Форум » Мезонин » Три века Романовых » Ответить
Три века Романовых
Gata: Здесь предлагаю делиться интересной информацией из истории венценосного семейства.
Ответов - 82, стр:
1 2 3 4 5 All
Gata: НАШИ «ПАВЛОВНЫ» (судьбы дочерей Павла Первого) Чем дальше уходит Россия от былого своего блеска и царственного величия, тем порой пристальней всматриваемся мы в подробности трех веков нашей сложной всемирной славы. Ну вот, и еще страница «глямура» из завалов «былого»… Здесь мы расскажем о пяти дочерях императора Павла Первого, из которых две могли бы стать женами Бонапарта. Две из них стали королевами, а три – владетельными принцессами. И, пожалуй, только двух можно назвать счастливыми… Вместо увертюры – трагедия Известно, что принцессы рождаются не для счастья, а для нужд государственных. Во всяком случае, раньше считали именно так, тем более, если над колыбелью очередной малютки распростер крыла двуглавый орел самой могучей тогда империи. Пик могущества Российской империи: вторая половина 18 и первая половина 19 столетий. И самый-самый в нем апофеоз пришелся на правление Екатерины Второй, Павла Первого и Александра Первого. Екатерина не имела никаких прав на российский престол. Больше того, слишком часто говорят о том, что ни капли романовской крови не было и в сыне ее Павле, – продукте амурного творчества придворного Салтыкова. Тем важнее было Екатерине укрепить династию. Сын ее не должен был править, пока она жива. Он должен был в поте лица размножаться. Чем больше детей в царской семье, – тем надежней трон. Юного Павла женили на принцессе Дармштадт-Гессенской, которая стала зваться Натальей Алексеевной. Однако первый блин оказался во всех смыслах комом. Наталья умерла при родах, ребенок родился мертвеньким, а безутешного молодого вдовца мать «добила» пачкой любовных писем его лучшего друга графа Разумовского и Натальи. Екатерина так «утешила» сына: «Успокойтесь, ребенок был не от вас!». Павел с тех пор сильно продвинулся в психоневрозе, а Екатерина срочно женила его на другой немецкой принцессе, из дома герцогов Вюртембергских. При вступлении в брак она получила имя Марии Федоровны. Дородная и цветущая Мария Федоровна не лезла в политику, была легкого веселого нрава. А главное, с таким организмом могла стать бесперебойной рожальной машиной для династии. И сына, и невестку царица, не скрывая, презирала и требовала от них лишь одного: «Размножайтесь!» Наказ матери Павел выполнил: шесть дочерей и четыре сына, – не так уж и плохо. Правда, злые языки обвиняли в авторстве младших детей Павла другого человека, но об этом мы скажем в свое время… На рис.: Екатерина II, Павел и две его супруги. Девчонки-мальчишки… «Все могут короли», вот только не могут рожать политически грамотно! Вслед за Александром и Константином Мария Федоровна принесла девочку. «По правде, я больше люблю мальчиков!» – огорчилась Екатерина. И даже приказала назвать свою внучку… в честь любимого внука Александрой. Вряд ли Екатерине и в страшном сне могло привидеться, что именно эта девочка косвенно станет причиной ее собственной смерти. А рожальный станок в Павловске разогнался вовсю. Чуть ли не каждый год Мария Федоровна приносила порфирородный приплод, – но, увы, все женского полу!.. После двух внуков судьба точно в насмешку наградила Екатерину подряд шестью внучками. И только в предпоследний год ее жизни явился на свет третий внук Николай. (Четвертый внук Михаил родился через два года после смерти великой бабки). Екатерина тотчас же отбирала родившихся мальчиков у Павла и Марии. Для Александра и Константина была разработана своя система воспитания. Внучек же, как человеческий материал не столь ответственный, Екатерина оставляла при их матери. Александр и Константин выросли людьми не очень уравновешенными. Зато их сестры сполна узнали, что такое детство под крылышком любящей матушки. Душевное здоровье их было куда как крепче. Впрочем, Мария Федоровна ни на минуту не забывала, что растит не просто девочек, но возможных будущих королев. В воспитательницы им она выбрала прибалтийскую немку Шарлотту фон Ливен, суровую и дисциплинированную. Да и сама подавала пример немецкой дисциплины своим дочерям. Девочек будили в шесть утра, после чего они под руководством матери навещали оранжерею (наглядный урок ботаники), птичник (урок зоологии и, в какой-то степени, скотоводства). Прогулки по парку Павловского дворца, уроки языков, танцев, музыки. А также, по возможности, и серьезных наук. На свежем воздухе девочки расцветали, а во дворце получали манеры в духе Версаля, ибо Версаль навсегда остался для Павла и Марии самым ярким и радостным воспоминанием их свадебного вояжа в Европу. Памятником сему был туалетный прибор из 96 предметов, подаренный Марией-Антуанеттой юной красавице цесаревне. Прибор включал даже золотую лопаточку… для чесания языка. Но болтушка Мария Федоровна так дорожила подарком, что никогда им не пользовалась. Над прибором соорудили настоящий стеклянный мавзолей в парадной опочивальне Павловска. Во Франции произошла тем временем революция, голова Марии-Антуанетты скатилась в корзину палача. Европа сотрясалась от войн и смут. Но звуки сих бурь в Павловск долетали весьма смягченными. Девочки, как ни в чем не бывало, готовились воздеть на себя короны европейских государынь
Gata: Александра – «самая ответственная» «Она говорит на четырех языках, хорошо пишет и рисует, играет на клавесине, поет, танцует, учится без труда и выказывает большую кротость характера», – пишет о восьмилетней внучке Екатерина. Царица заранее рекламирует свой товар перед европейской общественностью. Степенная и ответственная Александра всячески старалась понравиться бабушке. Узнав, что ее прочат за шведского короля, она срочно, по-детски, влюбилась в него. И вот летом 1796 года юный шведский король Густав Четвертый приехал в Питер на церемонию помолвки. О случившемся в результате страшном афронте мы подробно рассказали в очерке об Екатерине Великой. Несколько часов она в окружении своего Двора и, можно сказать, с невестою на руках ожидала, когда шведский упрямец согласится, чтобы Александра сохранила православную веру, и явится за суженой. В результате упрямый швед отказался. Екатерина восприняла это как личное оскорбление и через три месяца умерла (возможно, в уборной) от инсульта. А несчастная Александра горько рыдала: ведь она так уже заранее любила Густава! Судьба отомстила ему за упрямство: в 1809 году шведский риксдаг низложил строптивого во всех отношениях монарха, и тому пришлось вести скудную жизнь политэмигранта. А Александра в 1799 году стала женой эрцгерцога Стефана, брата австрийского императора Франца. Брак, вообще говоря, блестящий: до этого времени гордые Габсбурги и Бурбоны (две ведущие католические династии Европы) третировали «худородных» Романовых. Но войны с Наполеоном заставили спесивцев из Вены пересмотреть свои «убеждения». Правда, Александра стала не императрицей, а эрцгерцогиней. И хотя Стефану срочно присвоили титул палатина Венгерского, все же Александре предстояло играть вторую скрипку при венском Дворе. А как это трудно, она убедилась тотчас же. Император Франц принял ее радушно, муж относился с большой теплотой. Но ее сразу невзлюбила Мария-Терезия Бурбон-Неаполитанская – жена императора, злая, некрасивая и мелочная. На первом же представлении в театре наивная Александра затмила императрицу своими драгоценностями. Та сделала ей публичный выговор. На следующий день зрители ждали не поднятия занавеса, а появления в ложе эрцгерцогини Александры. И как только она появилась, зал грянул овацией: вместо драгоценностей Александру украшали одни цветы! Мария-Терезия не простила ей и сего триумфа. Жизнь в Вене для Александры складывалась непросто. И тогда она уехала с мужем в его венгерские вотчины. Ей было довольно одиноко здесь. Человек долга, она любила Стефана и даже сопровождала его в военных походах. По-настоящему близкими для нее оставались два человека: священник Андрей Самборский (она сохранила православную веру) и его дочь Анна. Когда наступила пора рожать, Александру вытребовали в Вену. Мария-Терезия под видом заботы всячески отравляла ей жизнь. Роды прошли тяжело. Ребенок родился мертвым, а через несколько дней скончалась и Александра. «Ее уже нет, и с ней исчезло все мое счастье», – писал Стефан Павлу и задавался вопросами об ее достойном погребении. Но ответа он не получил: как раз в это время Павел был убит в своем Михайловском замке. Хоронили Александру по православному обряду. Самборский буквально оттеснил католических священников от гроба покойной. Ее похоронили в православной церкви в Офене, которую Александра построила на свои средства. Здесь ее могилу посетили брат Александр и сестры Мария и Екатерина. Любопытно, что из всей австрийской императорской фамилии могилу Александры навестила только дочь Франца и Марии-Терезии Мария-Луиза – вторая жена Наполеона. То ли искренняя симпатия привела ее сюда, то ли политический расчет: Вена как раз праздновала победу над Бонапартом. То ли, возможно, сочувствие и глубокое понимание: Мария-Терезия хорошо попортила кровь и дочери. Русский Двор всячески заботился о маленькой церкви в Офене. В 80-е годы XIX века царь Александр Третий прислал сюда новый иконостас. Однако время и войны не пощадили церковь. Памятниками Александре стали скульптурное изображение работы И. П. Мартоса в Павловске и стихи Жуковского: И ангел от земли в сиянье предо мной Взлетает; на лице величие смиренья; Взор в небо устремлен; над юною главой Горит звезда преображенья. А безутешный вдовец Стефан был после женат еще два раза и умер в 70 лет… Елена – «самая красивая» 13 декабря 1784 года Мария Федоровна родила вторую дочь. Огорчение по этому поводу бабки смягчалось тем обстоятельством, что ребенок был удивительно хорош собой. «…Прекрасная Елена достойна своего имени… она на самом деле красавица, вот почему и назвали ее Еленой», – хвасталась Екатерина своим парижским друзьям. Ее писали крупнейшие портретисты века: Левицкий, Боровиковский, Виже-Лебрен. Однако лучшим считается портрет кисти австрийского художника Й. Грасси. В пятнадцать лет Елена выходит замуж за Фридриха-Людвига, будущего герцога Мекленбург-Шверинского. Вообще-то у Романовых уже был опыт родства с Мекленбургами, и весьма горький: сто лет назад племянница Петра Великого Екатерина (сестра будущей императрицы Анны Иоанновны) буквально сбежала от своего мужа самодура и пьяницы герцога Мекленбургского вместе с дочерью, – Анной Леопольдовной. Той самой Анной Леопольдовной, – будущей матерью царя Иоанна Шестого, которого, шестимесячного, свергла Елизавета Петровна и отправила с его матерью и всеми родичами в ссылку. Однако на этот раз союз с Мекленбургами оказался счастливым. Молодые без памяти любили друг друга. Елену и невозможно было не любить. Красивая, веселая, умная, тактичная, она буквально обворожила всех. Долгое время Елена провела в Берлине. Берлинцы очень гордились красотой своей королевы Луизы. И – редкий случай! – 16-летняя Елена и 25-летняя Луиза стали не соперницами, а ближайшими подругами! Берлинцы называли их немного сентиментально «четой роз». Спустя годы сын Елены женится на дочери Луизы. Итак, в 1800 году Елена подарила мужу сына, три года спустя – дочь. Но уже тогда Елена болела страшной болезнью того века – чахоткой. Процесс шел очень быстро. 23 сентября 1803 года ее не стало. Утонченную красоту Елена передала представителям рода Мекленбургов, – как память о своей так быстро сгоревшей жизни. А Романовы все-таки не смирились с ранним уходом своей первой красавицы. Когда младший сын Павла Михаил женился на принцессе Каролине Вюртембергской (а ведь мать его была тоже вюртембергской принцессой!), то при переходе в православие она стала именоваться Еленой Павловной. В ее лице Николай Первый приобрел либеральную оппозиционерку, а русская культура – щедрую покровительницу. Ведь нынешний Русский музей в Питере – это ее дворец, а основу его коллекций составляет собрание этой второй Елены Павловны… Мария – «поэтический драгун» В 1786 году у Павла и Марии рождается дочь, которую в честь матери тоже назвали Марией. Но с женственной «пампушкой» Марией Федоровной младенец имел сходство весьма отдаленное. «Она сущий драгун, – писала Екатерина Вторая барону Гримму, – ничего не боится, все ее склонности и игры мужские». Мария так и не стала красавицей, зато оказалась чрезвычайно умна, обожала серьезное чтение и музыку, играла на арфе и фортепиано, а также была весьма независимого нрава. Незаурядность ее натуры очень ценил Павел, тонко разбиравшийся в людях: Мария была его любимой дочерью. В 1803 году в Россию прибывает наследник Саксен-Веймар-Эйзенахского герцогства. Вообще-то жених не из завидных: герцогство захудалое, сам принц довольно дурашлив (точно конфузится)… Целый год он добивался руки Марии Павловны и успел с нею подружиться. Вообще, если бы не сомнения родных, Мария и года бы не ждала: уж очень рвалась она в замужние дамы, во взрослую жизнь. К тому же Веймар – хоть и маленький город, зато культурная столица всей Германии, и ей ли, усердной читательнице и музыкантше, это не оценить!.. Сразу три женщины – мать, жена и сестра правившего герцога – покровительствовали искусствам, привлекли в город Виланда, Гердера. Шиллера; наконец, там жил сам Гете! Марии не терпелось прослыть еще одной покровительницей немецкой культуры, имея к тому же немереные средства русской великой княжны!.. Наконец, она становится супругой Карла-Фридриха, наследного принца Веймарского герцогства. В Веймаре ее ждал восторженный прием. Программу торжеств составил сам Шиллер. И хотя через год он умер, Мария Павловна навсегда осталась горячей почитательницей его гения, а также и всегдашней верной покровительницей его семьи. Вообще Мария Павловна понравилась в Веймаре всем. Отмечали ее образованность, такт, благородство. Конечно, «королевство» ее было маловато. Вот почему Мария Павловна так часто ездила в Россию, дышать родными просторами и размахом питерского Двора. Когда начались войны с Наполеоном, она отдала все свои драгоценности на устройство госпиталя для русских солдат. А когда Наполеон наложил на Веймар контрибуцию и бедные родственники стали просить деньги из приданого Марии Павловны, царь им отказал: деньги эти пошли бы на подготовку войны с Россией. Однако нужно сказать, скупердяйкой Мария Павловна не была. Как и ее мать, она отличалась щедрой благотворительностью не только по отношению к деятелям культуры. Приюты, госпитали, больницы, школы, – все это «ее рук» и капиталов дело! В 1818 году ее посетила мать Мария Федоровна и очень помогла дочери советами в делах благотворительности. Любуясь тремя детьми Марии-младшей, Мария-старшая не знала, что одна из ее внучек станет германской императрицей, а внук женится на другой внучке – дочери Анны Павловны, королевы Голландии.
Gata: Екатерина – «самая блестящая» В 1788 году появилась на свет самая яркая и блестящая дочь Павла и Марии Федоровны. Ее назвали в честь великой бабки. Ум, характер, образованность сделали ее любимицей Александра. Как всякий слабохарактерный человек, он тянулся к сильным, решительным женщинам. А силы характера и независимости Екатерине было не занимать. Чего стоит хотя бы то обстоятельство, что еще будучи официально девушкой, она крутила бурный роман с генералом Багратионом, не заботясь скрывать это от кого-либо! И себе же на голову: как раз в это время умирает злая Мария-Терезия, и австрийский император Франц просит руки Екатерины. Но поведение той с Багратионом столь откровенно, что австрийцы в панике отступают… (По иронии судьбы, первая жена второго мужа Екатерины Каролина Баварская – муж же ея звался королем Вюртембергским – после развода и стала женой Франца)… Не получив корону австрийскую, Екатерина могла почти тотчас получить корону французскую. Да, именно к ней посватался Наполеон, который отнюдь не боялся опытных женщин! Но Екатерина в гневе отказала вражине и «узурпатору» и вышла замуж за близкого родственника – захудалого герцога Георга Ольденбургского. Поведение ее было более чем демонстративным. Наполеон счел себя оскорбленным и оккупировал Ольденбург. Тогда Александр устроил Георгу и любимой сестре государство поболе Франции: он объединил Тверскую, Ярославскую и Новгородскую губернии в одно огромное генерал-губернаторство и назначил его главою Георга. Резиденцию себе «молодые» определили в Твери. Екатерина поражала всех своими патриотическими настроениями. Она даже умела хорошо говорить по-русски! Именно этому искренне удивилась жена тверского губернатора Ушакова. На первом же балу Екатерина встала перед Ушаковой в третью позицию и сделала ей выговор: «Я удивляюсь, мадам, как это вы поражаетесь тому, что я владею своим родным языком!» По иронии судьбы, русский был родным языком офранцуженной Ушаковой, но уж никак не природным языком почти чистокровной немки Екатерины Павловны!.. Политическое честолюбие и административный зуд не давали Екатерине покоя. Нужно отдать ей должное: она с мужем много сделала для процветания вверенной им территории. Но особую роль сыграла она в истории России, повлияв на изменение внутренней политики своего брата. А дело было так. «Любя все русское», Екатерина увлеклась отечественной историей и свела знакомство с Карамзиным. Именно в ее тверском салоне прочел он свои отрывки из «Истории Государства Российского». Именно здесь он познакомился с императором Александром, который подпал под обаяние историка, подкрепленное к тому же напором любимой сестры. Благодаря Екатерине Карамзин стал своим человеком при Дворе и в царской семье. И передал через нее царю свою «Записку о древней и новой России», в которой с позиций дворянского консерватизма резко критиковал реформы Сперанского. Александр был сильно разгневан и на историка, и на сестру. Но еще больше он был, вероятно, напуган, слишком помня, чем кончил его отец. «Записку» Карамзина Александр воспринял как скрытый ультиматум дворянства. Он свернул реформы, а Сперанского отправил в ссылку. Был взят курс на «аракчеевщину», – кстати, Новгородская губерния была вотчиной Аракчеева. Но началась «гроза 12-го года»… Эта гроза унесла сразу и любовника и мужа: Багратион и Ольденбургский погибли. Екатерина осталась вдовой с двумя детьми: старшему сыну было два года, младшему – несколько месяцев… Екатерина несколько лет не снимала траур. Правда, злые языки уверяли, что черное платье ей очень к лицу. После победы над Наполеоном Екатерина является на Венский конгресс и добивается через брата возведения Ольденбурга из герцогства в великое герцогство, – ведь ее старший сын должен будет со временем стать главой этого «государства»! Дети распиханы по родственникам. И Екатерина, в интересном прикиде молодой свободной вдовы, отправляется покорять Европу. Ее всюду чествуют как сестру победителя. Наконец, она достигает берегов туманного Альбиона. Но здесь ее ждет нежданный афронт. Старый король Георг Третий давно лишился рассудка. За него правит принц Уэльский (будущий Георг Четвертый) – разбитной малый, любитель танцовщиц и выпивки. Почти тотчас обнаруживается совершенное несходство характеров и воспитания. Георг может на полчаса, на час опоздать с визитом и к ней, и к ее брату Александру. Екатерину это страшно бесит. Однажды принц Уэльский опоздал на полтора часа, но к нему вышел придворный и сказал, что его высочество прибыл слишком рано, ее высочество принимает ванну. Между тем, один из братьев Георга герцог Кларенс всерьез увлекся русской красавицей. Не ее б предубеждение против хамов англичан – и быть бы ей со временем английской королевой… Однако вражда между Екатериной и английским светом была довольно жестокая. Жена нашего посла в Лондоне Дарья Ливен (родная сестра будущего шефа жандармов Бенкендорфа и глава нашей резидентуры в Европе) пишет о сестре своего царя, солидаризуясь с принцем Уэльским: «Она была очень властолюбива и отличалась огромным самомнением. Мне никогда не приходилось встречать женщины, которая бы до такой степени была одержима потребностью двигаться, действовать, играть роль и затмевать других». «Потребность двигаться и играть роль» привела к тому, что в Лондоне, походя, Екатерина расстроила наметившийся союз наследника голландского престола с одной из английских принцесс и срочно переориентировала его в пользу своей младшей сестры Анны. Двигаясь дальше в матримониальном направлении, Екатерина находит жениха и для себя, – это ее близкий родственник наследник престола Вюртембергского герцогства красавец Вильгельм. Ради любимой сестры Александр присваивает через Венский конгресс Вюртембергу статус королевства. (Тем более, что Вюртемберг – родина Марии Федоровны). Итак, пролетев мимо австрийской, французской и английской короны, Екатерина все же становится королевой Вюртембергской (с 1816 года). Ее второй брак успешен во всех отношениях. Супруги любят друг друга горячо и искренно. Оба занимаются устройством своего королевства. Удивительно: Екатерина делает так много для процветания Вюртемберга, что жители этой немецкой земли до сих пор чтут ее память! Девиз Екатерины: «Доставлять работу важнее, чем подавать милостыню» – звучит остро актуально и в наши дни! Мужу она дарит двух дочерей. Одна из них со временем станет женой графа Нейперга – сына Марии-Луизы и ее второго (после Наполеона) мужа. Как веревочке ни виться, а породниться с Габсбургами (и в какой-то степени с Бонапартом) потомкам Екатерины Вюртембергской все же пришлось… В 1818 году столицу ее королевства и свой родной город Штутгарт посещает Мария Федоровна. Она в восторге от успехов Екатерины, от счастья, что царит в их доме, и со слезами умиления покидает их, чтобы продолжить свой вояж ко Дворам своих дочерей. Путь Марии Федоровны лежит в Веймар. И здесь ее настигает страшная весть: вскоре после ее отъезда 9 января 1819 года Екатерина Вюртембергская умирает от скоротечного менингита. Ей еще не исполнилось и 32 лет… Король Вильгельм все не мог поверить в свою утрату, его буквально силой увели от трупа жены… Екатерину похоронили за городом в православной церкви, которая сохранилась до сих пор. Церковь эта связана не только с русской историей, но и с отечественной культурой. Спустя много лет здесь состоялось венчание 58-летнего поэта В. А. Жуковского и 17-летней дочери его друга Елизаветы Рейтерн. В 1994 году вся Германия широко отмечала 175-летие со дня рождения Екатерины Вюртембергской. О ней там помнят больше, чем на родине… Анна – «самая набожная» В 1792 году у Марии Федоровны и Павла рождается дочь – Ольга. Впрочем, со свойственной ему непосредственностью Павел удивляется: «Откуда ребенок? Я здесь, кажется, ни при чем…» Никаких наград и торжеств по случаю прибавления царского семейства при Дворе не было. Многие называли автором малютки камер-фурьера Бабкина. В 1795 году рождается последняя дочь Павла (или Бабкина?) – Анна. И снова никаких особых торжеств, тем более, что Ольга в это примерно время и умирает. Так что рослые младшие дети Павла Ольга, Анна, Николай и Михаил, – возможно, «бастарды»?.. Во всяком случае, Анна всегда «в семье своей родной казалась девочкой чужой». Она тихо росла в Павловске и с детства отличалась чрезвычайной религиозностью, что совершенно не было характерно для семейства Павла, а уж тем паче для прожженной вольтерьянки Екатерины Великой. Между тем, в 1809 году за нее сватается величайший человек эпохи, – Наполеон Бонапарт. Два года назад ему отказала гордая Екатерина. Но тихая Анна (к тому же совсем девочка)… Да еще и обстоятельства изменились: Наполеон в 1809 году – союзник России, так что нет формального повода отказать ему… Однако Мария Федоровна и мысли не допускает отдать свою голубицу в руки «узурпатора». Она всячески тянет время. Стареющий Бонапарт теряет терпение: для укрепления династии ему кровь из носу нужен наследник! И женится на дочери австрийского императора Марии-Луизе. Уф, гроза вроде бы пронеслась… После победы над Наполеоном Венский конгресс образует большое королевство Нидерландское, в которое входят Голландия и Бельгия (со столицей в Брюсселе). Делается это по наводке англичан, желавших иметь сильного союзника на границе с Францией. Проталкивает проект объединения бельгийцев и голландцев и русский царь Александр: в его семье уже строятся планы выдать Анну за наследника голландского престола принца Оранского. Все эти шкурные маневры имели малый успех: Талейран проницательно заметил, что насильственный союз голландцев и бельгийцев слишком непрочен: их разделяет разная вера, различны и экономические интересы. Но в 1816 году Виллем Оранский становится мужем Анны и увозит ее в Брюссель. Впрочем, не сразу: торжества по случаю их бракосочетания продолжались несколько месяцев. По желанию Марии Федоровны, юный подающий надежды стихотворец некий Саша Пушкин пишет по этому случаю стихи. Правда, в них нет ни слова о малозаметной Анне, зато до небес прославляется принц Оранский, раненый в битве при Ватерлоо: Его текла младая кровь, Над ним сияет язва чести: Венчай, венчай его, любовь! Достойный был он воин мести. За эти стихи Пушкин получает золотые часы, которые, по преданию, разбивает каблуком в угоду своим тогда республиканским взглядам. Но ничего подобного: наградные часы и сейчас преспокойно хранятся в его музее… Анна любит своего мужа (да и маменька так велела). Исправно рожает детей. И тихо живет в своем брюссельском дворце аж до 1830 года. Потому что революция 1830 года из Парижа перекидывается в Брюссель, и бельгийцы образуют самостоятельное королевство. Анне с пожитками приходится перебраться в Гаагу. Вообще в Голландии ей не очень уютно: и муж, и их дети – совершенно иного склада, веселые бонвиваны. (Наступает эпоха водевилей и оперетт). Они подолгу оставляют Анну одну в Голландии, а сами уезжают веселиться в… щедрую Россию. Анне остается лишь молиться, заниматься благотворительностью да пестовать домик Петра в Заандаме, где висит изречение ее несостоявшегося жениха Наполеона: «Для истинно великого ничто не является малым!» Ей неуютно при голландском Дворе: голландцам она кажется слишком чопорной и скучной. К тому же до 1840 года она все еще только супруга наследника. Так бы продолжалось еще дольше, да разразился скандал: тесть, старый король Виллем Первый, после смерти жены сошелся с одной придворной дамой, бельгийкой и католичкой. Он решил жениться на ней, но бдительные массы восстали: как, их королевой будет бельгийка и католичка?! Не затем мы революцию в XVI веке делали!.. Короче, Виллем отрекается от престола, предпочтя ему любимую женщину, и в 1840 году «досрочно» Анна и ее муж делаются суверенами Голландского королевства. 1849 год становится особенно горьким для Анны. Внезапно умирает ее супруг, голландская общественность сильно ограничивает права монарха. К тому же Анна обнаруживает, что ее муж поставил семью на грань разорения. Воплем отчаяния звучит ее письмо к брату – русскому царю Николаю Первому (кстати, Анна – его любимая сестра): «Милый брат, дорогой и любезный друг! Только обстоятельства крайней необходимости вынуждают меня нарушить наше общее горе (смерть любимого сына Анны, а затем и ее мужа, – В.Б.) и говорить с тобой о вещах материального свойства…» Короче, она просит купить коллекцию голландской живописи, которую всю жизнь собирал ее муж. Николай спешит на помощь, а коллекция пополняет собрание Эрмитажа. Теперь в Питере голландская живопись представлена лучше, чем в любом из музеев самой Голландии… «Я горжусь, что я русская!» – не раз повторяла она. Одного сына Анна женила на дочери сестры Екатерины, свою же дочь выдала за сына сестры Марии. В 1853 году Анна посетила Россию. Прошло 37 лет со дня ее отъезда, и теперь она смотрела на белые ночи, как будто впервые их видела. Николай Первый принял ее очень радушно. Но Анна не задержалась при Дворе и отправилась почти тотчас в Троице-Сергиеву лавру. Она общалась, главным образом, с духовенством. В 1855 году пришло великое горе и разразился великий скандал. Умер Николай Первый, а Россия проиграла Крымскую войну. Сын Анны Виллем Третий не нашел ничего лучшего, как послать высшие награды двум врагам: новому русскому царю и кузену Александру Второму в знак восшествия того на престол и Наполеону Третьему в связи с его победой в Крымской войне!.. Анна Павловна впала в ярость и объявила, что навсегда уезжает в Россию. В Питере приуныли. Такой же, как Виллем Третий, бонвиван Александр Второй вовсе не жаждал иметь при себе сварливую и религиозную тетку… Она остановилась в Гатчине, потом переехала в Царское. И все с облегчением признали, что, несмотря на некоторую старомодную чопорность, Анна приветлива и очень воспитана. Наконец, сын уговорил ее вернуться в Гаагу. В 1865 году, пережив всех детей Павла, Анна скончалась. Ее похоронили не в усыпальнице голландских королей в Дельфте, а в построенной ей православной церкви св. Екатерины в Амстердаме. И после смерти она осталась русской и чужой для веселой семьи голландских королей… http://www.library.ru/2/liki/sections.php?a_uid=84
Светлячок: Очень интересно! Катя Павловна была не промах
Бреточка: Гатита, спасибо за такую инфу!!! На днях, когда побольше времени будет объязательно всё прочитаю!
Роза: Оченно интересно! Начала читать с "Екатерина – «самая блестящая» ", т.к. читала о её романе с Багратионом. Освою и остальных сестричек.
Olya: Я по привычке с конца начала читать Пока только про Анну закончила. Gata пишет: Впрочем, со свойственной ему непосредственностью Павел удивляется: «Откуда ребенок? Я здесь, кажется, ни при чем…» Во молодец Gata пишет: Однако Мария Федоровна и мысли не допускает отдать свою голубицу в руки «узурпатора». Она всячески тянет время. Стареющий Бонапарт теряет терпение Gata пишет: И после смерти она осталась русской и чужой для веселой семьи голландских королей… Грустно... Интересно, как могла сложиться ее жизнь с Наполеоном.
Роза: После прочтения появляется банальная мысль, но всегда актуальная - не родись красивой, а родись здоровой. В цесаревнах без мужа не останешься, пристроят всё равно, а вот характер и здоровье... Без них точно нормальной жизни не будет.
Gata: Olya пишет: Интересно, как могла сложиться ее жизнь с Наполеоном. Мне кажется, им бы трудно было ужиться )))))) Роза пишет: После прочтения появляется банальная мысль, но всегда актуальная - не родись красивой, а родись здоровой. В цесаревнах без мужа не останешься, пристроят всё равно, а вот характер и здоровье... Без них точно нормальной жизни не будет. Угу, со здоровьем у Павловых дочерей, видимо, от рождения было не очень благополучно, плюс всякие социальные причины наложились...
Царапка: Гм, а война 1812 года была бы, если бы Наполеон породнился с Романовыми?
Алекса: Царапка пишет: война 1812 года была бы, если бы Наполеон породнился с Романовыми? Думаю, что была бы. Наполеона ничего не остановило бы. Очень хотел славы завоевателя мира.
Царапка: и ему нужна была континентальная блокада Англии
Роза: Дочери Николая I Мария Николаевна Сестрички - Мария Николаевна и Ольга Николаевна Мария очень похожа на отца
Olya: Роза пишет: Мария очень похожа на отца И на первой картинке очень эффектна
Роза: Olya пишет: И на первой картинке очень эффектна Современники писали, что она была очень красива. Являлась куратором Академии художеств.
Gata: Роза пишет: Мария очень похожа на отца Ага, глазастенькая :) Роза пишет: Современники писали, что она была очень красива. Являлась куратором Академии художеств. Обе царевны очень милые. Была еще Александра, но она умерла рано.
Olya: Gata пишет: Была еще Александра, но она умерла рано. Да, я читала Не помню, откуда у меня в изображениях появилось это фото, но вот Александра Николаевна (тоже красавица ) Кроткая, как голубка.
Царапка: Видела портрет старшей дочери уже в возрасте, там она на прабабку похожа.
Роза: Olya пишет: Александра Николаевна Очень мила. Царапка пишет: Видела портрет старшей дочери уже в возрасте, там она на прабабку похожа. Если встретится еще, выложи тут, плиз
vi0la: ПОСЛЕДНИЙ БАЛ ИМПЕРАТОРСКОЙ РОССИИ 11 февраля 1903 года в Зимнем дворце состоялся вечер, а 13 февраля — грандиозный костюмированный бал. Это был последний бал императорской России. До настоящего времени этот бал, за которым закрепилось условное название «Бал 1903 года», самый известный праздник в Санкт-Петербурге времени царствования последнего из рода Романовых. 11 февраля 1903 года гости собирались в Романовской галерее Эрмитажа, а в Большом (Николaевском) зале Зимнего дворца, шествуя попарно, они отдавали "русский поклон" хозяевам. Центральным событием вечера был концерт в Эрмитажном театре со сценами из оперы Модеста Мусоргского "Борис Годунов", (заглавные партии исполняли Федор Шаляпин и Нина Фигнер), из балетов Минкуса "Баядерка" и П.И. Чайковского "Лебединое озеро" в постановке Мариуса Петипа (при участии Анны Павловой). После спектакля в Павильонном зале танцевали "Русскую". Ужин проходил в Испанском, Итальянском и Фламандском залах Эрмитажа, где был сервирован вечерний стол. Затем Их Величества с участниками бала проследовали в Павильонный зал, где вечер завершился танцами.
Царапка: Эффектно.
vi0la: 13 февраля 1903 года состоялась вторая часть бала; среди гостей присутствовали назначенные Ее Величеством 65 "танцующих офицеров". Члены царской семьи собрались в Малахитовой гостиной, остальные – в прилегающих помещениях. В одиннадцатом часу вечера все участники перешли танцевать в Концертный зал, где за позолоченной решеткой на подиуме находился придворный оркестр в костюмах трубачей царя Алексея Михайловича, а в большом Николаевском зале были расставлены 34 круглых стола для ужина. Буфеты располагались в Концертном зале и Малой столовой, столики с чаем и вином – в Малахитовом зале. После ужина гости и хозяева возвратились в Концертный зал и танцевали до часа ночи. Общие вальсы, кадрили и мазурки начались после исполнения специально подготовленных трех танцев: русского, хоровода и плясовой под руководством главного режиссера балетной труппы Аистова и танцовщика Кшесинского. Кавалерами выступали молодые офицеры гвардейских полков: кавалергарды, конногвардейцы и уланы. Группа танцующих прошла серьезную подготовку: 10 февраля 1903 года на генеральной репетиции в Павильонном зале дамы явились в сарафанах и кокошниках, мужчины – в костюмах стрельцов, сокольничих и др. В качестве "жюри" на репетиции присутствовали Императрица Александра Федоровна и Великая княгиня Елизавета Федоровна. По распоряжению Александры Федоровны после балов 11 и 13 февраля лучшие фотографы Санкт-Петербурга — Боассон и Эглер, Александр, Ренца и Шредер, Левицкий и другие — выполнили одиночные портреты и групповые снимки участников бала. Эти фотографии послужили основой для издания альбома с фототипиями, содержащего около двухсот изображений. Альбомы распространялись (за определенную, довольно высокую, плату) с благотворительной целью в первую очередь среди участников бала. Прекрасно выполненные фотографии позволяют увидеть мельчайшие детали костюмов и на основании сопоставления с имеющимися в музее вещами атрибутировать целый ряд одежд, головных уборов, рукавиц и обуви. Таким образом были выявлены отдельные предметы и комплекты, принадлежавшие двенадцати участникам маскарада. В этих же костюмах они появились на балу во дворце Шереметева, который состоялся 14 февраля того же года. Знакомство с фототипиями позволяет представить направленность художественного оформления маскарадных костюмов участников бала в их реальном воплощении. Здесь представлены бояре и боярышни, различные придворные чины времен Алексея Михайловича, сокольничьи, стрельцы, горожанки в различных одеждах: от богатых ферезей и платен до крестьянских сарафанов с душегреями. Портреты участников костюмированного бала 1903 года остались запечатленными в фотоработах столичных фотографов Л.Левицкого, Д.Асикритова, В.Ясвоина, Д.Здобнова, Ив.Войно-Оранского, Е.Морозовской, М.М.Рейссерти и Е.Флиге, Ренца и Ф.Шрадера, Ф.Боассон и Ф.Эгглера
Корнет: Костюмы таковы, что не подумаешь про бал-маскарад. Полное ощущение иллюстраций к поэме "Борис Годунов". Еще одно, последнее сказанье - И летопись окончена моя, Исполнен долг, завещанный от бога Мне, грешному. Недаром многих лет Свидетелем господь меня поставил И книжному искусству вразумил; Когда-нибудь монах трудолюбивый Найдет мой труд усердный, безымянный, Засветит он, как я, свою лампаду - И, пыль веков от хартий отряхнув, Правдивые сказанья перепишет, Да ведают потомки православных Земли родной минувшую судьбу, Своих царей великих поминают За их труды, за славу, за добро - А за грехи, за темные деянья Спасителя смиренно умоляют.
Gata: Что-то я пропустила эту великолепную коллекцию Стыд мне и позор, ведь такая роскошь, прямо просится в фотошоп! Спасибо, vi0la!
Светлячок: О да, есть на что полюбоваться
ksenchik: vi0la, спасибо большое за информацию и фото!!! Если не секрет, где ты их нашла?
vi0la: ksenchik , вот несколько ссылок. Бал 1903 года , КОСТЮМИРОВАННЫЙ БАЛ 1903 ГОДА В ЗИМНЕМ ДВОРЦЕ , Последний бал императорской России. Выбирай на вкус.)))
Olya: Мы же тут говорим о представителях Романовской династии? Тогда мне сюда. Случайно наткнулась сегодня и зачиталась, а пока читала, вся изошлась слезами Александра Николаевна Романова. "Соловей гатчинских рощ" (Очерк из цикла "Царский альбом") ОТ АВТОРА: Я впервые пишу такую историю знатной артистки. Артистки уникальной до гениальности. Но не принадлежащей к этому " сословию" по праву рождения. Артистки из царствующего дома Романовых. Музыкальное ее дарование было столь велико, что повергало в изумление опытных и профессиональных певцов италийской школы и музыкантов венских. Но она пела лишь в камерных гостиных Эрмитажа, на изысканно - маленькой сцене придворного театра, в будуарах и залах Зимнего и Александрии*( * Личная усадьба императрицы Александры Феодоровны, жены Николая Первого, матери В. К. Александры. - Р.). Те же, кто слышал в ее исполнении арии из опер Моцарта и Доницетти, хоралы Дмитрия Бортнянского и Перголези, с трепетом сердечным думали о том, что так, вероятно, поют в горней выси ангелы Господни: чистота и высота звуков, исторгаемых нежным, поистине "золотым", горлом великой княжны Александры Николаевны была просто непередаваема. Она то переходила в волнующий бархат самых низких нот, ласкающий до дрожи, то вновь взмывала вверх невинною трелью жаворонка или переливчатым звоном струй высокогорного ручья... Казалось, что сам солнечный луч замирал в своем вечном танце услышав сие волшебство. В Даре голоса ее было нечто, трепетное, теплое, ошеломляющее, волнующее, то самое, что заставляло седовласых профессоров вокала из Рима и Берлина, качать головами и утирать повлажневшие глаза: " Это невероятно! В горле у маленькой русской принцессы живет соловей из эдемского сада, а из рук ее музыка течет, словно струи родника". Кстати, на всех портретах Александры Николаевны обращает на себя внимание именно эта необыкновенная "музыкальная посадка", "постановка" ее рук, скрытая певучесть жеста и невинная, девическая гармоничность души, которую изысканные придворные портретисты (Кристина Робертсон, Дж. Доу) пытались выразить присутствием в картинах и портретах светло - голубого или золотистого колорита, обязательно осеняя тонкие пальцы царственной певицы цветком или бутоном розы. Розы всегда были ее маленькой слабостью. Да, щедрые Небеса даровали ей многое из того, чего жаждет при рождении любая душа человеческая: необыкновенность внешности, которую многие сравнивали с ангельскою, мягкость характера, чистоту помыслов, широкую художественную одаренность натуры, громадный талант, повергающий окружающих в восторг. Если же к этому еще прибавить желанность существования ее в лоне семьи, желанность, которую она каждодневно ощущала от родителей, сестер и братьев, то... Чего бы ей можно было хотеть еще? Разве что - лишь долгой жизни рядом с любимым человеком, в окружении любящих детей, внуков, правнуков. Но спокойствия своего заката она не изведала. Небеса, даруя ей все, что перечислено выше, взамен попросили слишком многое: Длительность Жизни. Царственной служительнице Муз было суждено встретить радостною улыбкой только лишь зарю своего бытия. Александра Николаевна Романова, Ея Императорское Высочество Великая Княгиня и Ландграфиня Гессен - Кассельская прожила на свете всего девятнадцать неполных лет и умерла в самый день появления на свет своего первенца - сына, маленького принца Вильгельма. 1. Покидая этот мир светлым, солнечным утром, она страдала невыразимо, но голос ее, полный смертной муки, еще пытался произнести слова утешения для близких, толпящихся растерянно у ее смятой горячкою постели: братьев, отца, юноши - мужа, сестер и матери. Голос, глубина и ширь которого прежде могла достигнуть трех полных октав, звучал теперь до неузнаваемости тихо и часто прерывался горловым, надсадным кашлем, окрашивающим тонкий батист и шелк платков алыми или темно - багровыми пятнами крови. Но она все еще силилась проникнуть в прозрачность верхних нот Моцартовского "Дон Джованни" - хотя бы: в первые три - четыре..... Сквозь поток слез, застрявших в горле горьким комом, ей пыталась подпеть Marie, а вместе с нею - Олли, любимая сдержанная, чуть холодноватая Олли, подарившая ей не только скрытую нежность сестринского сердца, но и часть своей собственной судьбы..... 2. Ландграф Карл - Фридрих Кассельский, приехавший свататься к ней, Олли, и, увидевший в прохладных галереях Арсенала Гатчинского дворца, рядом с нею, черноволосую, синеглазую, подвижную, как солнечный луч Адини - любимицу семьи и грозного исполина - отца: русского Государя Николая Первого Павловича - влюбился в последнюю мгновенно. Окончательно, ошеломляюще, бесповоротно, словно в голову ему ударило старое "шаторе", подаваемое изредка к обеду царственной семье и гостям за длинным дубовым столом Арсенального зала. Отпрыск старого ландграфа Вильгельма Гессен - Кассельского влюбился безнад`ежно, ибо думал сперва, что родители Княжны Александры, настроенные на замужество старшей дочери, найдут его неожиданному желанию ряд возражений. А они лишь растерялись. Княжна же Ольга Николаевна, видя нешуточность пыла чувств немецкого владетельного наследника и ответную приязнь сестры; любуясь на ее румяные щеки, бархатистую тень ресниц то и дело опускающуюся на глаза; слыша, как серебряным колокольчиком взмывает вверх ее смех, эхом отдаваясь в гулком полумраке галерей, отступила в сторону..... Тихо, мудро, тактично. Она сопровождала влюбленных на прогулках и катаниях на лодках по прудам Гатчины, которых там было великое множество. Пруды скрывались в густой листве и, когда неожиданно открывалась взорам зеркальная ширь и гладь воды, то - дух захватывало.... 3. Адини обрывала свой обычный веселый щебет, и сердца сопровождавших ее замирали уже от каватины из Доницеттиевской "Лючии де Ламермур"... Нежные трели голоса девушки, словно скользили по воде, тонули в ней, ласкали ее. Это лишь героиня оперы грустила у озера, поверяя ему свою печаль и мечты, а Фридриху все казалось, что Адини, чудная Александра, поет о себе... Он обращался с трепетным, немым вопросом к Олли, несостоявшейся невесте. И та, как верная наперсница, смеясь, уверяла встревоженного будущего зятя, что никаких горестей сердце Адини, пока не знает, оно чисто и свежо, единственное, пожалуй, чего она боится в жизни, так это чем- нибудь ненароком обидеть Отца или огорчить МамА. Ну, да, еще - грозы! Но от нее они удачно прячутся в своем домике для кукол, построенном по специальному заказу Папа в Париже. Правда, они уже выросли, и очень боятся переломать в кукольной гостиной изящную мебель и посуду каким -нибудь неосторожным движением. Жених удивленно - непонимающе поднимал брови кверху, и хохочущие сестры под руки вели его на галерею Арсенала, где в одном из укромных уголков стояло изящное сооружение... Любоваться там было на что: крохотные креслица и столики, посверкивали в свете тонких, кованных из серебра шандалов и канделябров позолотою, а те в ответ - отливали матовым блеском на глянцевых боках севрских кофейных чашечек с "романовским" вензелем по краю. Вильгельм полюбопытствовал было, почему крыша в домике снята, но сестры объяснили, что так ведь удобнее светильники гасить, не будут же они гореть, когда фарфоровые обитательницы дворца - куклы - уступают место шелкам и туфелькам взрослых озорниц. Не ровен час, юбкою заденешь, пожар случится, а ПапА после огненной гибели Зимнего 17 декабря 1837 года, о чем Адини и Олли только по рассказам нянюшек помнят, ужас, как строг стал насчет свечей и, вообще, огня ночного! Ведь пожар, уничтоживший Зимний до самого основания, случился оттого, что в Аптеке Дворцовой кто-то из зябнувшей прислуги додумался, ненароком, заткнуть отверстие рядом с дымовою трубою куском рогожи. От попавшей на нее искры из печи, рогожа начала тлеть, потом загорелась. Огонь пробрался в не заделанную отдушину Фельдмаршальского зала, отделенную от капитальной стены деревянною перегородкой. Дерево тотчас занялось, а когда солдаты караула заметили огонь, было уже слишком поздно! 4. Василий Андреевич Жуковский, их общий с Цесаревичем - братом наставник, позднее рассказывал Адини, что "злой дух огня" уничтожил буквально все сокровища покоев Императрицы, не удалось сохранить ни одной безделушки, даже и той семейной реликвии, которой особо дорожил Император: статуи Государыни, отлитой из мрамора немецким художником Г. Раухом"... Но зато, как все гордились тем, что удалось спасти из знаменитой Военной галереи Карла Росси и Джорджа Доу все триста тридцать два портрета генералов, участников битв с Буонопарте, и все полковые и гвардейские знамена! И как же все в столице радовались, что уцелели полотна в знаменитом Эрмитаже: отважные солдаты и пожарные с Божией помощью разобрали галерею, соединяющую Зимний с Музеем, выложив на пути бушующего пламени глухую кирпичную стену... 5. И блистательная Концертная Зала, увы, тоже сгорела дотла, но уже через полтора года юная Адини дала первый концерт в Новой, восстановленной с прежней роскошью. Она рассказывала Карлу - Фридриху, что тогда голос ее неумолимо дрожал от слез восторга и восхищения восстановленною красотою, но почти никто не заметил этого, ибо верхнее ее "до" взлетало к тонким хрустальным подвескам люстр и те - звенели в такт, переливаясь тысячью маленьких, слепящих радуг... МамА говорила Адини после, что более всех юной певице рукоплескали три человека: ПапА, и приглашенные им в концерт архитекторы: Владимир Стасов и Александр Брюллов, брат знаменитого "гения кисти"
vi0la: Душещипательная история...
Olya: vi0la , очень. Прямо сердце сжимается... Только я не поняла, почему ее звали Адини. Французская интерпретация имени Александра, что ли? Кстати, как у сценаристов повернулся язык про "посредственные вокальные данные"
vi0la: Olya , не знаю почему, родители часто детей всякими чудными имечками в домашней обстановке называют.)) От избытка чувств.)
vi0la: Обещала Царапке поделиться информацией об императоре Павле I.)) Уклад жизни при Павле. Требование службы распространялось и на штатских чиновников; если екатерининские сенаторы годами не появлялись в Сенате, то при Павле I в 5 часов утра во всех учреждениях горели свечи и работа шла полным ходом. Жестоко преследовались взятки и вообще лихоимство. Все же, по общему мнению, штатская служба была много легче военной, и отпрыски знатнейших родов перестали гнушаться ею. Даже свертывая присутственные места, Павел I оставлял содержание уволенным. Д. Б. Мертваго свидетельствует: «Суровость правления произвела страх... Судьи и подьячие, от службы уволенные, никакого имения нигде не имеющие, разбрелись по подаренным им дачам» . Разительно изменился Петербург. Шлагбаумы, верстовые столбы, будки были выкрашены в черно-белый цвет (тогда он считался верхом уродства). Жестко регламентировалась жизнь горожан. Запрещено было носить фраки, круглые шляпы, а предписывались немецкие камзолы, треуголки, парики и башмаки с пряжками. В 10 часов вечера повсюду гасили огни, и столица должна была отходить ко сну. Даже обедать все должны были в одно и то же время, в 1 час дня. Офицерам не разрешалось ездить в закрытой карете, а лишь верхом или в дрожках. При встрече с императором надлежало выйти из экипажа и отдать поклон (только дамы могли оставаться на подножке), в противном случае – арест. Контраст с предыдущим царствованием был столь велик, что ропот, смешанный с язвительными насмешками, доходил до самого императора. Мелочная регламентация банальных, житейских ситуаций была особенно тягостна для дворянства, привыкшего к сравнительно широкой личной свободе. Наконец, само количество новых узаконений и требований смущало умы. Новые указы появлялись так часто, что их не успевали освоить, поэтому нарушали их, подвергались взысканиям, следствием чего было чувство неуверенности в собственном будущем даже у лиц, высоко стоявших в чиновной иерархии. За четыре года царствования Павла I издано было 2179 законодательных актов, или в среднем 42 в месяц (при Екатерине II издавалось в среднем 12 в месяц) . Оценивая первые акты Павла I лишь как производное от ненависти его к Екатерине II, от желания уничтожить память о ней, общее мнение связывало это с личными качествами императора. Гатчинский уклад жизни император перенес в Петербург. Свою личную жизнь он так же строго регламентировал, как и быт своих подданных, причем никогда не отступая от однажды принятого режима дня. Обычно он вставал очень рано, пил кофе и уже в 6 часов утра принимал с докладом петербургского генерал-губернатора, в 7 часов слушал доклады по иностранным долам. К 9 часам он выходил на вахт-парад и развод караула, совершаемые, как правило, при большом стечении народа. Когда толпа мешала, Павел I вежливо просил отодвинуться. Вообще же смотры гвардии длились около двух часов, и всегда, в любую погоду, в мороз или дождь, император на них присутствовал. Затем были прогулка, обычно в сопровождении Кутайсова, и визиты. Ровно в час – обед. В Гатчине Павел с женой часто обедали где-нибудь в гостях, но в Петербурге этикет требовал специального церемониала и стол роскошно сервировался, хотя Павел I был умерен в еде и питье. Камер-паж А.А. Башилов сообщает о «непомерной выдержке государя»: обед – чистая невская водица и два-три блюда самые простые и здоровые. После говядины он выпивал рюмку бургундского кларета (в гвардейской среде офицер выпивал за обедом две-три бутылки шампанского). Стерляди, трюфели и прочие яства подавались, но Павел никогда их не ел . Его любимым кушаньем были сосиски с капустой. Вторая прогулка, после обеда, верхом или в коляске, запряженной шестеркой белых лошадей, всегда имела какую-то цель: посещение больницы, богоугодного заведения или просто осмотр петербургских улиц. В 6 часов вечера император всегда приходил к жене, в 7 часов – на спектакли, дававшиеся при дворе. Больше всего он любил французскую комедию (Мольер, Корнель, Расин). Наконец, в 9 часов следовал ужин, в 10 император уже спал. Этот образ жизни он пытался перенести на весь Петербург. Но с 10 часов за плотно опущенными шторами на двойной подкладке в дворянских особняках начиналось неистовое веселье. Впрочем, камер-юнкер Д.В. Васильчиков вспоминал в конце жизни, что «никогда так не было весело, как при его дворе. Все пользовались минутою, все жили настоящим, а потому веселились до упаду и повесничали на славу». http://www.portalus.ru/modules/biographies/rus_readme.php?subaction=showfull&id=1152399345&archive=&start_from=&ucat=9& Император Павел I пытался приучить своих подданных обедать в час. Интересен рассказ графини Головиной: «Однажды весною (это случилось перед отъездом на дачу), после обеда, бывшего обыкновенно в час, он <Павел I — Е. Л.> гулял по Эрмитажу и остановился на одном из балконов, выходивших на набережную. Он услыхал звон колокола, во всяком случае не церковного и, справившись, узнал, что это был колокол баронессы Строгановой, созывавший к обеду. Император разгневался, что баронесса обедает так поздно, в три часа, и сейчас же послал к ней полицейского офицера с приказом впредь обедать в час. У нее были гости, когда ей доложили о приходе полицейского. Все были крайне изумлены этим посещением, но когда полицейский исполнил возложенное на него поручение с большим смущением и усилием, чтобы не рассмеяться, то только общее изумление и страх, испытываемый хозяйкой дома, помешали присутствовавшему обществу отдаться взрыву веселости, вызванному этим приказом совершенно нового рода». http://bibliotekar.ru/rusKultZastoliya/1.htm
Olya: Я еще два портрета Адини нашла. На втором она с сестрой Олли, 1840 год.
Gata: Когда читала рассказ об Адини, тоже едва сдерживала слезы. Очень сентиментально написано, живо представляется душа и судьба несчастной царевны. И очень тронула долгая память вдовца. А горе родителей - это горе родителей, даже если они носят короны. Для Николая 44-й год был очень тяжелым - он потерял любимую дочь и друга. Olya пишет: Кстати, как у сценаристов повернулся язык про "посредственные вокальные данные" Это была еще не самая возмутительная клевета на реальный исторический персонаж. Или Нюшка ошиблась с оценкой ))))))
Olya: Gata пишет: Или Нюшка ошиблась с оценкой Об этом я не подумала
Четвёртая Харита: Чудесная статья , как много мы не знаем иногда поражает, Адини совсем не похожа на ту полненькую девочку в сериале, наоборот что-то эфемерное.
Царапка: У нас как-то зашла речь о Годунове и неблагодарности черни. "Мне счастья нет. Я думал свой народ В довольствии, во славе успокоить, Щедротами любовь его снискать — Но отложил пустое попеченье: Живая власть для черни ненавистна. Они любить умеют только мертвых — Безумцы мы, когда народный плеск Иль ярый вопль тревожит сердце наше! Бог насылал на землю нашу глад, Народ завыл, в мученьях погибая; Я отворил им житницы, я злато Рассыпал им, я им сыскал работы — Они ж меня, беснуясь, проклинали! Пожарный огнь их домы истребил, Я выстроил им новые жилища. Они ж меня пожаром упрекали! Вот черни суд: ищи ж ее любви..." В журнале "Деньги" интересная статья, где упоминается как раз история с отворением житниц. В изначальной теме - о пейринге, давать ссылку неуместно, и, поскольку немалая часть статьи посвящена романовскому периоду, выкладываю здесь. Истина в зерне Наиболее любопытные фрагменты о Борисе (убираю в море, т.к. несколько оффтоп): Борис Годунов в отличие от своих предшественников не стал ограничиваться рассылкой царских увещеваний обладателям больших запасов зерна. Им были установлены твердые цены на хлеб, и тех торговцев, что пытались продавать дороже, ожидало суровое наказание. У тех же, кто прятал хлеб и не продавал его по установленной свыше цене, товар попросту отбирали в казну. Особые меры царь принял для обеспечения Москвы. Из разных мест, где хранились казенные запасы хлеба с прежних лет, их стали свозить в столицу. А в городе начали открывать царские житницы, где хлеб продавался беднякам вполовину дешевле установленных царем цен, вдовам же, сиротам и немцам, как именовали иностранцев на русской службе, хлеб и вовсе раздавался бесплатно. Казалось, проблему можно было считать решенной. Но только по всей стране вслед за Москвой цены не понизились, а царские житницы в больших и малых городах быстро истощились. Так что московский хлебный достаток начал привлекать многие тысячи голодающих крестьян со всех концов Руси. Помещики и воеводы в такой ситуации отпускали их искать пропитания беспрепятственно — к столице потянулись толпы страждущих. Царь попытался было организовать общественные работы, дабы московский и пришлый люд в поте лица зарабатывал хлеб свой, и затеял строительство каменных хором на месте палат Ивана Грозного. Но народ шел в Москву не трудиться, а есть. Так что запасы хлеба начали быстро истощаться, ворота города пришлось закрыть, а вскоре голодающих перестали кормить и возле городских стен. И люди тысячами мерли в чистом поле и на дорогах, уходя от Москвы. И важное: Поставить регулирование хлебных цен на твердую основу попытался царь Алексей Михайлович, прилагавший немало усилий для того, чтобы сделать свое государство более управляемым и цивилизованным. <...> в октябре того же 1660 года он издал именной указ, повелев спросить купцов и прочих причастных к хлебному делу людей, отчего цены в Москве и других городах так высоки. А главное — как "хлебу учинить цену мерную", то есть низкую. На собранном совещании торговые люди высказывали свое мнение, не очень-то и чинясь. <...> Наложить ограничения на перекупщиков, пусть и без особой гарантии успеха, Алексей Михайлович еще мог. Можно было переписать и отобрать у них зерно. А также произвести реквизиции у церкви и местных властей. Но прекратить производство водки, продажи которой служили едва ли не самым важным источником косвенных налоговых сборов, и пива, дававшего пусть и меньший, но вполне стабильный доход казне, царь не мог никак. А главное — он понимал, что эти меры будут иметь временный эффект, и потому вскоре предпринял ряд новых шагов для стабилизации ценовой политики. Прежде всего он издал указ о том, чтобы излишки хлеба из городов и весей были немедленно отправлены в Москву и продавались по разумной цене, без ожидания сверхприбылей "под страхом торговой казни без пощады", что означало битье кнутом на площади до смерти. По всей видимости, с помощью этой меры и, возможно, реквизиций остроту проблемы удалось снять. Но затем царь начал планомерно и последовательно ликвидировать все прорехи в государственном устройстве, само существование которых порождало потери хлеба. <...>Алексей Михайлович потребовал, чтобы неукоснительно выполнялось внесенное в его уложение правило о том, что делать с холопами, отосланными помещиками со двора. Дело в том, что некоторые землевладельцы в голодные годы, чтобы не кормить лишние рты, отпускали своих крестьян на все четыре стороны. Но потом объявляли их беглыми и при поимке требовали их возврата. По уложению любой отпущенный таким образом холоп должен был получать от барина письменную вольную. А если тот таковую не составлял, холоп имел право явиться к властям и получить вольную уже безо всякого согласия помещика. <...> В результате в стране сложилась довольно стройная система регулирования хлебных цен. С помощью созданных запасов казна могла проводить ставшие модными не так давно зерновые интервенции. Но вместо этого нуждающимся из государевых житниц выдавались хлебные займы. Причем получающий помощь подписывал обязательство вернуть данное ему количество зерна из нового урожая, и велся строгий учет этим обязательствам. Правда, если и следующий год оказывался неурожайным, по ссуде давали рассрочку, а иногда и вовсе прощали хлебный долг. Естественно, в отечественных условиях из-за мздоимства и прочих бед система работала, мягко говоря, не идеально. Но во всяком случае, она существовала и худо-бедно снижала количество страдающих от голода. Вот только главная беда заключалась в том, что она лишь ненадолго пережила своего хозяина. <...> Петр I, например, по свидетельствам исследователей хлебного вопроса, оставался глух к нуждам простого люда, ставя выше всего интересы армии, флота и торговли с Европой. А потому для военных нужд, не мудрствуя лукаво, производил реквизиции хлеба и у тех, кто им действительно был богат, и у тех, кто в хлебе нуждался. <...> Изменения наступили лишь вместе с большим голодом 1723 года, заставившим царя-реформатора обратить внимание на народ, без которого государство его могло стать довольно пустынным. Тогда первым делом запретили вывоз зерна и предоставили всяческие льготы иностранцам, привозящим его из-за границы. <...> Императрица Анна Иоанновна, будучи весьма рачительной и хозяйственной правительницей, придерживалась в хлебных делах политики, выработанной предками, время от времени добавляя элемент новизны. Так, в голодные времена она стимулировала доставку хлеба в Россию не только через морские границы, но и сухопутным путем. А в 1735 году, когда нехватка зерна оказалась особенно существенной и не покрывалась за счет импорта и перераспределения внутри империи, она пошла на беспрецедентный шаг, временно закрыв винокуренные производства. Она же завела в стране по примеру деда — Алексея Михайловича — государевы житницы, именовавшиеся впредь хлебными запасными магазинами. Однако в полную силу заработали эти магазины лишь много лет спустя после кончины Анны Иоанновны, во времена императрицы Екатерины II. <...> Значительные перемены в регулировании хлебных цен, казалось, должны были наступить в 1820-х годах. Когда к удивлению многих производство хлеба выросло настолько, что цены на него впервые даже не за десятилетия, а столетия, начали падать. Для многих дворянских семей подобная ситуация стала настоящей катастрофой. По кредитам, взятым под заложенные и перезаложенные имения, следовало платить проценты. А цена зерна упала так, что из-за хорошего урожая впору было отправляться на большую дорогу с нищенской сумой. Статья большая, много подробностей. Я понадёргала цитат, но рекомендую прочитать целиком. Насколько я понимаю, этот раздел журнала вполне адекватный. Однажды вынеся одну из статей на суд исторического сообщества в ЖЖ, увидела положительные отзывы на неё.
Царапка: Морганатические браки в Российском Императорском Доме. Начинается с Константина Павловича, и до революции. Больше всего мне понравилась фотография Кн. Николай Максимилианович Романовский герц. Лейхтенбергский (1843-1891), тайно женился на Надежде Сергеевне Акинфьевой (ур.Анненковой 1839—1891). Раз уж по любви женились, то можно и портрет сделать не очень парадным. Интересно и после революции (особенно тем, кому небезразличны права на престол нынешних потомков Романовых). Самый цирк - про Матильду Кшесинскую.
Роза: Царапка пишет: (особенно тем, кому небезразличны права на престол нынешних потомков Романовых Да-да, очень интересуюсь этой темой. Спасибо за чУдную фотку и ссылку.
Gata: Романовы в 19 веке так расплодились, что кое-кто мог позволить себе жениться не на прынцессе :) Царапка пишет: Раз уж по любви женились, то можно и портрет сделать не очень парадным. Фотография прелестная и очень трогательная
Царапка: Gata пишет: кое-кто мог позволить себе жениться не на прынцессе :) В результате Михаил Александрович, который, возможно, имел шанс вырулить, устранился в самый решительный момент.
Gata: Царапка пишет: В результате Михаил Александрович, который, возможно, имел шанс вырулить, устранился в самый решительный момент Ну, устранился-то он, положим, не из-за жены, а из-за нерешительности, как и старший брат.
Царапка: Возможно. А вообще, три империи грохнулись, видать, отжили свой век.
Gata: В течение шести лет, с 1819 по 1825 год, в семье императора Николая I и императрицы Александры Федоровны появились на свет три девочки - три красавицы дочери: Мария, Ольга и Александра. Отец хотел видеть дочерей скромными, мать - добрыми. Воспитывали их одинаково, но вот по характеру они были совершенно разными.. Старшая дочь Мария имела волевой и непокорный характер, который фактически и помог ей добиться в жизни того, чего она хотела, а хотела свободы и навечно остаться в России. В день своего 16-летия юная девушка, получив из рук отца подарок, попросила его: "Я хочу еще получить в подарок твое честное слово". Император был удивлен и спросил:" А в чем дело?" - "Я никогда не хочу покидать Россию, и дай мне слово, что принуждать меня не будешь, иначе я уйду в монастырь!" Девушка боялась уготованной всем дочерям императорского дома Романовых участи - быть выданной замуж за иностранца и жить за пределами Родины... Но строптивой Марии удалось сделать так, как она хотела. Великая княжна Мария Николаевна родилась 18 августа (6 августа по старому стилю) 1819 года в Павловске. Волшебная сказка дворцов и парков Павловска, Петергофа, Гатчины и Царского Села была основной в детстве девочки. Вместе с сестрами и братом Александром они играли, учились, наслаждались жизнью. В 1834 году Мария вместе с матерью Александрой Федоровной едет в Европу, в Берлин. Мать демонстрирует миру дочь-красавицу, давая понять, что не за горами поиск выгодной партии для дочери. 1835-1836 годы проходят в первых балах и маскарадах. В 1837 году восемнадцатилетняя Мария впервые увидела на больших кавалерийских маневрах принца Максмилиана Лейхтенбергского. Герцог Максимилиан-Евгений-Иосиф-Наполеон Лейхтенбергский – сын вице-короля Италии Евгения Богарнэ и Амалии-Августы, дочери короля Баварии, считался не только одним из красивейших мужчин в Европе, но и одним из наиболее просвещенных и образованных принцев. Хотя насчет красоты были и другие мнения, но об этом чуть ниже. Максимилиан не сводил с юной княжны глаз, но пока девушка была холодна и думала лишь о том, что свобода для нее дороже всего. Весь 1838 год Мария старалась как можно больше узнать об Максимилиане Лейхтенбергском и в октябре 1838 года состоялась очередная встерча княжны и герцога в Царском Селе. Все складывалось как нельзя лучше, девушка полюбила, герцог отвечал взаимностью и уже в декабре в церкви Эрмитажа было объявлено о помолвке молодых. Венчание Максимилиана Лейхтенбергского с великой княгиней Марией Николаевной состоялось 2 июня 1839 года в Зимнем дворце. "Церемониал венчания по греческому обряду был продолжителен и величественен, - писал очевидец события, Астольф де Кюстин. - Герцог Лейхтенбергский - высокий, сильный, хорошо сложенный молодой человек; черты его лица вполне заурядны, глаза красивы, а рот чересчур велик, да к тому же неправильной формы; герцог строен, но в осанке его нет благородства; ему удаётся скрыть природный недостаток изящества с помощью мундира, который ему очень идёт, но делает его больше похожим на статного младшего лейтенанта, нежели на принца". Характеристика уже другая, но все же муж великой княгини Марии Николаевны был несколько иным: Максимилиан Лейхтенбергский благодаря своим талантам и блестящему образованию быстро занял видное место не только в царской семье, но и в русском обществе. Император даже посчитал необходимым назначить герцога президентом Академии художеств. Назначение не было случайным. Максимилиан с детства хорошо рисовал и писал красками, да к тому же владел известнейшей в художественном мире картинной галереей в Мюнхене: галерея обладала полотнами Рафаэля, Беллини, Ван Дейка, Веласкеса, Мурильо и других великих мастеров. Но главное все же было другое - Мария осталась в Росси и ее муж с радостью принял ее условие. Любимый отец, император Николай I, сделал дочери подарок и повелел на одной из центральных площадей города построить для дочери специальный дворец, который должен был отвечать всем требованиям художественной моды середины XIX века. Назван был он Мариинским в честь Великой княгини Марии Николаевны Лейхтенбергской. Место ему определили напротив Исакиевского Собора, а строительство доверили молодому и талантливому архитектору А.И.Штакеншнейдеру. В 1845 году дворец был открыт для обозрения и публика сразу же дала ему название "Волшебный замок". Большинство художественных шедевров из мюнхенской галереи герцога переехало в Мариинский дворец. В России Максимилиан пополнил коллекцию произведениями Айвазовского, Брюллова, Неффа, покровительствовал их авторам. Мария Николаевна проявила безупречный вкус, украсив стены дворца первоклассными работами итальянских, немецких, французских, голландских и русских живописцев. К этому следует добавить семейные реликвии, драгоценности императрицы Жозефины и Марии Николаевны из ее роскошного приданого, коллекции оружия Наполеона Бонапарта и Евгения Богарне. Стараниями супругов было создано богатейшее художественное собрание. Не меньше, чем роскошным дворцом, современники восхищались его хозяевами: "Герцог Лейхтенбергский был не только одним из красивейших мужчин в Европе, но также одним из просвещенных и образованнейших принцев... Мне не приходилось встретить человека с таким обширным и точным чутьем всего благородного и прекрасного" - писал Владимир Соллогуб; Марией восхищалась и ее сестра Ольга: "Ее особого рода красота соединяла строгость классического лица и необычайную мимику. Лоб, нос, рот были абсолютно правильны, плечи и грудь прекрасно развиты, талия так тонка, что ее мог обвить обруч ее греческой прически. Понятие о красоте было для нее врожденным, ее влекло к прекрасному". Это было счастливое время, молодые были влюблены и окружены друзьями и близкими. Вскоре появились и дети - у герцога и великой княгини было шесть детей (не считая девочки, умершей в младенчестве). Родители серьезно и продуманно заботились об их воспитании и образовании, растили в сердечной, но и в тоже время спартанской атмосфере. Николай I лично следил, чтобы его внуки регулярно занимались гимнастикой, имели офицерскую выправку, строевую подготовку, безупречно владели ружейными приемами. Но при этом для их обучения приглашали лучших преподавателей, профессоров Университета. В особенности для Николая, который унаследовал от отца тягу к наукам. Второй сын, Сергей, увлекался живописью и музыкой, поэтому его образованием ведал художник К. фон Липгарт. Мемуаристы отмечали, что дети герцога и великой княгини получили хорошее воспитание и образование. Но... вдруг все переменилось. В семье произошел разрыв и почему и как до сих пор строятся догадки и единого мнения нет. Скорее всего виной была супружеская измена герцога. Мария отплатила ему тем же. Ее не случайно обвиняли в легкомыслии и любовных связях. Связь с графом Григорием Александровичем Строгановым (1823—1878), сыном Натальи Кочубей (юношеское увлечение А.С.Пушкина), началась еще при жизни мужа. После разрыва с мужем Мария родила от Строганова еще троих сыновей, так сын Григорий родился в 1852 году - в год смерти герцога Лейтенбергского, жившегов последнее время на Майорке. Он лечился от туберкулеза и умер совсем молодым - в возрасте 35 лет.Он скончался в ночь на 20 октября 1852 года в Мариинском дворце и был погребен в церкви Святого Иоанна Иерусалимского, в Пажеском корпусе. А сердце его было отправлено в Мюнхен, в семейную усыпальницу. По прошествии траура, без разрешения императора, Мария Николаевна тайно венчалась со Строгановым. Исключалось совместное их появление в свете и при дворе. В России семейной жизни в Мариинском дворце ни дня не было. Все чаще и надолго уезжала Мария Николаевна с новым мужем и младшими детьми за границу. Основным местом обитания стала Италия, там в 1861 году великая княгиня приобрела виллу "Кварто" у А.Демидова и украсила ее со свойственным ей вкусом. В семье Романовых и в свете были уверены, что Николай I никогда не согласился бы на официальный союз дочери с одним из своих подданных, пусть даже весьма родовитым. Хуже того: Марии грозило заточение в монастырь, а графу - ссылка на Кавказ. Ничего не изменилось и после смерти Николая Павловича в 1856 году: против признания брака восстала вдовствующая императрица, ее поддержали многие Романовы. Новый государь Александр II сочувствовал сестре, но пойти против воли матери не решился. Мария Николаевна была щедрой благотворительницей, современники отмечали способность великой княгини безоглядно отдаваться увлечениям, непостоянство в чувствах и обилие талантов. Просвещенная любительница наук и искусств, женщина многосторонне образованная, великая княгиня заботилась о судьбах отечественного искусства, став вместо мужа в 1853 году первой женщиной президентом Академии художеств России. Она собирала коллекции, занималась судьбами художников, увеличивала награды и стипендии за лучшие работы в Академии художеств и не жалела на это никаких средств и прежде всего своих. В последние годы жизни она основала Общество поощрения художеств. Передала свою художественную библиотеку и множество ценных вещей для его музея и рисовальных классов. Именно она настояла, чтобы государь дал средства на дом, который и сейчас является основнм помещением для Союза художников Петербурга (Большая Морская улица, д.38). Кроме того она покровительствовала Патриотическому институту благородных девиц, основанному в 1827 году. Умерла великая княгиня Мария Николаевна Лейхтенбергская в собственном дворце после долгой и тяжелой болезни 9 февраля 1876 года. Похоронили ее в усыпальнице Петропавловской крепости. Мариинский дворец унаследовали потомки герцога и великой княгини, но долг в 300 тысяч не дал им возможности удержать дворец в своем владении... Но все равно имя великой княгини Марии Николаевны Лейхтенбергской, урожденной Романовой, навечно с Россией: даже после смерти она здесь с нами, на ее горячо любимой Родине - и в имени Мариинского дворца и в лике ее на памятнике Николаю I на Исакиевской площади, откуда она взирает на прохожих и на ее любимый дворец, но самое главное нам остались дела ее, свершенные на благо русской культуры и образования. http://history-life.ru/post112730472/?upd По ссылке много интересных портретов молодой Марии Николаевны и в возрасте.
Светлячок: Gata пишет: В семье произошел разрыв и почему и как до сих пор строятся догадки и единого мнения нет. Скорее всего виной была супружеская измена герцога. Мария отплатила ему тем же. Кошмар какой И чего им вместе не жилось. Своими руками всё похоронили. Gata пишет: Николай I никогда не согласился бы на официальный союз дочери с одним из своих подданных, пусть даже весьма родовитым. Хуже того: Марии грозило заточение в монастырь, а графу - ссылка на Кавказ. Ничего не изменилось и после смерти Николая Павловича в 1856 году: против признания брака восстала вдовствующая императрица, ее поддержали многие Романовы. Новый государь Александр II сочувствовал сестре, но пойти против воли матери не решился. Ну и порядки были в то время. Лучше родится подальше от императорской семьи.
Gata: Светлячок пишет: И чего им вместе не жилось. Своими руками всё похоронили. Жалко, угу. Такая была красивая пара, и очень гармоничная. Светлячок пишет: Ну и порядки были в то время. Лучше родится подальше от императорской семьи. Высокое рождение, высокая ответственность.
Роза: Интересная и грустная история. В жизни любого человека бывают личные драмы, но особое положение в обществе усугубляет это многократно.
Алекса: Где-то читала "бойся своих желаний, они иногда сбываются". История Марии Николаевны по-моему точная иллюстрация к этой фразе.
Gata: Еще одна великокняжеская семейная история. Великий князь Михаил Павлович и великая княгиня Елена Павловна. 28 января 1798 года в Санкт-Петербургском Зимнем дворце у Императора Павла Петровича родился четвертый сын, нареченный Михаилом. На следующий день возвещено было народу «сие столь радостное для России происшествие с крепости и адмиралтейства 201-м пушечным выстрелом и выставлением штандарта». В Высочайшем указе, данном 28 января, Государь писал: «Бог даровал нам сына, великого князя Михаила Павловича, коему быть Генерал-фельдцейхмейстером и шефом гвардии артиллерийского батальона». Указом Павла в звание одиннадцатого генерал-фельдцейхмейстера впервые возведен один из членов императорской фамилии, которому суждено было более полувека носить это звание. Воспитателем его и брата Николая Павловича, будущего Императора Николая I, был генерал М. И. Ламздорф, человек грубый и плохой педагог, главное же руководство в деле воспитания и образования молодых Великих Князей принадлежало их матери. Несмотря на сильное желание Императрицы Марии Федоровны отвлечь сыновей от слишком сильного увлечения военным делом и внушить расположение к наукам, последние оставались на втором плане, и Михаил Павлович с юных лет обнаруживал склонность ,,к экзерцирмейстерству и капральству". Михаил Павлович был всеобщим любимцем в императорской семье. С детства живой, общительный, он привязался к старшему брату Николаю, и с годами их сплотила крепкая дружба. Николай ценил преданность Михаила и считал его поведение настоящим примером братской любви и преданности. В одном из писем Николаю он писал, что «покуда я жив и во мне хоть малейшая сила, они (жизнь и сила) будут посвящены служить тебе верой и правдой». Столь же добрые отношения Михаил поддерживал и с другим братом Константином. Михаил Павлович обладал неиссякаемым чувством юмора, весёлостью и был кладезем всевозможных шуток и острот. Порой сказанное им меткое словцо расходилось по России и долго передавалось из уст в уста. В юности он позволял себе подтрунивать и над старшими братьями. Но с изменением их статуса Михаил Павлович никогда не позволял себе называть старших братьев, даже за глаза, уменьшительными именами — строгий блюститель субординации, он был противником фамильярности даже в семейном кругу. Добрый и веселый нрав уживался в нём с любовью к порядку и строгой дисциплине, причём увлекаясь внешней формой, Великий Князь зачастую терял чувство меры. Именно поэтому его недолюбливали в тех воинских частях, которыми он командовал. В отличие от старших братьев, женившихся в ранней молодости, Михаил Павлович оставался холостяком до двадцати семи лет. Невесту для младшего сына Императрица Мария Фёдоровна нашла в родном ей Вюртембергском доме. Ею стала внучка родного брата Императрицы и старшая дочь принца Павла Генриха Карла Фридриха Августа Вюртембергского — Фридерика Шарлотта Мария. Чтобы познакомиться с принцессой, предназначенной ему в супруги, в 1822 году Михаил Павлович ездил в Штуттгарт. По воспоминаниям графа Мориоля жених не испытывал каких-либо нежных чувств к невесте, а подчинялся матери. Граф писал в 1823 году перед встречей невесты: «Эта поездка была ему очень не по сердцу и, забывая о всякой осторожности, он обнаруживал свою холодность, или, скорее, отвращение к новому положению, которое ему предстояло». Подобное отношение скорее всего объяснялось влиянием старшего брата Константина, который после первого неудачного брака возненавидел всех немецких принцесс и поддерживал младшего брата в нежелании жениться на одной из них. Между тем принцессу Шарлотту многие называли очаровательной во всех отношениях. 8(20) февраля 1824 года в Петербурге Михаил Павлович женился на Фредерике-Шарлотте, принявшей в православии имя Елена Павловна(1806—1873). В последствии отношения между супругами не становились теплее, невнимание Михаила к жене шокировало даже его братьев. В мае 1828 года Константин Павлович писал брату Николаю: «Положение (Елены Павловны) оскорбительно для женского самолюбия и для той деликатности, которая вообще свойственна женщинам. Это — потерянная женщина, если плачевное положение, в котором она находится, не изменится». Портрет великой княгини Елены Павловны с дочерью Марией. Карл Брюллов 1830 Принцесса была высокообразованной женщиной с широким кругом знаний, Великий Князь же всего себя посвятил делам армии. Как ни старалась Елена Павловна подлаживаться под вкусы супруга, но, когда дело доходило до принципиальных вопросов, она не всегда умела сдерживаться: по своей горячности даже при посторонних выражала досаду и прекращала разговор, выходя из комнаты. Великий Князь по возможности старался избегать общества жены. Добрый по сути своей человек, Михаил Павлович был не самым приятным в общении, с манерами невоспитанного холостяка. Но он смирился со своим браком и «простил ей, что она была выбрана ему в жены, тем дело и кончилось». Права оказалась императрица Елизавета Алексеевна, которая писала вскоре после свадьбы : «…надо надеяться, что при настойчивости с её стороны время изменит эти грустные отношения». Хотя Михаил Павлович на вид был телосложения крепкого, но здоровьем похвастаться не мог. Тяжёлым потрясением для Михаила Павловича стала смерть дочери Елизаветы в 1845 году, через год на его руках скончалась старшая дочь — Мария. В июле 1849 года, несмотря на болезненное состояние, Великий князь отправился в Варшаву, где сосредоточились вверенные ему гвардейский и гренадерский корпуса. 12 августа во время смотра кавалерийской дивизии и артиллерии на Мокотовом поле под Варшавой Великий князь обратился к сопровождавшему его Н. Н. Муравьеву: «У меня немеет рука…». Окружавшие едва успели снять Великого князя с лошади и отвезли во дворец Бельведер. Около двух с половиной недель продолжалась борьба за жизнь разбитого параличом Михаила Павловича. В Варшаву срочно прибыли Елена Павловна с дочерью Екатериной. Как писал очевидец, «они провели последние дни у постели умирающего, который их узнал и был очень обрадован…». 28 августа (9 сентября) 1849 года Великий князь Михаил Павлович скончался. Тело Михаила Павловича на пароходе из Штеттина отправили в Петербург. Погребение его состоялось 16 сентября в Петропавловском соборе. Русская армия и гвардия носили траур три месяца. Траур его семьи продолжался целый год. Николай I тосковал после смерти брата, которая произвела на него очень сильное впечатление. Елена Павловна была в оспитанная в тонком французском вкусе. Она стала меценаткой, покровительствовала К. П. Брюллову, И. К. Айвазовскому, Антону Рубинштейну. Поддержав идею учреждения Русского музыкального общества и консерватории, финансировала этот проект, в том числе продав для этого лично принадлежавшие ей бриллианты. Начальные классы консерватории открылись в Михайловском дворце в 1858 году. Поддерживала актёра И. Ф. Горбунова, тенора Нильского, хирурга Пирогова. Содействовала посмертному изданию собрания сочинений Н. В. Гоголя. Интересовалась деятельностью университета, Академии Наук, Вольного Экономического общества. Общаясь с интеллектуальной элитой России, Великая княгиня демонстрировала широкий кругозор и блестящие знания, по словам князя В. Ф. Одоевского «вечно училась чему-нибудь». Дружила с И. С. Тургеневым, по некоторым сведениям, имела доверительные отношения с А. С. Пушкиным. В период Крымской войны ею было обнародовано воззвание ко всем русским женщинам с призывом о помощи больным и раненным. Елена Павловна ежедневно ездила в больницы и своими руками перевязывала кровоточащие раны. Тогда же Великая Княгиня становится одной из основательниц Крестовоздвиженской общины сестер милосердия – предшественницей Русского общества Красного Креста. Михайловский дворец превратился в большой склад вещей и медикаментов. Наиболее важную историческую заслугу Елены Павловны перед Россией составило ее участие в деле освобождения крестьян от крепостной зависимости. Она выступила покровительницей Н. А. Милютина, - главного организатора реформы 1861 года, предоставляя ему доступ к высшим должностным лицам Империи и Государю. С конца 1840-х до 1873 года в Михайловском дворце проводились вечера - «четверги». Собиравшийся на «четвергах» кружок Великой княгини Елены Павловны стал центром общения ведущих государственных деятелей — разработчиков и проводников Великих Реформ середины XIX века. Великая княгиня решилась лично показать, на каких началах можно устроить улучшение быта крестьян, отпустив на волю крестьян своего обширного имения Карловка в Полтавской губернии. Император Николай I называл её le savant de famille - «ум нашей семьи». А. И. Кошелев считал, что «Она … поражала обширностью и развитостью своего ума, взгляд ее на дела был истинно государственным». У Михаила Павловича и Елены Павловны было пятеро дочерей, из которых только одна, Екатерина, дожила до преклонного возраста, Елизавета скончалась в 1845, Мария — в 1846, Анна и Александра скончались в детстве. Елена Павловна, в память дочерей, основала Елисаветинскую детскую больницу (Петербург), детские приюты Елисаветы и Марии (Москва, Павловск). По ссылке больше информации и много интересных картин http://sergekot.com/mihajlovskij-dvorec/
Роза: Еще одна история не очень счастливого брака в царском семействе. Можно упрекнуть МП в том, что он пренебрегал женой, но любовь такое дело... Любят иногда не самых замечательных и вовсе страшненьких и с поганеньким характером, а распрекрасненьких не любят Но всё-таки пятеро деток говорят сами за себя
Gata: Жаннета (Иоанна) Антоновна Грудзинская (княгиня Лович) — вторая (морганатическая) супруга цесаревича Константина Павловича, дочь графа Антона Грудзинского. Второй брак Константина Павловича с польской красавицей графиней Иоанной Грудзинской, получившей титул светлейшей княгини Лович, был первым в истории династии «неравнородным браком». А ценой за него стал отказ от права на престол. Луи де Сент-Обен Портрет Великого князя Константина Павловича Л. А. Серяков Портрет Жаннеты Антоновны Лович (гравюра) Родилась Иоанна в Позене (ныне Познань) 17 мая 1795 г. Старшая из трех дочерей польского помещика, прусского подданного графа Антона Грудзинского, получила отличное воспитание. Воспитывалась она в Варшаве в одном из лучших, в начале XIX века, образцовом пансионе французской эмигрантки Воше, где главным руководителем ее был умный и образованный французский аббат Малерб. Ему-то молодая девушка и обязана была теми зачатками твердых религиозных убеждений, без ханжества и фанатизма, которые, развившись впоследствии, составили прочную нравственную почву всей ее жизни. Юная графиня закончила свое образование в Париже под руководством талантливой мисс Коллинс. С 1814 года в Польше жил и Константин Павлович. Здесь же находилась вся его свита. Поляки были гостеприимны. Варшава гремела музыкой и фейерверками. «Разгульная жизнь, торжества, пиры, вино и карты - все это было в духе времени тогдашней военной молодежи», - вспоминал один из современников. Превосходно образованная и блестящая красавица Жанета Грудзинская вернулась из Парижа в Варшаву в конце 1815 года и в течении пяти лет пребывала предметом поклонения многих и во главе их цесаревича Константина Павловича, но держала себя с таким тактом и достоинством, что пред нею смолкало всякое злословие и она пользовалась самою высокою репутациею. В 1815 году на одном из балов у наместника генерала Зайончека цесаревич впервые увидел знаменитую Жаннету (так называли Иоанну на французский манер) Грудзинскую. Ей было в это время 20 лет. Константин, не скрывал своего намерения обладать понравившейся ему девицей. Но тут он встретил решительный отпор — Жанетта ханжой не была, но отличалась истинно польской гордостью, была глубоко религиозна, получила строгое католическое воспитание. И Константин повел себя как рыцарь: он ухаживал за Жанной целых пять лет и, наконец, добился от нее согласия на брак. Правда, злые языки (а они всегда найдутся) видели тут тонкую интригу Жанны, которая "пустила в ход все хитрости ума и кокетства", чтобы увлечь Константина. Однажды в 1819 году современник увидел, как цесаревич Константин Павлович, к удивлению прислуги и часовых, что-то нес под шинелью. Цесаревич смущался и сиял. Это был портрет его невесты. Константин повез его в Санкт-Петербург показать матушке. От ее слова зависела его судьба. Важно, что родственники дали согласие на этот брак, видя, как благотворно влияет Жанетта на взбалмошного Константина. Император Александр I назвал ее впоследствии "ангелом по характеру" (сам государь, между прочим, был без ума от красавицы-польки и отчаянно, но безуспешно волочился за ней). Бракосочетание состоялось в Варшаве 12 мая 1820 г. (после манифеста о разводе великого князя с первой супругой, великой княгиней Анной Федоровной). Венчание прошло без всякой помпы. Венчание происходило сначала по православному обряду в церкви Королевского замка, а затем по католическому, в каплице замка, присутствовали при венчании только четыре лица: генералы граф Куруеа, Альбрехт, Кнорринг и Нарышкин. Цесаревич приехал в замок из Бельведера совершенно один, в кабриолете, запряженном парой лошадей, которыми, как он обыкновенно ездил, он сам и правил. В этом же кабриолете после венчания возвратился он в Бельведер с молодой женой. Тем не менее, весть о венчании разнеслась по всему городу, и улицы были покрыты густой толпой народа, сердечно приветствовавшего на обратном пути великого князя и его супругу. Положение ее было определено манифестом императора Александра от 8 июля 1820 г, распубликованным только в Царстве Польском, а не в Империи. В манифесте этом было объявлено, что супруге великого князя цесаревича и могущим родиться от их брака детям не может быть ни в коем случае придаваем титул, принадлежащий великому князю Константину Павловичу, и повелено было именовать "супругу возлюбленного брата нашего, великого князя Константна Павловича, Иоанну Грудзинскую княгиней Ловицкой" (или Лович) — по названию имения, пожалованного великому князю. Историки полагают, что именно брак с особой некоролевской крови вынудил Константина отказаться от наследования престола Российской империи в пользу младшего брата Николая (будущего императора Николая I). Вся царская семья была искренне расположена к княгине. Графиня София Шуазель-Гуфье в своих мемуарах упоминает высказывание о Жаннете Александра I: «Это ангел, у нее редкий характер, мой брат весьма счастлив». Шуазель-Гуфье добавляет, что в 1824 г., в день рождения великого князя Константина Павловича, Александр I собственноручно вручил княгине Лович орден святой Екатерины – знак кавалерственной дамы русского Двора. Мемуаристка ошиблась, поскольку император Александр пожаловал ей орден св. Екатерины 1-й ст. 27 апреля 1825 г. Великий князь Михаил Павлович и его супруга относились к ней чрезвычайно хорошо. Она пользовалась уважением и расположением и великого князя Николая Павловича (в будущем императора Николая I) , и его супруги. Сама императрица-мать, по-видимому, не сочувствовавшая браку своего сына не с принцессой царствующего дома, впоследствии относилась к ней очень хорошо и, оставляя ей по завещанию некоторые драгоценности, писала, что оставляет их "своей дорогой невестке". Впрочем, такое положение создалось для супруги цесаревича не сразу, в Петербург ее не приглашали — и она оказалась там уже после смерти мужа. Княгиня имела благотворное влияние на супруга, она значительно сдерживала его пылкий нрав и, тактично не вмешиваясь в дело политики, делала много добра. Константин обожал жену. Когда она болела, ночами сидел у ее постели. Когда в 1823 г. пришлось ей жить за границей для лечения, он неоднократно к ней ездил из Варшавы. Со времени брака он жил чрезвычайно тихо, скромно, вполне по-семейному; в Бельведере, после окончания утренних парадов и смотров, время свое проводил он с женой, сыном Павлом, которого полюбила и княгиня Лович, двумя его воспитателями — французом графом Мориоллем и поляком Фавицким — и двумя-тремя приближенными генералами. Он повторял в письмах близким и своему бывшему воспитателю Лагарпу на все лады одно и то же: "Я ей обязан счастием и спокойствием… я счастлив у себя дома и главная причина — жена". Она водила его на веревочке, как легендарная красавица, подчинившая дракона, и иногда мягко выговаривала: "Константин! Надобно прежде подумать, а потом делать. Ты поступаешь наоборот!" И он послушно кивал лысой головой. Портрет княгини Жаннеты Антоновны Лович Вообще, цесаревич был личностью противоречивой. С одной стороны, благодаря своей любви к Жаннете он полюбил все польское, а язык Польши стал ему почти родным (он говорил, что даже думает по-польски!). С другой стороны, он вел себя в Польше, как сатрап: не считался с национальными чувствами поляков, смеялся над их плачем по свободе, мучил польских офицеров, некогда храбро воевавших под знаменами Наполеона, муштрой и мелкими придирками. Рано или поздно это должно было кончиться плохо… Положение Жанетты Антоновны было непростым. Она, несомненно, любила своего "старичка", делила с ним ложе и судьбу. Вместе с тем она осталась настоящей полькой, то есть безумно любила свою страну, гордилась ее историей, разделяла все горькие и острые чувства поляков, но ничем не могла помочь родине. Увы, княгиня Лович стала женой врага, которого поляки ненавидели, ибо он олицетворял для них только русскую деспотию. И от этого Жанна страдала. Как писал современник, "грубоватые шутки ее супруга, видимо, коробили ее. Он… пользовался всяким случаем, чтобы выказать свое презрение к польской знати. Княгиня бледнела от ярости при каждой выходке великого князя против Польши". Во время революции 1830 года молодая женщина проявила мужество и самоотверженную преданность супругу. 11 ноября 1830 года Константин чудом избежал судьбы своего отца — в резиденцию князя Бельведер внезапно ворвались мятежники, и Константин спасся только тем, что бежал из дворца через подземный ход. Варшава восстала против русской оккупации. Началась война. И для Константина, и для Жаннеты наступил час катастрофы. Он был искренне возмущен поведением "неблагодарных поляков", живших под его командой лучше всех народов империи! Он возглавил карательную экспедицию против мятежников, среди которых были ближайшие родственники его Жанны. Тем не менее, во время польской смуты она окружала цесаревича попечениями, больная, сопровождала его на театр войны. Ее горе было велико. Она решила свою судьбу и вместе с ним выехала из Варшавы в Россию, в эмиграцию. 9 мая цесаревич с женой выехал из Белостока в Слоним, куда прибыл 13 мая. К Слониму тоже, однако, стали приближаться отряды повстанцев и явился еще более грозный враг — холера; тогда цесаревич стал поспешнее удаляться с больной женой. 16 мая он выступил из Слонима по белорусскому тракту, 21 прибыл в Минск, 23 двинулся далее к Витебску, 3 июня, наконец, достиг этого города и остановился в доме губернатора князя Хованского. Государь звал брата в Петербург — цесаревич отклонил это предложение. Двигались медленно, делая частые дневки, ввиду крайней слабости княгини Лович. Цесаревич почти все время ехал верхом — в письмах к Опочинину он говорит, что искал утомления, чтобы забыть нравственные муки. Угнетенное состояние духа и физическое утомление всегда являются одним из наиболее благоприятных условий для заболевания холерой, а болезнь эта в 1831 г. в первый раз посетила русскую землю и свирепствовала с ужасной силой, тем более, что не были почти известны ни средства предосторожности, ни средства борьбы с ней. 13 июня цесаревич почувствовал себя не совсем здоровым, 14 июня он еще простудился благодаря холодному вечеру, около 4 часов утра 15 июня обнаружились первые припадки холеры, а в восьмом часу вечера того же дня цесаревич скончался. Брак Константина Павловича с княгиней Лович оказался удачным. О любви и преданности Жанеты к мужу ходили легенды. Когда в 1831 году цесаревич скончался в Витебске, заразившись холерой, его супруга в знак скорби обрезала знаменитые пепельные локоны и положила их в гроб под голову усопшего. От Витебска до самого Петербурга княгиня Лович прошла за гробом пешком. "Он был, конечно, — писала придворная дама, бывшая с ней, — ее последнею связью с землею, и эта связь порвалась. После такого удара ее здоровье, уже слабое, ухудшалось с каждым днем. Но ей суждено было перенести еще одно несчастье, прежде чем покинуть этот и без того для нее потускневший мир…", когда она узнала о взятии Варшавы русскими войсками, о падении Царства Польского, о гибели родных и друзей. "Отечество, родные, супруг — все для нее исчезли". Овдовев 15 июня 1831 г., княгиня Лович жила сначала в Гатчине, а затем в Царском Селе. Глубоко потрясенная кровавыми событиями польской смуты и затем внезапною кончиною мужа, княгиня Лович пережила Константина Павловича всего на несколько месяцев. В годовщину начала восстания в Варшаве она умерла в Царском Селе. http://www.liveinternet.ru/users/2010239/post67289359/
Алекса: Я вся уревелась от этой истории Какая любовь. Кого-то мне эта пара напоминает. БиО Только у Бени с Ольгой всё будет хорошо, иначе я не согласна
Gata: Алекса, меня тоже очень тронула преданность Жанетты мужу. Будучи полькой, она, конечно, страдала, особенно во время и после подавления польского бунта, но осталась верна тому, кому принесла клятву у алтаря. Да и чем она могла помочь своему народу - поступить, как Юдифь? Можно подумать, смута случилась по вине одного Константина. Вспоминаю другой пример - жена графа Кисилева, одного из николаевских министров, тоже была полькой, но в своем фанатизме и нетерпимости довела дело до развода. Княгиня Лович оказалась намного благороднее, что бы там ни говорили про ее расчетливость :) Алекса пишет: Только у Бени с Ольгой всё будет хорошо, иначе я не согласна Никаких других вариантов!
Роза: Gata пишет: Княгиня Лович оказалась намного благороднее, что бы там ни говорили про ее расчетливость :) Не вижу в этой женщине расчётливости. В таком браке Константину не светил престол, Грудзинская-Лович не могла этого не понимать. А быть женой человека, которого терпеть не могут поляки - то еще счастье. Значит, брак был по любви, ИМХО.
Алекса: Gata пишет: Да и чем она могла помочь своему народу - поступить, как Юдифь? Прочитала, кто такая Юдифь Роза пишет: брак был по любви, ИМХО. Я тоже так считаю. Жанетта любила своего взбалмошного мужа.
Gata: Про великую княгиню Елену Павловну, супругу брата Николая великого князя Михаила Павловича, я уже писала выше. Вот еще несколько интересных портретов. Все кликабельны. Felice Schiavoni. La granduchessa Elena Paulowna. Л. Ноэль. Портрет Великой княгини Елены Павловны (литография с портрета Ф.Виннергальтера). 1863. Великая княгиня Елена Павловна в числе сестёр милосердия, середина 1850-х годов http://iako.livejournal.com/222794.html
Gata: А это - великая княжна Мария Николаевна, про нее тоже говорилось выше. Оба портрета - кисти Кристины Робертсон. И с детками http://www.liveinternet.ru/users/2010239/post66681637/ http://www.liveinternet.ru/users/ulakisa/post118167344/
Светлячок: Последний портрет в окружении мелкоты очень понравился
Mona: Здравствуйте! Хочу поделиться интересной ссылкой из сети. Есть познавательное сообщество nicholas_i. На картинке полное Генеалогическое древо Романовых
Gata: Mona, спасибо за интересную ссылку и добро пожаловать в тему знакомства
Роза: Mona , это вы удачно зашли
Роза: Милая Адини П.П.Заболоцкий (1842-1916). Портрет великой княжны Александры Николаевны. 1907 Автопортрет великой княжны Александры Николаевны. 1836. Если увеличить, можно увидеть написанное собственноручно "Адини" Автопортрет княжны, найденный в дневнике Великого князя Константина Николаевича. Внизу рисунка надпись чернилами рукой великого князя Константина Николаевича: "От Александры Николаевны. 1 декабря 1840" По ссылке: рисунки Адини, её письмо отцу, императору Николая Павловичу и другая интересная информация. http://ne-nai.livejournal.com/63180.html
Gata: Особенно тронул автопортрет Адини - такой трогательный в наивной детской старательности У меня где-то в школьных альбомах по рисованию сохранился автопортрет, нарисованный в том же возрасте :) А у Кости был довольно красивый почерк Приятно, что рисунки и дневник сохранились, несмотря на революционное лихолетье. Это наша история, которая становится ближе как раз благодаря таким милым автографам. Спасибо, Роза!
Olya: Розочка, спасибо большое, я видела только первый портрет раньше. Сходила по ссылке, все с интересом рассмотрела, как Адини великолепно рисовала! Особенно на меня произвел впечатление рисунок комнаты с рыцарями. У нее был талант.
Olya: Кстати, совсем забыла, хорошо ты напомнила Мне недавно встретились еще два портрета младшей дочурки Николая. Она всегда такая трогательная и милая, смотришь и сердце сжимается Портрет Великой княжны Александры Николаевны. И. Виндберг, 1843 г.: Это кисть Гау, версия портрета Робертсон 1843 год А это жених Адини, впоследствии ставший супругом, ландграф Фридриха-Вильгельм Гессен-Кассельский, тоже - 1843 год. Я пыталась найти портрет где бы они были изображены вместе, но ничего нет. Какая была красивая пара, должно быть - хрупкая прелестная Адини и этот мужественный, полюбивший ее с первого взгляда юноша Мне кажется, несмотря на то что он под старость снова женился (нельзя же было оставлять род без наследников), все равно до последнего часа любил только ту, которая к сожалению, его так рано покинула.
Светлячок: Всё посмотрела. Спасибо Все три дочурки Николая и Шаротты красивые. Но Адини как майский цветок - хрупкая и трогательная.
Роза: Тема свадеб в нашей Усадьбе очень приятная. Выкладываю картину Михаила Зичи "Свадьба великого князя Александра Александровича и великой княгини Марии Федоровны" При увеличении видны родители наследника Александр Николаевич и Мария Александровна.
Gata: Роза, спасибо! Зичи мне очень нравится - "фотохроникер" Романовского двора Роза пишет: При увеличении видны родители наследника Александр Николаевич и Мария Александровна Фигура императора заметна и без увеличения :)
Корнет: У картины очень интересная композиция. Я что-то слыхал про М.Зичи. Поищу более подробную информацию. Спасибо.
Gata: С выставки авторских кукол Олины Вентцель на тему "Русские монархи" в Петербурге, в Петропавловской крепости. Вполне узнаваемые :) Петр с Катей Катя Великая Павел Николай Палыч По ссылке еще много Романовых, и не только Романовых http://mlle-anais.livejournal.com/117958.html
Carolla: Несколько фотографий семьи Романовых. цесаревич Николай Александрович (Никса) Царские дети Великие князья Александр, Алексей, Владимир и Николай (хорошо узнаваемы Александр и Никса, Александр прям копия себя взрослого, только без бороды)) ) Великий князь Николай Александрович (Никса) с невестой Дагмарой (Марией Федоровной) Цесаревич Александр с женой Марией Федоровной (Дагмарой) Похоже в фотоателье Левицкого была проблема с реквизитом - на этом стуле все посидели Николай Александр (в разных вариациях) Владимир взято с http://kantor.forum24.ru
Gata: Carolla, спасибо за снимки Александровичей Никса был очень похож на мать, а вот в его братьях уже сильнее романовские черты. Особенно понравился раскрашенный снимок Александра Александровича - совсем не царственное у него выражение лица, улыбка теплая и живая, даже, я бы сказала, немного шкодливая :) Такие непохожие, они с Дагмарой были счастливой парой Carolla пишет: Похоже в фотоателье Левицкого была проблема с реквизитом - на этом стуле все посидели Николай Ну так трон в России тоже был один, а сколько народу на нем пересидело :)
Carolla: Gata пишет: Никса был очень похож на мать, а вот в его братьях уже сильнее романовские черты. Мне показалось, когда я рассматривала снимки, что у Никсы лицо какое-то вяловатое, какого-то стержня в нем нет, в Александр в этом плане даже на ранних фотках энергия какая-то ощущается, хотя он такой и правда "бульдожка" Еще посмотрев много фоток заметила странную ведь - все сидящие редко смотрят в одну точку, в объектив другими словами. То ли раньше не говорили смотреть всем в одну сторону, то ли всех снимали по очереди, а потом склеивали вместе и получалось - кто в лес, кто по-дрова. Gata пишет: Такие непохожие, они с Дагмарой были счастливой парой Ага. Но вообще, конечно, необычная история, просватана была за одного брата, вышла за другого. Притом, что судя по всему братья и по характеру были очень разные. Тем не менее Александр и Мария Федоровна вроде и правда одна из немногих счастливых пар в истории Романовых. Gata пишет: Ну так трон в России тоже был один, а сколько народу на нем пересидело :) И не поспоришь
Роза: Carolla пишет: Мне показалось, когда я рассматривала снимки, что у Никсы лицо какое-то вяловатое, какого-то стержня в нем нет Господь прибрал его рано. Не для российского трона он был, а родился первенцем. Я читала о нём. Именно Никса стребовал обещание с Мельникова-Печерского написать свои знания о жизни старообрядцев и местных жителей Поволжья и Приуралья в романах. М-П сопровождал наследника в его поездке по Волге, служа тогда по жандармскому ведомству. Так и появились романы "В лесах" и "На горах".
Carolla: Роза пишет: Господь прибрал его рано. Не для российского трона он был, а родился первенцем. Трудно сказать каким он был бы императором. Кто-то говорит, что он прям ангел в человеческом обличье был и весь из себя прогрессивный, кто-то говорил, что он очень характером на деда был похож и был против всяческих либеральных веяний. Меня поразило другое - какой-то совершенный пофигизм со стороны родителей в отношении его здоровья. Я так понимаю, что если бы они не считали, что он просто ноет, а как-то более серьезно этим озаботились, то его могли бы спасти. Ему один итальянский врач правильный диагноз-то поставил, причем еще до того, как процесс стал необратим. Но всем удобней было считать, что у него радикулит и чахотка и таскать его на воды. Роза пишет: Я читала о нём. Именно Никса стребовал обещание с Мельникова-Печерского написать свои знания жизни старообрядцев и местных жителей Поволжья и Приуралья в романах. Я читала, что он очень любил древнерусскую культуру и народную, всякие былины и прочее и развлекал семейство чтением лекций по фольклору. Один из его учителей был Буслаев, который собственно для развития фольклористики как науки сделал очень много. И я читала, что во время путешествия по России Николай спас несколько церквей в Косторомской области, в которых хотели замазать росписи. Он специально просил главу епархии, чтобы их не трогали культурные ценности. Так что это к вопросу откуда у Александра Третьего такое русофильство, как минимум влияние брата, а судя по всему просто веяние времени, когда начали очень активно собирать и изучать народную культуру.
Роза: Carolla пишет: Я так понимаю, что если бы они не считали, что он просто ноет, а как-то более серьезно этим озаботились, то его могли бы спасти. У папы были на уме реформы и женщины, а у мамы характер не тот, чтобы что-то предпринимать. Вот и результат. Carolla пишет: Так что это к вопросу откуда у Александра Третьего такое русофильство, как минимум влияние брата, а судя по всему просто веяние времени, когда начали очень активно собирать и изучать народную культуру. Да, братья были очень дружны. Взаимное опыление присутствовало. И это было на пользу Российской империи. Не всё же на западный берег взоры обращать.
Carolla: Роза пишет: У папы были на уме реформы и женщины, а у мамы характер не тот, чтобы что-то предпринимать. Вот и результат. Ну папа мог и подумать, что реформы надо не только провести, но и сохранить их результат, тем более как я поняла об умственных способностях Александра Третьего невысокого мнения была вся "политически активная" часть семейства. И опять же читала, что его особенно глубоко ничему не учили, так как все силы были вгроханы в старшего, и когда Николай умер, вышел некий конфуз. Пытались, конечно, потом нагнать, но уже поздно было, мальчик вырос, характер был сформирован. Вообще странная, конечно, позиция - такое прошлое у семейства, и такое складывание яиц в одну корзину. Роза пишет: И это было на пользу Российской империи. Не всё же на западный берег взоры обращать. Ну в общем и целом в плане сохранения и приумножения культуры было много сделано - один Исторический музей и ГМИИ Пушкина чего стоят. Читала, что при том, что она себя и двор он тратил очень мало, но зато огромнные суммы вкладывал в покупку произведений искусства.
Роза: Carolla пишет: И опять же читала, что его особенно глубоко ничему не учили, так как все силы были вгроханы в старшего, и когда Николай умер, вышел некий конфуз. Никто на чужих ошибках никогда не учится, а только трындят о них и сокрушаются. Например, точно такая же история случилась с Николаем I. Никто не предполагал его императорское будущее, поэтому особо его образованию внимания не уделяли. Венценосные особы такие же люди, как все прочие. Иногда дальше своего носа не видят. Нашла несколько пикантный материал о дочери Николая Павловича. Весь выкладывать не буду. Кому интересно, добро пожаловать по ссылке. Марию Николаевну все и вся называют очень красивой женщиной. Возможно, портреты не передают её обаяние, но уж чего-то необыкновенного я не вижу, ИМХО. http://community.livejournal.com/retro_ladies/470253.html
Lana: Роза, спасибо за статью, очень интересная. «…Как-то Николай в своей семье, то есть в присутствии двух-трех начальников тайной полиции, двух-трех лейб-фрейлин и лейб-генералов, попробовал свой взгляд на Марье Николаевне. Она похожа на отца, и взгляд ее действительно напоминает его страшный взгляд. Дочь смело вынесла отцовский взор. Он побледнел, щеки задрожали у него, и глаза сделались еще свирепее; тем же взглядом отвечала ему дочь. Все побледнело и задрожало вокруг; лейб-фрейлины и лейб-генералы не смели дохнуть от этого каннибальски-царского поединка глазами, вроде описанного Байроном в «Дон-Жуане». Николай встал, - он почувствовал, что нашла коса на камень». Русский диссидент явно испытывал уважительный восторг («ну ты, мать, сильна!») по отношению к кровиночке, которая уложила на лопатки родного отца в «гляделки». Ох и лицо, наверное, было у Николая после этого поединка, и комментарий автора - блеск
Gata: Роза, спасибо за материал! Марья Николаевна, бесспорно, была женщиной незаурядной, и внешностью, и характером похожая на отца. Ей даже романов приписывали не меньше, чем НП :) Я кое-что про нее читала и выкладывала в этой теме, а вот анекдота про статую не слышала. Великой княжне, герцогине Лейхтенбергской и графине Строгановой было что показать поклонникам искусства
Carolla: Роза, спасибо за "глянцевую" историю. Мария Николаевна я так поняла вообще была истинно романовской женщиной и истинно папиной дочкой, характер - кремень. С читала эту историю про их игру, кто кого переглядит. Ну и вообще смелая женщина, сначала отдала долг стране, выйдет замуж как хотел император, а потом вышла как хотела сама. Роза пишет: Возможно, портреты не передают её обаяние, но уж чего-то необыкновенного я не вижу, ИМХО. На портрете, где она молодая (в темном платье) и на других портретах, где она молода - она очень красива, а с возрастом мне кажется она подурнела. Да и попробуй 7 детей родить без ущерба красоте. Но она очень на НП похожа, а чем старше, тем больше.
Carolla: И снова про венценосное семейство. на самом деле я хотела разместить материал про первую жену Павла Первого, но потом история жены Великого князя Константина Великой Княгини Анны Федоровны как-то запала мне больше и я решила сначала ее сюда принести. Великая княгиня Анна Федоровна Устроив (как тогда казалось) весьма удачно, семейную жизнь обожаемого внука Александра, Екатерина II начала подыскивать пару для второго Великого князя – Константина. Вначале (с подачи русского посла в Неаполе графа Андрея Разумовского) в жены Константину предложили принцессу из Бурбон-Сицилийского дома. По возрасту для Великого князя подходили две принцессы: Мария Кристина и Мария Амелия, имелся пусть маленький, но выбор. Однако, на пути к браку имелось несколько серьезных препятствий: во-первых, принцессы были католичками, и как следствие, возникли бы проблемы со сменой вероисповедания, обязательной для будущей Великой княгини; во-вторых, в родословной принцесс имелось большое количество близкородственных браков, и в результате, плохая наследственность; в-третьих, Неаполь требовал выделения для Константина особого, полностью независимого владения. Само собой, разумеется, что о выполнении последнего (и самого важного) условия не могло быть и речи. Собственное владение Константин мог бы получить только в случае удачного осуществления «Греческого проекта» императрицы Екатерины о восстановлении «…на развалинах варварской державы древней греческой империи. Россия обещает оную империю в совершенной независимости оставить, вручить и отдать младшему российскому великому князю Константину Павловичу, который тогда имеет дать обещание, да не учинить ни в каком случае наследственное или иное притязание на всероссийское наследие, равно и брат его на греческое». Увы, мечты императрицы так и не стали явью – Константину не суждено было возродить Византию. Кроме того, возможно, Екатерина имела еще одно соображение: любимый внук, престолонаследник, женат на внучке маркграфа, а второму внуку предлагают дочь короля. Какой брак престижней? Получилось бы, что будущая императрица по происхождению уступает Великой княгине. Так или иначе, но династический союз с королевским домом Сицилии не состоялся. (Впоследствии обе принцессы заключили весьма выгодные браки: Мария Кристина стала королевой Сардинии, а Мария Амелия – королевой Франции). Тем временем, не собираясь изменять традициям, императрица Екатерина обратила взор на Германию. Но и здесь возникли некоторые сложности. Не обладая очарованием старшего брата, за которого с радостью вышла бы любая принцесса, Константин во многом напоминал своего отца – цесаревича Павла Петровича, причем не с лучшей стороны: «У него запальчивый характер, но не гордый; все его поступки носят отпечаток тирании, но лишены энергии. Он дурен своей слабостью и наказывает только тогда, когда чувствует себя более сильным. Его ум производил бы приятное впечатление, если бы можно было забыть про его сердце. Но все-таки у него бывают моменты великодушия; он похож на цикуту, которая одновременно является и лекарством и ядом»*. Константин оказался весьма разборчивым молодым человеком: десять принцесс, последовательно приезжавших в Петербург, уехали ни с чем. Но, разумеется, решающее слово принадлежало императрице-бабушке, и скорее всего, именно она столь решительно отвергала всех претенденток, до тех пор, пока в октябре 1795 года в Санкт-Петербург не прибыли три юные принцессы: София, Антуанетта, Юлиана. Отец потенциальных невест Франц-Фридрих-Антон был престолонаследником герцогства Саксен-Кобург-Заальфельд и взошел на трон в 1800 году. Его вторая супруга Августа-Каролина-София была урожденной графиней Рейсс-Эберсдорф. «Стоя у окна, выходящего на подъезд, императрица видела, как вышли из экипажа принцессы и сама герцогиня вслед за ними. Старшая дочь торопливо выскочила из кареты, порхнула на лестницу, как будто боялась опоздать куда-нибудь. Вторая хотела догнать сестру, но от поспешности оступилась и упала тут же. Когда же третья, самая младшая, неторопливо спустилась с подножки экипажа, уверенно двинулась вперед, спокойно, с достоинством стала подыматься по лестнице, государыня подумала: “Вот именно — последняя! Виден сейчас характер и выдержка... Как раз что нужно моему взбалмошному мальчику... Посмотрим”.».** В обществе герцогиня Августа с дочерьми появились в первый раз на одном из концертов Эрмитажа. Императрица и двор отправились туда раньше, и придворные из любопытства стояли толпой у двери, через которую должны были войти иностранные принцессы. Вот что писал о Саксен-Кобургских дамах князь Адам Чарторижский: «Герцогиня-мать была женщина большого ума, образованная и приветливая; все три дочери ее отличались изяществом и красотою. Говоря откровенно, было тяжело смотреть на эту мать, приехавшую в чужую страну, чтобы выставить напоказ, подобно товару, своих дочерей, в ожидании милостивого взгляда императрицы и выбора Великого князя». Императрица, умевшая очаровывать своим обхождением, приняла герцогиню и ее дочерей с распростертыми объятиями. Ежедневно устраивались прогулки, празднества, вечера и балы, во время которых великий князь мог проводить время в обществе принцесс и ближе познакомиться с ними. Своим мнением о гостьях Екатерина поделилась с бароном Гриммом: «Наследная принцесса Саксен-Кобургская прекрасная, достойная уважения женщина, дочки у нее хорошенькие. Жаль, что наш жених должен выбрать только одну, хорошо бы оставить всех трех. Но, кажется, наш Парис отдаст яблоко младшей: вот увидите, что он предпочтет сестрам Юлию… действительно, шалунья Юлия лучше всех». Таким образом, выбор императрицы был уже сделан. Великому князю Константину оставалось только повиноваться. Его будущая супруга – принцесса Юлиана Генриетта Ульрика была младшей из трех сестер, ей едва исполнилось 14 лет Великая княгиня Елизавета Алексеевна писала о своей будущей невестке: «Прелестный ребенок - добрая, любящая, доверчивая. Я бы не хотела иметь другой подруги, кроме нее. У нее очень живые карие глаза, в ней много непосредственности. У нее очень хорошенький рот, она очень подвижна, и ей это очень идет». По желанию императрицы великий князь часто виделся с приезжими, он показывал им Эрмитаж, запросто у них завтракал, ужинал; сначала он очень стеснялся, конфузился, но скоро освоился и чувствовал себя очень хорошо в обществе принцесс; они ему рисовали, пели, а он потешал их своим плохим немецким языком. Вполне возможно, что вначале Константин понравился принцессе Юлиане. Вот как описывала его внешность будущая теща: «У него широкое круглое лицо, и если бы он не был курнос, то был бы очень красив; у него большие голубые глаза, в которых много ума и огня; ресницы и брови почти черные; небольшой рот, губы совсем пунцовые; очень приятная улыбка, прекрасные зубы и свежий цвет лица…». 25 октября герцогиня Августа дала согласие на брак Юлианы и Константина. Это радостное событие герцогиня подробно описала в письме мужу: «После обеда, около 6 часов, Константин пришел ко мне делать формальное предложение. Он вошел в комнату бледный, опустив глаза, и дрожащим голосом сказал: “Сударыня, я пришел у вас просить руки вашей дочери“. Я было приготовила на этот случай прекрасную речь, но вместо этого зарыдала. Он вместе со мною прослезился и молча прижал к губам мою руку… Не помню, что я говорила ему и что ему внушило отвечать мне его доброе сердце. Послали за Юлией. Она вошла в комнату бледная. Он молча поцеловал у ней руку. Она тихо плакала: я никогда не видела ее такою хорошенькой, как в эту минуту. “Не правда ли, вы со временем меня полюбите“? – сказал Константин. Юлия взглянула на него так выразительно и сказала: “Да я буду любить вас всем сердцем“.». Константин писал по этому поводу своему бывшему воспитателю - Фредерику Лагарпу: «Я нахожусь в приятнейшем жизни положении; я жених принцессы Юлианы Саксен-Кобургской. Очень сожалею, что вы ее не видели, она прекрасная молодая особа, и я люблю ее всем сердцем. Мать ее, добрейшая женщина, какую можно себе вообразить, также как и сестры ее, принцессы София и Антуанетта». Не менее довольна была и бабушка-императрица: «Дело сладилось: Константин женится на Юлии, и они в восторге друг от друга. Глядя на милую парочку, мать и все окружающие то плачут, то смеются; жениху шестнадцать лет, невесте четырнадцать. Оба проказники». 7 ноября герцогиня Саксен-Кобургская с двумя дочерьми уехала из России, получив в подарок множество бриллиантов и 160 000 рублей. (Отвергнутые Константином сестры Юлианы заключили браки хоть и не столь блестящие, но может быть, более счастливые: принцесса София стала графиней Менсдорф-Поэлли; принцесса Антуанетта вышла замуж за принца Александра Вюртембергского – родного дядю Константина по матери и прожила в России 24 года, т.к. ее муж с 1800 года состоял на русской службе. Их младшая сестра – принцесса Виктория, во втором браке – герцогиня Кентская, стала матерью королевы Виктории. Старший из трех братьев Юлианы – Эрнест Антон в 1806 г., стал герцогом Саксен-Кобург-Заальфельд. В 1825 г., после смерти последнего герцога Саксен-Кобург-Альтенбургского, по договору 1826 г. Эрнест унаследовал часть его владений, но был вынужден уступить Заальфельд Саксен-Мейнингенской линии. Новое его герцогство стало называться Саксен-Кобург-и-Гота или чаще Саксен-Кобург-Гота. Потомки второго брата принцессы – Фердинанда, впоследствии заняли престолы Португалии и Болгарии. Третий брат – Леопольд в 1830 году стал королем Бельгии). Как будущая Великая княгиня, принцесса Юлия была отдана на попечение г-жи Ливен, гувернантки Великих Княжон. Частью она брала уроки вместе с ними, также вместе обедала и выходила; и с ней обращались так строго, как она к этому до сих пор не привыкла. Она утешалась от этого временного стеснения с Великим Князем Александром и Великой Княгиней Елизаветой. Последняя отдавала ей все время, которое она могла уделить, и между ними вполне естественно завязалась дружба. В средине зимы Великий Князь Константин приходил завтракать к своей невесте ежедневно в десять часов утра. Он приносил с собой барабан и трубы и заставлял ее играть на клавесине военные марши, аккомпанируя ей на этих шумных инструментах. Это было единственное изъявление любви, которое он ей оказывал. Он ей иногда ломал руки, кусал ее, но это было только прелюдией к тому, что ее ожидало после свадьбы. 2 февраля 1796 года, состоялось миропомазание Юлианы-Генриетты-Ульрики. Крестной принцессы, получившей в православии имя Анны Федоровны, стала ее будущая золовка - Великая княжна Александра Павловна; а на следующий день - ее обручение с Константином Павловичем. Одновременно с манифестом об обручении, именным указом императрицы Екатерины, новонареченной Великой Княжне устанавливалось денежное содержание – 30 000 в год. 15 февраля состоялось пышное бракосочетание Анны и Константина - в день свадьбы был большой бал и иллюминация в городе – а в общей сложности, свадебные торжества продолжались 12 дней, до 27 февраля. Их отвезли в Мраморный дворец, находившийся недалеко от Государыни, на берегу Невы. Императрица подарила Мраморный дворец Великому Князю Константину. Думали, что для него будет устроен Шепелевский дворец, примыкавший к Зимнему, но его поведение, когда он почувствовал себя на свободе, доказало, что за ним был нужен строгий надзор. Немного спустя после свадьбы он забавлялся в манеже Мраморного дворца тем, что стрелял из пушки, заряженной живыми крысами. («Однажды утром Константин ворвался к жене. — Пойдем-ка, Аннет! Что я тебе покажу! Что я придумал!.. Покорно пошла за мужем Анна, уже привыкшая ко всем странностям его. День выдался ясный, и в низком, огромном манеже дворца было довольно светло, против обыкновения. В одном конце стояла небольшая медная пушечка, которую можно было заряжать соответственным зарядом пороху, и она посылала маленькое ядро в широкий щит, заменяющий цель на другом конце манежа. Сейчас у пушки вместо канонира стоял пройдоха-лакей, один из ближайших пособников Константина в самых сумасбродных затеях. Несколько больших ловушек для крыс стояло у стены. В каждой копошилось по две-три серые, отталкивающего вида крысы. Они становились на задние лапки, голые хвосты повисали наружу... Розовые мордочки нюхали воздух и прутья клеток, черные острые глазки бегали кругом... — Ай, крысы! — пугливо вскрикнула Анна, не выносящая даже вида этих зверьков. — Ну, не пищите, ваше высочество! Я терпеть этого не могу, знаете! — прикрикнул почти грубо Константин, подражая Павлу, тоже не слишком вежливому в семье, даже с дамами. — Видишь: в клетках эти канальи... Я их тоже не люблю. Вот мы и будем казнить их, чтобы не грызли повсюду... Бледная, испуганная, прислонилась молча к стене Анна, ожидая, что будет дальше. От страха она уж и сказать не решалась ничего... И вот на ее глазах по знаку Константина слуга взял одну клетку, приложил ее дверцей к жерлу пушечки, уже снабженной пороховым картушем. Дверца западни со скрипом скользнула кверху, и две крысы покатились по дну клетки прямо в жерло пушечки, теперь глядящее кверху. Быстро отняв клетку, слуга забил пыжом это живое ядро... Отошел немного. Константин сам, уже держа наготове горящий фитиль, поджег запальник... Огонек блеснул красной искрой... Бухнул резкий удар... Клуб дыму вынесло из жерла... Несколько темных комочков опередили облако дыма, мелькнули в воздухе и глухо шлепнули прямо в щит там, на другом конце, распластались на этом щите, давая мутные розовые потоки вниз и кругом... Анна, как зачарованная, следившая за всем этим, вскрикнула и упала без чувств...»).** И Государыня, возвратясь в Зимний дворец, поместила его в боковых апартаментах Эрмитажа. 21 февраля 1796 года, Великий князь Александр Павлович, пишет своему бывшему воспитателю Лагарпу: «Я очень счастлив с женой и с невесткой, но что касается до мужа сей последней, то он меня часто огорчает; он горяч более, чем когда-либо, весьма своеволен и часто прихоти его не согласуются с разумом. Военное искусство ему вскружило голову, и он иногда груб с солдатами своей роты». Всего через шесть дней (!) после свадьбы Константин Павлович уделяет больше внимания солдатам, чем собственной жене. И все же, какое-то время Константин был увлечен юной супругой, так в письме Лагарпу он сообщал, что «женат на прелестнейшей из женщин». Однако, чувства Великого князя оказались весьма недолговечны - влюбленность очень быстро сменилась холодностью и неприязнью: «его (т.е. Константина - прим.автора) интимные беседы и более чем откровенные намеки и рассказы о своем медовом месяце поражали своим цинизмом и неделикатностью по отношению к юной супруге и свидетельствовали о его невероятно странных капризах и привычках».*** «Великой Княгине Анне было тогда четырнадцать лет, у нее было очень красивое лицо, но она была лишена грации и не получила воспитания; она была романтична, что становилось еще опаснее от полного отсутствия принципов и образования. Она обладала добрым сердцем и природным умом, но все представляло опасность для нее, потому что у нее не было ни одной из тех добродетелей, которыми преодолевают слабости. Ужасное поведение Великого Князя Константина еще более сбивало ее с толку»*. Не очень лестная характеристика, но как можно столь строго судить девочку-подростка, вынужденную приехать в чужую страну, более того «принявшую чуждую ей веру»*** и отданную «во власть взбалмошного юноши, менее всего думавшего о ее счастье»***. Действительно, меньше всего супружескую жизнь Анны Федоровны можно было назвать счастливой: однажды, во время написания портрета Великой княгини известной художницей Элизабет Виже-Лебрен, Константин бесцеремонно прервал сеанс, увел жену в вестибюль со множеством китайских ваз, усадил на одну из них, а затем принялся по ним стрелять (!) Подобные выходки серьезно повлияли на душевное состояние Анны Федоровны: на похоронах императрицы Екатерины она упала в обморок, и впоследствии потеря сознания происходила с ней очень часто. Свою лепту в разлад между Анной и Константином внесла и его мать – Мария Федоровна, которая «не терпела Великой княгини по какой-то наследственной вражде дома Вюртембергского с домом Кобургским».**** Единственным близким человеком для юной Анны стала ее невестка – Елизавета Алексеевна, что впрочем, и неудивительно: по происхождению иностранки, вдали от родины и семьи, занимая почти одинаковое положение, Великие княгини Анна и Елизавета естественно почувствовали друг к другу влечение и во взаимных откровенных беседах находили отраду и утешение. Великая княгиня Елизавета, предназначенная судьбою к более высокому жребию, более счастливая благодаря душевным качествам своего супруга, поддерживала свою невестку, заменив ей мать и сестер. Между тем, Константин Павлович избрал предметом своих нежных чувств княжну Жанетту Четвертинскую - родную сестру Марии Нарышкиной, впоследствии многолетней возлюбленной его брата Александра. Анна же серьезно увлеклась польским князем Константином Чарторыйским. О своих чувствах она разговаривала только с Великой княгиней Елизаветой, сделав ее поверенной состояния своей души и сердца, и, когда Великая Княгиня пыталась противодействовать и спасти ее от самой себя, Великая Княгиня Анна начинала плакать, говорила о тирании своего мужа, и жалость брала верх над рассудком. Между тем, здоровье Великой княгини оставляло желать лучшего: на коронацию императора Павла, состоявшуюся 5 апреля 1797 года, Анна поехала из Петербурга уже больная, но, так как Государь не любил этого, она старалась пересилить себя, пока у нее не сделалось воспаление легких. Ее перевезли из Петровского дворца в Москву, где ей сделали кровопускание. На другой день после Государь пришел к ней и сказал: «Теперь я вижу, что это серьезно, и мне очень досадно, что вы так больны; признаюсь, до сего времени я думал, что все это маленькие привычки (petitcs manieres), приобретенные во время прошлого царствования и которые я стараюсь искоренить.», т.е. император решил, что невестка просто притворяется. (Кроме того, накануне коронации, очень неприятный сюрприз Анне Федоровне приготовил муж: Великий князь приказал «рано утром, когда великая княгиня еще спала, нарядить в ее спальню взвод гвардейских барабанщиков, которые по данному сигналу, стали бить утреннюю зарю. Великая княгиня так испугалась, что чуть было тут же на месте не умерла»). Словом, «Анне Федоровне жилось очень тяжело от невозможного характера Константина Павловича, которого никто не мог обуздать. Его грубые выходки, и отсутствие всякого такта превращали супружескую жизнь в настоящую каторгу…». Более того, с течением времени, Великий Князь Константин к дурному обращению со своей супругой, которое она терпела с самого начала брака, присоединил еще неверность и вольное поведение. …он завел связи, недостойные его ранга. Он часто давал в своих апартаментах маленькие ужины актерам и актрисам, и из этого последовало, что Великая Княгиня Анна, не знавшая его поведения, заразилась болезнью (сифилисом - прим.автора), от которой долго хворала, не зная ее причины. Медики объявили, что она радикально может вылечиться только с помощью Богемских вод, и было решено, что она отправится туда в марте месяце. Великий Князь Константин около этого времени уехал в Вену, откуда он должен был направиться в Италию, в русскую армию. Надо отдать ему справедливость, что, когда он узнал о действии его поведения на здоровье жены, он испытал самое горячее сожаление и старался тысячью способов исправить сделанную им несправедливость. Но Великая Княгиня Анна была полна негодования и, зная, как мало можно повлиять на характер своего мужа, решила разойтись с мужем пользуясь удобным случаем путешествия, чтобы привести в исполнение этот проект. Она собиралась увидеться с родными, думала, что без труда получит их согласие и легко уладит все с Великим Князем, пока он находится за границей, а потом объявит Государю и Государыне, что никакая сила в мире не заставит ее вернуться в Россию. Этот план, вышедший из семнадцатилетней головы и построенный только на горячем желании осуществить его, был сообщен Великой Княгине Елизавете. Последняя, хотя и предвидела гораздо большие трудности, чем это предполагала ее подруга, все-таки старалась уверить ее в возможности осуществления этого проекта, потому что Великая Княгиня Анна, которую она любила с нежностью сестры, связывала с ним все счастье, возможное для нее. Великий Князь Александр, питавший к ней те же чувства и страдавший от того, что она была осуждена на роль жертвы его брата, вошел в ее планы, советовал, помог ей, ободрил ее, и такое серьезное дело было легко разрешено двумя княгинями, из которых одной было семнадцать лет, а другой девятнадцать, и советником двадцати лет. Великая Княгиня Анна уехала 15 марта (1799 года) в сопровождении обер-гофмейстерши ее двора г-жи де Ренн, гофмейстера Тутолмина и двух фрейлин. Разлука была очень тягостной для Великих Княгинь, потому что, по их плану, она должна была быть неограниченной, почти вечной; но свидетели, присутствовавшие при их прощании, знали, что Великой Княгине Анне было приказано вернуться осенью, и приписывали огорчение, испытываемое ими, опасениям, которые внушало положение Великой Княгини Елизаветы… На почте был отдан строжайший приказ: не пропускать ни одного письма Великих Княгинь друг к другу, не вскрыв его. Но незадолго до отъезда Великой Княгини Анны один чиновник, знакомый Великим Княгиням только по имени, нашел возможность предупредить их об этом, прибавляя, что он умоляет их не пользоваться ни симпатическими чернилами, ни какими-либо другими средствами, употребляемыми с целью ускользнуть от почтового осмотра, потому что все они известны. Великие Княгини, очень признательные за это предупреждение, так как они думали, что могут свободно переписываться при помощи одного средства, ограничились очень незначительной перепиской. Как оказалось впоследствии, планам Анны Федоровны не суждено было сбыться. Семь месяцев спустя, в октябре 1799 года, Великая Княгиня Елизавета получила уведомление от Великой Княгини Анны об ее скором приезде, без всякого объяснения. Накануне свадьбы Великой Княжны Елены (11 октября 1799 года) Государь сам привел Великую Княгиню Анну в ее апартаменты, смежные с апартаментами Великой Княгини Елизаветы. Они в присутствии Государя выразили живую радость от того, что им пришлось увидеться… - Вот и она, - сказал Государь, подводя Великую Княгиню Анну. - Все-таки она вернулась к нам и с довольно хорошим видом. Как только они остались одни, Великая Княгиня Елизавета выразила удивление по поводу неожиданного приезда Великой Княгини Анны и спросила ее, что же сталось с проектом, на котором они остановились перед ее отъездом. Она узнала от Великой Княгини Анны, что Государь, должно быть, осведомился об их проекте, потому что раньше, чем она могла приступить к его исполнению, Ростопчин (глава коллегии иностранных дел - прим.автора) обратился к Тутолмину, сопровождавшему ее, с письмами в самом угрожающем тоне, на случай, если бы Великая Княгиня вздумала просить у Государя продолжить ее пребывание в Германии; письма эти повторялись, и наконец, в последнем было бесповоротно определено, что Великая Княгиня должна возвратиться в Россию к свадьбам Великих Княжон. Она же, напуганная этими угрозами и боясь, что весь гнев Государя обрушится на лиц, сопровождавших ее, решила покориться. Однако, пребывание Великой княгини Анны и Великого князя Константина в Петербурге оказалось недолгим. Император разгневался на полк конногвардейцев, изгнал его в Царское Село и, чтобы довершить наказание, поручил Великому Князю Константину обучать их. Он отправился в Царское Село и поселился там со своей супругой, Великой Княгиней Анной, последовавшей за ним. Жизнь, которую он вел там и в которой Великая Княгиня Анна должна была принимать участие, была совершенно лишена достоинства, приличествовавшего его рангу. Великая Княгиня Анна, чтобы доставить удовольствие своему супругу, во многом переменившемуся относительно нее, присутствовала в манеже на ученье. Но в марте месяце Великая Княгиня опасно захворала, и ее перевезли в Петербург, чтобы лучше можно было заботиться о ней, как этого требовала ее болезнь. Улучшение в отношениях супругов оказалось кратковременным: они окончательно отдалились друг от друга, и было ясно, что этот брак держится только на боязни подвергнуться гневу императора в случае попытки разрыва - Павел I никоим образом не мог допустить подобных прецедентов в императорской фамилии. Только через два месяца после смерти отца-императора, в июне 1801 года, Константин решил попросту избавиться от жены, выбрав на редкость гнусный способ. «Связавшись с непотребною княжною Четвертинской, Константин вознамерился прогнать от себя законную супругу свою, Великую Княгиню Анну Федоровну… Великая Княгиня была беременна, а Константин предавшись пьянству и разврату, невероятно и невозможно выразить какие причинял ей оскорбления! Великая Княгиня не только не жаловалась, но терпела все с кротостию. Даже единственный друг ее, императрица Елизавета не все ведала, что Великая Княгиня претерпевала».**** Наконец, один из близких друзей Константина, штаб-ротмистр Кавалергардского полка Иван Линев, согласился в обмен на уплату долгов заявить, что он – любовник Великой княгини Анны. Глупая вдовствующая императрица Мария раскричалась, не хотела видеть Великую Княгиню и приказала устроить «дознание». Линева допросили, и он сознался в том, что бывал в опочивальне Анны по утрам. «Как мог приходить Линев к Великой княгине утром? - удивлялись придворные. - Каммермедхены, дежурные фрейлины во внутренних комнатах Ея высочества безотлучно! В парадных залах толпятся дежурный камергер, камер-юнкер, пажи, гоффурьеры, камер-лакеи, скороходы. Где же Линев мог пройти в опочивальню Великой княгини?» Линев, брякнув о том, что встречался с Анной по утрам, не учел даже того, что до полудня каждый день кавалергарды обязаны были являться на учение и вахт-парад. Свидетелей, способных уличить его во лжи, могло быть предостаточно, но... их не нашлось. Опытные царедворцы не пожелали рисковать, вмешиваясь в скандал царской семьи. Анна оказалась беззащитна. Не выдержав сплетен и истерик свекрови, «на третий день гнуснейшей клеветы развратнейшего чудовища Константина прекрасная, кроткая, любезная Великая Княгиня Анна Федоровна навсегда оставила Россию! Презреннейший Линев, получив отставку, поехал в чужие края, чтобы показать, что Анна Федоровна, будучи страстно влюблена в него, требовала, чтобы он находился при ней….».**** Однако, «…Линев, таскаясь в чужих краях по трактирам и борделям, никогда не смел появляться перед Великой княгинею. В России все были уверены, что Линев - любовник Великой княгини Анны Федоровны, но ничего нет несправедливее в мире этой клеветы».**** Тем не менее, для соблюдения внешних приличий, отъезд Великой княгини был объяснен желанием навестить заболевшую мать. Анна вернулась в Кобург. Через два года, Константин Павлович решил жениться на княжне Четвертинской и попытался добиться развода. О своем желании, Константин написал Анне Федоровне, причем, дважды. Из второго письма Великого князя к супруге, можно сделать вывод, что его намерения были весьма определенными и серьезными: «Вы пишете, что оставление вами меня через выезд в чужие края последовало потому, что мы не сходны друг с другом нравами, почему вы и любви своей ко мне оказывать не можете. Но покорно прошу вас, для успокоения себя и меня и устроения жребия жизни нашей, все сии обстоятельства подтвердить письменно, а также что кроме сего других причин вы не имеете. И это письмо, которое должно быть заверено, что оно действительно вами написано и подписано рукою российского полномочного министра или находящегося при нем священника, доставить немедленно к вашему покорному слуге Константину». Практически с полной уверенностью можно сказать, что Анна Федоровна дала бы свое согласие, но в дело вмешалась императрица-мать. Несмотря на неприязнь к невестке, Мария Федоровна решительно воспротивилась не только этому браку, но и самой мысли о разводе, написав сыну: «Обратитесь к самому себе и вопросите совесть свою, оправдает ли она ветренность, горячность, вспыльчивость при начале несогласия, между вами и великой княгиней существующего, оказанное вами вопреки сильнейших моих представлений при возвращении вашем из инспекции в последнюю осень царствования покойного вашего отца, когда я в присутствии брата вашего просила, умоляла вас жить в супружеском дружелюбии, а вы противу всех стараний матери вашей остались непреклонны; спросите, говорю я, сами у себя: укоризны сердца вашего дозволяют ли вам помышлять о разводе». Кроме того, императрица-мать опасалась, что гласный развод подорвет в массе населения до известной степени уважение к сану великого князя; и писала, что ему необходимо не искать развода, а переменить образ жизни; свое письмо она заключала заявлением, что могла бы согласиться на развод сына только в том случае, если бы он избрал себе другую супругу в каком-нибудь владетельном доме, ибо люди его положения обязаны жениться на равных себе по рождению. На этом дело и окончилось. Взято отсюда: http://rostislava.livejournal.com/23613.html Продолжение здесь http://rostislava.livejournal.com/39742.html#cutid1 В. Н. Головина «Мемуары»; ** - отрывок из романа Л. Жданова «В сетях интриги»; *** - А. Чарторыйский; **** - А.М. Тургенев «Записки»;
полная версия страницы