы с моим отцом действительно думаете, что сможете возродить Речь Посполитую? – Это не вашего ума дело, – буркнул он, засыпая, а она всё лежала без сна, глядя на оплывающие свечи. От того, что она смотрела на них так долго, ей стало казаться, что воск плачет кровью. Продолжение, по требованию Рульщика, под катом. Июль 1839 года, Александровская цитадель в Варшаве Генерал никогда не любил этот город, в котором будто воплотилась душа самой Польши – кокетливая и мятежная, суетно-легкомысленная, окутанная ароматом поэзии и вечно томимая жаждой славы. Проезжая по разомлевшим от июльской жары улицам, он хмуро поглядывал на дворцы, костелы и бесчисленные кондитерские, догадываясь, сколько ненависти тлеет за этими нарядными фасадами. В Варшаве недавно был раскрыт очередной заговор, о чем с начальником местного жандармского округа графом Нессельроде, большим поклонником оперы, у них состоялся неприятный разговор. «Стоило мне столько убеждать Паскевича, что корпус жандармов будет ему оплотом, а не пятым колесом в телеге, – громыхал шеф Третьего отделения, – когда вы не можете унюхать польских козней у вас под носом?!» Нессельроде оправдывался, что у наместника шире агентура. Всё так, не зря в Варшаве говорят, что полицмейстер не усмотрит и жандарм не подслушает, а как, сохрани Господи, «Сам»?.. Но не ревность к заслуженным лаврам фельдмаршала – в конце концов, об одном деле радеют, о благе Империи и Государя, – генерала брала досада, что люди умные и деятельные до сих пор брезгуют службой в жандармском ведомстве, будто следить и предупреждать – занятие куда более постыдное, чем расстреливать из пушек взбудораженные по недогляду властей толпы глупцов. Из донесений своих агентов в Париже и Лондоне он знал, что оттуда к варшавским заговорщикам тянется немало нитей. Писал об этом Паскевичу, тот вежливо отмахнулся из гомельского имения, где летом жил с семьей – за Ла-Маншем только-де мутят воду, в случае чего предоставят полякам выпутываться самим, как в тридцать первом. Шеф жандармов единодушно с наместником был уверен, что тридцать первый не повторится, не те времена, однако беспокойство в нем жило, и допрос заговорщиков, содержавшихся в казематах варшавской цитадели, камня с души не снял. В тягостных размышлениях покидая крепость, у Ивановских ворот он стал свидетелем, как офицер караула грубо спорит о чем-то с неизвестной женщиной. – Что случилось? – приоткрыл генерал дверцу кареты. Ему показалось, что он уже слышал раньше этот голос, будто льдистый, но с теплыми грудными нотками. Незнакомка сверкнула на него сердитым взглядом сквозь вуаль. – Ничего, кроме того, что пану Паскевичу служат болваны! Он засмеялся и распахнул дверцу шире. – Увы, болваны служат и у меня, но я готов помочь вам вместо фельдмаршала… – и, помогая ей подняться в карету, добавил тихо, – Ольга Адамовна. Она села напротив и, помедлив, откинула вуаль. – Для тайной полиции нет ничего тайного? – Я не ожидал встретить вас здесь, – сказал он, глядя в лицо, запомнившиеся ему восково-белым, без кровинки жизни. Сейчас оно тоже было бледно, но иной бледностью – взволнованной. – Вас я ожидала увидеть еще меньше, – вздохнула Ольга. – Видимо, это судьба… Я знаю, что фельдмаршала нет сейчас в Варшаве, мне только необходимо было передать ему письмо, но этот kloc, – ее тонкие ноздри гневно вздрогнули, – решил, что оно отравлено. – Караульным приходится быть осмотрительными, – примиряюще заметил Бенкендорф, протягивая руку за конвертом. Внутренне он был готов к тому, что прочитает – ведь не рецептом же миндального пирожного графиня Огинская собиралась поделиться с наместником, – но все равно испытал сильное потрясение. – Я ненавидела вас за то, что вы не дали мне умереть прошлой осенью, – проронила она, отворачиваясь к окошку кареты, – но теперь я понимаю, что в этом был высший смысл… – Не может быть, чтобы Паскевич ничего не знал, – генерал, мрачнее тучи, смял бумагу в кулаке. – Его они опасались более всего, потому и допустили раскрыть одну из групп. Мой отец… князь Калиновский сказал, что, пока русские будут возиться с этими глупцами, не заметят, как цитадель будет захвачена. Бенкендорф только головой покачал. Отдать своих на заклание! И всё тоже, наверно, во имя высшего смысла. – Отец и брат, у меня больше никого нет на этом свете, – продолжала Ольга. – Я не хочу, чтобы они были повешены или погибли под русскими пушками. Я не хочу, чтобы улицы Варшавы утонули в крови… Он видел, как тяжело ей дается каждое слово, как дрожат бледные губы и взволнованно дышит грудь под тугим черным шелком. Удивительная женщина, обреченная пройти по морю его судьбы, увы, не намочив в нем ног. Генерал наклонился и почтительно поцеловал ее руку. – Благослови вас Бог, Ольга Адамовна. Август 1839 года, Варшава Запыхавшийся Збышек, слуга Огинского, без стука ворвался в кабинет хозяина. – Калиновских арестовали, пан граф, с минуты на минуту явятся сюда! Вам надо бежать! – Что? – Ириней вскочил, изменившись в лице. – А Вильчевский, Мышковский? – Почти всех арестовали, пан граф. Спасайтесь, умоляю! Огинский трясущейся рукой сорвал с шеи ключ от потайного сейфа. – Разведи огонь! – Пан граф, опасно задерживаться… – Нас кто-то предал, проклятье! Но кто, кто?.. – бормотал Ириней, швыряя в камин все бумаги без разбору, ворохом. – Рошкевич, Квилецкий? Глупость подозревать всех и каждого, мы поклялись могилами наших предков! Но Рошкевич открыто волочился за моей женой, неужели же… – он вдруг замер, дыхание перехватило от страшной догадки. – Северина! Ты говорил, что она неделю назад надолго уходила из дому? Тогда ему не удалось добиться от жены ответа, где она была. Верный Збышек проследил графиню до дверей кондитерской и больше двух часов ждал снаружи, но разве не могло в той кондитерской быть второго выхода? О, пан Ириней многое бы сейчас отдал, чтобы остаться против красавицы-жены в прежнем подозрении, когда он боялся предательства только в постели. – Северина! – взревел он на весь дом, не обращая внимания на мольбы слуги, что каждая минута дорога. Графиня встретила его безмятежным взором, но Ириней знал уже, что на дне этой синей безмятежности – погибельный омут. Он встряхнул ее за плечи, намеренно причиняя боль. – Ты на нас донесла, признавайся?! Ее ресницы колыхнулись от его яростного дыхания, в расширенных зрачках сверкнуло мимолетное, чего он не успел увидеть, но почуял, будто волчьим чутьем – она. Она, она! – Я убью тебя! – прохрипел он, сжимая пальцы на ее горле. – Убей, я жизнью не дорожу! – плеснула ему в лицо проклятая гордячка. Расправе помешал Збышек, с воплем: «Пан граф, жандармы!» – возникший на пороге. Огинский полыхнул по сторонам безумным взглядом. Жадно глотнул воздух, приходя в себя. Нет, слишком легкой была бы смерть для этой змеи! Заломив жене локти, Ириней поволок ее вон из комнаты, вниз по лестнице, она царапалась, сопротивляясь, цеплялась за перила, и он остервенело стал бить ее – по голове, по спине, полубесчувственную притащил в маленькую комнатушку с одним окном и, как куклу, швырнул на кресло в углу. У этого убежища имелась одна особенность, кроме тесноты – сюда нельзя было войти, не найдя прежде потайной двери. Огинский ухмыльнулся, представляя, как Збышек разводит руками на вопросы жандармов. Верный слуга легче позволит разрезать себя на куски, чем выдаст хозяина. Возле особняка, конечно, оставят охрану, но ночью он сумеет уйти. Скорее в Париж, где ждут его братья по священной борьбе! А она сдохнет здесь, в этой комнате, без пищи и воды, будет медленно угасать, вспоминая все свои прегрешения перед ним и перед родиной, пока ее проклятая красота не превратится в зловонный тлен! Он отвернулся, ища, чем связать жену, чтобы ей не вздумалось позвать на помощь, а когда уловил за спиной движение, было поздно – молодая женщина дотянулась до подсвечника на низком столике и, собрав остатки сил, швырнула его в окно. Август 1839 года, Варшава Дом был обыскан от погребов до каминных труб. Перепуганные слуги повторяли, как заведенные: «nie wiemy», или кивали на камердинера Збышека, а тот твердил, что пан граф с пани графиней отбыли рано поутру в имение. – На чем же? – устало спросил Бенкендорф. – Все экипажи в каретном сарае. – Верхом-с! Генерал не стал тратить время на дальнейшие расспросы, понимая, что ничего от упрямого слуги не добьется. Огинский сбежал, и черт бы с ним – все равно поймают на австрийской или прусской границе, но Ольга – где она, жива ли? Она наотрез отказалась покинуть Варшаву, как он ее просил в их последнюю встречу: «Мне некуда ехать, да и зачем…» Похлопывая перчатками по руке, генерал в отвратительном настроении вышел во двор. Подбежал офицер, торопливо доложил, что все арестованные доставлены в цитадель, где шефа жандармов ждет наместник. Не объяснять же этому румяному молодцу с лихой выправкой про дурные, словно у барышни, предчувствия! – Едем, – хмуро бросил он, ставя ногу в стремя, но тут раздался громкий звон разбитого стекла и сдавленный женский крик: «Wspomóżcie!..» – Лестницу! – рявкнул генерал и первым, оттолкнув жандармов, вскарабкался по ней к окну во втором этаже, плечом и коленом выбил остатки рамы и спрыгнул в комнату. Навстречу громыхнул выстрел, от которого он не успел уклониться, бок обожгло. Ольга, слава Богу, была жива – скорчилась на полу в простенке, как он успел заметить краем глаза, выдергивая из ножен саблю, чтобы отразить стремительный удар Огинского. Тот рубился отчаянно, зная, что терять ему нечего, и, уж коли не удалось поквитаться с женой, надеясь свести счеты с ее защитником. В окно уже лезли солдаты. – Не стрелять! – крикнул им Бенкендорф, боясь, что женщину заденет шальной пулей. Рука его не забыла былых боевых упражнений, но в ушах начинало звенеть не только от свиста клинков, мундир стал липким, набрякнув кровью. Огинский усилил натиск, совсем рядом мелькнул его торжествующий оскал. – Рано радуешься! – процедил генерал, резким ударом кверху подбрасывая руку противника вместе с саблей, и в короткий миг, когда тот открылся, наотмашь полоснул его по шее. Как Ириней рухнул замертво, он уже не увидел. Август 1839 года, Варшава – Зачем же сам-то в пекло полез, Александр Христофорович? – гудел наместник, по-хозяйски расположившись в просторной светлой комнате с окнами в сад, откуда доносились медовые запахи позднего лета. – Тебе не по чину, вроде, и не по летам перед дамами гусарствовать. – Лучше прятаться за спинами мальчишек? – проворчал Бенкендорф. Он полулежал на дюжине подушек, чувствуя себя вместе и скованно, и уютно среди лебяжьего пуха и кружевных оборок. Рана оказалась хоть и не опасной для жизни, однако крови было потеряно много, и присланный наместником лекарь, лучший в Варшаве, не давал новому пациенту поблажек. – А ну как если б?.. Неужто и дела своего не жалко было бы оставить? – Дело налажено, Иван Федорович, нашлось бы кому меня заменить. – Брось, Александр Христофорович, сам знаешь – нас с тобой заменить некем. – Przepraszamy, пан фельдмаршал, – раздался от порога мелодичный требовательный голос, – но пану генералу пора пить микстуру. – Вот уж и гонят меня, – засмеялся наместник и, прежде чем уйти, наклонился к уху Бенкендорфа: – Сам бы, с такой-то сиделкой, неделю-другую больным повалялся, да Лизавета Алексеевна не позволит. Молодая женщина присела на кресло, покинутое фельдмаршалом, протянула раненому на серебряном подносике рюмку с мутной жидкостью. Тот поморщился. – Мне уже лучше, Ольга Адамовна, выплесните эту гадость в окно. Графиня нахмурила красивые брови. – Если не выпьете, в следующий раз микстуру вам принесет доктор Ковальский. Она не носила траура, и во всем ее облике, в манерах, даже когда она пыталась быть строгой, сквозило оживление. В Варшаве наверняка нашлось бы немало тех, кто бы осудил ее за это. Кто угодно, только не он. – Я бы хотел, чтобы его снадобья оказались менее действенными. Ольга опустила ресницы, пряча улыбку. – Даже если бы вам пришлось пить их в два раза дольше? – Из ваших рук – вечно, Ольга Адамовна. – Вам действительно лучше, коли вы взялись шутить по примеру вашего друга пана Паскевича. А, значит, в моих заботах больше не нуждаетесь, – она сделала движение, чтобы встать, но Бенкендорф не дал, отнял у нее подносик и, вместе с пустой рюмкой убрав на прикроватный столик, сжал ее ладонь в своих. Помрачнел, заметив под кружевами на нежной коже следы кровоподтеков. Жаль, что этого мерзавца Огинского нельзя было убить двадцать раз. – Вы не спали из-за меня несколько ночей, Ольга Адамовна. Вам нужно отдохнуть. – Я совсем не устала. Мне было… приятно заботиться о вас, Александр Христофорович, – она мягко высвободила свою руку. – И это так ничтожно мало по сравнению с тем, что вы сделали для меня. Он помрачнел еще больше. Конечно, из-за чего другого ей дневать и ночевать у его постели. Вечная признательность, кому она нужна, и кого согрела? Его меланхолия передалась Ольге. – После микстуры доктор велел вам спать, – сказала она сухо. – Я принесу через два часа бульон. Когда звук ее легких шагов стих за дверью, генерал сердито подбил кулаком подушку с нелепыми оборками. – Какой там гусар, – буркнул он в пустоту, – болван первостатейный! Сентябрь 1839 года, Александровская цитадель В то время как многие заговорщики, попав в крепость, перестали следить за собой – кто из протеста, кто от отчаяния, князь Адам Йозеф Калиновский сохранял величественный вид, на допросах или надменно молчал, или ронял слова, будто милостыню на паперти. Бенкендорф пришел к нему в камеру как-то под вечер, велел караульным их не беспокоить. – Князь Станислав Калиновский утверждает, что план покушения на фельдмаршала Паскевича принадлежит всецело ему. Угрюмое лицо арестанта просияло гордостью. – Он настоящий сын Польши. – Он ваш сын тоже, – напомнил ему генерал, – и готов вместо вас отправиться на виселицу. – Ему недолго будет ждать встречи со мной на небесах, – проронил старик. – А ваша дочь? – У меня нет больше дочери. Бенкендорф, дернув желваком, достал из кармана кусок бумаги и карандаш и положил на дощатый стол перед арестантом. – Напишите этому молодому идиоту, чтобы предоставил план убийства наместника вашему покойному зятю. Огинскому теперь все равно, а сын будет вам поддержкой в ссылке. Калиновский впервые поднял на визитера глаза. Они были тускло-голубые, так похожие и не похожие на глаза Ольги. – Вы немец, служите русскому трону. Что вам за дело до страданий поляков? – Считайте меня ангелом, остановившим руку Авраама, – генерал подтолкнул ему бумагу с карандашом. Седовласый лев, подумав, стал писать. Уже с порога Бенкендорф оглянулся на него. – Ваша дочь спасла тысячи соотечественников, которых вы хотели погубить в бессмысленной бойне, – и вышел, не прощаясь. Сентябрь 1839 года, Варшава Горничная Агнешка, промолчавшая жандармам о том, где искать хозяйку, зажгла в комнате свечи. Половина прислуги покинула особняк еще в августе, графиня не стала их задерживать, как не стала прогонять и оставшихся. Труднее пришлось с родственниками мужа, порознь и купно осаждавших дом, каждый визит начиная с упреков в гибели Иринея и заканчивая просьбами о наследстве. Ольга открыла крышку рояля, взяла несколько аккордов. «В Варшаве много прекрасных женщин, но пани Ольга Огинская – только одна!» – сказанное однажды галантным паном Рошкевичем дружно подхватили, к зависти другим дам и бешенству супруга, все поклонники графини, не подозревая, насколько ей безразлично их восхищение. – Что вам сыграть? – спросила она Бенкендорфа. Когда доктор разрешил ему выходить, он тотчас переехал, не желая ее компрометировать, но не смог отказать себе в привычке видеть, хотя бы коротко. Между ними ничего не было сказано, и, тем не менее, они всё знали друг о друге. – Сыграйте ваше настроение. Она начала «Осенний вальс» Шопена, но почти сразу бросила. – У меня сегодня ужасное настроение. Не бойтесь мне его испортить. – Я получил высочайшее повеление вернуться в Петербург, – сказал он, помолчав. Ольга ничего не ответила. – Вы поедете со мной? – Нет, – покачала она головой, отворачиваясь. Он подошел и мягко положил руки ей на плечи. – Зачем нам расставаться? Молодая женщина с грустью прижалась щекой к его ладони. – В Петербурге вам не простят… меня. – Можно быть счастливыми в любом другом месте. О матка боска, снова! За что ей этот рок, быть причиной раздора между долгом и чувством для тех, кто ей дорог? Того остановил отец. Этого не сможет остановить никто. Кроме нее. Не отпуская его руки, она встала, глядя на свое отражение в его глазах. – Помните, пан Паскевич сказал вам, что вас нельзя заменить? Для мужчины любовь никогда не станет важнее его дела, как бы он ни клялся в обратном. А женщина, которая верит этим клятвам – не любит его. Печальная безысходность в ее голосе убедила генерала, что спорить, умолять, переубеждать ее бессмысленно. И еще – что прежде он ничего не знал о любви. – Что же нам остается? – Все время до вашего отъезда. Разве этого мало? Она пылко его обняла, успев подумать только – раньше ничего не было. Из дневника Софьи Долгорукой Осенью сорокового года у нас в имении гостили сестра Лиза с ее мужем Михаилом, недавно вернувшимся с Кавказа. Маменька всё ворчала, что если бы Лиза послушалась ее выбора с замужеством, ей бы не пришлось сейчас скитаться по дальним гарнизонам, но я видела, что сестра по-настоящему счастлива, и не нужно ей ни блеска пышных гостиных, ни другой мишуры светской жизни. С приездом сестры и зятя к нам чаще стали бывать соседи, среди них – приятель Михаила барон Корф с женою Анной, очень милой и красивой женщиной, а как-то из столицы приехал князь Муранов. Мне он понравился обхождением, хоть и избегал шумных сборищ, предпочитал подолгу говорить с Михаилом и бароном, иногда выезжал с ними на охоту, или слушал романсы в исполнении Анны. Маменька была с ним почтительна так, как ни с одним другим нашим знакомым, но мне шепнула, чтобы я не смела и думать строить ему глазки. Я покраснела, ибо ничего подобного мне и в голову не приходило. Однажды я писала на террасе вид осеннего парка, папка с другими рисунками лежала рядом, на плетеном кресле. Вдруг порывом ветра ее распахнуло, и листы полетели в разные стороны. Я бросилась их собирать, не заметив, как рядом оказался князь Муранов. Он помог мне ловить рисунки, бегло их рассматривая и отпуская похвалы, как над одним вдруг побледнел и спросил с необычайным волнением в голосе: – Кто эта женщина? Я посмотрела – то был портрет Елены Болотовой, который она отказалась принять от меня в подарок. – Наша дальняя родственница, – сказала я князю, а он всё не мог оторвать от портрета взгляда, бормоча: – Невозможно, такое сходство… Эти глаза… Что-то кольнуло мне сердце, романтическое воображение разыгралось, и уж я, замечтавшись, что наша незнакомка и есть князева дульцинея, не заметила, как с языка сорвалось: – Вы любили ее? – Я и сейчас ее люблю, – отвечал он. – Почему же?.. – Нам нельзя было быть вместе, – он положил портрет в папку, но тут же снова достал, будто не в силах с ним расстаться. – Где же она теперь? – продолжала я допытываться. (Хорошо, что нас не слышит маменька!) – Она счастлива с достойным человеком, давшим ей то, чего не мог дать я. Вы… вы могли бы подарить мне этот портрет? Нет, – перебил он сам себя, – это может попасть на глаза той, а она не заслуживает… – и, бросив на портрет прощальный взгляд, ушел в дом, понурив плечи. Я не знала, что спустя полгода сестрин муж Михаил, благодаря хлопотам его дяди и нашей маменьки, получит, наконец, назначение в столице, и мы все вместе поедем в Петербург на торжества, посвященные свадьбе наследника престола, где судьба вновь сведет меня с князем Мурановым и с нашею давней гостьей, и где все загадки и догадки разрешатся самым удивительным образом. Но пока начал накрапывать дождь, и мне пришлось сложить мольберт. Конец.
Осень: Подарок Безвозмездной Музе и всем форумчанам к юбилею "Десять лет спустя..." Автор: Mona В жизни всякое бывает, Один найдет, другой теряет, И в юбилей мы подведем итоги, Как пересеклись пути-дороги Героев памятного сериала. За десять лет произошло немало. Владимир Корф – примерный семьянин, Не пьет и Анне не перечит. Иной у Анны круг забот: Варенье на зиму и детский лепет. Гостит у Корфов часто тесть, Играют в шахматы и обсуждают урожаи, Когда зима стучится у ворот, Чаи на коньяке гоняют. Карьеру сделал князь Репнин - Он в министерстве крупный чин, Ему опора дома Лиза, И каждым днем они все ближе. Покуда Бог не дал детей, Она вовсю полна затей: Стезю какую выбрать лучше Племяннику Андрюше? В столице выбор всегда есть, И что бы ни гундосил тесть, Мишель решил с ответом - Быть мальчику кадетом. Италия кипит в восторгах - У Софьи Долгорукой снова вернисаж, Но, Боже мой, какой пассаж, Кто это рядом с Соней? Граф и графиня Бенкендорф, Купив в Тоскане виллу, Заехали на светский вечерок, По просьбе Ольги граф готов на вилы. Случился небольшой конфуз - Большой портрет Платона Испачкал графский карапуз. «А что Наташа Репнина? - Задаст вопрос читатель, - Сложилась как ее судьба, Так или иначе?» Наташа в Бадене с родней, В гостях у них сидит герой, Подполковник Шубин, И он Наташу любит. - Прошу, в который раз руки. - Просили только раза три! – Наташа вновь смеется, Но отвечать придется. Счастливый будет им конец, Фата, букет и под венец!
Осень: Алаверды к заказу: "Осень, тогда уж порадуй меня чем-нибудь интересным про Александра Николаевича и учительницу пения Анну. В эротическом жанре" Автор: Gata
Осень: Муза пишет: Дорогая Осень, а мне приоткрой другую грань князя Репнина, оставшуюся недосказанной в сериале. Расскажи историю, начавшуюся у цыганского костра. Жанр – любой, но хотелось бы что-нибудь осенне-романтическое, под шорох золотых листьев... Песня для единственного Заказчик: Gata Автор: Эйлис Очередная осень согревала редким теплом и украшала все вокруг яркими нарядами. Самое время для праздника. Князь Репнин любил баловать себя поездками в имение старинного друга, где отдыхал душой и телом. В этот раз его сопровождала сестра. Не от большой любви к другу брата, а скорей ради того, чтобы повеселиться на празднике с будущим мужем, Андреем. Осенние листья щедро стелились под ноги, когда их экипаж остановился у парадного крыльца, и засыпали все вокруг, когда компания расположилась у озера, где был организован пикник. Вечер и сюрпризы не заставили себя ждать. Широко улыбнувшись, Владимир махнул рукой, давая знак разжечь огонь и зовя присоединиться к тихому доселе обществу шумную компанию цыган. Небольшую полянку тут же наполнили плач скрипки, звонкие голоса, гитарные переборы и песни, что удивительным образом заставляли сердце биться чаще, унося с собой в короткие, яркие истории любви. Девушка танцевала превосходно, объятая поздними сумерками и согретая мягким теплом осенних костров. Тонкая изящная фигурка заметно выделялась среди пестрой толпы, как и голос, которым она подпевала высокому ладному цыгану с белоснежной прядью в волосах. Романс брал за душу, заставляя забывать о вине и беседах. Гости затихли, позволив музыке стать полновластной хозяйкой праздника и милостиво сложить корону, едва аккорды золотыми искрами рассыпались в прохладе сентябрьской ночи. Праздник вновь ожил, наполняя пространство громкими голосами и смехом. Хмель кружил голову и какое-то время спустя. Михаил понял, что ищет среди праздничной толпы ту, кто сумел оставить для него в привычной обыденности яркий, не затирающийся след. Девушка прогуливалась у костров, дарила гостям улыбки и ловко уклонялась от просьб собратьев спеть для господ еще пару раз. - Мне вы тоже откажете, как и всем остальным? Улыбнувшись, Михаил уселся возле цыганского костра, не заботясь об оставленной компании. Ее взгляд, казалось, застыл на мгновение, а после золотые отблески вновь заплясали в темной бездне. - А чем ты от других отличаешься, князь? Говоришь иначе, аль думаешь о чем-то другом? - Может тем, что не за развлечением пришел к тебе, красавица? Голос твой за душу берет, и песни привычные совсем иными кажутся. Появляется в них что-то, что словами передать не могу. - Песни лишь тогда звучат искренне, когда с сердцем спеты. Оттого я больше одного раза на праздниках не пою и исключений не делаю. - Эх, сдаваться-то все равно не по мне. Сейчас певунья сурова, но, кто знает – может, судьба все же уговорит ее смилостивиться над покоренным ценителем? Платы взамен не предлагаю, хочу лишь вновь ощутить то, что было какое-то время назад. Девушка чуть улыбнулась, и в какой-то момент князю показалось, она поняла все, о чем он сознательно умолчал. - Истинная плата не та, что золотом красит, а та, на которую душа откликается. Вижу, не из тех ты, кто деньгами дорогу впереди себя засыпает. Говоришь без надменности, со мной таков, как и в кругу своем знатном, волю рукам да языку не даешь… Не похож ты на других, князь, ни словом ни делом. - Видно, изъян какой во мне, да только поделать я с ним ничего не могу. - Ничего и не поделаешь, князь. Попробуешь себя изменить - только погубишь. Он не знал, что отвечать, и не знал, как выбраться из бездны ее темных глаз. Цыганка отвела их сама, кликнув мужчину с гитарой и поманив его присоединиться. - Ладно, спою для тебя, князь, еще раз. Ночь сегодня особенная, сама судьба на будущее ворожит… Этот романс звучал для него весь остаток вечера, наполняя вино ранее не известными ощущениями. Натали, заметив рассеянность Михаила и ту, кто оказалась этому виной, между делом кокетливо шепнула на ухо брату, что девушка могла бы стать ближе. - Сергей Степанович ищет новую приму. Государь Император на последней аудиенции приказал князю сменить репертуар и актеров, изгнав с театральных подмостков уныние и серость… - Думаешь, она согласится плясать для толпы? - Шанс есть всегда, даже если он призрачный… С улыбкой поведя бровью Натали вернулась в компанию жениха. Праздничная ночь угасла, едва цыгане покинули усадьбу барона. Утром Михаил порывался съездить в расположившийся неподалеку табор, но остановил себя, рассудив, что предлагать подобное должен тот, кто сразу приведет обещание к исполнению. Оболенский с сомнением качал головой, слушая племянника, приводил аргументы за и против, пророча на освободившееся место воспитанницу старинного друга. Анна, разумеется, обладала восхитительным голосом и утонченными манерами, но Михаил был уверен, что никакой грани ее таланта не дано разжечь в сердцах зрителей тот огонь, который способна зажечь приглянувшаяся ему цыганка. Уговорить дядю все же удалось. Собираясь еще раз прослушать любимицу Ивана Ивановича, Оболенский согласился заехать в табор и удовлетворить просьбу племянника… В сером тумане осенней ночи молодая цыганка была еще более хороша. Теплая улыбка, совсем другой взгляд. Кажется, она была рада встрече. Или ему показалось, что ее голос чуть дрогнул, когда он вновь попросил спеть? Что ее щеки покрылись едва заметным румянцем, когда он щедро, от души восхищался услышанным, и твердо уверял спутника, что настоящее вот оно, здесь, среди вековых сосен, у жаркого цыганского костра. Михаил видел, что его убеждения возымели успех. Князь не стал тянуть, предложив девушке место на сцене и удивленно поднял бровь, услышав ее резкий отказ. Теплый до недавнего взгляд вспыхнул огнем. Рада резко встала, обронив извинения, направилась в сторону цыганских шатров, и Михаил, спохватившись, бросился следом. Разговор был коротким, оставив князя остолбенело застыть посреди небольшой поляны, гадая, как вернуть то, что оказалось разрушенным всего лишь одним словом. Он ждал другого ответа, и только сейчас начал понимать, что происходящее стало реальным совсем по другим причинам. Господи, он ведь понятия не имел, что… Тусклый огонек в маленьком окошке кибитки погас, погружая пространство в темноту. Коснувшись рукой гладких досок повозки, он хотел было постучать, но остановил себя в последний момент, не зная, как будет объяснять девушке то, что объяснить нельзя, не причинив боли. Встреча оказалась роковой, и князь корил себя за то, что неосторожно дал девушке надежду... Они вернулись в Петербург той же ночью, не желая останавливаться на ночлег в доме барона. Оболенский был впечатлен знакомством, однако отказ цыганки его скорей обрадовал. Предложив племяннику чай, князь откинулся на спинку дивана, подбирая слова, но Михаил потребовал оставить в стороне светские уловки. - Девушка, бесспорно, красива и талантлива. У нее редкий, прекрасный голос, необычная внешность и огненный темперамент. Но для света это чересчур экзотично, Миша. Он не любит резких перемен. Да, Император велел мне вдохнуть жизнь в театральное уныние, только едва ли он имел в виду нечто подобное. - Рада талантлива, дядя, и я уверен, ей не составит труда сыграть если не любую, то большинство предложенных тобою ролей. - Я не думаю, что она вообще захочет играть их. Императорский театр не вольница, и в нем даже великие классики порой трактуются так, как угодно государю. Твоя же знакомая, дитя вольной жизни, не станет прислушиваться к тому, что пойдет против ее убеждений. А еще я уверен, что не смогу заставить ее подчиняться. - Привыкшие к покорности куклы отныне вгоняют государя в уныние. И поверь мне, дядя, если ты побоишься рискнуть, то упустишь самый яркий шанс в твоей жизни! - Я слуга искусства, мой мальчик, во всех его проявлениях. Эта цыганка затронула твое сердце? Молчи, молчи, я понял это, как только увидел ее взгляд. Молодость, молодость, пора нехитрых и прекрасных желаний… - Сейчас речь не обо мне и моем отношении к Раде! - Я обещаю подумать, Мишель. Взвесить все и исключить возможность ошибки, которая может стоить нам всем головы. Пустить на сцену дикарку - слишком большой риск, и ты, как никто другой, должен меня понимать. - Это значит - нет? - Скорей всего, именно так. Закрыв глаза, Михаил шумно вдохнул, поднялся и, отвесив родственнику короткий поклон, стремительно покинул гостиную. День не задался, и в этот момент отказ Рады казался ему едва ли не знамением… Дни летели, как осенние листья с деревьев в старом императорском парке. Михаил успел побывать в Москве, сопроводить цесаревича на несколько официальных встреч, стать свидетелем пары его краткосрочных романов. Скучные светские вечера не выделялись в чреде летящих событий, и только унылое петербургское утро заставило его встряхнуться, почувствовав взявшееся непонятно откуда волнение. Натали за завтраком читала письмо, отпивая горячий кофе из изящной фарфоровой чашки. - О, Господи! Счастливую улыбку сестры сменил испуганный вскрик, и она продолжила чтение вслух. «В Двугорском уезде убит князь N...» – Он же был любимым партнером Государыни в вист! Ее Величество будет в расстроенных чувствах… «Убийство раскрыли, хоть и шуму оно наделало много…» - Власти так быстро нашли преступника? Сестра, покачала головой, вновь возвращаясь к строкам, написанным Андреем: «На балу у князя играли цыгане, те самые, что веселили нас у Корфов. Цыган, который подыгрывал звезде вечера, оказался ее братом. Ее самой, говорят, в имении не было, другая певунья слух услаждала. А утром князя нашли с ножом в сердце. Государь, прочитав доклад, в гневе приказал найти и покарать убийц, во что бы то ни стало…» - Неужели они вот так просто обвинили цыган? - Кого же еще? Андрей пишет, что на празднике были все свои – родня, близкие знакомые. Исправник доложил наверх, что по оплате не сговорились, вот цыган за нож и схватился. - А что с Радой? - Тут не написано… Но горюет, наверное. Надежды у нее нет никакой. - Поверить не могу, что ее брат – убийца! Михаил выхватил письмо из рук сестры и, еще раз пробежав его, бросил на стол. Княжна пару раз удивленно хлопнула ресницами, но ничего не сказала. Быстро допила свой кофе, поцеловала брата и заторопилась во дворец. Михаил отложил салфетку. Аппетит пропал, и хуже свалившихся на голову новостей было то, что он едва ли осмелится поехать в Двугорское, причинив девушке еще большую боль. Цыганка появилась в гостиной его дома сама. Тем же утром, заставив слуг опасливо подбирать слова для доклада. Распорядившись проводить девушку в гостиную, он спешно сбежал по лестнице, на ходу застегивая мундир. Рада обернулась на его приветствие, и князь едва успел подхватить ее, не позволив упасть на колени. Девушка осунулась, побледнела. Огонь в некогда сияющих глазах погас, сменившись слезами. - Умоляю тебя, князь… Голос терялся в какофонии звуков, звенящих в голове, словно весенний ливень. Она просила его о помощи, предлагая взамен все, что только сможет отдать. Ради брата и тех, кого грозили сгноить в тюрьме. - Если Седой и родные свободны будут, пойду я в твой театр, князь. Ради тебя петь и танцевать для господ буду. Покорю всех, как ты и хотел, и государю вашему удовольствие доставлю. Если сам приходить на спектакли станешь, душу мою исцелишь, ну а нет, считай это моей благодарностью… - Я же не ради этого тебе сцену предлагал, Рада. Ты достойна того… - А о чувствах моих ты подумал? О том, что никакой талант без души не поможет. Душа моя, она любви жаждет, да только сердце разуму противится. Роковой оказалась для меня наша встреча. - Право, я… Я сделаю все, что смогу, Рада. И если есть хоть какой-то шанс помочь Седому, он будет свободен. Расплаты никакой не надо, не затем я к тебе приезжал… - Сердце у тебя благородное, князь. Знала еще тогда, когда ты спеть меня попросил. Когда первый раз взгляды встретились, поняла, что пропала, оттого и отказать не смогла. Много любовь цыганская сердец крала, да только в этот раз сама его и лишилась. Знаю, что нет в тебе огня ответного, но мой огонь за двоих согреть сможет. Видишь, как все обернулось, ничего не таю от тебя. Бежать хотела, да судьба меня наказала, брата в темницу заперев. Мне ты один помочь сможешь, в слова других не поверю и от клятвы своей не отступлюсь. Как только брата и родных отпустят, тут же приду в твой дом. А там уж тебе решать, что с нами дальше будет. Только, прошу, не говори сейчас ничего. Судьба, она ведь у всех заранее написана, и жребий свой я издавна знала… Убрав пальцы от его губ, девушка еще на мгновение задержала взгляд, а после вышла, оставив его одного в звенящей тишине гостиной… Дело об убийстве князя N. по распоряжению губернских властей было отправлено на доследование, и поимка истинного виновника трагедии не заставила себя долго ждать. Лишенный чина и титула, племянник покойного был сослан в сибирский рудник, цыгане же отпущены на свободу. Осень сбрасывала на унылую землю последнюю листву, прикрывая нагие ветви деревьев первыми крупинками зимнего инея. Сегодня князь шел на спектакль с букетом алых роз, отказавшись сопровождать сестру и будущего зятя. Одно место в партере на всех спектаклях было оставлено для него. Несмотря на то, что часто оно оставалось пустым, в те редкие моменты, когда князь присутствовал на представлениях, зал сотрясал небывалый аншлаг. Оболенский все же решился на пробы, хоть и полностью сократил возможный риск. Цыганка дебютировала в маленькой роли, однако князь поставил сцену так, что Государь не мог не заметить новенькую и сам предложил Сергею Степановичу попробовать ее в чем-то более значимом. Так Рада получила свой единственный шанс и не упустила его. Натали щебетала за воскресным чаем, что его императорское величество отныне считает дни до очередной премьеры и весьма неохотно уступает настойчивым просьбам Оболенского устроить гастроли театра на парижской сцене. Однако гастроли все-таки состоялись. Когда освободившийся от холодов Петербург нежился в ласковых лучах весны, Михаил улыбнулся, просматривая газетный листок. Красавица, смотревшая на него с портрета, увенчанного восторженными надписями на французском языке, радостно улыбалась. Сегодня она покорила Париж, впереди ее ждали новые сцены, новые восторги, и только спустя полгода она вернется в Россию, дабы позволить высшему свету Петербурга вновь насладиться ее искрометным талантом. Опять к ее ногам будут лететь цветы, опять восторженные поклонники будут осаждать двери гримерки, и, возможно, хоть один раз она вновь посмотрит на него таким же взглядом, каким смотрела у их первого, памятного костра. Возможно? Князь улыбнулся, отложил газету, вдыхая аромат цветущего жасмина и прислушиваясь к заливистым трелям соловья. Именно в эти мгновения он отчетливо понял и осознал, что их с Радой история по-настоящему начинается только сейчас…
Осень: Поздравляю щедрую безвозмездную Музу и всех форумчан с юбилеем БН и желаю хорошего настроения! Ария обиженного гостя Автор: Gata Не позвали все-таки! Не позвали!.. Успокоиться? Не знаю уж... едва ли... Приглашенья не послать мне - это надо же! Грех - на душу! Не сочли, пренебрегли, подковырнули, Киданули! Как не стыдно? Как не совестно-то вам?! Бедлам!!! Ладно, я молчу о неэтичности, (А ведь мните вы себя аристократами!) Но подумали о травме моей личности вы? Объясните, как мне быть с моими тратами? Я бюджет свой за полгода растранжирил, А вместо приглашенья мне – карман держите шире! Бутоньерку я купил и новые подтяжки, А со мною, как с каким-нибудь бродяжкой! Для кого прическу замудрил я с завитушками – Для Пушкина? И какого я рожна наглаживал свой фрак, Как дурак?! Хоть не первое лицо в столице я, Проглотить я не могу мои амбиции! Весь от праведного гнева трепещу, Не прощу! Коль кого-нибудь из вас на Невском повстречаю, Демонстративно и скандально не узнаю! Чихал с адмиралтейского шпиля́ На ваши танцы я и трюфеля! Гордость – вам не фунт каких-нибудь орехов, На кривой козе ее не переехать! Но, с другого бока если посмотреть, Гордостью бюджет не подпереть, Гордость не накормит марципановым печеньем, Да и что за развлеченье - Без клико, без драки с Корфом, без аншлага? Без оттяга? Зря крахмалил, что ли я, манжеты и манишку? В общем, ждите! Еду! К.М. Шишкин.
Осень: Муза пишет: А в ответ, попрошу госпожу Осень рассказать мне о судьбе Владимира Корфа. И пусть история отличается от сериальной. Жанр любой. "Сердца трех" Заказчик: Эйлис Автор: Olya Прошу прощения, если слишком вольно трактовала заказ и позволила себе рассказать не только о судьбе Владимира Корфа
Осень: Муза пишет: Желаю я историю об Анне с Владимиром. Осень, поведай мне то, что еще не рассказано об этой паре «Когда ты рядом» Заказчик: ksenchik Автор: Aspia Даже сейчас она хорошо помнила тот день, когда впервые увидела его… Была поздняя осень. Вечер. В спальне горели свечи. Портьеры были плотно закрыты, словно отгораживая от разыгравшейся за окном непогоды, а растущие рядом с домом кусты царапали стекла своими голыми ветками. Только этот скрежет и тихое прерывистое дыхание раздавались в комнате. Она стояла у кровати старого барона, готовая освободить того от мучений, но ворвавшийся в комнату молодой человек помешал ей. Порыв ветра, влетевший за ним, коснулся огоньков свечей, пустив их в пляс и заставив перенести на стены причудливые тени и блики. Человек напоминал собой загнанного зверя: весь взъерошенный, с мокрыми волосами и в заляпанной грязью одежде. Она испугалась и готова была отступить, когда он шагнул к постели старика и, пройдя сквозь нее, схватил того за руку. Барон Корф устало приоткрыл глаза и с его сухих губ сорвалось имя. -Владимир... -Отец! Я успел… Она решила дать им время. Не так много, но достаточно, чтобы сказать последнее прости. Продолжая стоять рядом, она с интересом рассматривала молодого человека. За темными волосами скрывалось красивое сильное лицо, и неожиданно яркий цвет глаз очаровал своей глубиной. Он был молод. Но на какое-то мгновение она усомнилась в этом. Его возраст скрывали залегшие под глазами тени и собравшиеся в уголках губ морщины. Поддавшись порыву, она опустилась рядом с ним и прикоснулась к его руке. И сразу же почувствовала это: обиду и злость сильно отравивших его сущность. В его сердце было столько боли, что она не сразу смогла рассмотреть зачаток нового светлого чувства. Ниточки от него обрывались, пока не привязав к себе воспоминаний. Она догадалась почти сразу. Это чувство, теплое и нежное, еще спит в нем, пока никем не потревоженное, но со временем готовое расцвести. Тихий вздох сорвался с ее губ. Тот, кого звали Владимиром, резко повернул голову и посмотрел прямо на нее. В испуге она отпрянула. Нет, он не может видеть ее! Но он словно смотрел прямо на нее. Чуть расширенные зрачки и немигающий взгляд. Неужели? - Сынок, мне пора, - раздался голос отца. – За мной уже пришли. - Кто? Старый барон чуть повернул голову на подушке и посмотрел на нее. В том, что отец юноши видит ее, она не сомневалась. В свой последний час смертным даруется право узнать истину и увидеть их. Она вновь присела рядом с кроватью, и мило улыбнулась. - Прелестный ангел. Продолжая дарить ему улыбку, она дотронулась до щеки старика, и его жизнь тут же прервалась. Рука, сжимаемая рукой сына, стала медленно опускаться на кровать. - Нет, отец! Сын бросился к нему, но все уже было кончено. Часы пробили полночь, пора было уходить. - Я оставляю его совсем одного, - печально протянул дух старика, находясь теперь рядом с ней. Расправляя крылья, она украдкой взглянула на Владимира. Все еще трепещущие огоньки свечей выхватили из полумрака комнаты очертание его лица, и в их неярком свете блеснула слеза. Мерцая и сверкая, она скатилась по его щеке и упала на белоснежные простыни. Она знала, что не имеет право давать обещания и принимать просьбы умерших, но что-то подтолкнуло ее тихо, словно опасаясь своих же слов, произнести: - Я присмотрю за ним. … С тех пор прошел год. За это время она часто украдкой сбегала на Землю к Владимиру. Была рядом, никем не замеченная, но оберегавшая и спасавшая его тело и душу. С каждым новым днем темная сторона все сильнее поглощала его разум, разрастаясь в его сердце и все ближе подбираясь к светлым чистым чувствам. Нелегко приходилось ей, ведь он сам словно искал смерти и со всем пылом стремился к ней. Первым рвался в бой, всегда был в гуще событий, опрометью бросался на врага и дрался из последних сил. Ограждать его от напастей становилось все сложнее, и тогда она решилась… При очередном сражении, она снова была рядом, но в этот раз, когда выпущенная врагом пуля уже неслась к нему, она не отвела ее в сторону, как поступала до этого, а лишь легким взмахом крыла немного изменила ее полет. И вместо того, чтобы пронзить его сердце, кусочек свинца врезался в его руку, чуть выше плеча. Рана заживала быстро, однако чувствительность к пальцам правой руки не возвращалась. Дальнейшая карьера военного была под большим вопросом. Решением командования он был отправлен домой, до полного выздоровления. На его беду и ее радость, вопрос о возвращении в полк после этого даже не поднимался. Постепенно, его жизнь вошла в спокойное и размеренное русло. Он занимался делами поместья, встречался с друзьями, посещал приемы. Все это радовало ее. Разве что теперь, ей не надо было так часто приходить к нему и это обстоятельство отражалось легкой грустью в ее глазах. ~ Она сидела напротив и смотрела, как он читает книгу у камина этой холодной осенней ночью. Он изменился. Ей хватило одного взгляда на него, чтобы понять это. Ушли темные тени из-под глаз, и взгляд стал более спокойным. В губах больше не чувствовалось напряженности и пропали старившие его морщинки. Теплый плед укрывал его ноги, на столике рядом стоял наполовину пустой стакан с янтарной жидкостью. Она уже несколько месяцев не видела его. Не удержавшись, подошла ближе и, опустившись на колени, кончиками пальцев провела по его мягким волосам. Секундное неосязаемое прикосновение, но он дернулся и сразу же оторвался от чтения. Книга выпала из его руки и упала на ковер. И снова ей показалось, что он смотрит на нее, словно видит ее сидящей перед собой. Это походило на магию, иначе она не могла описать то, что почувствовала, встретившись с ним глазами. Ее тянуло к этому человеку какая-то неведомая сила, и она не могла противиться ей. Она протянула к нему руку и медленно провела кончиками пальцев по его щеке. Он на мгновение прикрыл глаза и чуть склонил голову в сторону ее руки, словно на самом деле ощутил ее ласковое прикосновение. Но уже в следующее мгновение резко поднялся и осмотрел комнату, будто бы ожидая увидеть в ней кого-то. Затем подошел к окну проверил ставни и провел рукой у стекла, убеждаясь, что сквозняка нет. Она грустно усмехнулась. Легкое дыхание сорвалось с ее губ. - Кто здесь? – обернувшись, спокойно спросил он. Она не могла поверить - неужели он почувствовал ее? Разве такое может быть? - Владимир… - с тайной надеждой в голосе произнесла она и даже неосознанно подалась чуть вперед. И ничего не услышала в ответ. Что-то изменилось, теперь он словно смотрел сквозь нее. Затем вернулся к креслу и взял стоящий рядом бокал. Немного покрутив в руке, одним глотком осушил его. Устало провел рукой по лицу и не спеша вышел из комнаты. Грусть – это ранее неведомое чувство наполнило ее. Часы пробили полночь. Ей пора было уходить. Продолжение под катом ~ Он сидел за дубовым столом, разбирая какие-то бумаги, а она, присев на подоконник, кончиком пальца выводила его имя на стекле. Она больше не прикасалась к нему, ведь слишком сильна была боль, приносимая очередным разочарованием. Она стала тихо напевать, недавно услышанную в садах песнь херувимов. Нежный голос мягко струился и песня, звучавшая весело в исполнении маленьких шумных карапузов, приобрела новый более глубокий оттенок. Продолжая петь, она обернулась взглянуть на Владимира и замерла. Песнь оборвалась, и звуки замерли у нее на губах. Он больше не сидел за столом, а стоял прямо рядом с ней. Так близко, что она ощутила исходившее от него тепло. Его задумчивый взгляд был направлен куда-то вдаль. Ее рука уже потянула к нему, но она смогла сдержаться. Резко отвернувшись, она выдохнула, и тут случилось невероятное. Стекло от ее дыхания запотело и на нем ясно выделялось написанное витиеватыми буквами имя: «Владимир». Она не верила своим глазам. Как такое возможно? И словно этого было мало, рядом с ее плечом прошла его рука и замерла напротив написанных букв. Пальцы едва заметно дрожали, словно он боялся прикоснуться к ним. Она робко взглянула на лицо Владимира. Оно было сосредоточенным, между бровей пролегла небольшая морщинка, губы были плотно сжаты. Но вот они приоткрылись, в глазах зажегся непонятный огонек. - Это ты? – легкая, едва уловимая смешинка в его голосе. Она не могла пошевелиться, боясь поверить в происходящее. Затем медленно протянула руку и положила свою ладошку поверх его. Ее рука прошла сквозь него и не найдя опоры прикоснулась к стеклу. Ничего не получилось. Она убрала руку, и в то же мгновение на окне отпечаталась ее ладонь. - Боже, - тихо выдохнул за ее спиной удивленный Владимир. – Ты действительно здесь. А мне уже стало казаться, что я схожу с ума. Она смотрела на свой отпечаток и слезы, до этого не ведомые ее глазам, медленно заструились по щекам. - Не молчи, - попросил он, прикасаясь к небольшому отпечатку на стекле. – Поговори со мною! «Люди не должны знать о нашем существовании. Они могут догадываться об этом, жить, веруя в нас, но знать они не должны!» Снова и снова эти слова, произнесенные в день ее посвящения, звучали у нее в голове. Она подняла дрожащую руку и несмело вывела всего одно слово, но облегчение, охватившее ее при этом, не имело границ. «Здравствуй» - Здравствуй, - прошептал он в ответ. - Здравствуй! – восторженно воскликнул он уже через мгновение и тут же улыбнулся. – О, небо, я сплю? – все еще не верил в происходящее Владимир. - Нет, - тут же появилось на стекле. - Но как такое может быть? - Не знаю. – Кто ты? Она, не задумываясь, ответила. Пути назад уже не было. - Ангел… - задумчиво протянул он, опускаясь в кресло у окна. В следующее мгновение на него словно снизошло озарение. Он резко поднялся и стал нервно расхаживать по комнате. - На Кавказе мне постоянно казалось, что кто-то оберегает меня. Я всегда возвращался с заданий целым и невредимым, а ведь столько раз стоял у самого края. За моей спиной говорили, что я заключил сделку - одни думали, что с Богом, другие верили, что с дьяволом. А ведь это была ты? - Да. - Как-то в этой самой комнате, я читал у камина и вдруг это чувство, словно кто-то коснулся меня. Тогда я принял это за легкий порыв ветра, каким-то образов проникший в комнату. Но ставни были закрыты. Значит, это снова была ты. – Не спрашивая, а утверждая, произнес он. - Как давно ты находишься рядом? – вдруг спросил он, но, не дождавшись ответа, продолжил: - Я был на службе, когда пришло письмо из поместья о плохом состоянии отца. Я тут же отправился домой, опасаясь не успеть вовремя. Дорога была ужасной, недалеко от поместья начался дождь и конь, увязая в грязи, чуть было не сбросил меня на землю. Но все же я успел. Отец был очень плох, но мы смогли в последний раз поговорить. – Его голос заметно дрогнул. – Последние слова его были о том, что за ним пришел ангел. Я подумал тогда, что он говорит в бреду. Но теперь… - он умолк на мгновение. – Это ты приходила за отцом? – он пристально всматривался в окно, ожидая ответа, и не заметил, каким напряженным стало в этот момент его лицо. Вздох облегчения сорвался с губ, когда на окне стало постепенно вырисовываться: - Да. - Спасибо. – Прошептал он вдруг севшим голосом. – Спасибо, что дала нам с отцом время. Она видела, что он борется с подступившими к глазам слезами. Он отвернулся от окна, словно стыдился этого. Она соскользнула с подоконника и, подойдя к нему, положила руки на его плечи. И тут же в ее сущность хлынул поток новых чувств. Она знала, что Владимиру тяжело самому справиться с ними, поэтому помогла ему, медленно успокаивала разыгравшиеся волны, тихо нашептывая слова утешения ему на ушко. Он заметно расслабился и даже подался чуть ближе к ней, словно питаясь ее силой и теплом. - Так приятно, - нарушил он молчание, - когда ты рядом. Она замерла. Поддавшись неясному порыву, она поднялась на носочки и коснулась его щеки своими губами. Прикосновение было мимолетным, но тепло от него разлилось по всему его телу, принося с собой умиротворение и покой, такой силы, которую он раньше никогда не ощущал. Он повернулся и посмотрел прямо перед собой, зная, что она где-то рядом, совсем близко. - Почему я могу чувствовать, но не видеть тебя? - Твое время не пришло. - Значит, когда-нибудь я увижу тебя? - Да. - Когда же? - Однажды… - начала писать она, но грозный бой старинных часов прервал ее. Полночь, ей нужно была уходить. - Мне пора, - появилось на стекле. -Ты ведь придешь еще? – с надеждой спросил он. -Да. -Когда же? – невольно он хотел продлить минуту расставания. – Скажи, что ты придешь завтра. - Завтра… - Я буду ждать, - произнес он так, словно давал клятву. «Я тоже» - прошептала она, зная, что он не может услышать ее. Расправив крылья, она впервые за долгое время покидала его со спокойным сердцем. ~ С тех пор каждый вечер она спускалась к нему на Землю. Она влетала через открытое настежь окно и, удобно устроившись на подоконнике, была голова услышать очередной рассказ Владимира. Как только на стекле отражался след ее ладошки, он вздыхал от облегчения. Подозревала ли она, что каждую ночь он лежит, уставившись в потолок, и представляет себе ее лицо. Вспоминает свои ощущения, когда она находится рядом или касается его. И засыпает с одной единственной мыслью - мыслью о ней. А утром просыпается в поту, с ужасным чувством, что она ему всего лишь приснилась. И их вечерние разговоры – это плод его затуманенного спиртным сознания. За столь короткое время она стала так важна для него. Он больше не был одинок и ни за что на свете не променял бы вечерние часы проведенные рядом с ней. Часы, в которые читал ей, рассказывал о себе все без утайки, говорил о своих чувствах, мыслях и желаниях свободно, не опасаясь, что она не поймет его. А главное - все это казалось ему таким естественным и правильным. Владимир знал, что дворовые шепчутся за его спиной, называя сумасшедшим. Для них это было так, ведь он закрывался в комнате и говорил сам с собой. Он ловил на себе их встревоженные взгляды, но ему было все равно. У него была она. И это было самым ценным за всю его жизнь. Она всегда внимательно слушала. Порой спрашивала у него что-то, и он с готовностью отвечал на ее вопросы. Объяснял вещи, которые она не понимала, раскрывал истины о том, о чем она даже не догадывалась. Со временем она стала понимать его с полуслова. Могла по различным интонациям понять, в каком настроении он находиться. Стала лучше постигать, что лежит у него на сердце, а главное – черная сущность гнева и обид, обитавшая в нем, постепенно отступала, отдавая свое место светлым чувствам радости и покоя. Но однажды кое-что насторожило ее. Уходя в последний вечер, она как обычно обернулась взглянуть на него. И то, что она увидела, вызвало у нее горькую улыбку. Она улетела, но перед глазами все продолжал стоять его образ. В этот вечер она рассмотрела, как новое светлое чувство начинает просыпаться в нем и пока еще только блекло сиять в сердце. Она знала, что со временем оно разрастется и засияет во всю свою силу. Но не она должна была разбудить его. Не она! Пока еще, она может остановить это. Пока еще не было слишком поздно! ~ Вот уже на протяжении нескольких недель, каждое утро она гуляла по райскому саду среди кустов вечно цветущих роз. Там всегда было на удивление шумно. Одни ее подружки забавлялись в чистых водах струящего с неба водопада, другие играли в прятки среди кустов и деревьев. Казалось, что счастье и радость живет здесь в каждом уголке. Она присела на скамейку, увитую красивым плющом. Задумчиво прикоснулась к нему, и он тут же обвил ее ладонь, весело шурша своими листочками. Она улыбнулась… Но улыбка не затронула глаз. Она обещала Владимиру прийти снова, но нарушила свое слово. Приняв такое решение, она намерена была следовать ему и в дальнейшем. Разве она могла продолжать находиться рядом с Владимиром и видеть, как в его сердце начинает расцветать и набирать силу светлое чувство? Нет, она не смела так жестоко поступить с ним. Он должен любить не ее, а ту, которая сможет ответить ему взаимностью и всегда сможет быть рядом. И это не она. Она вошла в его жизнь против всех правил и посмела допустить ошибку. Так неужели расплачиваться за нее должен он? То чувство, что она пробудила в нем, неразделенное, принесет только очередную боль и черная сущность вновь сможет овладеть его сердцем. Она не могла допустить этого, ведь столько времени было отдано на то, чтобы изгнать все темное. Решение принято и она была уверенная, что оно единственно верное! Но отчего тогда вдруг стало так пусто внутри, почему она не хочет больше смеяться и не может также как раньше свободно и весело играть со своими сестрами? Она резко поднялась и осмотрелась, словно желая найти ответы на эти вопросы. На соседнем облачке она заметила красивого амурчика. Она раскрыла свои крылья и перелетела к нему. Курчавый, голубоглазый малыш повернулся к ней и нежно улыбнувшись, потянулся за очередной стрелой. Она смотрела, как он натягивает тетиву и, прицелившись, посылает свою стрелу куда-то вниз на Землю. Кому она предназначена? Мужчине? Женщине? Будет ли эта любовь взаимна, или стрела принесет сердцу только боль не найдя в любимом отклика? Она смотрела на кусочек земли, видневшийся через разрыв в облаках, когда почувствовала нежное и теплое прикосновение. Это амурчик дотронулся до нее своей пухлой детской ручкой. - Не бойся, это стрела пронзит сердце, которое уже любимо столь же красивым и чистым сердцем. - Он снова улыбнулся ей. - Хочешь, я покажу тебе, кто это? - прозвучал звонкий детский голосок. Она кивнула. Тут же он потянул ее вниз, и она присела рядом с ним на облачко. Малыш потянулся своими ручками к ее глазам. - Закрой их. Она послушалась и сразу же увидела как, постепенно приближаясь к земле, стрела превращается в яркий, слепящий лучик света. И вот он уже проноситься над верхушками деревьев, постепенно опускаясь все ниже. Вот влетает в открытое нараспашку окно и пронзает сердце человека, стоящего рядом. Яркий свет озаряет его, постепенно проникая все глубже в тело, и уже через мгновение растворяется в нем, заняв свое законное место в сердце. На ее глазах начинает распускаться и расцветать нежный белый свет. Она так залюбовалась, созерцая это, что не обратила внимания на лицо человека. Когда же ее взгляд, наконец, устремился вверх вслед за разливающимся светом, она замерла, не в силах поверить своим глазам. Это был Владимир. Именно его сердце пронзила стрела амура. На его губах сияла отрытая улыбка, в глазах сверкали яркие блики, а сердце горело и сияло полное любви! Любви к Ангелу! Свершилось то, чего она так сильно боялась. Слезы покатились по ее щекам. - Зачем? – прошептала она. - Ты не рада, что в его сердце расцвела любовь? – удивился красивый малыш. - Рада, но там должна была поселиться не я… Зачем ты сделал это? Малыш протянул свои ручки, и стер дорожки слез с ее щек. - Это не я. Он сам так решил, - ответил карапуз. - Как это? – удивилась она. - Да, я направляю стрелы в человеческие сердца, но они всего лишь дают стимул к росту того чувства, что уже зародилось в самих людях. Я не могу сказать, к кому будет обращена та любовь, что принесет в себе моя стрела – человек сам делает выбор, на кого направить это чувство. Так решил он сам, и никто не вправе изменить это. – Срывались мудрые слова из уст пухлого малыша. - Как же мне теперь быть? - растерянно прошептала она. Малыш озорно ей улыбнулся и, нагнувшись, поднял одну из своих стрел. - Вот здесь, - он указал на самый кончик, - есть то, что помогает прорости спавшему чувству. Дотронься до него. Ну же, смелей, - подбадривал он, видя ее нерешительность. – Ты же хочешь разобраться в себе, а это поможет тебе заглянуть в себя и отыскать ответы на все интересующие тебя вопросы. Если в тебе нет ростка любви, то и расцветать будет нечему. А если это чувство уже есть в тебе, то не лучше ли знать об этом, пока еще не поздно кое-что изменить? - Но ангел не может любить человека, - уверенно возразила она. - Неужели? – маленький карапуз подмигнул ей и протянул стрелу. – В таком случае, что ты потеряешь, если дотронешься? Она протянула руку, обхватила кончик стрелы и … Ничего. -Не получилось, - горько улыбнувшись, печально произнесла она. В ответ он звонко рассмеялся, схватил ее за руку и перелетел вместе с ней к ближайшему водопаду. Опустившись у самой кромки воды, он сказал: - Посмотри на себя. Она нагнулась над водой и, изумленно ахнув, прикрыла рот рукой. В отражении она вся светилась, от нее исходили такие яркие белые лучи, что могли затмить собой солнечный свет. - Не может быть, - удивилась она. - Это чувство так долго живет в тебе, что уже стало частью тебя. Поэтому ты не ощутила перемены, когда дотронулась до стрелы. - Я люблю… - тихо прошептала она. – Люблю! – через мгновение воскликнула она и весело рассмеялась. Она подхватила амурчика на руки и закружилась вместе с ним. – Я люблю его! – неустанно повторяла она, а малыш весело вторил ей своим звонким, словно колокольчик, смехом. Затем резко остановилась и, опустив крепыша, взволнованно произнесла: - Я должна сказать ему об этом, сию же минуту! - И больше не медля, она расправила крылья и полетела на Землю. ~ Она спешила к нему. Какой же глупой она была! Как не смогла раньше разобраться в себе и понять свои чувства к Владимиру. Теперь все казалось таким простым и понятным. То тепло, которое обволакивало ее, когда он находился рядом и щемящее чувство в груди, когда она прикасалась к нему. Переполнявшая сердце радость, когда смотрела в его глаза и печаль, когда приходилось уходить. И это все любовь! Теперь она стала лучше понимать людей, их навязчивую привязанность к этому слову и чувству, которое кроется за ним. Улыбка счастья не сходила с ее губ. Она была прежней и в то же время изменилась до неузнаваемости. Она была собой и кем-то другим одновременно. Она влетела в комнату, неся на кончиках своих крыльев солнечный свет, свежий порыв ветра и отголоски птичьих песен. Но комната встретила ее непривычной тишиной. Свечи не горели, в камине не играл огонь. Предчувствие чего-то плохого сковало ее сущность. Вдруг она услышала тихий, едва уловимый шепот. Он звал ее, настойчиво моля прийти. Она последовала на этот зов и оказалась в уже знакомой ей спальне. Свечи были расставлены по всей комнате, но горели только те, что были у самой кровати, на которой лежал Владимир. Он не шевелился, его глаза были закрыты. На лице виднелись выступившие бисеринки пота, из едва заметно поднимающейся на вздохе груди вырывались хриплые звуки. Она не могла скинуть оцепенение охватившее ее. Сердце не желало верить в то, что видели глаза. - Ты здесь? Ты пришла! – вдруг долетели до нее едва слышные слова. И уже через мгновение она сидела рядом с ним, всматриваясь в любимое лицо, но, не смея прикоснуться к нему. - Я так тебя ждал, - вырвалось из его груди. Затрепетали ресницы, и он приоткрыл глаза. От нее не укрылось, сколько сил это простое движение отняло у него. – Ты не спешила вернуться ко мне. Я уже начал бояться, что ты покинула меня на всегда. - Хриплый кашель ненадолго прервал его. – Я вижу тебя. Я не понимал, что ты имела ввиду, говоря раньше, что время еще не пришло. Теперь я знаю. Только на пороге смерти я сумел увидеть тебя. Она глотала слезы, струившиеся по щекам. - Так хорошо, когда ты рядом… - прошептал он и его глаза закрылись. Она нагнулась к нему и зашептала: - Я люблю тебя, слышишь, люблю! Я обещаю тебе, что буду приходить каждый день, пока не надоем тебе или ты сам не прогонишь меня. Только ты должен жить, слышишь! Жить! Что я без тебя? – ее голос сорвался. Она не знала, слышал ли он ее, или его сознание было уже где-то далеко. Видя как силы покидают его тело, ей оставалось только плакать от своего бессилия и невозможности помочь человеку которого любила. Она не заметила, что в комнате они уже давно не одни. Когда на ее плечо легла хрупкая ладошка, она резко обернулась и приподнялась с кровати. Перед ней стояла одна из ее сестер и нежно улыбалась. - Не надо, не плачь, - подняв руку и стерев набегающие слезы с ее лица, произнесла та. - Как я могу? Ведь ты пришла забрать его у меня. Сестра подошла к кровати и посмотрела на лежащего там человека. Несколько мгновений рассматривала его, а, затем, не поднимая глаз, спросила: - Скажи, каково это? - О чем ты? - Каково это любить человека? - Это так, как пишут в стихах. Как поют песни. Когда посмотришь в его глаза — и тебя подхватывает вихрь. Уносит тебя от земли и неба, туда, где кроме вас нет никого. И больше нет ничего: ни времени, ни пространства, ни дня, ни ночи. Слова и прикосновения приобретают иной, более глубокий смысл. Вокруг тебя могут сыпаться звезды, дождь превращаться в океан, но ты ничего из этого не замечаешь. Только понимаешь, что ты уже ничто без него. - Она не сводила влюбленного взгляда с лица Владимира. – Я готова отдать свои крылья и бессмертную жизнь, лишь бы только он жил и был счастлив! - Ты действительно готова пойти на это? – странные нотки проскочили в голосе сестры. - Отдать свою благодать, не видеть своих сестер, не знать истину рассветов? - Я люблю его, - она произнесла эти слова так, словно они объясняли все. – Зачем мне все это, если его уже не будет рядом… Сестра подошла к Владимиру и прикоснулась к его груди. Теплый свет просочился сквозь ее пальцы и растворился в нем. - Наше предназначение не только вводить людей в этот мир в момент рождения и провожать в последний путь, но и оберегать их тела и души. Мы их вечные спутники и всегда находимся рядом. - Сестра подошла к ней и, улыбаясь, потянула руки к ее крыльям. - С ним все будет хорошо. Живи и будь счастлива. В то же самое мгновение ее подхватил теплый порыв ветра и закружил в мягком танце. Перед глазами сверкнул яркий калейдоскоп красок, в воздух ворвался букет разнообразных ароматов, и по телу стало медленно разливаться тепло. А внутри нее пока еще тихо-тихо затрепетало юное ожившее сердце, наполненное до краев любовью. Конец.
Осень: Муза пишет: Меня волнует судьба Натали Репниной. Осень, подари ей счастье. Только история должна меня поразить и удивить! Поцелуйте меня, Владимир! * Заказчик: Роза Автор: Мод - Итак, насколько я понял из твоего рассказа, дуэль? – стараясь казаться равнодушным, проговорил Владимир Корф. Тот к кому он обращался - личный адъютант наследника престола, молодой князь Михаил Репнин, стоял сейчас у стеллажа библиотеки и делал вид, что он нимало не волнуется предстоящим событием. - Миша, это наглость так молчать, я ведь к тебе обращаюсь, - наконец не выдержал Владимир Иванович. Репнин повернул к другу лицо, и барон увидел, как тот был бледен. «Волнуется, это хороший знак, - подумал Корф, - но это совсем невозможное решение. Просто из рук вон глупо. И ведь теперь не выпытать из-за чего. Или из-за кого?» - Видишь ли, Владимир, у меня к тебе просьба, - князь не успел договорить, как внизу раздался звонок, и вошёл слуга: - Поручик Писарев. Корф повеселел, надеясь, что появление общего друга разрядит обстановку, и вместе они скорее найдут решение проблемы. Но Репнин поспешно отошёл к окну и отвернулся, уставившись в непроглядную тьму. Вошедший, заметив Михаила Александровича, остановился у двери: - Вижу, князь опередил меня. Что же, мне придётся искать другого секунданта, Владимир. Репнин сумрачно смерил взглядом статную фигуру Писарева и вновь отвернулся. Соперники вздрогнули, когда Корф откупорил бутылку шампанского и разлил по бокалам. - Извольте господа, отметить начало столь славного предприятия. Правда, ещё полгода назад, когда сидели мы с вами в овраге под Машуком, не думал я, что лучшие друзья мои станут, как не нюхавшие пороха мальчишки, лезть в драку. Оба упорствовали. Барон продолжал: - Что же, отказать я не могу. Но вот два вопроса. Первый: кто станет вторым секундантом? Второй: причина? Барон не успел услышать ответа. Дверь распахнулась и появилась миловидная блондинка, но увидев молодых мужчин, встретивших её поклонами, слегка покраснела и присела в дежурном книксене. Корф поймал недобрые взгляды соперников, которыми они тотчас обменялись, смущённую и одновременно чуть лукавую улыбку Аннушки, и стал закипать. «Опять то же самое. Надо сказать отцу, чтобы отвёз малышку в деревню и отдал поскорее замуж! От всех этих новомодных французских пансионов толку никакого. Но до чего хороша, чертовка! И как ловко играет в кисейную барышню». Вторая барышня вошла словно английская королева, поджав губки, протянула руку для поцелуя брату, затем поручику Писареву. Наташа не подала вида, что заметила напряжённость, не свойственную прежде друзьям. Она знала, в чём дело: князь Репнин не мог простить Писареву то излишнее внимание, что дарил поручик сестре Владимира. Не убедили его весьма разумные доводы о том, что Серж просто страдает из-за разорванной помолвки с Кати Нарышкиной. - Владимир Иванович, Вам должно быть лестно: Анна имела большой успех на музыкальном вечере дядюшки. А ведь эту искушённую публику удивить трудно. Корф поймал насмешливый взгляд сестры друга: - Да что Вы, Наталья Александровна! Тоже самое мне твердил весь вечер помощник Вашего дядюшки господин э-э-э Мышкин… Анна робко попыталась поправить: - Шишкин, Володя… Корф бросил такой выразительный взгляд на сестру, что девушка смутилась. Анна только несколько месяцев назад была привезена Иваном Ивановичем из пансиона, где жила несколько лет под пристальным наблюдением заботливых мадемуазель. Уже в детстве у девочки обнаружились способности к музыке и декламации, а с возрастом стало понятно, что у девушки талант к артистическому искусству. В письмах к дядюшке она подробно отчитывалась о своих успехах, вдохновляемая восторженными планами старшего Корфа сделать из «милой Аннушки» звезду театральных подмостков. Названный брат, в отличие от отца, в одном из писем с Кавказа, где он проходил службу, прервал этот сладостный бред, и напомнил девушке, что её судьбу решит она сама, но предназначение женщины, даже самой талантливой, это – создание семьи и рождение детей. Прибыв в Россию, Анна всё чаще вспоминала это письмо Володи, особенно, когда словно невзначай встречалась взглядом с молодым князем Репниным. И ещё больше сомневалась она в своём блестящем предназначении, когда Михаил Александрович приезжал с визитом, и они говорили о всяких пустяках. «Жаль, что Владимир не ладит с Натальей Александровной», - так думала Анна, спускаясь в переднюю, чтобы принять из рук лакея шубку. Княжне Репниной было сейчас ни до каких маленьких глупостей: она слышала, как мужчины говорили о дуэли. Потому она резко остановилась перед бароном и тихо, но твёрдо потребовала: - Вы должны не допустить этого. Не отпирайтесь, я всё знаю. Корф восхищённо молчал, наблюдая, как краснеют скулы Натали и темнеют глаза: - Если Вы отведёте опасность от моего брата, я выполню любое Ваше желание. Владимир почтительно наклонился к изящной ручке, спрятанной в перчатке: - А если Сергей Степанович убедит моего отца, что Анне не место в театре – я Ваше. Натали, не размышляя, кивнула и побежала догонять Анну и старого Корфа. Владимир взмахнул рукой и крикнул вдогонку: - И всё-таки Вы разорите своего будущего мужа только на бальных туфельках. Княжна ничего не ответила, только рассмеялась, сверкая бриллиантами в причёске. «А впрочем, у меня не такое уж и маленькое состояние, чтобы не позволить такой очаровательной особе новую пару атласных туфелек», - эта мысль ему понравилась. Пообещав соперникам взять на себя хлопоты о втором секунданте, барон приказал закладывать карету, но не к графу Потоцкому, а совсем в другом направлении. -Итак, Александр Николаевич, Вы как-то сетовали, что Ваша жизнь скучна и откровенна пресна? А не желаете ли стать участником дуэли? Партия в шахматы принимала интересный оборот.Наследник едва опомнился от подобного предложения: - Барон, Вы не заболели? Кто же осмелится вызвать наследника? Кроме Вас, разумеется. Но с Вами нам делить нечего. Они разменяли по фигуре. Молодой Романов смешался: ему было интересно, куда клонит Корф. Прячущий свой истинный интерес Владимир Иванович, делал вид, что поглощён игрой: - Я предлагаю Вам роль секунданта, - почти прошептал Корф. Наследник оживился: - О, на это я согласен. Барон едва скрывал радость, но не отрывал глаз от партии: - Вы не спросите, кто стреляется? Александр Николаевич не стушевался: - Подозреваю, что весьма достойные люди. И близкие ко двору. И к нашей особе. Ответ его почти обескуражил: - Ваш адъютант князь Репнин и племянник графа Бенкендорфа поручик Писарев. Александр Николаевич глубокомысленно изрёк: - Перед судом чести все равны, - и раскланялся с Корфом, - извините, моя невеста ждёт меня. Эти маскарады у Потоцкого очень хороши. Итак, на рассвете. Приехав в особняк, Владимир Иванович заперся у себя в кабинете и занялся приготовлением пистолетов. Немного вздремнул, проснулся от громкого голоса Ивана Ивановича, распекавшего своего друга князя Оболенского: - Не расстраивайся, Аннушка! Он ещё пожалеет! Открою для тебя свой театр. Крепостной!!! А что? Чем я хуже Шереметьева? Дальнейшего Владимир Иванович не слышал, но удовлетворённо улыбнулся: - Ай да Наталья Александровна! Наташа… Потом взглянул на часы и крикнул лакея. Наталья Александровна вбежала в комнату, сопровождаемая плачущей Аннушкой. Владимир полулежал на диване, в лице не кровинки. Рядом переминался Репнин, боявшийся взглянуть на девушек. - Дамы, перестаньте лить слёзы. Сырости в Петербурге и без вас хватает, - хрипло произнёс барон. Он не сводил глаз с Натали. И едва заметно улыбался: - Рад видеть Вас, княжна. Михаил Александрович здоров. Правда, какие там сказки они будут сочинять с Наследником для сиятельного графа, если вскроется суть дела, я не знаю. Наташа оглянулась на скрипнувшую дверь. Они остались одни. - Что же, барон, я готова выполнить Ваше условие. Любое. И немедленно. Владимир Иванович неожиданно бодро встал из постели и приблизился к девушке: - Знаете, когда даже присутствие Александра Николаевича не заставило этих глупцов пожать друг другу руки, мне стало страшно. Он стоял так близко к Натали, что видел, как меняют цвет её необыкновенные глаза, и заторопился, боясь, что она прервёт его: - Я испугался, что у меня более не появится такой возможности: заставить Вас выполнить единственное моё желание. Но пистолеты, чёрт их возьми, оказались так ненадёжны. Наташа бесстрашно смотрела на него: - Просите, просите же, а то передумаю, барон. Владимир Иванович обнял княжну за талию здоровой рукой и тихо произнёс: - Выходите за меня замуж, Натали. Она стала очень серьёзной: - Я ведь тоже исполнила свою часть договора? И тоже могу просить? Княжна невесомо провела рукой по его лицу: - Поцелуйте меня, Владимир. --------------------- * Автор любезно предоставил рульщику право выбрать название для рассказа, а рульщику так понравилась последняя фраза, что он решил вынести ее в заглавие
Осень: Муза пишет: Дорогая Осень, поведай историю про Сонечку и Александра. В любом жанре, с любой концовкой Заказчик: Бреточка Автор: ksenchik
Annie: Дорогие форумчане! Поздравляю всех с десятилетием БН!!! Я не смогла принять участие в подарочном марафоне, но как только начались каникулы, появились вдохновение и возможность сделать для всех вас небольшой подарочек и отблагодарить за то невероятное удовольствие, которое я получила, читая и смотря ваши замечательные творения! Надеюсь, вам понравится. Приятного просмотра! Идея этого клипа возникла вскоре после того, как я посмотрела клип Оли "Мы - маленькие дети!", за что ей отдельное спасибо!
Olya: Просто микс из светлых моментов, которые когда-то наверняка заставляли вас улыбаться вместе с героями. И, может быть, за нашим праздничным столом вы улыбнетесь им еще раз. С юбилеем! Луна-луна
Lana: Находясь в особо размягченном настроении, подумала, что жить без конфет про любимую пару, должно быть несладко. А потому, Саша, этот подарок в большей степени тебе, и всем кому понравится. Жму лапку и, надеюсь, угодила. А на раздумья меня навели образы Александров, воплощенные в Усадьбе. До этого честно говоря и история Ольги, и история этой пары проходили совсем мимо. Так что, Эйлис, спасибо, за вдохновение. Сожженные письма.
Шарлотта: Осень пишет: «Принц и принцесса» Заказчик: Nadezhda Peremudraya Автор: Царапка ...По счастью, все отвлеклись на дружеские объятия короля с императором, и не сразу заметили, как зачарованно глядят друг на друга Фридерика Луиза Шарлотта и, прости Господи, Вильгельмина Прусская с русским великим князем, братом императора Всероссийского, царя Польского и даже Финляндского герцога! Шарлотта и Николя. Почти дети – влюблённые, юные, чистые, невзначай угодившие в сказку, где прекрасны принцессы и принцы! В один миг оба выдохнули… «Вы!», и глаза засияли счастьем. Зачиталась, душа переполнена милыми воспоминаниями, глаза увлажнились. - Ники, mein Liebe, помнишь ли ты?.. *прижимает книгу к сердцу* Я хочу... я имею право ее забрать. *сняла с руки дорогой браслет* Передайте это автору вместе с моей благодарностью.
Николай I: Ma blanche fleur, как мог я забыть день нашей встречи? День, который меня осчастливил?.. Мне одному было даровано редкое для великого князя счастье строить семью не по политическим резонам, а по любви.
Шарлотта: Николай I пишет: Ma blanche fleur, как мог я забыть день нашей встречи? День, который меня осчастливил?.. Мне одному было даровано редкое для великого князя счастье строить семью не по политическим резонам, а по любви. *белым цветком пощекотала усы царственного супруга* Время от времени я буду вам об этом напоминать, шер ами!
полная версия страницы