Тройка, семерка, туз

Форум » Мезонин » Тройка, семерка, туз » Ответить

Тройка, семерка, туз

Gata: Столы зеленые раскрыты: Зовут задорных игроков… А.С. Пушкин. Всё о карточных играх - история, место в литературе и живописи, а для желающих - даже уроки :)

Ответов - 10

Gata: Только не говорите, что вы ни разу в жизни не брали их в руки! "Однажды играли в карты у конногвардейца Нарумова", - так обманчиво просто начинается одно из самых глубоких и драматических по накалу страстей произведений А.С. Пушкина - повесть "Пиковая дама". В семи коротких главах гений поэта смог охватить и исследовать все: и тему быстрого обогащения, и философию игры, и психологию героев, и волнующую всех и каждого проблему "рока"… Но единственное, чего мы не находим здесь - какими картами играли пушкинские персонажи в азартный штосс. Теми ли привычными для нас нарядными картонками с изображением в стиле "а-ля рюс" румяных валетов, томных дам и респектабельных королей? Чтобы прояснить этот вопрос, было бы любопытно обратиться к истории игральных карт как к древнему, неумирающему элементу культуры, одной из форм досуга и, что греха таить, "наиприятнейшего занятия на свете", по словам одного из героев А.П. Чехова. Изобретение этого развлечения, неиссякаемого источника радостей и печалей, приписывается и хитроумным египтянам, и фаталистам-индийцам, и жизнерадостным грекам в лице Паламеда. Однако при раскопках если и находили "инструментарий" азартных игр, то в основном в виде костей-кубов шестигранной формы. Принято считать, что первые карты появились позднее, в XII веке в Китае. Мастера по части заполнения своего досуга, придворные аристократы, обнаружили в рисовании маленьких картинок с аллегорическими знаками животных, птиц и растений сначала эстетическую забаву. Потом --удобный способ передачи тайной информации в деле дворцовых и любовных интриг. А позднее - возможность рискованных игр с всесильным Фатумом. Как раз в это время Европа стала осуществлять крупные военные экспедиции на Восток - крестовые походы (1096-1270), причем впервые европейцы открывали для себя новую и уже высоко развитую культуру. Возвращаясь домой, крестоносцы не забывали прихватывать с собой поразившую их экзотику: легкий фарфор, тончайший шелк, расписные веера и, разумеется, очаровательные миниатюры на плотной рисовой бумаге для фокусов и гаданий. Однако прошло еще немало времени, пока карточные игры не стали распространенным явлением. Первое упоминание в хрониках о сарацинской игре "наиб" (араб. "naib" - карты) относится ужу к последней четверти XIV столетия. Характерно, что в полном соответствии с арабским звучанием слово "карты" по-итальянски "naibi"; по-испански "naipes"; по-португальски "naipe" (связано это было с оживленной торговлей с арабскими странами и тесным контактом с тамошними купцами, известными своей страстью расплачиваться за товар "по воле случая", т.е. по принципу незабвенного Ноздрева). В других же европейских странах твердо установилось иное однокоренное слово: во Франции - "carte", в Германии - "Karten, SpielKarten", в Дании - "Kort, SpelKort", В Голландии - "Kaarten, SpeelKarten", в Англии - "card". В конце XIV - начале XV века карты изготавливались непосредственно художником и по индивидуальному заказу. Естественно, его производительность была невысока, и только с изобретением гравюры печатание карт принимает широкие масштабы. Одновременно складываются три основных типа игральных карт: итальянские, французские и немецкие. Все они имели различия как в мастях, так и в самих фигурах. Итальянский тип карт возник вместе с изобретением игры "тарок". Эти карты, выполненные как гравюры на меди, были весьма своеобразными. В нормальном, или "венецианском", тароке колода состояла из 78 карт, масти делились на чаши, динарии, мечи и палицы. Каждая масть заключала в себе 14 карт: король, королева, рыцарь, валет, очковые карты от десятки до шестерки, туз мечей, очковые карты от пятерки до двойки. Остальные карты в количестве 21, начиная от Фигляра и кончая картой, называвшейся Свет, являлись козырями, или Триумфами. Наконец, была еще одна карта, носившая название Дурак (кстати, прообраз будущего Джокера). Во Флоренции же выпускались карты в количестве 98 штук, где к обычным Триумфам были добавлены грации, стихии и 12 созвездий. Карты итальянского типа в конце XIV века появляются во Франции, а уже при Карле VII (1403-1461) появляются карты с собственными национальными мастями: сердце, серп Луны, трилистник и пика. А в конце XV столетия во французских картах окончательно устанавливается тот тип мастей, который употребляется до сих пор: черви (coeur), бубны (carreau), трефы (trefle) и пики (pique). Начиная с этого времени французские карты приобретают устойчивый тип, для которого характерны такие фигуры: Давид - король пик, Александр - король треф, Цезарь - король бубен, Карл - король червей, Паллада - дама пик, Аргина - дама треф, Рашель - дама бубен, Юдифь - дама червей, Гектор - валет бубен, Ожье - валет пик, Ланцелот - валет треф и Лагир - валет червей. Это тип карт дошел до Французской революции 1789-1894 гг. Новое республиканское правительство поручает самому прославленному в это время живописцу Ж.Л. Давиду (автору известной картины "Смерть Марата) создать новые рисунки карт. Вместо королей Давид изобразил гениев войны, торговли, мира и искусств, дам заменил аллегориями свободы вероисповеданий, печати, брака и промыслов, а вместо валетов нарисовал фигуры-символы равенства состояний, прав, обязанностей и рас. Именно во Франции первоначально появились формы четырех мастей: листья плюща, желуди, бубенчики, сердца. Весьма правдоподобно предположение, что французские масти являются символами рыцарского обихода: пика - копье, трефа - меч, бубна - герб или орифламма (знамя, штандарт), черви - щит. Немецкие от двух предыдущих типов отличались тем, что в них отсутствовала дама, но зато существовало два валета: Обер и Унтер. Необходимо также сказать о том, что на протяжении многих веков карты были "одноголовыми", т.е. фигуры на них изображались в полный рост. Первые карты, не имеющие "верха" и "низа", "двухголовые", выпустила Италия в конце XVII века. В это время эти карты большого распространения не получили. Затем подобная попытка была сделана в Бельгии, а в начале XIX века такие карты стала выпускать Франция. Помимо этих основных типов карт в различных европейских странах выпускались так называемые "тематические" карты. Существовали "педагогические" колоды, обучавшие игроков географии, истории или грамматике. Пользовались успехом карты-иллюстрации к драмам Шекспира, Шиллера, Мольера. В "игрушках для взрослых" нашли отображение геральдика, хиромантия и даже мода. Например, в середине прошлого века во Франции печатались карты, на которых одежда королей, дам и валетов представляла собой новейшие модели сезона… 1. 2. 3. 1 - "Игроки в карты" Караваджо; 2 - "Игра в карты" Жорж Де ла Тур; 3 - "Драка крестьян за картами" Питер Брейгель Младший. В России карты появились в начале XVII столетия. Крупнейший русский критик и историк искусства В.В. Стасов считал, что карты попали к славянским народам от немцев, не отрицая, однако, что роль главной посредницы в этом деле сыграла Польша. Но каким бы путем ни попали игральные карты в Малороссию или Московию, распространились они чрезвычайно быстро. Из законодательных памятников впервые упоминает о картах и их бесспорной вредности для общества Уложение 1649 года. Более века карточные игры преследовались в России законом, а пойманные на горячем игроки подвергались различным наказаниям, пока в 1761 году не последовало установление о разделении игр на запрещенные - азартные и разрешенные - коммерческие. Царь Алексей Михайлович, второй самодержец из династии Романовых, правил Россией более 30 лет, с 1645 по 1676 год. Сам Алексей Михайлович познакомился с игральными картами ещё будучи ребёнком. В 1635 году для царской семьи были куплены на московском торгу игральные молотковые карты (молотковыми назывались карты первого разбора от первых гравированных оттисков, то есть лучшие по качеству печати). Сохранилась подробнейшая опись имущества подмосковного Коломенского дворца – любимейшего места отдыха и развлечений Алексея Михайловича. В этой описи указаны среди прочих игорных принадлежностей также «две дюжины и семь игор карт гнилых». Словом «игра» в те времена называлась колода карт. Карточная игра, находившая радушный приём в боярских домах и дворцовых палатах, безусловно запрещалась для простого народа. В 1648 году, вскоре после воцарения Алексея Михайловича, последовал царский указ, направленный на искоренение вредных обычаев и верований. В указе подробно перечислялись многочисленные прегрешения, требовавшие немедленного искоренения: «...Сходятся многие люди мужсково и женсково полу по зорям, и в ночи чародействуют, с солничнаго всхода перваго дни луны смотрят, и в громное громление (в грозу) на реках и озерах куплются, чают себе от этого здравья, и с серебра умываются, и медведи водят, и с собаки пляшут, зернью (костями) и карты, и шахматы, и лодыгами играют, и безчинное скакание и плесание, и поют бесовские песни; и на Святой недели жонки и девки на досках скачут (на качелях), а об Рождестве Христове и до Богоявленьева дни сходятся мужсково и женсково полу многие люди в бесовское сонмище по дьяволской прелести, многое бесовское действо играют во всякий бесовския игры…». Надо отметить, что наряду с азартной карточной игрой под запрет попадали и такие совершенно невинные забавы, как катание на качелях! Указ 1648 года вводил целый комплекс мер по борьбе с карточной игрой и прочими «неустройностями». Его предписывалось «многожды» зачитывать по торгам, списки с него «слово в слово» рассылались в наиболее крупные сёла и волости, дабы «сей наш крепкий заказ ведом был всем людям» и никто не смог бы потом отговориться его незнанием. Скоморошьи одежды, хари и маски, музыкальные инструменты, шахматные доски и колоды карт предписывалось отбирать и жечь, а в отношении людей, замеченных в нарушении указа, воеводам велелось «где такое безчиние объявится, или кто на кого такое безчиние скажут, и вы б тех велели бить батоги; а которые люди от такова бесчиния не отстанут, а вымут такие богомерские картные игры и другие, и вы б тех ослушников велели бить батоги; а которые люди от того не отстанут, а объявятся в такой вине в третие и в четвертые, и тех, по нашему указу, велено ссылать в Украйные (т.е. пограничные) городы за опалу». Да и самим воеводам, дабы они не манкировали с выполнением указа, делалось строгое внушение: «А только ты по сему нашему указу делать не станешь, и тебе быть от нас (царя Алексея Михайловича) в великой опале». Надо полагать, что первоначально указ выполнялся со всей присущей ему жесткостью, и не одному картёжнику ободрали плетьми или палками спину на торгу. Но согласно поговорке «жестокость законов на Руси смягчается возможностью их неисполнения», действие этого указа постепенно сошло на нет – в основном из-за физической невозможности его исполнения. Очередной и весьма ощутимый удар по игральным картам был нанесён в следующем, 1649 году. Составители знаменитого «Уложения» царя Алексея Михайловича отнесли карточную игру и её последствия к преступлениям сугубой уголовщины, жестоко караемым увечьем и смертью. В издании «Уложения» 1649 относящаяся к «картной игре» статья помещена в главе «о разбойных и татиных делах». «А которые воры, – сказано в этой статье, – на Москве и в городах воруют, карты и зернью играют, и, проигрывая, воруют, ходя по улицам, людей режут, шапки срывают и грабят…», то таким следовало, после допроса с пыткой, «чинити указ (приговор) тот же, что писано выше о татех (разбойниках), то есть сажать в тюрьму, конфисковывать имущество, бить кнутом, урезывать уши (в последующем издании «Уложения» – пальцы и руки) и смертью казнить». Отнесение карточной игры к составу серьёзного преступления оказало большое влияние на торговлю игральными картами. Сохранившиеся таможенные книги показывают, что после 1649 года привоз карт, например, в Великий Устюг, сократился вдвое против прежних лет, а после 1652 года вообще прекратился. Но картёжная игра не прекратилась :) Значительные государственные расходы на ведение военных действий требовали постоянного поиска новых источников доходов. Сохранился любопытный документ, относящийся к концу царствования Алексея Михайловича и свидетельствующий, что в среде московской администрации, вероятно, убедившейся в неискоренимости карточной игры, возникла счастливая мысль обратить её в источник государственного дохода. Московское правительство и ранее неоднократно так остроумно поступало, сменив жестокое преследование употребления водки и табака на монопольную казённую торговлю этими товарами, к вящему приращению казны. Упомянутый документ является грамотой, данной в Сибирь туринскому воеводе Алексею Беклемишеву в 1675 году. Оказывалось, что из Тобольска в Москву перед тем «писали воевода Пётр Годунов да дъяк Михайло Постников, что они (неизвестно на каком основании) отдали в Тобольске зернь и карты на откуп», иначе говоря, разрешили за счёт казны и под её прикрытием открывать игорные дома. Преследование карточной игры сводилось не только к запретительным указам. В 1672 году по приказанию Алексея Михайловича лютеранский пастор Иоган Готфрид Грегори устроил в Преображенском новую театральную храмину, и в ноябре перед царем было дано первое представление – комедия «Артксерово действо». Вслед за этим последовали новые постановки комедийного и нравоучительно характера. Известность приобрела пиеса «История или действие евангельския притчи о блудном сыне», сочиненная Симеоном Полоцким. Постановка эта замечательна тем, что к ней была издана своего рода театральная «программка», в которой на рисунках были показаны сцены из действия, сопровождавшиеся пояснениями. По сюжету блудный сын, получив из рук отца часть имения, уходит из дома и начинает разгульную жизнь. Он нанимает множество слуг, играет в зернь и карты, вяжется с любовницами и, наконец, проматывает всё своё имение. На одной из картинок этой «программки» блудный сын показан играющим за столом в карты и зернь в окружении игроков. На одной из картинок этой «программки» блудный сын показан играющим за столом в карты и зернь в окружении игроков. Это – самое раннее изображение карточной игры в России. После смерти Алексея Михайловича в 1676 году гонения против картёжников значительно смягчились. В царских указах, рассылавшихся на места, уже не было прежних застращиваний игроков увечьями и казнями за самый факт карточной игры; вся угроза ограничивается неопределённым выражением – «заказ чинить крепкой». Ввоз игральных карт в Россию возобновился и даже существенно увеличился, только в Великий Устюг в 1676-1680 годах их завезли 17136 колод. Продолжение следует.

Светлячок: Gata пишет: Только не говорите, что вы ни разу в жизни не брали их в руки! Никогда в жизни сама не играла. Пуантами клянусь.

Gata: Светлячок пишет: Никогда в жизни сама не играла. Пуантами клянусь И даже в простого подкидного ни разочку? Ужас )))) Светик, тогда не читай эту тему, а то еще втянешься как императрица Мария Федоровна с сестрой Александрой и королем Дании Христианом IX :)

Ифиль: Дурак, Японский дурак, Угадайка. Все, во что я играла. За информацию -

Gata: Продолжаем :) Вскоре после разрешения карточных игр в России возникает собственное производство игральных карт. Уже в 1765 году правительства Екатерины II установило налог как на привозные игральные карты, так и на карты отечественного производства, причем пошлина на заграничные карты была в два раза выше. Печатание игральных карт в России было отдано на откуп, т.е. находилось в частных руках и приносило откупщикам, продававшим в год в среднем около одного миллиона колод, приличные доходы. Деньги же, полученные в результате налогов, поступали в пользу Воспитательных домов. И вот на землях родового поместья князей Вяземских (П.А. Вяземский - один из потомков этого древнего рода - был близким другом А.С. Пушкина), у села Александрово под Петербургом, аббат Оссовский, получив от правительства денежную помощь, построил в 1798 году корпуса Александровской мануфактуры, ставшей в начале XIX века одним из крупнейших предприятий России. После года работы мануфактура перешла в казну и была подарена Павлом I Воспитательному дому. В 1817 году управляющий мануфактурой А.Я. Вильсон предложил Опекунскому Совету открыть при мануфактуре карточную фабрику. Была составлена записка, которую 12 октября 1817 года утвердил Александр I. Правительство собиралось получить громадную прибыль, т.к. фабрика с монопольным правом производства карт устраняла всякую конкуренцию со стороны. Решение не давать откупов, срок которых истекал в 1819 году, и запрет на ввоз карт из-за границы предоставляли казне возможность назначить за карты любую продажную цену. В 1819 году фабрика выпустила свою первую продукцию. За этот год было изготовлено 240 тысяч колод, которые стали продаваться по всей Российской империи (в 1820 году выпуск карт возрос до 1380 тысяч колод). А.Дорогов. Игроки Вернемся же к нашему вопросу о картах пушкинской эпохи ("Пиковая Дама" была написана в 1833 году). В это время и вплоть до 1860 года на оборотной стороне карт имелось изображение пеликана, кормящего двоих детей мясом собственного сердца. Этот аллегорический знак пояснялся надписью: "Себя не жалея, питает птенцов". Становится понятной ироническая фраза одного из героев рассказа Н.С. Лескова "Интересные мужчины": "Чтобы не заскучать - сели под вечерний звон "резаться", или, как говорится, "трудиться для пользы императорского воспитательного дома". А польза была. В 1835 году дюжина колод обходилась в 12 рублей, а продавалась за 24. К середине 50-х годов карт производилось в три раза больше, чем выпускали откупщики в 1818 году, прибыль же возросла в 4,5 раза и составляла 500 тысяч рублей в год. Знакомые нам сегодня изящные рисунки карт без верха и низа родились благодаря таланту академика живописи А.И. Шарлеманя. В 1860 году ассортимент фабрики невероятно расширился: стали производиться карты уменьшенных размеров, пасьянсные, дорожные, детские, учебные и гадальные. Но чем интенсивнее развивалось производство, тем "архаичнее" выглядели рисунки на картах во вкусе народного примитива. Заслуга художника состоит в том, что ему, талантливому рисовальщику и знатоку истории, удалось найти верный тон в решении образного строя всех карт. Благодаря ему игральные карты стали отличаться своеобразным стилем и целостностью образов-символов. Продукция фабрики с успехом демонстрировалась на Всемирных промышленных выставках в Париже в 1867 и 1878 годах. В 1893 году игральные карты с рисунками Шарлеманя были представлены на Всемирной выставке в Чикаго и получили бронзовую медаль и почетный диплом. Созданные новые эскизы карт не имели собственного названия и не назывались Атласными. Само понятие «атласные» в середине 19 века относилось не к рисунку или особому стилю карт, а к технологии их изготовления. Самим словом атлас назвали тогда, да и сейчас называют особый сорт гладкой, глянцевитой, блестящей шелковой ткани. Бумага, из которой тогда изготовляли карты, была шероховата, с пятнами и разводами, плохо проклеена, нередко имела разную толщину в листе. Для придания картам улучшенного вида бумага, на которой они печатались, предварительно натиралась тальком на специальных талечных машинах, работа на которых была чрезвычайно вредна для здоровья. Карты, изготовленные на атласной бумаге, не боялись влаги, при тасовании хорошо скользили и стоили дороже. В 1855 году дюжина колод атласных карт стоила 5 рублей 40 копеек, наравне с золотообрезными картами, изготовлявшимися вручную для императорского двора. Рисунки Шарлеманя использовались при изготовлении атласных карт, карт первого и второго сорта, а также карт «Экстра» уже в 30-х годах 20 века. Постепенно вся карточная продукция стала изготавливаться на атласной бумаге, и собственное название Атласные прочно закрепилось за картами Шарлеманя. В «Прейс-Куранте розничных цен на 1935 год» Государственной Карточной Монополии, находившейся в ведении Народного Комиссариата финансов, колода карт «Атласные» в 52-53 карты стоила 6 рублей. Интересный вопрос – а кто был прообразом карточных персонажей? Русские карточные фигуры анонимны, но французские карты, послужившие основой для работы Шарлеманя, имеют свои точные имена, которые писались и до сих пор пишутся прямо на картах. Карл Великий, король франков, возглавлял червовую масть; пастух, певец и древнееврейский царь Давид – пиковую; Юлию Цезарю и Александру Македонскому были отданы бубновая и трефовая масти. Дамой червей стала героиня библейской легенды Юдифь, а особо знаменитой в России пиковой дамой – греческая богиня мудрости и войны Афина Паллада. Бубновая масть традиционно ассоциировалась с богатством, сам символ бубновой масти, который мы привыкли видеть в виде ромба, до сих пор называется «diamond» – алмаз. В 16 веке даме бубен придали черты Рахили, героине библейской легенды о жизни Иакова. По легенде, она была женщиной жадной, что вполне соответствовало ее новому карточному положению. Образ дамы треф стал собирательным. Ее стали изображать в виде, говоря современным языком, секс-бомбы, к которой намертво пристало прозвище Аргина, царственная. Это словцо стало столь популярным, что все королевы, а также фаворитки и любовницы французских королей за глаза назывались этим именем. В образе валетов вошли в историю Этьен де Виньель, рыцарь времен Карла VII (черви), благородный Ожье Датский (пики), один из рыцарей Круглого стола Гектор де Маре (бубны) и наконец сам сэр Ланселот, старший рыцарь Круглого стола (трефы). Во времена императрицы Елизаветы Петровны и русские игроки называли карты по именам. Поэт В.И.Майков в поэме «Игрок ломбера» смело бросает на стол Огиера – валета пик. http://www.liveinternet.ru/users/lviza_neo/post125720612/

Роза: Я одно время коллекционировала карточные колоды. Все, кто знал о моём увлечении, привозили оригинальные карты в подарок. Где-то валяются даже японские с иероглифами.

Gata: В найденном в сети материале мне самым интересным показался вопрос о прообразах карточных персонажей. Роза пишет: Я одно время коллекционировала карточные колоды Я тоже одно время увлекалась :) Помню, была даже колода с "демократами" нашими - Явлинским, Новодворской и т.д.

Роза: Gata пишет: Помню, была даже колода с "демократами" нашими - Явлинским, Новодворской и т.д. Так далеко моё увлечение не зашло.

Gata: Карточные игры в русской литературе Хотя в России в карты играли все сословия, все-таки преимущественно это было развлечение для тех, у кого было свободное время и свободные деньги, то есть дворянство и купечество. Настоящая мода на карты началась во время так называемого «золотого века российского», то есть в последние годы царствования Екатерины II. Историк М. И. Пылаев писал: «Карточная игра усилилась до необычайных размеров; дворяне почти только и делали, что сидели за картами; и мужчины, и женщины, и старые, и молодые садились играть с утра, зимою еще при свечах и играли до ночи, вставая лишь пить и есть; заседания присутственных мест иногда прерывали, потому что из самого заседания вдруг вызывали членов к кому-нибудь на карты; играли преимущественно в коммерческие, но много и в азартные игры… В эти годы дошло до того, что зимой, в Москве, в публичных собраниях и клубах, и в маскарадах вовсе почти не танцевали, а все садились за карточные столы». Но истинный расцвет карточной игры пришелся на XIX век. Блюстители морали били тревогу, утверждая, что «ежедневно семь десятых петербургской мужской публики с десяти часов вечера садится за карты. Потребность игры стала столь привычной, что в некоторых кругах оценивают человека по критерию: «он играет», «он не играет»...» Петр Вяземский писал: «Нигде карты не вошли в такое употребление, как у нас. В русской жизни карты — одна из непреложных и неизбежных стихий». Именно тогда и сформировались правила светского поведения за карточной игрой. В 1827 году была выпущена анонимная книга «Жизнь игрока, описанная им самим, или открытие хитрости карточной игры», где среди прочего утверждалось: «Игрок должен быть, смотря по обстоятельствам, шалуном, философом, мотом, экономом, нежным, сердитым, вспыльчивым, мягкосердечным, добронравным, великодушным, а иногда даже дураком. Таковой только способен сделаться славным игроком». После подобные книги выпускались раз в десятилетие, советы по поведению «за зеленым столом» включались и в учебники «вежливости и светского этикета», ибо слишком значительной частью светской жизни была карточная игра, чтобы обойти ее вниманием. Русская литература буквально пропитана духом игрового азарта! Писатели и поэты, гении русской словесности, играли сами и об игре со знанием дела и с удовольствием писали. Играл ныне почти забытый, а некогда модный поэт и драматург Александр Петрович Сумароков. Играл и даже не гнушался шулерством «старик Державин» (когда Гавриил Романович еще не был стариком, да и в старости тоже). И, кстати, долги чести не всегда отдавал. Зато под старость в карты стало везти, и как-то раз, имея при себе 8 тысяч, он выиграл целых 40 тысяч рублей. Державин счел это знаком свыше: выплатил все долги, прикупил недвижимость и завязал с игрой. Заядлым игроком был Александр Сергеевич Пушкин. «Пиковую даму» и «Выстрел» все читали, но это плод воображения поэта, а вот отчеты жандармов, досматривавших за Пушкиным-вольнодумцем, никак не могли быть выдуманы, ибо подавались на стол самого Бенкендорфа. Некий П. А. Ефремов пишет в отчете: «В полицейском списке московских картежных игроков за 1829 год в числе 93 номеров значится: «1. Граф Федор Толстой – тонкий игрок и планист. 22. Нащокин – отставной гвардии офицер. Игрок и буян. Всеизвестный по делам, об нем производившимся. 36. Пушкин – известный в Москве банкомет». Страсть Александра Сергеевича к игре отмечал и жандармский генерал А. А. Волков в донесении Бенкендорфу от 5 марта 1827 г.: «О поэте Пушкине, сколько краткость времени позволила мне сделать разведание, – он принят во всех домах хорошо и, как кажется, не столь теперь занимается стихами, как карточной игрой, и поменял Музу на Муху, которая теперь из всех игр в большой моде». И друг Пушкина, Ал. Н. Вульф, записал в дневнике: «Никакая игра не доставляет столь живых разнообразных впечатлений, как карточная, потому что во время самых больших неудач надеешься на тем больший успех, или просто в величайшем проигрыше остается надежда, вероятность выигрыша. Это я слыхал от страстных игроков, например, от Пушкина (поэта)... Пушкин справедливо говорил мне однажды, что страсть к игре есть самая сильная из страстей». Другому приятелю Пушкин как-то сказал: «Я предпочел бы умереть, чем не играть». Проигрывал он огромные суммы, при годовом жаловании в семьсот рублей ему случалось за одну ночь просадить несколько тысяч. После гибели на дуэли он оставил 60 тысяч рублей долга, который милосердно погасил из личных средств император Николай I. Более половины этих денег были долгом чести, то есть карточным долгом. У Михаила Юрьевича Лермонтова в «Тамбовской казначейше» гусар выигрывает в карты красавицу жену хозяина дома, в «Маскараде» также идет карточная игра... Правда, сам Лермонтов на то и «сумрачный гений», что не был азартен, ровно как и другим страстям подвержен не был. Играл, конечно, потому что стыдно офицеру не играть. Но без удовольствия, а потому и без особого ущерба для кошелька. Играют герои Льва Николаевича Толстого: юный Николенька Ростов проигрывает огромную сумму бретеру Долохову, и Ростовы с трудом выплачивают этот долг чести. Сам Толстой играл, причем безупречно соблюдая правила. Например, считалось, что упавшую под ломберный стол купюру дворянин поднимать не должен: это законная добыча лакеев. И когда вечно бедствовавший поэт Афанасий Афанасьевич Фет (помните: «Шепот, робкое дыханье. Трели соловья. Серебро и колыханье сонного ручья...») во время игры наклонился за упавшей десятирублевой купюрой, Лев Николаевич, дабы указать на низость такого поступка, зажег от свечи сторублевую ассигнацию и посветил ему. А про то, что Федор Михайлович Достоевский был настоящим игроманом, знают теперь уж все: проигрывался в прах, выпрашивал денег у беременной жены, а ее оставлял голодать. И даже роман написал об этом своем горе-пристрастии - «Игрок». Впрочем, многие свои романы он писал только для того, чтобы карточные долги выплатить. И говорил: «Если бы русские писатели не играли в карты, то не было бы русской литературы». Зато поэт Николай Алексеевич Некрасов, воспевший страдания русских крестьян, играл не только профессионально, но и очень удачливо, благодаря игре он и сам жил безбедно, и журнал «Современник» часто спасал от финансового краха очередным выигрышем. «С вами, батенька, играть опасно, без сапог нас оставите», — говорил ему Белинский. Утверждали, что в год он выигрывал до 20 тысяч рублей - огромная по тем временам сумма. При этом страстью своей Некрасов карты не признавал и говорил: «В чем другом у меня не хватает характера, а в картах я стоик». Иван Сергеевич Шмелев, сам родом из купеческой семьи и человек православный до фанатизма, карточной игры гнушался, но в своих воспоминаниях о детстве он много писал о пристрастии купцов и даже священства к карточной игре. Например, один из ярких и симпатичных персонажей «Лета Господня» отец протодиакон такую «слабость» имел: «...в трынку любит хлестаться с богатыми гостями, на большие тысячи рискует даже». И от парадного обеденного стола гости непременно пересаживались к столу, покрытому зеленым сукном... И опять же вспоминал Шмелев, как видел в детстве, монахи с купцами в карты резались, игра шла яростная, чуть не до смертоубийства: «После обеда Кашин желает в стуколку постучать, по крупной, по три рубля ремиз, тысячи можно проиграть. Отец карт не любит, они в руках у него не держатся, а так себе, веерком, - гляди, кто хочет. А надо: гости хотят - играй. Играют долго, шумят, стучат кулаками по столу, с горячки, как проиграются. Дядя Егор ругается, Кашин жует страшными желтыми зубами, палит сигарки, весь стол избелил ремизами, даже не лезет выше, хоть и другой приставляй. Отцу везет, целую стопку бумажек выиграл. «Святые помогают!» - чвокает дядя Егор зубом, нехорошо смеется, все у него эти с языка соскакивают, рвет и швыряет карты, требует новые колоды...» И в новое время играли, конечно. Например, Владимир Владимирович Маяковский, певец революции («Я себя под Лениным чищу, чтобы плыть в революцию дальше!») был агрессивным игроком, проигрыши воспринимал как личную трагедию, легко обвинял партнеров в шулерстве, всегда готов был начать драку, лишь бы оспорить проигрыш. «С Маяковским страшно было играть в карты», — вспоминал другой поэт, Николай Асеев. Никакие высокие идеалы советской власти не могли истребить в русских людях страсть к игре. Дело обстояло даже хуже, чем при «проклятом царизме»: исчезла необходимость в соблюдении светского этикета, обесценилось понятие о «долге чести», расцвело шулерство... Но это уже другая тема, требующая отдельного изучения. http://pokerpress.ru/article/126

Роза: Gata пишет: Державин счел это знаком свыше: выплатил все долги, прикупил недвижимость и завязал с игрой. Это надо понимать так, что дедушке перестало везти в любви. По-моему, дамы тоже не прочь поставить на кон.

полная версия страницы